Первая четверть XX века в России — время тяжелое и беспокойное, отмеченное жесткой и чрезмерной трансформацией общественных отношений, революционными социальными потрясениями, включая первую мировую войну, революции 1905 и 1917 годов, кровопролитную гражданскую войну. Все эти процессы нашли естественное отражение и в искусстве своего времени, включая творческие искания: возникновение и исчезновение литературных сообществ, школ, направлений, комитетов, объединений и т. д.
Советский гражданин, волею случая оказавшийся на писательских сборищах в Доме Печати или в Политехническом музее, был ошеломлен не только количеством поэтов, но и громкими названиями объединений, представляющих самых различных литераторов. Например, в качестве участников первой литературной олимпиады, состоявшейся 1 апреля 1923 в Политехническом музее, было заявлено восемь творческих групп, начиная с традиционных до самых авангардных (символисты, футуристы, акмеисты, имажинисты, конструктивисты, неоклассики, группа «Московский Парнас», презантисты) и дюжина независимых поэтов.
В принципе такая турбулентность, как и непрерывный поиск баланса содержания и художественной формы, соответствовали духу времени и, главным образом определяли различия
литературных школ и направлений от самых радикальных — до умеренных и даже консервативных.
Группировок, представляющих новую советскую литературу, было все же не так много, — чтобы их перечесть, хватит пальцев одной руки. На самом деле, в литературе того времени нет и никогда не было ни Всероссийских союзов крестьянских писателей, ни Московских цехов, ни «Особняков» — все они жили преимущественно на вывесках и в виртуальном пространстве. Но подлинная литература была, существовала, и не только существовала, но и реально развивалась.
Кем же были и к каким объединениях примыкали эти подлинные «делатели» литературы, под какими вывесками являлись они широкому советскому читателю? Чтобы более или менее объективно ответить на эти вопросы, необходимо внимательно проанализировать периодику двадцатых.
Рассказ об одном из таких реально действующих объединений, возглавляемых Ильей Сельвинским, представлен в моей публикации «Литературный центр конструктивистов».
Из преимущественно молодежных объединений, с твердой идеологической установкой на реалии новой советской действительности, заметную, но при этом диаметрально противоположную роль сыграли: «Октябрь» (МАПП), «Перевал» и «Кузница».
Эссе об «Октябре», пожалуй, незаслуженно стяжавшем необычайную популярность и «Кузнице», ставшем известной в первую очередь благодаря усилиям Н. Ляшко, Ф. Гладкова и С. Решетова, сегодня мне кажутся менее важными, чем откровенный разговор о «Перевале».
Да и Вы, уважаемый Читатель, с огромной долей вероятности, менее всего осведомлены о «Перевале», но только потому, что перевальцы, в отличие от многих других, не пользовались саморекламой, не создавали вокруг себя ненужной шумихи, не рассчитывали на поддержку официальных политических и литературных государственных структур.
При этом подавляющее большинство произведений литераторов «Перевала» в силу их характера, критического по отношению к советской действительности и гуманистического — по отношению к Человеку, — заслуживает самой высокой художественной оценки.
История «Перевала» и трагична, и поучительна. В доперестроечные годы нам твердо внушили (оказалось не навсегда), что смертельным внутренним врагом советской власти и юного СССР была так называемая Левая оппозиция (иными словами представители троцкистко-зиновьевского блока).
Однако судьба представителей левой оппозиции и поддерживающих ее литераторов, выдвигающие идеи широкой дискуссии в партии и обществе по вопросам строительства социализма, оказалась трагичной. Одни, как например Пятаков, Радек, Антонов-Овсеенко, отказались от дальнейшей борьбы, считая её бесперспективной, и даже стали явными приверженцами «генеральной линии» (что не помешало их расстрелу). Другие, — в их числе Владимир Смирнов, Тимофей Сапронов и тысячи сторонников Троцкого, — ни разу не покаявшиеся, были осуждены за «контрреволюционную троцкистскую деятельность» («литерная» статья КРТД) и перемещены из ссылок в политизоляторы, в 1935—1936 годах были отправлены в колымские или воркутинские лагеря и, в большинстве, расстреляны там без суда или умерли на самых тяжёлых «общих» работах. Третьи, считая, что в ссылках и тюрьмах невозможно сколько-нибудь эффективно бороться с режимом, в 1929—1930 годах совершили акт покаяния и были восстановлены в партии, но всё равно в большинстве своём стали жертвами Большого террора 1937—38 годов.
Идейный вдохновитель группы «Перевал» Александр Константинович Воронский примкнул к Левой оппозиции в ВКП(б) еще в 1923 году (незадолго до смерти Ленина), и подписал «Заявление 46-ти» с оговоркой «состояние партии требует принятия радикальных мер, ибо в партии в настоящее время не благополучно».
А один из авторов «Перевала» — Родион Михайлович Берёзов (настоящая фамилия Акульшин) — даже сочинил стилизованное под народные заговоры «Заклятие Лениным и Троцким»:
Вы не лезьте ко мне, боли и хвори.
Головные и ножные,
Животные и спинные,
Глазные и зубные.
Отриньте и отзыньте,
Как неприятели заграничные.
Ты голова моя — Ленин,
Ты сердце мое — Троцкий,
Ты кровь моя — Армия красная,
Спасите,
Сохраните меня
От всякой боли и хвори,
От всякой болезни и недуга.
Давайте разберемся, какую роль сыграло в дальнейшей судьбе членов «Перевала» это нешуточное заклятие Лениным и Троцким.