Как я уже упоминал в материале о мимозовой березе, несколько дней назад случился сильный ветер, который сломал великое множество ветвей. В том числе, большой сук возле вершины огромной березы на краю парка, нависающей над граничной канавой, щедро заполненной талой водой. В прохладной тишине солнечного полудня сладко слушать и смотреть как тяжелые капли березового сока, сочащегося из раны, нанесенной ветром, громко падают из облачной высоты в воду, расходясь ритмическими кругами.
Забавно думать, что корни этой березы отчасти сами забирают воду из этой же канавы, начиная очередной виток сверхмалого круговорота влаги.
Но, кроме этого, природное бедствие приготовило и еще одно зрительное угощение.
Падение уже цветущей большой осины пришлось на узкую парковую тропинку, благодаря чему каждый желающий мог проникнуть (просто войти) в крону и оказаться в восхитительном ореоле из многочисленных маленьких еще живых сталактитов, сияющих в низком солнце — осиновых сережек, и так стоять в окружении чуть покачивающихся соцветий, будто птица на ветке, словно окунулся в облако вполне себе фаворского света.
Тут, конечно, возникала моральная трудность — допустимо ли получение таких (чрезвычайных) удовольствий, если ты пользуешься заведомо беспомощным положением смертельно раненного растения (а не построил своими руками дом на дереве, ну или не взгромоздился на бердвотчерскую площадку).
Было в этом что-то от лутинга, будто я бессовестно эмоционально наживаюсь на природной трагедии? Если "да", то предупреждаю, что, представляя все это, вы тоже становитесь бенефициарами-соучастниками.