Дома у Арсения собрались его друзья. С кем-то он дружил ещё со школьных лет, с кем-то – с университетских. Сам Арсений не так давно стал обладателем довольно внушительного состояния, которое заработал сам, своим трудом. Он был владельцем компании, которая успешно занималась производством химических материалов для пластиковых труб. Спрос был бешеный, и его доходы в какой-то момент стали ощутимые. Не так давно он купил очень хорошую квартиру в старом Петербургском доме на Галерной улице в доме 20. Было, конечно, неудобство, что машину спокойно припарковать невозможно, да и внутренний ремонт был обязателен. Поскольку здание было историческое, для проведения ремонта потребовалось множество согласований. Но Арсений всё это получил, и ремонт был проведён. Часть мебели он приобрёл на разного рода аукционах, часть была изготовлена современными мастерами. В результате у него получились великолепные апартаменты времён Александра I, но с участием всех современных технологий строительства (чтобы не дай бог нарушить исторического устройства здания) и внутреннего декора.
Среди его друзей были и историки, и литераторы, и учёные. И был у него давний друг – Анатолий. Он всегда любил собирать старые предметы, ещё в школьные годы. Со временем он стал заметным коллекционером-антикваром. Особое внимание Анатолия привлекало начало 19-го века, эпоха Александра I. Он, как никто другой внимательно рассматривал стены и потолки нового жилища Арсения.
- Да, брат, - наконец после нескольких минут хождений по комнатам сказал Анатолий. – Жилище у тебя – что надо! И обставил ты его со вкусом. Словно салон начала 19-го века! Такое впечатление, что сейчас раздастся стук в дверь и сюда войдёт кто-нибудь из той эпохи.
- Я старался, - с улыбкой загадочно ответил Арсений и пригласил всех к столу.
Посидели, поговорили. Анатолий не находил себе места. Встав из-за стола, он отправился разглядывать самую дальнюю небольшую комнатку. Через пару минут он, взволнованный, вернулся и обратился к хозяину.
- Можно тебя на минуточку? Пойдём туда...
Друзья зашли в дальнюю комнатку. Вдоль стены стоял небольшой шкаф с книгами.
Анатолий указал на бронзовый бюст, стоявший перед книгами.
- Это что?
- Александр I, как видишь.
- Это я понимаю. Откуда ты это взял? Современная реплика?
- О! Это удивительная и загадочная история... Да, это оригинальное изделие. А почему ты этим заинтересовался?
- Я специалист по эпохе начало-середина 19-го века и знаю всё, что связано с художественными произведениями той поры. Может это современное изделие? А если оригинал, то это просто находка! Возможно, сенсационная. Да знаешь ли что это такое? Откуда у тебя появился этот бюст?
Анатолий рассмотрел бюст со всех сторон. Потом достал сильную лупу и начал детально изучать поверхность бюста.
- Я никогда не расстаюсь с лупой, как ювелир с окуляром и пинцетом, - предупредил он вопрос Арсения, - вот смотри.
Анатолий обнаружил с нижней стороны бюста три латинских буквы, сплетённых замысловатым вензелем – ORM.
- Я видел и знаю, что это означает.
- Так где же ты раздобыл этот бюст?
- Ну, пойдём за стол, там для всех расскажу эту историю.
Друзья вернулись за стол. Анатолий был сам не свой.
- Эй, прошу тишину! Арсений, не томи, рассказывай!
За столом мгновенно воцарилась тишина. Арсений вздохнул, задумался, словно собираясь с мыслями, и начал свой рассказ.
- Как вы знаете, друзья, я купил это жилище год назад, летом, хотя у меня есть отличная квартира в одном из районов Петербурга и коттедж за городом. Но мне всегда хотелось иметь жилище прямо в исторической части города, чтобы каждый день, и днём, и ночью дышать богатой историей и несравнимой архитектурой нашего замечательного города. Согласитесь, что Петербург очаровывает, завораживает, притягивает, и никогда не отпустит от себя кого бы то ни было! Сколько же согласований для проведения ремонта пришлось получить! Наконец все формальности были соблюдены и ремонт начался. Раз в неделю кто-то приходил из архитектурного надзора, всё проверяли, не нарушаю ли я какие-нибудь правила и нормы. Но я ничего не нарушал, и к зиме этого года в целом сам ремонт завершился. Накупил разной мебели, обставил всё в стиле начала 19-го века, хоть кино снимай. Кстати, так уже и было два раза. Какие-то эпизоды были сняты прямо в этой вот комнате. К концу января я переселился сюда, и только та, маленькая дальняя комнатка не была обставлена. Как-то раз я очень поздно в пятницу, усталый, приехал домой после важного совещания и спокойно уснул, намереваясь отоспаться в субботу за тяжёлую неделю. Утром заказал себе еды в соседнем ресторане, я часто так делаю, не люблю шума... К вечеру мне её доставили, я расставил всё на этом столе и уже хотел капитально поужинать. В феврале темнеет рано, за окном завывал ужасный ветер, но дома было тепло и уютно. Вдруг часов в восемь вечера кто-то робко постучал в дверь. Заметьте, не позвонил, а именно постучал. Кого ещё там несёт, мелькнуло у меня. Я подошёл к двери и распахнул её. Бог мой! На площадке стоял столь странный человек, что я даже опешил в первое мгновение, не находя слов спросить его о цели вечернего визита.
- Простите меня, сударь, - робко начал он.
Я подхватил его тон.
- Что вы, что вы, сударь! Чем обязан?
- Я, наверное, поздно...
- Да, ничего, не так уж и поздно. Позвольте полюбопытствовать, что вас привело ко мне?
- Да как бы не крайняя нужда... Да разве я бы посмел... – начал мямлить вечерний мой гость и буркнул что-то, как мне показалось, по-французски, в котором я не силён.
Я было подумал, может бомж какой денег выпрашивает, может ещё что. Хотя какой бомж, если французский знает. Просто опустившийся человек. И мой гость выглядел столь жалко, что у меня дрогнуло сердце, и я просто не посмел захлопнуть перед ним дверь. Может и правда, с ним приключилась какая-то беда, а если я ему помогу, то и у меня на душе станет светлее. Так мне показалось. Я перешёл на «ты», распахнул дверь шире и объявил ему:
- Ладно, заходи, старче, что с тобой приключилось?
Он робко, словно не веря в искренность приглашения, вошёл в ярко освещённый коридор, где я мог его рассмотреть получше. Одет он был в какой-то драный старомодный тулуп, перепоясанный истёртым до безобразия ремнём, на ногах и не валенки, и не сапоги, а бог знает что такое, чему я названия подобрать так и не смог. Руковиц на нём не было, и его раскрасневшиеся руки показывали, что он сильно замёрз, что было не удивительно в этот ветреный февральский вечер. Но самое удивительное, что на его голове был, не поверите, цилиндр. Тоже весь потёртый, с вмятинами и треснувший на самом видном месте так, что часть от поля где-то потерялась. Весь его вид навевал сожаление и печаль. Настолько он был несчастен. Я, не зная, что и сказать, разглядывал этого человека. Какой-то он был потерянный, несчастный.
- Ты есть-то хочешь? – спросил я его.
Он замялся, и я понял, что он стесняется своего бедственного положения.
- Снимай своё обмундирование, иди туда, мой руки, сейчас накормлю тебя и что-нибудь подберу из одежды. В подарок. На человека хоть будешь похож.
Он совсем смутился, что-то промычал в ответ, и мне показалось, что он вот-вот разрыдается. Гость скинул с себя этот ужасный тулуп, снял неопределённого названия обувь, но цилиндр снял торжественно. Неухоженное лицо, давно не стриженные волосы. Под тулупом одежда оказалась под стать верхней. Сюртук неизвестного цвета, правда, чистый.
- Ну, иди в туалет, руки хоть вымой. И приходи в большую комнату, я пока тебе тарелку достану, - сказал я, удивляясь этому событию и не понимая, зачем мне это всё нужно. Ну, дал бы ему денег, да и пусть уходит. Но что-то удерживало меня от такого шага. Не всё же в мире меряется деньгами...
Когда он появился в комнате, то встал возле накрытого стола, не решаясь сесть, и первое что я услышал было:
- Я печку не увидел, и кувшина с водой нет. Но я догадался, как её пустить из трубы.
- Да? Откуда ты взялся такой? Ну, рассказывай, почему постучал именно в мою дверь?
- Простите ещё раз. Я здесь жил когда-то.
- Да что ты? Давно ли?
- Давно.
- Ну, садись, не стесняйся. Я вина не пью совсем, не предложу, а всё остальное – в твоём распоряжении.
Он аккуратно отодвинул стул, присел и оглядел стол.
- Богато, - только и вымолвил он, - только вот сначала...
- Что?
- Сударь, вы позволите взглянуть на дальнюю комнатку?
- Да там и мебели-то ещё нет, не купил.
Он мельком снова взглянул на стол, видно было, что он очень голоден. Но аккуратно отодвинул стул и замер в приглашении следовать в дальнюю комнатку.
- Ну, пойдём, сударь, - пригласил я его.
Войдя в комнатку, он остановился, оглядел её и сказал, указывая на угол возле окна:
- Раньше здесь ширма была, я за ней и спал. А здесь, - он указал на угол вдали от окна, - печка была. Тут стоял мой письменный стол, а вот здесь – книжный шкаф.
- Ну, всему своё время.
- Да. Omnia fluunt, omnia mutantur (всё течёт, всё изменяется), - вдруг он выдал на латыни.
Я опешил.
- Да ты, брат, не так прост, как кажешься. Ну, пойдём за стол, там всё и расскажешь, если захочешь.
Мы сели за стол. Мой гость долго, но с достоинством вкушал – по-другому и не скажешь. Наконец он отодвинул тарелку и произнёс:
- Благодарю вас.
- Теперь расскажите, кто вы, - я почему-то перестал называть его на «ты».
- Дело в том, Сударь, что я был ранее более благополучен. Не богат. Но жить на Галерной мог себе позволить. Меня уговорили вложить моё состояние в сомнительное предприятие, а оно прогорело. Я и остался безо всего. Вот и маюсь теперь в нищенских комнатах на окраине города, сразу за Обводным каналом.
- На окраине? – не понимая его, спросил я.
- Да, на окраине.
- А чем же вы занимаетесь?
- Сейчас ни чем. Мне оказали сразу во всех местах. Мой отец должен быть вам хорошо известен. Огюст Рикар де Монферран.
- Как? Тот самый?
- Ну, да, тот самый, только не совсем.
- Как вас понимать?
- Я его приёмный сын. Моя мать была за мсье Монферраном вторым браком с 1811 года, ещё до войны России с Наполеоном. Мне тогда было аккурат 11 лет. Мать звали Юлия Морнэ. Родного-то отца я и не знал. А здесь меня уже нарекли Петром Морневым, как вы понимаете, правильно – Пьер Морнэ. Мсье Монферран стал мне настоящим отцом и другом, принимая в моей судьбе самое живое участие. Но мать и мсье Монферран расстались, и она уехала во Францию в 1831 году. А я остался в России. Я всегда помогал отцу, так я его называл, и чертил какие-то незначительные части его проектов. Но стать самостоятельным архитектором мне не удалось. И когда отец умер, мне пришлось стать учителем французского языка для детей аристократов и богатых купцов. По совету друзей я вложил все свободные средства, те что заработал сам и те, что оставил мне отец, в биржевые операции, скупая акции Общества Ловатского Старорусского железного завода, которые обещали блестящие надежды. Но с 1858 году их цены пошли резко вниз, продать их я не смог, а Общество просто лопнуло, хотя владельцем его когда-то был сам министр финансов!
- Пьер, а вы понимаете, где вы сейчас находитесь?
- А что тут понимать? В Петербурге.
Только после этого рассказа я догадался, в чём дело, хотя это было просто невероятно. И объяснение его странного наряда нашлось. Но я совершенно не мог объяснить, как случился этот вечерний визит.
- Чудеса, да и только, - медленно сказал я, - и что же? У вас совсем нет денег? От меня-то вы что хотите? Принимая во внимание некоторые обстоятельства, которых вы пока не понимаете, я вам вряд ли помогу.
- Да, денег почти совсем нет. Но, Сударь, я вам доверюсь. Вы мне кажетесь человеком порядочным и честным.
- Спасибо и на том.
- Я у вас денег не прошу, Сударь. Просьба моя совсем иного плана. Несколько необычная.
- Как же я вам могу помочь?
- Можем ли мы пройти в ту комнату, где я когда-то жил?
- Извольте.
Мы встали из-за стола и вернулись в маленькую комнатку.
Пьер подошёл к голой в тот момент стене, где, судя по его рассказам, стояла ширма, отмерил пядями руки расстояние от окна и повернулся ко мне.
- Есть ли у вас молот? Зубило?
- Вы хотите сломать стену? Зачем же? Тут только что делали ремонт.
- Здесь надо вынуть пару кирпичей.
- Вот как. Вынем кирпичи и что?
- А вот там и увидите!
- Вы меня заинтриговали. Ладно, сейчас принесу инструменты. Не молот, но молоток у меня есть. И не зубило, а долото. Впрочем, стена не металлическая. Справимся.
Я нашёл инструменты у себя в специальном ящике, принёс и протянул их Пьеру. Он начал столь неловко колотить молотком по долоту в определённом месте стены, что я остановил его, забрал у него инструменты и спросил:
- Здесь?
Он ещё раз отмерил расстояние и кивнул.
- Вот здесь. Я знал, что в какой-то день меня могут выкинуть из квартиры, поэтому спрятал сюда те деньги, которые у меня ещё оставались. Так и получилось. Урядник выдворил меня отсюда, а если бы эти деньги были со мной, то, может быть, он изъяли бы и их.
В несколько ударов я сбил штукатурку со стены. Обнажились кирпичи красного цвета. Вставляя жало долота в стыки, я начал потихоньку выбивать цемент из швов. И всё думал: даже если Пьер ничего не напутал, то вероятность что-то здесь обнаружить была ничтожно мала. А если и обнаружить, то ценность найденного будет нулевая. Ассигнации середины 19-го века. Ну, может быть, может быть... Впрочем, азарт кладоискателя меня полностью поглотил, а то, что наступила ночь, и шум может помешать соседям за стеной отдыхать, меня нисколько не беспокоило. Насколько я знал, сейчас там никто не жил. Часа за два мне удалось раскрыть кладку, выбить цементные швы, расшатать и вытащить шесть кирпичей. За ними зияла чёрная пустота.
- Пьер, доставайте своё сокровище.
Пьер сунул руку по локоть в пустоту и вытащил оттуда несколько завёрнутых тряпиц, перетянутых бечёвкой, а также большой тяжёлый свёрток. Забрав все находки, мы вернулись к столу. В тряпицах были замусоленные денежные ассигнации и ценные бумаги каких-то Обществ.
- Сударь! – воскликнул Пьер, - вы оправдали мои ни на чём не основанные надежды! Отправляясь сюда, я задумал, что если новый жилец не будет надменным, жёстким и холодным, то я откроюсь ему! Благодарю вас от всей души! Будет справедливым, если вы возьмёте половину этих денег. А то, что останется мне, будет достаточно, чтобы добраться до Франции, хотя Россия и стала моей второй родиной.
- Пьер, о чём вы говорите! Все эти деньги ваши! Не может быть и речи, чтобы я забрал какую-то их часть, - сказал я, хотя понимал, что эти пачки ассигнаций не более, чем бумага сейчас.
Пьер расчувствовался и заявил:
- Но вот это вы должны оставить себе!
Развернув большой свёрток, он достал из него бюст императора Александра I.
- Это очень ценная вещь, - дрогнувшим голосом проговорил Пьер. – Мсье Монферран, мать и я прибыли в Петербург в июле 1816 года. Здесь отцу посчастливилось познакомиться с Бетанкуром, состоявшим тогда на службе Его Императорского Высочества. Бетанкур был не только архитектором, но, прежде всего, важным государственным деятелем. Он увидел в моём отце силу и талант. Он-то и предложил Государю назначить главным архитектором Исаакиевского собора отца. И этот бюст – работа отца! Оставьте её себе. На память! В знак признательности! Молю вас!
- Но эта вещь слишком важна для вас. Хорошо. Давайте оставим этот бюст у меня, скажем, на хранение. Вы можете вернуться за ним в любой момент.
- Нет-нет! Это вам! Ну, мне пора за город.
- Стойте. Прежде чем вы уйдёте, вы должны переодеться в такую одежду, которая будет более подходящей для настоящего момента.
Пьер пожал плечами. Мы подошли к моему шкафу. Я достал оттуда нормальную одежду и вручил ему. Переодевшись, он чувствительно откланялся. Но перед уходом я вручил ему несколько своих купюр. Может и пригодятся. Затворив за ним дверь, я долго сидел за столом и никак не мог прийти в себя от этого удивительного вечернего визита.
- Вот таким совершенно невероятным образом бюст Александра I-го попал ко мне, - закончил свой рассказ Арсений.
Друзья долго молчали, недоверчиво осознавая то, что рассказал Арсений, и разглядывая бюст императора, стоявший перед ними.
- И что, Пьер больше не заходил к тебе? - спросили друзья.
- Нет, ни разу.
- А теперь я хочу вам рассказать об этом удивительном бюсте Александра I-го, - взял слово Анатолий. – Сейчас я развею все ваши сомнения. Анри Луи Огюст Рикар де Монферран известен, прежде всего, как великий архитектор, зодчий. Кстати, его настоящая фамилия – просто Рикар, а де Монферран для значимости добавила его мать... Итак, Исаакиевский собор, Александровская колонна известны всем. Меньше знают, что в Москве, например, он водрузил на фундамент Царь-Колокол. И уж совсем никто не знает, что он был и превосходный литейных дел мастером. Правда, личных известных работ из бронзы после него не сохранилось. А история этого бюста такова. В благодарность за то, что Александр I соизволил поручить строительство Исаакиевского собора именно ему, Монферран решил отлить из бронзы этот бюст. Все свои силы и талант вложил Монферран в это изделие. Но преподнести его императору он не успел. Александр Павлович странным образом попал в Таганрог, где и скоропостижно умер от простуды... Может и инсценировал свою смерть, а под видом старца Фёдора Кузьмича скрылся где-то в Сибири. Сведения о бюсте были, описание его есть, но после 1825 года его никто и нигде не видел. Видимо, Монферран далеко запрятал его, хранил всю жизнь у себя, не выставляя на всеобщее обозрение, а перед смертью вручил своему сыну. Я не мог и помыслить, что таким таинственным образом мне посчастливится увидеть этот бюст. Арсений, имей в виду, место бюста в музее.
Долго друзья ещё сидели и обсуждали столь невероятное событие. Расходились уже далеко за полночь. Проводив последнего гостя, Арсений взял со стола бюст Александра Павловича, отнёс в дальнюю комнатку и поставил на прежнее место. Потом он открыл одну из дверок книжного шкафа. Там на освобождённой от книг полке лежал старомодный цилиндр, весь потёртый, с вмятинами и треснувший на самом видном месте так, что часть от поля где-то потерялась...