Натоха

-Ох, и в кого ты такой уродился? - стонет мать, глядя на Натоху - остальные вон какие бравые робяты, один ты кривой, косой, да ещё и лентяй.
Права Натохина мамка - непонятно, и в кого он такой пошёл: зубы большие, кривые, жёлтые, как у коня, лицо всё в прыщах да угрях, нос "картошкой", и глаза маленькие, узкие, злые. И отец, и мать у Натохи красивые, да и братья-сёстры тоже, а он в этой семье, как, считай, чирей на одном месте. И то, что лентяй - тоже правда, лежит себе на полатях и зимой, и летом, не допросишься в огороде помочь или той же воды с колодца принести.
Местные парни ржут над Натохой - длинный он, худой, как жердь, мосластый, шея, как у гуся, и характер дрянной. Может Натоха и ударить исподтишка, и в спину толкнуть, а потом побежит, как шугливый заяц, домой к себе и прячется за забором, скаля оттуда свои кривые зубы.
-Ты нормальный ли?! - орёт его отец - сиди и не высовывайся, дурень! Парни толпой соберутся - вставят тебе по первое число, тогда будешь знать!
И ну ему подзатыльник! Отца Натоха боится - настоящий русский богатырь его папка, силы в нём немерено, а уж красавиц! Все бабы в деревне за ним увивались, а он выбрал скромную Ульяну. Так и живут они душа в душу уже как лет двадцать, детей народили, тоже красивых, да ладных. Один Натоха вот... Не удался... Отец говорит, что Натоха пошёл точь-в-точь в его деда - тот тоже был нескладным и кривозубым. Но к юности он как-то выправился, а вот Натоха не меняется.
Но несмотря на все изъяны внешние, нравится Натохе девушка Маша. Ох, и красна девица! Ох, и хороша! Соберутся они в овраге или на речке по лету - затянет Маша песню звонкую, все притихнут, сидят, заслушавшись её. А она знай поёт и поёт! Ветер её кудри трепещет, из-под кос выбившиеся...
Натоха старается поближе к Маше подсесть, но за ней увивается красавец Степан, и если он приходит в их компанию, завсегда Натоху оттолкнёт, да ещё пинка даст так, что все закатываются-заливаются смехом. Но Натохе всё равно - он привык уже к такому обращению. Он возвращается в круг и садится в отдалении от Степана, втайне мечтая когда-нибудь отомстить сопернику и завоевать сердце красавицы.
Как-то раз повезло ему - Степана не было, а Маша, закрыв глаза, уже пела песню, и не заметила, как он подсел сзади. Слушает Натоха Машину песню, тоже глаза закрыл, локон из Машиной причёски выскользнул и Натохе в лицо. Почувствовал Натоха запах волос её - запах дождя, ветра, солнца и ещё чего-то, сладко-девичьего, ветер локон трепещет туда-сюда, Натоха за локоном клонится - так и не заметил, как ткнулся губами в шею девушки. Её словно иглой ткнули - подскочила, да каааак врежет парню пощёчину, звонкую, да сильную - у Натохи аж искры из глаз полетели! Подскочил он, ничего не понимает, а Маша стоит - руки в бока, да звонко так:
-Ишь, чё удумал, кавалер недоделанный! - погрозила Натохе кулаком - я из тебя дурь-то выбью! Сам страшный, как смертный грех, а туда же - в кавалеры метит, поганец!
Парни и девки над Натохой смеются, а тот встал, красный, как рак, от злости, да и побежал от такого позора подальше, и больше старался на сборищах этих не появляться.
Но никак не мог забыть молочную белизну упругой Машиной кожи, запах её шеи, нежные завитки на затылке, везде она ему мерещилась - совсем разум потерял.
И решил Натоха во что бы то ни стало, Машу завоевать. Ох, как будут завидовать ему местные парни! Первая красавица на селе Натохиной будет. Только как же это осуществить?! Сама Маша на него и не посмотрит даже...
И придумал тогда Натоха хитрость одну. Знал он слабости Маши, а потому встретил как-то раз её одну, выследил, да зазвал в заброшенный сеновал под предлогом того, что у котёнка лапа между досками застряла. Маша животных любила, а потому сразу накинулась на Натоху:
-А ты что, дурень, вытащить не можешь?!
-Да боюсь - опустил Натоха голову - силищи немеряно... Ещё сломаю лапку...
Маша прыснула, но на сеновал побежала - жалко ей было застрявшего котенка.
-Где? - спросила, зайдя в сарай.
-Да вон там - Натоха показал ей на лестницу и стал подниматься следом.
Поднялись они наверх, Маша озирается, котенка ищет, а Натоха потеснил её в угол, уронил на кучу пахучего душистого сена с засохшими ягодами земляники, да впился ей в шею своими губами.
-Пусти! - Маша, задыхаясь, пыталась высвободиться из-под Натохиного тяжёлого тела, но он крепко держал её, а сам шептал:
-Машутка, Машутка, выходь за меня замуж! Как королевна жить будешь...
И приблизил к ней своё лицо неприятное, от похоти перекошенное. Закричала девушка и потеряла сознание.
Очнулась, когда Натоха уже своё грязное дело сделал и штаны застёгивал. Расплакалась и домой побежала, а тот бежит за ней следом и за руки хватает:
-Маша, Машутка, выходь за меня! Люба ты мне!
-Уйди ты, постылый! - вырвалась Маша от него.
Правильный был расчёт у Натохи, Машин батька - дюже строгий человек, по Божьим законам воспитанный и дочь единственную в строгости держит.
Прибежала Маша домой, упала на сундук, на котором спала и дала волю слезам. Отец вбежал, увидел разодранные юбки дочери, да рубашку на груди порванную - сразу всё понял. Глаза свои большие, страшные выпучил, густая борода трясётся:
-Кто? Кто ссильничал?
-Натоха - еле выговорила Маша.
-Вот паскуда! - выругался отец и пошёл к Натохиному двору. Поздоровался сквозь зубы с его родителями, вытащил Натоху на средину двора, и ну лупцевать его со всей силы хворостиной, повторяя:
-Ах, ты, гад, гад, тварь ползучая! Ты пошто девку ссильничал, гад!
Отец Натохин не встревает - сразу понял, в чём дело, мать только стонет, да кулачки к груди прижимает, потом не выдержала, стала хватать за плечи Машиного отца:
-Никодим Иваныч! Никодим Иваныч, да ведь убьёшь... Убьёшь сына-то...
-Убью паскудника! - кричит Машин отец и продолжает, только хворостина успевает свистеть над его головой.
-Не надо, Никодим Иваныч - взмолился Натоха - не бейте. Люблю я Машутку больше жизни!
Тот бросил хворостину, сплюнул:
-Любишь - жанись! Кому спорченна баба нужна?!
И пошёл.
Зашёл домой, посмотрел на жену, на плачущую дочь, сказал только:
-Готовь приданое, Анисья!
Кинулась Маша родителю в ноги:
-Не губи, батюшка!
Мать запричитала:
-Да ты что надумал, Иваныч! За такого мужика страшного единственную дочь отдать!
-А позор?! - загромыхал Машин отец на весь дом - позор кто смоет с нашей семьи, а?! Кому испорченная девка нужна-то будет?! Сама подумай, дуры ты старая! Готовь приданое, я сказал!
И вышел, громко хлопнув дверью.
-Матушка! - кинулась Маша в объятия матери, и обе они разрыдались.
До самого дня свадьбы Маша лежала на своём сундуке, не вставая, в своей комнате. Она была равнодушна ко всему и только плакала, омывая горькими слезами свою порушенную жизнь, да поруганную девичью честь. Она практически перестала есть и спать, всё думала-думала о своей горькой бабьей доле. Спорить с отцом было бесполезно - матушка уже пыталась поговорить с ним, но отец чтил старинные устои и уважал порядок, а потому только прикрикнул грозно:
-Ишшо раз заведёшь разговор - возьму вожжу, да отхожу тебя так, что язык отсохнет!
-Иваныч, но как же так - единственное дитя родное, дочку любимую, да за такого мужика замуж!
-Я сказал, заткнись, язва! - грохнул отец и, пнув добротную деревянную дверь, так, что доски застонали под его сапогом, вышел.
-Утоплюсь я, матушка - пробормотала Маша сухими губами - не жить мне с этим иродом...
Мать заплакала от бессилия - не могла она помочь своей деточке. Как же так!
Помощь пришла, откуда Маша не ждала даже, и забыла она уже про красавца Степана вовсе. А тут ночью кто-то легонько постучал в окно Машиной комнаты, увидела она Степана в окне и сердце её забилось сильнее и пуще прежнего. Зачем пришёл? Неужто любит её до сих пор?
Лёгкая, в рубахе и накинутом сверху пуховом платке, выскочила она за двери. Голые ступни обожгла холодная роса на траве. Сама не заметила, как попала в объятия Степана.
-Машутка! Машенька! - целовал он щёки девушки, гладил растрепавшуюся косу и всё повторял - Маша! Машенька! Давай убежим, слышишь, убежим давай...
-Да ты что?! - шепчет ему в ответ девушка, а сама плачет - как можно, Стёпа? И как ты жить со мной будешь, я же грязная!
-Предрассудки это всё, Машенька! Как ты с этим уродом жить будешь?! Бежим, в город бежим, Маша, я устроюсь там, комнату снимем и будем жить.
-А родители? - плачет Маша - стыда не оберёшься! Что люди скажут, Стёпа?
-Чего тебе до людей? Посудачат и перестанут... Бежим, Маша, люблю ведь я тебя! Подумай о себе - как всю жизнь с нелюбимым? Буду ждать тебя завтра ночью в это же время, у тропинки с берёзой горбатой. Много вещей не бери с собой - у меня какие-никакие деньги есть, в городу всё купим.
-А если я брюхата от этого ирода, Степан!
-Ну и что, Машенька?! Я тебя люблю и дитя любить буду!
Весь следующий день была Маша сама не своя, но из комнаты не выходила, сидела у окна - бледная, прямая...Отец, дохлёбывая щи из щербатой посудины утёр усы полотенцем, покосился на жену:
-Ну чего она? Так и не исть ничё?
-Погубишь ты девку, Иваныч - покачала головой мать.
Тот хватил кулаком по столу:
-Молчать, я сказал! Совсем распустилися!
Ночью Маша собрала вещи в небольшую холщовую сумку, переоделась поудобнее и осторожно открыла окно. Тут же дверь в её комнату распахнулась и вошла испуганная мать. Маша приложила палец к губам:
-Шшшш, маманя, закройте дверь!
-Ты куда собралась? - спросила женщина.
-Не держи меня, матушка, ухожу я. Увидимся с тобой, коли дашь уйти, а держать будешь - утоплюсь, не стану жить .
Решила мать не держать дочку - так хоть жива останется Маша, может, действительно, и свидятся когда. Перекрестила её, поцеловала и ушла тихонько к себе.
А на следующий день посёлок гудел вестью, что дочь Никодима Иваныча сбежала со Стёпкой аккурат перед самой свадьбой с Натохой. В селе все о их любви гудели, ну и сложили два плюс два. Нет ни Маши, ни Степана - значит, вместе ушли.
В городе молодые быстро устроились, Степан - на завод, который только отстроили, Маша - в прачечную. Дали им комнатку небольшую и стали они тихонько налаживать свою жизнь.
Счастливой чувствовала себя Маша и никогда не пожалела, что сбежала от постылого жениха со Степаном. Любил её Стёпка сильно, берёг, как зеницу ока, наряды ей покупал на небольшую свою зарплату, да баловал всячески. И Маша ему не уступала - заботилась о муже, хоть и сама работала, всегда в комнатушке чисто, вкусный ужин приготовлен, вода для мытья нагрета. А если приболел Степан - ночи не спала, лечила его, пока не встанет на ноги. Так и жили они душа в душу.
Постепенно Степан стал к родителям в село наведываться, да оттуда привозил Маше новости про её родителей. Конечно, судачить про их побег в селе перестали, только один Натоха ничего не забыл, помнил, в какой позор вогнала его Маша, убежав со своим возлюбленным.
Он осторожно выследил, как Степан в город возвращается, до самой их комнатёнки следил, следом ехал на соседней подводе с лошадьми, в сено спрятавшись. И на следующий день нагрянул к ним вечером, думал, Степана дома нет, но ошибся. К тому времени Маша Степану двойню родила, вот и бежал мужчина домой - к жене и детям, подработки не брал, старался побольше с женой побыть, помочь ей.
Открыл Степан дверь - Натоха так и отпрянул. А тот брови свои густые сдвинул, смотрит на него:
-А ты чего сюда припёрся, выкормыш? - спросил, как отрезал.
Смешался Натоха, потом просипел:
-Ты, жену у меня забрал. Отдай назад, во грехе ведь живёте.
-А она тебе вещь что ли, чтобы её отдать? - повернулся, посмотрел на бледную жену.
Потом резко взял Натоху за шкирку и пнул так, что он с лестницы покатился.
-Ещё раз увижу - поколочу так, что сидеть не сможешь. Срежу вон розгу ивовую и при всех по голой заднице тебя! Чтобы больше сюда не возвращался!
Он спустился вниз по лестнице, приподнял Натоху за шиворот:
-Понял ли?
Тот кивнул головой.
-И не суйся - коротко сказал Степан - семья у нас, дети...
Сбежавшиеся посмотреть на это зрелище соседи громко смеялись над неудачливым Натохой. А тот встал, и подался восвояси, потирая ушибленный бок.
-Не явится больше - произнёс Степан, целуя Машу.
Но не таков был Натоха, чтобы забыть унижение. Прятал он это до поры, до времени, до удобного случая в тайные ходы своей мерзкой душонки, и выжидал удобного момента.
Вот и здесь дождался. Была у него сильная обида на Машу, и на Степана, который не дал ей выйти за него, Натоху, замуж, а потому терпел он долго, покуда этот случай ему не предоставился.
Приехал как-то зимой Степан к родителям, и вечером пошёл к своему приятелю. Стояла уже темень на улице, и не увидел он, как подкралась сзади фигура тёмная. Почувствовал только сильный удар по затылку, накатила вдруг слабость, к горлу тошнота подступила, ощутил, как что-то липкое и тёплое стекает вниз по спине между лопаток, подумал затухающим сознанием про любимую Машутку и деток, и упал, нелепо повалившись всем телом, на заснеженную тропинку.
Рвала Маша волосы на поhоронах мужа, рыдала так, что собаки на соседней улице выли от тоски и безысходности, испуганно жались к ней ребятишки, не понимающие, почему папка спит и не просыпается.
Натоху к тому времени уже забрали - видел его тем вечером один из жителей села, который так же шёл к тому же самому другу, к которому шёл Степан. Рванул он тогда сразу в область в милицию, и ничего не подозревающего Натоху, который был уверен, что сделал всё "чисто", в ту же ночь увезли.
Мария Никодимовна прожила долгую и трудную жизнь. Замуж она так больше и не вышла - жила ради деток, и до самой смерти продолжала любить своего Степана. С родителями она помирилась, простила отца и непреклонность его, как в городе хорошо устроилась - забрала их к себе. Когда почувствовала в один из дней, что не встанет больше, позвала дочь, приказала принести себе одежду, для этого случая приготовленную, проговорила только: "К Стёпушке отправляюсь. Пришло моё времечко - свидимся с ним скоро".