Мало стало кабана в этом сезоне в Подмосковье и ближайших регионах. Сначала прозвучал тревожный звонок из Ярославской области: вернулась АЧС. В связи эпизоотией егерям пришлось уничтожить даже вполне приличное вольерное поголовье. Потом зараза пришла на Север Юрьев-Польского района Владимирской области. Дальше больше, горюют егеря в Лотошино и Дятлово Московской региона, на северо-западе Калужской области.
Во Владимирской, у Валентиныча, наших традиционно загонных местах иногда попадались осенью кабанчики, но былого изобилия уже не было. Говорят, где-то возле Лакинска еще остались кабаны. Но ближе к февралю и оттуда стали приходить невеселые вести.
С завершением сезона стало реальной проблемой стрельнуть с вышки кабанчика, и я радовался любой информации о том, что зверь выходит на кормушки и есть возможность поохотиться.
И тут удача, егерь сказал, что есть две рабочие вышки, которые находятся не далеко – примерно в километре – друг от друга и на них регулярно выходит семья: свинья и четыре сеголетка.
Таким образом, в начале февраля удалось нам с другом выскочить в Бежецкий район Тверской области. Место охоты на кабана для меня было неожиданным. В угодьях очень большая популяция лося, есть медведь, однако о традиционной охоте там с вышек раньше мне слышать не доводилось.
Выехали рано, договорились прибыть на базу к часу дня. Погода была прекрасная, практически всю дорогу светило солнце и я, по-весеннему, не снимал солнцезащитные очки за рулем. Морозно: около минус пятнадцати.
Мы свернули с трассы на проселок, остановились и поразились огромному количеству снега. Дорога была расчищена, но полутораметровые свежие сугробы явственно свидетельствовали о моем правильном решении захватить снегоход, нарты и охотничьи лыжи.
Но первая мысль, которая пришла мне в голову во время остановки была не утешительной: «О чем же писать при охоте с вышки?». Как правило все происходит предельно просто. Добираешься до вышки, преодолевая последние метры пешком, егерь раскидывает зерно в кормушку или просто на поляне. Забираешься в специально сооруженный домик, приподнятый над землей на высоты от трех и более метров. Располагаешься в более или менее комфортных условиях и тихо сидишь, сторожишь выход зверя.
Если выходит секач, как правило в одиночку, то возможны вариации. Зверь может сначала подойти со спины и о его присутствии ты узнаешь либо по треску веток сзади, либо по шумно втягиваемому зверем воздуху. Потом он, скорее всего отойдет, обойдет поляну, показавшись с неожиданной стороны. Еще не много побродит по опушке, выдавая свое присутствие тем же хрустом веток или шумными принюхиваниями. Затем, уверившись в собственной безопасности, вепрь выйдет на поляну или к кормушке и уже не таясь начнет кормиться, подставившись под выстрел.
Если же выходит семья во главе со свиньей все происходит еще проще и быстрее. Звери некоторое время стоят в отдалении, ничем не выдавая свое присутствие, и затем, разом, гуськом выходят из леса и прямиком направляются к подкормке. Тут единственная сложность заключается в том, чтобы не задвоить. Не добыть больше одного животного, поскольку как правило второй кабанчик, стоящий за первым под выстрелом получает более легкое ранение и очень высока вероятность подранка.
Расстояние до зверя как правило около пятидесяти метров, вероятность промаха не велика, поскольку стрелять приходиться с упора. Добыча ложится тут же возле прикормки. Ну вот в принципе и вся охота. О чем писать?
Ну да ладно, выбрались на природу, хорошая компания, замечательно организованный на базе охотничий быт. Снег, солнце, терпимый морозец – даже этого достаточно чтобы признать охоту состоявшейся и получить удовольствие.
Мы добрались до базы, разгрузили технику, пообедали и переоделись. Пришел егерь Николай и немного нас расстроил, сказав, что к добыче нам не более одного кабана. «Стреляйте сеголетка (или вернее уже прошлогодка), ни в коем случае не свинью; вышки будут расположены не более километра друг-от-друга, поэтому после выстрела не стрелявший охотник должен собираться и ждать, когда его с вышки снимут». Мы немного поперепирались с ним и сошлись на том, что после выстрела второй охотник может еще какое-то время подождать, на случай выхода к нему кабанов и добыть второго поросенка. Но, это было бессмысленно. Коля был прав, на вышки выходит всего одна семья, то на одну, то на другую, и крайне мало вероятно, что после выстрела, напуганное стадо снова пойдет кормиться.
Мы с другом уселись на мой снегоход, более комфортным, чем Колин «Буран» и вслед за ним поехали.
Я зацепил за техникой нарты, в которые сложили необходимое снаряжение и мои охотничьи лыжи.
- Зачем они тебе? - недоумевал Николай,
- Пусть будут. Может пригодятся, - ответил я, прекрасно понимая, что скорее всего лыжи пролежат в санях все время охоты.
Но я их купил буквально за неделю до этого. Сам собрал, установил крепления, проверил как у меня получается ни них ходить, не больше ста метров пройдя по заснеженному саду у себя дома. Я горел желанием испытать даже не их, а себя и при случае походил бы на них даже чуть-чуть. Но во что вылилось это чуть-чуть я даже вообразить себе не мог.
Наш путь лежал сначала по заснеженному, но расчищенному проселку, через три километра сменившемуся прямой как стрела просекой, на которой отчетливо виднелся бурановский след. И только благодаря ему снегоходы не валились в пухляк, можно было ехать расслаблено, не особо напрягаясь при управлении.
Снега много, над просекой нависают заснеженные ветки деревьев, очень красивые на фоне ярко синего неба. Солнечно, но мороз явно усилился. Меня спасает ветровое стекло снегохода, а мой пассажир вынужден прикрывать лицо рукавицей.
Постоянно пересекаем и проезжаем мимо следов лосей. Больше их популяции, чем в этих угодьях мне не встречалось. Местами следы настолько свежие, что кажется зверь ушел от шума техники. Скорее всего так оно и было.
Через пару километров справа открывается большая поляна прямоугольной формы шириной около восьмидесяти, а длинной больше ста пятидесяти метров. Мы движемся вдоль длинной ее стороны к вышке, которая представляет собой небольшой бревенчатый сруб под крышей с единственным окном, выходящим на поляну.
Мы делаем поворот возле этой избушки и пока я помогаю другу собрать вещи и расположиться, Николай высыпает пару мешков прикормки на расстоянии не более чем сорок метров от нее. Спустившись по достаточно удобной, хотя высокой и крутой лестнице, я, сев на снегоход, подъезжаю к егерю и вижу, что на открытой прикормочной площадке, утоптанной до прочности асфальта есть свежие следы кабанов.
- Придут сегодня?
- Наверняка!
Мы едем дальше, выскочив опять на ту же просеку и очень скоро Коля останавливается, дает мне знак спешиться и пересесть с вещами к нему, оставив свой снегоход на буранице. «Обратно придешь за ним пешком по снегоходному следу. Если будет трофей забери его и, заехав за другом, возвращайтесь на базу», - сообщает мне егерь прекрасный план!
Проезжаем еще пару сотен метров и выскакиваем на поляну, сразу у въезда на которую стоит точная копия первой вышки.
- Стреляешь хорошо, - спрашивает Николай,
- Да,
- Тогда я часть зерна высыплю подальше – у того края, - указывая на противоположную сторону поляны, говорит егерь.
- Прекрасно.
Моя поляна значительно меньше и практически круглой формы около семидесяти метров в диаметре. Хорошее расстояние для карабина, а вот основная прикормочная площадка, по-моему, слишком близко – метров сорок.
Вещи: карабин, рюкзак и засидочный мешок у меня под рукой, поэтому я быстро поднимаюсь на вышку и успеваю расположиться до того, как Коля раскидает прикормку. Помахав, уезжающему егерю я приготовился к ожиданию.
Впервые мне встретилась такая шумоизоляция как тут: на дощатом полу слоем около пяти сантиметров были насыпаны мелкие опилки. «Интересное и наверное правильное решение», - подумал я. Раньше мне встречались засидки, пол которых был устлан либо тканным, ковровым покрытием или поролоном, но чаще без особых изысков – просто доски.
Я проверил связь - чтобы особо не шуметь мы вооружились наушниками к рациям - все работает.
«А все-таки мороз давит», - подумал я и решил выждать полчаса – бывало, что кабаны, как по команде выскакивают на площадку едва дождавшись уезжающей техники - а потом утепляться.
Тишина. Аккуратно достав засидочный мешок, я расправил и влез в него, отдавая должное опилочному полу. Шума для человеческого уха я практически не издавал. Достал термос, бинокль с дальномером и ночной прицел, а вот фонарик из кармана вынуть забыл!
Коля сказал, что выезжать на вышки надо не позднее трех часов дня, поскольку бывали случаи, что припозднившиеся охотники спугивали кабанов на подъезде к площадкам. Мы выехали в два. Я очень надеялся, что к ночным приборам не буду прибегать и удастся выстрелить с использованием дневной оптики, картинка через которую гораздо живее цифрового изображения.
Жду. А мороз-то!!! Приходится расчехлить меховой намордник, которым укомплектован мой засидочный мешок и натянуть его практически до глаз! Однако!
На противоположном от меня крае поляны странное сооружение. Похоже на бревенчатый амбар и нельзя сказать, что заброшенный, но какой-то не ухоженный (Коля потом уже объяснил нам, что это живоловушка на кабанов), в остальном же ничем примечательным поляна не отличается.
Звери посещают площадку. Об этом красноречиво говорят достаточно глубокие борозды в снегу – следы кабанов, которые обладая относительно короткими лапами предпочитают передвигаться по снегу гуськом, своей нахоженной тропой.
Эти же следы дают представление об ориентировочном месте появления семьи: или слева, со стороны просеки с бураницей, метрах в двадцати от вышки или на противоположной от меня стороне поляны.
Жду! Все так накоротке: небольшая поляна, близко от меня кабанья тропа - следы выхода и полная тишина - заставляют меня сидеть не шевелясь. Я даже чай себе не наливаю, хотя до термоса – буквально рукой подать.
Небо ясное, ветра нет вообще. Засидка расположена очень удачно, Юг сзади и солнце совсем не мешает, наоборот в этот ясный день обеспечивает отчетливую и очень контрастную картинку.
Но проходит время, по-прежнему не звука, начинает смеркаться. Внутри вышки уже темно. Я практически на ощупь, очень медленно и тихо меняю оптику на тепловизионный прицел. Ожидание продолжается.
Приходит понимание, что мы не сговорились с другом, до которого часа будем сидеть на вышках. Вызываю его по рации, чтобы удостовериться, что все хорошо. Получаю ответные заверения в этом.
Жду.
Хруст ветки сзади!!! Неужели подходит секач?! Тишина вокруг даже звенит.
Прямо передо мной в окне виден ковш Большой Медведицы и Полярная звезда. На несмотря на сгустившуюся темноту я могу разглядеть на снегу кучки прикормки. Периодически, раз в десять – пятнадцать минут осматриваю опушки в тепловизор. Ничего нового, только смущает несколько ярких пятен на дисплее, но я давно убедился, что это не звери, а такой эффект дают чуть более теплые, чем окружение корни деревьев.
Жду…
И тут минут через десять после первого хруста, я вижу, как на поляне в том месте, где и ожидалось слева, метрах в двадцати выходит черный силуэт. Ура, я ликую, зверь вышел ко мне!
Силуэт замер. Стоит не подвижно. Я аккуратно поднял карабин, одним движением включая прицел. Патрон в патроннике, предохранитель снят. Вскидываю! Вижу кабана, а за ним, пока еще в лесу еще светлые силуэты. Держу несколько секунд перекрестье над зверем и понимаю, что попыток сорваться с поляны он не делает, громко воздух носом не втягивает, голову не задирает – как делают, когда что-то настораживающее учуют. Понимаю, что раз пришло несколько зверей, то это явно не секач – одиночка. Оснований сомневаться в словах егеря о выходе на кормушки стада из свиньи и четырех поросят у меня нет. Значит это именно они. А первая, как обычно – свинья.
Принимаю решение дождаться, пока звери отойдут подальше от опушки, приблизятся к подкормке и после этого выбирать и стрелять. Откладываю карабин и поднимаю бинокль, висящий у меня на шее на ремне, начинаю рассматривать кабанов и записывать на видео.
«Егерь ошибался, тут не свинья и четыре сеголетка, а две свиньи и три поросенка», - делаю я вывод, когда все звери вышли на поляну. Два кабана были заметно крупнее остальных – их стрелять не буду! А вот из трех поросят я собираюсь выбрать наиболее крупного, чисто из гастрономических соображений, хотя правильнее с охотхозяйственной точки зрения было бы стрелять наиболее мелкого из них. Но мой выбор также допустим.
Пол поросят я рассмотреть в теплообинокль не могу, да не особо и стараюсь – это не принципиально. Единственное жесткое требование – не стрелять взрослую свинью, остальных добывать можно. «Странно, что-то свиньи какие-то не крупные в Тверской области», - делаю я вывод о размерах положившись на цифровую картинку.
Беру в руки карабин, выцеливаю наиболее крупного сеголетка. Но незадача! Кабаны ходом миновали основные кучки корма и направились к дальней, находившейся от меня на более комфортном для стрельбы расстоянии. Правда шли они гуськом по направлению от меня и выстрелить без риска сделать второго, а то и третьего подранка возможности не было. Пуля моего калибра, пройдя навылет животное, в которое я целюсь, способна пробить следующее за ним и остановиться в третьем!
По-прежнему тихо. Только слышен хруст снега под копытами животных.
Жду, вглядываясь в прицел, удобного момента для выстрела. Тут одна из свиней громко хрюкает и сеголетки мгновенно срываются к опушке и останавливаются за первыми кустами. Их силуэты просматриваются в тепловизор. Две свиньи также, но медленнее забегают в лес.
Опускаю карабин. «Неужели прошляпил», - анализирую я в уме произошедшее – «Да, нет. Момента для уверенного выстрела не было, и звери не сорвались в россыпную, а отбежали на опушку. Вернуться», - решаю я.
Делаю несколько глубоких вдохов, успокаиваюсь. Поднимаю бинокль и вижу, что стадо удаляется по лесу от меня вперед и вправо. «Неужели все-таки ушли!», - огорчаюсь я.
Проходит несколько минут, я поднимаю бинокль и вижу, как свинья выходит на поляну уже справа, метрах в пятидесяти от меня. Очень странное поведение, более характерное для секача!
Беру карабин. Ага, все здесь! Свиньи первыми уже не особо таясь подбегают к дальней куче прикорма, а за ними выходят все три молодые особи, значительно уступающие им в размерах.
Выбираю самое крупное из молодых животное, навожу перекрестие на основание левого уха, взвожу шнеллер. Зверь остановился на полпути между опушкой леса и дальней прикормкой, не ровно боком, а чуть отвернувшись: мордой вперед и влево. Легчайшее нажатие на крючок, выстрел! Есть. Вижу в прицел, как кабан упал на бок и бьет всеми четырьмя лапами воздух. Отвожу затвор в заднее положение, желая перезарядить карабин, толкаю его вперед. Но нет! Мертво заклинило! И в это время я вижу в прицел, что зверь хрипит, поднимается и бежит в мою сторону, одновременно пытаюсь толкнуть затвор вперед. Бесполезно!!! Кабан с хрустом вламывается в лес.
Очень плохо. Попадание в голову должно останавливать зверя на месте. Если он побежал, значит выстрел по месту не получился. Зато готов подранок с незначительными поражениями пасти, горла или чего-то аналогичного. Причем ранение, скорее всего, все равно смертельное, правда сколько зверь может с ним прожить не известно. Одно внушало некоторое успокоение: легко раненый зверь бежит, выбирая дорогу, а мой же – ломился сквозь кусты, с характерным хрустом.
Фонарик в кармане! Не достал сразу! В спешке начинаю его выдирать из одежды не до конца расстегнув молнию. Есть. Достал, свечу на карабин и не вижу неисправностей. Отстегиваю магазин и понимаю, что у меня примерз патрон! Даже представить такой ситуации я себе не мог.
Магазин - обратно в карабин и прикладывая чуть более резкое усилие, практически ударом, вгоняю патрон в патронник. Все решалось просто. Выскакиваю на площадку вышки перед лестницей. Оглядываю лес в поисках добычи. Пусто. Только в далеке в лесу что-то ярко светится.
Выдыхаю. Захожу обратно на вышку. Наконец то наливаю чай. Мне чтобы выскочить на улицу потребовалось вылезти из засидочного мешка. «А мороз то не шуточный», - подумал я.
Пью чай. За первой – вторую кружку, успокаиваюсь. Уговариваю себя, что зверь лежит где-то неподалеку. Думаю, что сейчас соберу мешок. Сложу вещи в рюкзак, схожу за снегоходом, там есть лыжи и спокойно вытащу добычу. Глубину снега вне бураницы я понял, когда забирался на вышку – проваливаюсь по середину бедра и глубже!
Вызываю по рации друга, кратко обрисовываю ситуацию: «Стрелял, попал, не лежит; попробую найти». Включаю карманный навигатор. Не включается - сели батарейки. Не беда, есть запасные! Но и запасные оказались полностью разряженными. Как так?! Мобильная связь не работает. Достаю спутниковый телефон, желая позвонить егерю. Не запускается: монитор включается и тут же гаснет. Мороз, однако.
Ладно.
Беру карабин, теплобинокль и фонарь (рация во внутреннем кармане, наушник по-прежнему в ухе) и спускаюсь с вышки. Бураница прекрасно держит мой вес, и я бодро двигаюсь к снегоходу. В бинокль его видно. Он совсем рядом, вот я его вижу уже в свете фонаря и … Переход!!! С кровью! Вот тут, в трех метрах до снегохода мой раненный зверь перескочил снегоходный след и ушел в лес!!! Кровь хорошая.
Дохожу до снегохода и надеваю лыжи. Опыт ходьбы на охотничьих лыжах у меня был. Больше десяти лет назад, еще в Красноярске, и не больше пятисот метров всего. То есть не было! Тем не менее я пошел.
Но постоянно помнил, что раненный кабан вне зависимости от размера – опасный соперник. Проверил нож, висящий на поясе, включил на полную мощность фонарь, оглядел ближайший лес в тепловизор и пошел. Лыжи я подобрал правильные, достаточно короткие, но шириной двадцать два сантиметра, они проваливались подо мной не больше чем на семь – десять сантиметров.
Идти было на удивление легко. Практически сразу началась кабанья тропа и подранок уходил по ней. Свежие следы, сопровождаемые каплями крови, легко читались.
Ельник. След ушел в него. Я даже если бы и хотел по ним пройти - не смог бы. Кабан значительно ниже человека и там, где он проходит мне придётся ползти. Тем более ельник не просматривается тепловизором, а столкнуться нос-к-носу с раненным, разъяренным зверем тем более в таком положении – врагу не пожелаешь!
Навигатора нет, но мои следы на лыжах отчетливо видны на снегу. Небо ясное, ветра нет – вероятность непогоды и осадков, способных замести лыжню, не большая. Решаю попробовать обойти этот ельник по редколесью и обрезать след. Лес несмотря на то, что редкий нет-нет, а сбрасывает на меня кучи снега с веток. Приходится периодически очищать от него окуляры теплобинокля.
Пока обходил ельник увидел свежайшие следы лосей. Они стояли здесь и убежали, когда раненный кабан их спугнул.
Обошел, нашел выходной след. Это точно он – вот и капля крови. Но крови все меньше, приходится уже искать глазами следующую каплю.
Опять задел ветки и меня засыпало снегом. Протираю линзы бинокля, осматриваюсь и прислушиваюсь. Тишина! Борозда кабаньего путика, по которой движется подранок, петляет между деревьями, а я стараюсь искать путь рядом с ней, но иногда приходится отдаляться, обходя препятствия. Однажды я падаю в снег, зацепившись за скрытые им ветки деревьев. Выкарабкиваться из снега, местами глубиной по пояс – сомнительное удовольствие. Мне жарко, мороз не чувствуется, но он силен – шапка и тыльная сторона перчаток покрылись ледяной коркой.
Снова ельник, туда ныряет след, но обойти его легко – даже в темноте, в свете фонаря видно, где он заканчивается и начинается привычное редколесье. Обошел, нашел след иду дальше.
Опять ельник, но на этот раз очень густой. Борозда кабаньего следа при заходе в него кажется темной норой. Почувствовав себя опытным охотником, я пробую опять обойти ельник, прохожу вдоль него метров двадцать и тут справа под ветками огромной ели вижу свежайшую лежку лося. Он был тут возможно несколько минут назад. Лежка еще влажная, наверное зверь вскочил, услышав или меня или подранка и начал убегать вдоль ельника. Я иду дальше по лосиным следам, пока что наши маршруты совпадают, и упираюсь в упавшее дерево, перегородившее мне путь на высоте около семидесяти сантиметров, а за ним – ельник продолжается. Лось просто перешагнул препятствие, а я же не проползти под ним не перелезть через него в лыжах не могу.
«Так. Хожу я по лесу за подранком уже почти два часа, надо признавать поражение и выбираться», - подумал я, с надеждой вернуться и добрать зверя уже с егерем.
Разворачиваясь, я падаю с лыж еще раз, чувствуется усталость от непривычного занятия. Но больше без приключений своим следом выбираюсь на бураницу к снегоходу.
Вернулся на технике к вышке, забрать вещи и тут обнаружил недостатки покрытого опилками пола. Во-первых, мой засидочный мешок был весь покрыт опилками, которые с трудом с него отряхивались, а во-вторых, случайно смахнув с лавки свой навигатор, и видимо невольно присыпав его опилками сверху, найти его я смог только просеяв вручную не меньше половины опилочной массы. А пыль, которую я при этом понял, покрыла тонким слоем всю мою экипировку.
Забрал друга, к нему никто не выходил, и мы вернулись на базу.
Кончено егерь меня ругал. И был абсолютно прав. Охота с вышки – не та охота, где допустим промах. Я все ему рассказал со всеми подробностями и своими выводами.
- Не надо было выпендриваться, стрелять в голову! – журил меня Николай,
- Полностью согласен с тобой, виноват, - не пытался оправдываться я. Выстрел в голову безусловно был ошибкой.
- Завтра в восемь пойдем добирать!
- Кончено, буду ждать тебя.
- И зачем ты пошел его искать в одиночку? Это же опасно!
- Согласен снова. Но я старался быть максимально осторожным, осматривал постоянно округу, - тут уже не уступал я.
- Ладно, ложитесь спать. Утром попробуем добрать, - внушил надежду Николай.
Мы проснулись в половину восьмого, позавтракали.
- Не замерзли ночью, - спрашивает нас хозяйка базы,
- Да, прохладно было, одеялами накрывались с головой.
- Не мудрено, ночью больше тридцати градусов был мороз.
«Так. А заведется ли у меня машина?», - подумал я. Ладно с этим разберемся. Я одеваюсь, собираюсь. Завожу снегоход. Через несколько минут приходит Николай.
- Готов, - спрашивает он.
- Да, поехали, - отвечаю я.
Но сразу выехать не удается, ствол моего карабина оказывается наполнен снегом. Вчера я следил за этим и постоянно осматривал ствол пока шел на лыжах по лесу. Видимо уже на обратном пути поднабралось. Хорошо, что я не заносил карабин в тепло, а запер вечером в машине. Ствол пришлось почистить, заодно проверил как на морозе работает механика: магазин, затвор. Вроде все нормально. Сегодня буду умнее – надену на карабин быстросъемный чехол – лучше защищу его от снега.
Выдвинулись вдвоем на моем снегоходе с нартами захватив две пары лыж. Достаточно быстро добрались до перехода с кровью.
- А у вышки след смотрел? - спросил меня Коля.
- Да. Вчера, как вернулся с поисков, прошел по следу, от места, где кабан затрещал кустами метров сто. Я хоть и видел отчетливо, что задвоить не мог, все равно начал сомневаться. А вдруг!
- И как?
- Хорошая кровь на всем пути и заворачивает след на бураницу.
- Ладно, пойдем от перехода.
Собрались мы быстро. Коля захватил с собой армейский вещмешок, положив в него веревку, а я - только карабин.
Дошли до последнего ельника по моим следам.
Егерь был ниже меня ростом и более ловкий и он нашел дорогу, там, где я развернулся, когда не смог повторить лосиный путь. Мы обошли ельник, но выходного следа не было. «Ура зверь значит там», - подумал я. Но Николай, решил прорезать густоту поперек, и мы начали проламываться сквозь ветки. Коля, каким-то чудом, а вернее опытом и чутьем находил пригодный для лыжников путь. Мы вернулись к той «норе» - входу кабаньего следа в ельник не найдя зверя. «Это выход», - сказал Николай внимательно осмотревшись. Получается, что входной след в последний ельник я вчера где-то все-таки пропустил и чудом наткнулся на выходной. «Очень хорошо, что я вчера прекратил поиски. Не все я оказывается видел!», - подумал я.
- Сеголетка, говоришь, стрелял? – спрашивает у меня Николай.
- Ну да. Два зверя были значительно крупнее трех оставшихся. И я выбрал самого крупного из трех и стрелял его. Но подранок точно значительно меньше двух свиней, - повторил я, то, что рассказывал ему вчера.
- А след то ты видел?! – указывает мне егерь на цепочку свежих следов, с редкими каплями крови на них, уходящую по кабаньей борозде,
- Ну да, достаточно крупный. Но я стрелял самого крупного сеголетка, - ответил я.
В разнице в размерах двух и трех животных я был уверен. Но то, что след не походил на след меньше, чем годовалого поросенка тоже было ясно - он достигал сантиметров семь в длину.
- Ну, ну, - с сомнением покачал головой Николай.
Мы пошли по следу. Шли долго, след петлял между деревьями. Раненный кабан не натыкался на ветки. Шел аккуратно. Но иногда, местами он все-таки задевал их и тогда мы видели полоску крови на ветке. Редколесье просматривалось очень хорошо, казалось видимость в лесу метров восемьдесят – не меньше. Но все равно мы шли петлями, поскольку крови становилось все меньше, а кабаньих путиков – все больше.
По ощущениям, километра через полтора мы вышли центру всех этих следов. Мы обнаружили гайно! Разумеется, нас было слышно. Мороз, ясно, солнечно, безветрие. Снег под нашими лыжами был очень громкий. Да мы и не старались соблюдать тишину. Через час погони, думали уже не о скрадывании, а лишь бы дойти к добыче. Поэтому семью кабанов мы не встретили.
Наш подранок, судя по его следам, тоже прошел гнездо и двинулся дальше, а я оступился одной лыжей и наступил в многочисленные здесь борозды кабанов. Лыжа провалилась под снег. Чтобы выбраться мне пришлось ее снять. Хорошо, что я был в непромокаемой обуви. Болото! Под снегом здесь была вода. Я выбрался на чистое, высокое место, утрамбовав вокруг себя снег, надел лыжи и понял, что долго в них я не прохожу. Казалось, что каждая из них стала весить на несколько килограммов больше. На них намерз лед! Пришлось останавливаться и очищать.
Более подготовленный и легкий чем я Николай успел убежать от меня метров на пятьдесят. Мы продолжали идти по следу. Я стал останавливаться, отдыхать. Но далеко от егеря не отставал, потому что часто срезал петли, которые Коля вынужден был наматывать, двигаясь точно по следу раненного кабана. Ура. Лежка! Достаточно свежая. Хотя точно определить время мы не могли. Сильный мороз! Кровь могла замёрзнуть и вчера, и несколько минут назад. Идем дальше. Сил уже практически нет.
Еще одна лежка! Зверь может быть рядом. Выходим к делянке, а след пересекает явно видимую лесовозную дорогу. «Здорово! Дорога куда-то да выведет. Значит можно будет приехать на снегоходе и как-то вывезти добычу, если нам подвернется удача!» - подумал я.
Немного пройдя дорогой, кабан пересек ее и зашел глубже в лес, который стал гуще. Видимость снизилась метров до двадцати. Мы прошли еще метров сто и увидели добычу.
Кабан дошел. Не давно. Хотя и подзастыл, но еще не до твердого состояния: ноги гнуться, шкура мягкая.
Ура. Но сил практически нет.
- Спасибо!!! – от всей души я поблагодарил Николая.
- Сеголеток? – иронично спросил меня Коля,
- Ну да! Матерый секачина, - ответил я.
И действительно, зверь, которого мы нашли, был весом больше ста килограммов, а его клыки, потом замеренные, достигли почти девятнадцати сантиметров. Не рекорд, но вполне серьезный зверь. Мог бы натворить дел, если бы я его нашел вчера.
- Как так получилось? Стрелял поросенка, а упал здоровый секач?
- Не знаю, там было два больших и три зверя меньше, - как заведенный отвечаю я.
Но я уверен в своих словах. Скорее всего я ошибся в размере зверя благодаря тепловизору. Не смог оценить реальную величину.
- Ты подумай о другом. Какого тогда размера те две свинье, которые возглавляли стадо!? – обрадовал я Колю.
Выстрел в голову был смертелен. И попал я по горизонтали туда куда хотел – под ухо. Но по вертикали пуля вошла на несколько сантиметров ниже выбранной точки и вышла из правой щеки. Убойное место у кабана на голове очень маленькое! Но попасть в него кончено можно. На мою ошибку повлиял мороз, маленькое расстояние до цели и, наверное, выстрел сверху вниз.
Но больше в голову стрелять я остерегусь, прошли мы почти пять километров на лыжах, потом я пробивал бураницу по целику на снегоходе, рубился, чтобы преодолеть на нем последние сто метров густого леса. Разделывали, грузили, выбирались!
Я ногами прочувствовал истинность поговорки о том, что «дурная голова (в части повыпендриваться точным выстрелом под ушко), ногам покоя не дает».
20 февраля 2024 г.
Артем Крылов