Тень Севера Варяги. 8 глава

ГЛАВА 8
Наступило несколько приятных зимних дней. Земля подсохла под воздействием
сравнительно теплых ветров, и лес проснулся. Они слышали повсюду
журчание бегущей воды, и дикие животные вышли из своих
берлог. Тайога застрелил молодого медведя, который стал приятным дополнением к их запасам.
"Я считаю, что в лесу нет ничего лучше молодого медведя".
- сказал Уиллет, поедая сочный стейк, который Роберт поджарил на углях.
 - Оленина очень вкусная, особенно когда ты голоден, но
она может тебе надоесть. Что скажешь ты, Тайога?

"Это правда", - ответил Онондага. "Толстый молодой медведь очень хорош. Нет
из нас хочет одного: все время, и мы хотим что-то кроме
мясо тоже. Народы Ходеносауни велики и цивилизованны,
они намного опережают других краснокожих, потому что они разводят сады и
огороды и поля, выращивают зерно и овощи, кукурузу, бобы,
кабачки и многое другое хорошо подавать к столу."

- И ирокезы, хотя и становятся более требовательными к столу,
остаются самыми доблестными из всего лесного народа. Я понимаю твою точку зрения,
Тайога. Цивилизация ничего не отнимает у человека мужества и
упорства. Скорее, она их добавляет. Есть наши враги, французы,
которые такие же храбрые и выносливые, как и все остальные, и все же они лучшие в мире.
повара в мире более разборчивы в еде, чем любая другая нация.
"

- Ты всегда говоришь о французах с какой-то нежностью, Дейв, - сказал
Роберт.

- Полагаю, что да, - сказал охотник. - У меня есть на то причины.

"Насколько я теперь знаю, Дэйв, ты был в Париже, не мог бы ты рассказать нам
что-нибудь об этом городе?"

"Это самый лучший город в мире, Роберт, и они самые яркие,
веселая там жизнь, хотя бы часть из них, но не все
идешь прямо у себя дома с французами. Говорят, состояние целой нации
было вложено в Версальский дворец, и люди становятся все беднее
с каждым днем, но правительство надеется ослепить их, ведя
успешная и блестящая война здесь. Однако я повторяю, Роберт,
что мне нравятся французы. Великая нация, здравомыслящая по сути, великолепная
солдаты, которых мы видим сейчас и, вероятно, будем видеть еще долгое время
в будущем ".

Они со всей скоростью двинулись к горе Джонсон, погода по-прежнему была благоприятной
они разбили свой последний лагерь в прекрасной дубовой роще и
рассчитывали, что достигнут цели своего путешествия до полудня следующего дня
. В ту ночь они не разводили костра, но когда поднялись,
на рассвете они увидели дым от чужого костра на востоке
горизонте.

"Это не мог быть враг", - сказал Уиллет. "Он не выпускал дыма из рук"
здесь, на виду у всего мира, так близко от дома полковника
Уильям Джонсон и в пределах досягаемости могавков.

"Это так", - сказал Тайога. "Вероятно, это будут какие-то силы полковника
Самого Джонсона, и мы можем уверенно продвигаться вперед".

Заботясь о своем оружии в случае возможного появления врага, они
продвигались вперед через лес, а дым тем временем разрастался, как будто
те, кто развел костер, были уверены, что находятся на дружественной территории,
или были готовы бросить вызов всему миру. Вскоре Онондага поднял руку
, и все трое остановились.

"В чем дело, Тайога?" - спросил охотник.

"Я хочу спеть песню".

"Тогда спой это, Тайога".

Птица внезапно издала долгую, музыкальную, волнующую ноту. Она переросла в
серию трелей, необычайно проникновенных, и затихла в
навязчивом эхе. Несколько мгновений тишины, а затем из точки в
лес Перед ними еще одна птица пела бы песню.

- Они друзья, - сказал Тайога, который был первой птицей, - и, возможно,
поскольку мы находимся в пределах досягаемости могавков, это наш
друг, великий молодой вождь Дагановеда, который ответил. Я не думаю, что
кто-либо другой мог бы спеть песню, так похожую на мою собственную ".

"Держу пари, что это Дагановеда и никто другой", - сказал Уиллет
уверенно, пренебрегая теперь прикрытием, они продвигались на увеличенной скорости
в направлении огня.

Великолепная фигура, высокая, героическая, нос с горбинкой, как у древнего римлянина
головной убор из перьев, блестящий и вызывающий, как у
тот, что из Тайоги, вышел им навстречу, и Роберт увидел с огромным
удовольствием, что это был не кто иной, как сам Дагановеда. Не стало меньше и
радости молодого вождя племени могавков - молчаливость и
ничего не выражающие лица индейцев исчезли среди их друзей - и он вышел
вперед, улыбаясь и произнося слова приветствия.

- Дагануэда, - сказал Уиллет, - твой вид - бальзам для глаз. Твое
имя на нашем языке означает "Неистощимый", и ты - мой
неистощимый друг. Ты всегда появляешься, когда ты нам больше всего нужен,
и это самый лучший друг ".

"Большая Медведица, Тайога и Дагеога выходят из великой пустыни",
сказал Дагановеда, улыбаясь.

"Так и есть, Дагановеда. Мы были там не долго, но мы не были
так, пустой."

"Я слышал о форте, который был построен в лесу, и о том, как
молодые белые солдаты с помощью Большой Медведицы, Тайоги и Дагаеоги
отбивали французов и дикие племена".

"Я предполагал, что бегунов будет держать вас Hodenosaunee
прошлого года. Что ж, форт там, и наши люди все еще удерживают его, и мы
здесь, стремясь вернуться в основной поток крупных событий. Кто
у костра, Дагановеда?"

"Там находится сам Варайяге (полковник Уильям Джонсон). Он был на рыбалке
вчера у него было свободное время на несколько дней, и с десятью моими воинами
я присоединился к нему прошлой ночью. Он будет рад видеть тебя, Великий
Медведь, которого он знает. И он будет рад встретиться с Тайогой и Дагаеогой
, которые будут носить великие имена."

"Полегче, Дагановеда, полегче!" - засмеялся Уиллет.

"Это отличные ребята, но пока не льсти им слишком сильно. Они совершили
храбрые поступки, но прежде чем эта война закончится, им предстоит совершить еще многое
. Мы пойдем с вами и встретимся с полковником Джонсоном ".

Пока они шли к костру высокий, крепко сложенный человек, среднего
лет, одетый в форму английского офицера, вышел вперед, чтобы
встретиться с ними. Его лицо с ярко выраженными ирландскими чертами было искренним, открытым и
решительным.

- А, Уиллет, друг мой, - сказал он, протягивая руку. "Итак, мы с тобой
встретились снова, и я рад снова держать твои пальцы в своих. A
до нас дошли достоверные сведения о том, что вы сделали в Квебеке, и, похоже,
прежний Уиллет не сильно изменился.

Охотник покраснел под своим загаром.

"Это было навязано мне, полковник", - сказал он.

Полковник Уильям Джонсон от души рассмеялся.

"И тот, кто вынудил меня к этому, не пожалел об этом", - сказал он. "Я слышал
что сами французские офицеры не винили вас, но что касается меня,
зная вас так, как знаю вас я, я ожидал не меньшего от Дэвида Уиллета".

Он снова засмеялся, и его смех был глубоким и сытным. Роберт, глядя
внимательно на него, думал, что он прекрасный, сильный человек, и он был совершенно уверен
он бы ему понравился. Полковник взглянул на него и Тайогу, и
охотник сказал:

"Полковник Джонсон, я хочу представить Тайогу, который принадлежит к самой древней крови
Онондага, член клана Медведя, и которому суждено
стать великим вождем. Самый доблестный и благородный юноша, тоже, уверяю
вы, и белый паренек Роберт Леннокс, которому я и стоять на месте
отец."

"Я слышал о Тайоге, - сказал полковник Джонсон, - и его люди, и
мои друзья".

"Это правда, - сказал Тайога, - Варайяге был лучшим другом среди
белых людей, которого когда-либо знали народы Ходеносауни.
имел. Он никогда не обманывал нас. Он никогда не лгал нам, и часто он
подвергался большим трудностям и опасности, чтобы помочь нам ".

"Мне приятно слышать это от тебя, Тайога", - сказал полковник
Джонсон: "а Мистер Леннокс, которая, мои глаза Скажи мне, тоже благородный
и бравая молодежь, мне кажется, я слышал, как некоторые о нем
слишком. Вы доставили частные письма губернатора Нью-Йорка
маркизу Дюкейну, генерал-губернатору Канады?

- Я доставил, сэр, - ответил Роберт.

"И, конечно же, ты был там с Уиллетом. Твоя миссия, я полагаю,
это держалось в строжайшем секрете, насколько это было возможно, но в Олбани я узнал, что ты неплохо держишься.
а еще ты показал себя с мечом.

Настала очередь Роберта покраснеть.

"Я плохой фехтовальщик, сэр, - сказал он, - рядом с мистером Уиллетом".

"Хотя для данного случая достаточно хорош. Но пойдемте, я положу конец
травле. Вы, должно быть, направляетесь в Маунт-Джонсон.

"Это была наша цель", - сказал Уиллет.

"Тогда вы будете желанными гостями. У меня небольшой лагерь, но недалеко отсюда.
на расстоянии. Там Молли, и тот молодой орел, ее
брат, Джозеф Брант. Молли проследит, чтобы тебя хорошо накормили
после этого ты можешь оставаться в Маунт Джонсон столько, сколько захочешь
и чем дольше ты останешься, тем больше это понравится Молли и
мне. Вы должны рассказать нам о своих приключениях, мистер Леннокс, и о том, что произошло в
Квебеке, в котором вы с мистером Уиллетом, кажется, проложили такую широкую полосу,
вашими рапирами.

"Мы всего лишь столкнулись с трудностями, которые были нам навязаны", - возразил
Уиллет.

Полковник Джонсон снова рассмеялся, причем от всего сердца.

"Если бы все люди одинаково встречали трудности, которые были навязаны
на них," сказал он, "это будет чудесный эффективное мире, где так много
превосходит мировой, что сейчас, что никто никогда не посмел бы они были
было то же самое. Но сразу за холмом находится наш маленький лагерь, который, за
отсутствием лучшего названия, я назову беседкой. А вот и Джозеф, он идет
нам навстречу."

Индийский мальчик лет одиннадцати, но крупный и необычайно сильный
для своего возраста спускался с холма им навстречу. Он был одет
частично в цивильную одежду, и его манеры были таковы, что он бы
привлек внимание наблюдающих где угодно. Его лицо было открытым
сильный, с большой прорезью между глазами, взгляд прямой
и твердый. Роберт сразу понял, что перед ним необычный мальчик, один из тех, кому
суждено, если он выживет, совершать великие дела. Его предвидение было больше, чем
выполнены. Это был Джозеф Брант, известный Thayendanegea, наиболее
известный и, пожалуй, самый способный Индийский шеф, с которыми белые мужчины
когда-нибудь вступали в контакт.

"Это Джозеф Брант, брат Молли, моей жены, и, следовательно, мой
молодой шурин", - сказал полковник Джонсон. "Джозеф, наши новые друзья"
- Дэвид Уиллет, известный в Ходеносауни как Большой Медведь, Роберт
Леннокс, который, кажется, находится в некотором роде под опекой мистера Уиллета, и Тайога,
из Клана Медведя, вашего великого брата по нации, Онондага."

Молодой Thayendanegea салютовали их всех в дружеской, но достойно
сторону. Он, как Tayoga, был белый образования, и прекрасно говорил, но
измеряется по-английски.

"Мы приветствуем вас", - сказал он. "Полковник Джонсон, сэр, моя сестра
уже увидела незнакомцев с холма и хочет поприветствовать
их".

"Молли, при всем ее достоинстве, испытывает изрядную долю любопытства", - засмеялся
Полковник Джонсон, - "и поскольку наш долг - удовлетворить его, мы пойдем дальше".
вперед."

Роберт часто слышал о Молли Брант, знаменитой ирокезке, жене
Полковника, впоследствии сэра Уильяма Джонсона, известной фигуры в этом регионе
в свое время, и ему не терпелось увидеть ее. Он увидел женщину, молодую,
высокую, с лицом, явно ирокезским, но красивым и надменным. На ней было
платье белых людей, и оно было из тонкой материи. Она, очевидно,
обладала некоторым выдающимся характером, который уже наложил свою печать
на ее младшего брата, тогда известного как Кехнехтада, его знаменитое имя
Тайенданегеа появится позже. Ее муж представил всех троих, и она
приняла их по очереди спокойно и с достоинством,
хотя Роберт видел, что она изучает их быстрыми индейскими глазами,
которые ничего не упустили. И с его знанием как белого сердца, так и
красного сердца, белых манер и красных манер, он осознавал, что стоит
в присутствии великой леди, великой леди, которая вписывается в ее
обстановка в бескрайней дикой местности Нью-Йорка. Итак, в изысканной манере
он наклонился и поцеловал ей руку, когда его представляли.

"Мадам, - сказал он, - для нас большое удовольствие познакомиться с полковником
Джонсон здесь, в лесу, но у нас есть неожиданное и все еще
еще большее удовольствие познакомиться со своей дамой.

Полковник Джонсон рассмеялся и похлопал Роберта по плечу.

"Мистер Уиллет шепнул мне кое-что о вас", - сказал он
. "Он рассказал мне свой дар речи, и моя вера,
он не рассказал все это. Вы делаете адрес дам в самых
изящная мода, и Молли любит его. Я могу это видеть".

"Конечно, знаю, сэр", - сказала та, кто когда-то была Молли Брант, ирокезкой,
но теперь стала женой величайшего человека на севере
страны. "Это прекрасная молодежь, и он хорошо говорит. Я люблю его, и он
имеет лучшие наши дома".

Мягкий смех полковника Джонсона снова раздался.

"Сказала женщина, духа, Молли", - сказал он. "Я ожидал никто
о тебе. Это в крови ганеагаоно, и если бы ты ответил,
в противном случае ты был бы недостоин своего кузена, Дагановеды,
здесь.

Молодой вождь могавков улыбнулся. Джонсон, который женился на девушке из
их расы, мог шутить с могавками почти так, как ему заблагорассудится, и
между собой и среди тех, кому они доверяли, индейцы были
любителями шуток и смеха.

"У жены Варайяге не только муж - великий вождь", - сказал он.
сказал: "Но она сама великий вождь. Среди вайандотов она была бы
одной из правительниц".

Женщины были руководящей силой в доблестном народе вайандотов, и
Дагановеда не мог сделать своему кузену большего комплимента.

"Мы много разговариваем, - сказал полковник Джонсон, - но мы должны помнить, что наши
друзья устали. Они приехали издалека в плохую погоду. Мы должны позволить им
теперь отдохнуть и подкрепиться.

Он повел их к светлому летнему домику, который он назвал
беседкой. Он был построен из жердей и соломы и был открыт с восточной
стороны, где выходил на мелкий ручей с сильным течением. A
в одном углу горел огонь, и тяжелый занавес из дубленых шкур
мог быть задрапирован над широким дверным проемом. На стенах висели предметы женской одежды
, и другие, указывающие на женскую работу, стояли
повсюду. Были также плетеные стулья и шезлонг, покрытый
тканью для волос. Это было удобное место, самое привлекательное из всех, которые Роберт видел за долгое время
, и его глаза ответили на это блеском
, который заметил полковник Джонсон.

"Неудивительно, что тебе здесь нравится, парень", - сказал он. "Я сам провел здесь несколько
счастливых часов, когда возвращался усталый с охоты или
рыбалка. Но присаживайтесь, все трое. Я ручаюсь, что
вы достаточно устали, бродя по этому зимнему лесу. Тупой, засунуть
где они ближе друг к другу и лучше огня".

Команда была в Белом слуге, который быстро повиновался, но мадам
Джонсон сама уже передвинула стулья для гостей и
взяла их плащи из оленьей кожи. Не переставая быть знатной дамой, она
двигалась, тем не менее, с легкостью и проворством, которые были присущи
всем дочерям леса. Роберт зачарованно наблюдал за ней
когда она положила летний дом в порядок и приготовил его для комфорта
ее возможностями. Здесь был тот, кто приобрел цивилизации без
потерять дух Дикого. Она была образованной и хорошо воспитанной
женщиной, женой самого могущественного человека в колониях, и в то же время она была
настоящим ирокезом. Роберт знал, как он смотрел на нее, что
если оставить в покое в пустыне она могла позаботиться о себе практически
так же, как и ее кузен, Daganoweda, молодой начальник.

Затем его взгляд переместился с Молли Брант на ее брата. Несмотря на его
молодость, все его действия свидетельствовали о гордости и безграничной уверенности в
он сам. Он стоял возле двери и обращался к Роберту по-английски,
задавая ему вопросы о себе, а также разговаривал с Тайогой,
проявляя к нему величайшее дружелюбие.

"Мы принадлежим к могучим братским нациям, онондага и Могавк, первым
великой лиги, - сказал он, - и однажды мы сядем вместе в
советы пятидесяти сахемов в долине Онондага.

"Это так", - серьезно сказал Тайога, обращаясь к юноше как мужчина к мужчине
. "Мы всегда будем служить Ходеносони, как это делали наши отцы до нас
".

- Оставим тему Ходеносони, - сказал полковник Джонсон
весело. "Я знаю, что вы, ребята, гордитесь своим происхождением больше, чем старики
Римские патриции всегда были такими, но мистер Уиллет, мистер Леннокс и я не были такими.
нам посчастливилось родиться в высшей Лиге, и вы будете.
возможно, мы вызовем у вас зависть. Ну, господа, садитесь
ешь и пей".

Его жена ирокеза поддержала просьбу и еды и питья
утро. Роберт увидел, что беседка разделена на две комнаты, одна из которых
за ними, очевидно, была спальней, но свидетельств
комфорта, даже роскоши, было множество, что делало это место оазисом в
дикая местность. Полковник Джонсон заказал вино, к которому Роберт не притронулся, как и
Тайога и Дагановеда, и были блюда из фарфора или серебра,
привезенные из Англии. Он также заметил, и это было необычное зрелище в
домике в лесу, около двадцати книг на двух полках. Сидя в своем
кресле, он прочитал названия: "Битвы Александра" Лебрена, переплетенный
том "Журнала для джентльменов", "Родерик Рэндом" и несколько
других. Полковник Джонсон проследил за его взглядом.

"Я вижу, что вы читатель", - сказал он. "Я знаю это, потому что ваши глаза
задерживаются на моих книгах. Время от времени мне приносят посылки из
Англия, и перед тем, как отправиться в эту экспедицию, я приказал прислать их мне.
передо мной в беседку, чтобы я мог окунаться в них по вечерам, если захочу.
Я чувствовал такое желание. Чтение расширяет наш кругозор и в то же время
уводит нас от повседневных забот."

"Я искренне согласен с вами, сэр, - сказал Роберт, - но, к сожалению, у нас
сейчас мало времени для чтения".

"Это правда", - вздохнул полковник Джонсон. "Я боюсь, что это будет
долгая и ужасная война. Что ты видишь, Джозеф?"

Молодой Брант сидел лицом к двери, и он внезапно поднялся
.

"Прибывает гонец", - ответил он. "Он в лесу за ручьем,
но я вижу, что это один из наших людей. Он быстро приближается".

Полковник Джонсон тоже встал.

"Может быть, у ганеагаоно какие-то неприятности?" спросил он.

"Думаю, что нет", - ответил мальчик-индеец.

Бегун вышел из леса, пересек ручей и остановился в
дверях беседки. Это был высокий, худощавый молодой ирокез, и он тяжело дышал
как будто шел быстро и долго.

"В чем дело, Оагова?" - спросил полковник Джонсон.

"Враждебная банда, гуроны, Абенаки, Когнавагас и другие, захватили
вошли на территорию ганеагаоно с запада, - ответил
воин. "Их ведет вождь оджибвеев, великан по имени
Тандакора".

Роберт издал восклицание.

"Имя оджибвея привлекает ваше внимание", - сказал полковник
Джонсон.

"У нас было много встреч с ним", - ответил юноша. "Помимо
ненависти к ходеносони и всем белым людям, я думаю, у него также есть
личная обида на мистера Уиллета, Тайогу и меня. Он -
самый ожесточенный и упорный из всех наших врагов ".

"Тогда с этим человеком нужно разобраться. Я не могу пойти против него
сам. По другим вопросам нажимайте слишком сильно, но я могу поднять силу с
скорость".

"Отпустите меня, сэр, против Tandakora!" - воскликнул с жаром молодого Брант и
на английском языке.

Полковник Джонсон мгновение смотрел на него блестящими глазами, а затем
он рассмеялся, но не с иронией, а мягко и одобрительно.

"Воистину, это молодой орел, - сказал он, - но, Джозеф, ты должен помнить,
что тебе еще не исполнилось двенадцати, и у тебя еще много времени
провести время над книгами, в которых вы так преуспели. Если я позволю тебе
быть отрезанным в таком раннем возрасте, ты никогда не сможешь стать великим вождем.
тебе суждено им стать. Подожди немного, Джозеф, и твой кузен,
Дагановеда, присмотрит за этим оджибвеем, который забрел так далеко от
своей страны.

Юный Брант не протестовал. Воспитанный в замечательной дисциплине
Ходеносони, он знал, что должен подчиняться, прежде чем сможет командовать. Он
спокойно вернулся на свое место, но его нетерпеливые глаза следили за своим высоким кузеном,
молодым вождем племени могавков, пока полковник Джонсон отдавал ему приказы.

"Возьми с собой воинов, которые у тебя сейчас есть, Дагановеда", - сказал он
. "Собери пятьдесят человек, которые сейчас стоят лагерем в Теугеге. Возьми тридцать
еще от Талакеги, и я думаю, этого будет достаточно. Я не знаю
ты, Дагановеда, и я не знаю твоих доблестных воинов-могавков, если ты
не в состоянии дать исчерпывающий отчет об оджибвеях и его людях. Не
возвращайся, пока ты их уничтожил или изгнал их из своей
страна".

Тон полковник Джонсон был одновременно и актуальной и бесплатный. Это
означало, что работа важная и что Дагановеда будет
уверен, что выполнит ее. Глаза ирокеза блестели на его смуглом лице. Он поднял
руку в приветствии, выскользнул из беседки, и мгновение спустя он и
его воины скрылись из виду в лесу.

- Твой кузен, Молли, заслуживает своего звания вождя, - сказал
Полковник Джонсон. "Задачу, которую ему предстоит выполнить, я считаю выполненной
уже. Тандакора был слишком дерзок, когда отправился в земли
Ганеагаоно. А теперь, если вы, джентльмены, будете так добры, что станете нашими
гостями, мы проведем ночь здесь, а завтра отправимся в Маунт-Джонсон.
Джонсон.

Роберту, Уиллету и Тайоге это понравилось, и они очень приятно провели
остаток дня в беседке. Полковник Джонсон,
чувствуя, что им троим он может доверять, разговаривал свободно и
раскрыл ум, пригодный для великих дел.

"Я говорю вам троим, - сказал он, - что это будет одна из самых
важных войн, которые когда-либо знал мир. Лондону и Парижу мы кажемся потерянными
здесь, в лесу, и, возможно, при дворе о нас мало думают
или они вообще не думают, но должно прийти время, когда Новый
Мир отреагирует на Старое. Подумайте, что это за страна, с ее
озерами, лесами, реками и плодородными землями, которые простираются
за пределы человеческого понимания. Настанет день, когда здесь появится
сила, более могущественная, чем Англия или Франция. Такая страна не может
помогай, но подпитывай это".

Он, казалось, был очень тронут и долго говорил в том же духе,
но его жена-индианка не произнесла ни слова. Она переехала и сейчас, и потом,
и, как и прежде, ее стопам делая никакого шума, как свет, как те,
каких животных леса.

В сумерках подошел к двери. Они слышали журчание ручья, но
не могли видеть его воды. Мадам Джонсон зажгла восковую свечу, и
Полковник Джонсон внезапно остановился.

"Я слишком много наговорил. Я утомил вас, - сказал он.

- О нет, сэр! - горячо запротестовал Роберт. - Продолжайте! Мы бы с удовольствием
слушали вас всю ночь.

"Я думаю, это было бы слишком тяжелым бременем для всех нас", - засмеялся
Полковник Джонсон. "Вы устали. Вы, должно быть, так устали от долгого
перехода и моих тяжелых расспросов. Мы приготовим для вас кровати.
трое и Джозеф здесь. Мы с Молли спим в соседней комнате.

Роберт был рад, что у него под ногами мягкие меха и пол, и когда он
лег, то испытал чувство глубокого удовлетворения. Ему нравился
Полковник Уильям Джонсон, и он знал, что в его лице он нашел друга. Он был
озабочен продвижением в большом мире и понимал, что это такое
иметь мощную поддержку. Он уже занимал высокое положение в
Ходеносауни, и теперь он снискал благосклонность знаменитого Варайяге.

Утром они отправились на гору Джонсон, и там были лошади для
всех, кроме индейцев, хотя одну предложили Тайоге. Но он
отказался ехать верхом - народы ходеносауни не были наездниками,
и поспевал за ними длинным легким аллюром, которым пользуются индейцы
бегуны. Сам Роберт не привык к седлу, но он был рад
принять его после их великого похода через дикую местность.

Погода оставалась прекрасной для зимы, свежей, ясной, с искрящимися
жизнь и настроение у всех были приподняты. Полковник Джонсон поманил к себе
Роберта, чтобы тот ехал рядом с ним, и они вдвоем двинулись вперед. Кегнехтада,
несмотря на свою чрезвычайную молодость, тоже отказался от лошади и раскачивался
рядом с Тайогой, шаг за шагом. Полное взаимопонимание
и дружба уже установились между онондагой и
ирокезом, и пока они шли, они серьезно разговаривали друг с другом, молодые
Брант подшипника себя так, как если бы он был на равных со своими
брат воина, Tayoga. Полковник Джонсон посмотрел на них, улыбнулся
утверждения и сказал Роберту:

"Я назвал своего юного шурина орлом, и он действительно
орел. Мы склонны так думать, Мистер Леннокс, что мы одни белые люди собираются
наши силы и подготовиться к какой-то цели далекой, но прекрасной. Но индейцы
интеллект часто острый и мощный, как я имел веские основания знать
. Многие из их вождей обладают остротой и проницательностью, которых нет
в советах белых людей. Великий ирокез, которого мы называем
Король Хендрик, вероятно, обладает большим интеллектом, чем большинство монархов
на их тронах в Европе. А что касается Джозефа, парня, который так
галантно шагает в ногу с онондагой, где вы найдете белого?
мальчик, который может превзойти его? Он усваивает знания наших школ так же быстро,
как любой мальчик нашей расы, которого я когда-либо знал, и, в то же время,
он сохраняет и совершенствует все знания и ремесла красного народа ".

- Вы нашли могавков храбрым и преданным народом, - сказал Роберт,
зная, что полковник затронул свою любимую тему.

- Я нашел, мистер Леннокс. Я пришел к ним мальчишкой. Я был торговцем
тогда я поселился всего в нескольких милях от их крупнейшего города,
Дайондарогон. Я пытался сохранить веру в них и в результате обнаружил, что
они всегда сохраняют веру в меня. Затем, когда я поехал в Огквагу, у меня
был такой же опыт. Индейцы были обмануты в торговле мехом
белый мошенников, но непорядочности, помимо того, что плохо само по себе, не
не платить, Мистер Леннокс. Имейте это в виду. Вас могут обмануть на некоторое время с
успех, но со временем никто не будет делать бизнес с вами. Хотя вам, я
берите, не будут купец".

- Это не потому, что я осуждаю ремесло торговца, сэр. Я считаю
его высоким и благородным. Но мои мысли не обращаются к нему.

- Я заключил это из того, что видел о тебе, и из того, что мне рассказал мистер Уиллет
. Я наслышан о твоем ораторском даре. Тебе не нужно
краснеть, мой мальчик. Если у нас есть дар, мы должны принять его с благодарностью и
использовать как можно лучше. Вы, я так понимаю, будете юристом, затем
общественным деятелем, и вы будете влиять на общественное мнение. Там должно быть штук
для таких как вы в такой стране случаи жизни, с ее неограниченными
будущее".

Вскоре они прибыли в область возделывания, на поля, которые весной будут
зеленеть от зерна, видневшегося то тут, то там, и
время от времени из трубы крепкого бревенчатого дома поднимался дымок.
Там, где ручей превращался в стремительный белый водопад, стояла мукомольная мельница, а
из леса доносился стук топоров.

Живое воображение Роберта, которое реагировало на все перемены, разгорелось сразу
. Ему нравилась дикая природа, и она всегда производила на него большое впечатление
и он также проявлял живейший интерес и восхищался
всем, что могла предложить цивилизация. Теперь его дух воспрянул, чтобы
встретить то, что лежало перед ним.

Он нашел в Маунт Джонсон комфорт и роскошь, которых не ожидал,
обилие всего того, что в пустыне обстановка, смешавшись с
завозные из Европы. Он спал в прекрасной постели, он изучал больше
книг, он видел на стенах репродукции Тициана и Ватто, а также
изображения скаковых лошадей, которые прославились в
Ньюмаркет, он писал письма в Олбани на хорошей бумаге, он мог запечатывать
их черным или красным воском, и там были музыкальные инструменты
на одном или двух из которых он мог играть.

Роберт обнаружил, что все эти вещи близки по духу. Роскошь или что бы
казалось роскошью на границе, было в нем ничего декаданса. Там был
атмосфера бодрости, и полковник Джонсон, хотя и не пренебрегал своими гостями
, сразу же с головой окунулся в дело. Маленькая деревушка,
зависевшая от него и его дел, выросла вокруг него, и там
у него на службе более или менее были белые мужчины, некоторых из которых он когда-то отправлял на военные задания.
когда-то. Через все это прошла его жена-индианка
спокойно, но Роберт видел, что она была замечательной помощницей, справляясь с
легкостью и устраняя многие трудности.

Несмотря на сдержанность, манеры, люди, на горе Джонсон были полны
волнения. Новости из Канады, а также с Запада стали
становилось все более зловещим. Мощь Франции быстро росла, и
воины диких племен тысячами стекались под знамена Бурбонов
. Роберт снова услышал о Св. Люк и о каком-то его смелом достижении
и, несмотря на это, он, как всегда, почувствовал трепет при упоминании этого имени.
а еще гонец принес новость о том, что еще больше французских войск отправилось
в страну Огайо.

На четвертую ночь их пребывания в Маунт-Джонсон Роберт не спал
допоздна. Он и молодой Брант, великий Thayendanegea, что было, было
уже сформирована хорошая дружба, начало которой было принято
легче благодаря знанию Робертом индийской природы и симпатии к ней
. Двое, закутанные в меховые плащи, отошли на небольшое расстояние от дома
, потому что Брант сказал, что медведь, гонимый голодом, подошел к
краю деревни, и они искали его следы. Но Роберту
было больше интересно наблюдать за мальчиком-индейцем, чем находить
отпечатки лап медведя.

"Джозеф, - сказал он, - ты, конечно, ожидаешь, что когда-нибудь станешь великим воином и
вождем".

Глаза мальчика заблестели.

"Нет ничего другого, о чем я бы заботился", - ответил он. "Послушай,
Дагеога, ты слышал крик ночной птицы?"

"Я слышал, Джозеф, но, как и ты, я не думаю, что это голос настоящей птицы"
. Это сигнал.

"Так оно и есть, и если я не ошибаюсь, это сигнал моего кузена
Дагановеда, возвращающийся с великой тропы войны, по которой он прошел
против диких оджибвеев, Тандакора."

В ответ из его собственного горла вырвалась птичья трель, а затем из
леса темной вереницей вышли Дагановеда и его воины. Роберт
и юный Брант присоединились к ним и направились к дому. Не было произнесено ни слова.
но глаза вождя могавков сверкали,
и его осанка выражала самую концентрированную сущность высокомерия
гордость. У дома они остановились, и молодой Брант, войдя внутрь, вывел
вперед полковника Джонсона.

"Хорошо, Дагановеда", - сказал белый человек.

"Я встретил Тандакору в двух днях пути к северу от горы Джонсон", - ответил
Ирокез. "Его численность была равна нашей, но его воины были
не воинами ходеносони. Шестеро ганеагаоно погибли,
Варайяге, и еще у шестнадцати есть ранения, от которых они оправятся
, но когда Тандакора начал свое бегство в Канаду, восемнадцать из
его люди лежали мертвыми, еще восемь пали в погоне, которая была такой быстрой.
мы привезли с собой сорок мушкетов и винтовок.

"Отличная работа, Дагановеда", - сказал полковник Джонсон. "Ты доказал
что ты снова великий воин и вождь, но тебе не нужно было доказывать
это мне. Я знал это давным-давно. Отличные новые винтовки и одеяла синего,
красного или зеленого цвета только что прибыли из Олбани, половина из которых будет
распределена среди ваших людей утром ".

"Вараяге никогда не забывает своих друзей", - сказал благодарный ирокез.

Он удалился со своими воинами, зная, что обещание будет выполнено.

"Почему мне не разрешили пойти с ними?" - сокрушался юный Брант.

Полковник Джонсон рассмеялся и потрепал его по блестящей черной голове.

"Не бери в голову, юный пожиратель огня", - сказал он. "Скоро мы все будем сыты по горло
войной - и даже больше".

Роберт присутствовал на распределении винтовок и одеяла следующий
утро, и он знал, что полковник Джонсон связал Могавков с ним
и английские и американские дело с другой галстук. Дагановеда и
его воины, несказанно довольные, снова вступили на тропу войны.

"Они останутся барьером между нами, французами и их союзниками".
полковник Джонсон сказал: "И, надеюсь, они нам понадобятся. Другие народы
Ходеносони хотят держаться подальше от войны, но могавки будут
с нами до последнего. Их великий вождь, король Хендрик, наш преданный друг
как и его брат Абрахам. И это тоже, несмотря на плохое
обращение с ганеагаоно голландцев в Олбани. О, мне нечего сказать
против голландцев, храброго и стойкого народа, но у них есть
свои недостатки, как и у других рас, и иногда они позволяют алчности
взять верх над ними! Я хотел бы, чтобы они могли понять народы мира.
Ходоносони лучше. Сделайте в Олбани, мистер Леннокс, все, что в ваших силах, с помощью вашего
ловкого языка, чтобы убедить голландцев - и других тоже
- что опасность, исходящая от французов и индейцев, велика, и что мы
мы должны сохранить дружбу Шести Наций".

"Я сделаю все, что в моих силах, сэр", - скромно пообещал Роберт. "Я, по крайней мере, должен был бы
знать силу и преданность ходеносауни, поскольку я был
принят в великую Лигу, а Тайога, онондага, мой брат,
во всем, кроме крови.

"И я придерживаюсь той же позиции", - твердо сказал Уиллет. "Мы
поймите, сэр, вашу огромную привязанность к шести нациям и ту
огромную услугу, которую вы оказали англичанам среди них. Если мы сможем
дополнить его хотя бы в какой-то малой степени, мы приложим для этого все усилия
".

- Я знаю это, мистер Уиллет, и все же на сердце у меня тяжело видеть землю, которую я
люблю, опустошенной огнем и мечом.

Полковник Джонсон одолжил им лошадей и эскорт из двух своих солдат
которые должны были вернуть лошадей, и они отправились в Олбани
после долгих гостеприимных прощаний.

"Мы с тобой еще встретимся", - сказал молодой Брант Роберту.

"Я надеюсь на это", - сказал Роберт.

"Мы будем союзниками и товарищами на поле боя".

"Но ты еще слишком молод, Джозеф, чтобы участвовать в войне".

"Меня не будет в следующем году, и война к тому времени еще не закончится, так говорит мой
брат, полковник Уильям Джонсон, и он знает".

Роберт взглянул на крепкую молодую фигуру и горящие глаза и понял
, что парню-индейцу не откажут.

Затем маленький отряд углубился в лес и без происшествий проследовал дальше
в Олбани.




ГЛАВА IX

НАБЛЮДАТЕЛЬ


Роберт приехал в Олбани с эмоциями, которые были
общая его Онондага товарищ, Tayoga, который провел долгое время в
белая школа. Степенный голландский городок был великим форпостом
Провинции Нью-Йорк в дикой местности, и хотя его темперамент
был непохож на темперамент голландских бюргеров, в нем было бесчисленное множество приятных
воспоминания об этом, и там много друзей. По его мнению, это тоже был прекрасный город.
С холмов, возвышающихся над благородной рекой Гудзон, открывается прекрасный вид.
пока маленькая группа ехала дальше, он отметил, что, несмотря на войну, его
внешний вид по-прежнему был мирным и безопасным.

Их путь лежал по главной улице , которая была широкой и поросшей травой .
по обе стороны. Добротные голландские дома, выходящие фронтонами на
улицу, стояли каждый на своей лужайке, за которой был разбит сад.
за ним. Перед каждым домом также был портик, на котором люди
сидели летними вечерами или ходили в гости друг к другу. За исключением
того, что это были холмы, где старая страна была плоской, это было очень похоже на
Голландии, и люди, увлеченные и бережливыми, сохраняя свою
национальные обычаи, даже до третьего и четвертого поколений. Роберт
понимал их так же, как он понимал Ходеносаунс, и, с его
легко приспосабливающимся темпераментом, и с его умом, который мог понять так
легко проникнув в умы других, он смог найти с ними общий язык
. Когда они въезжали в город, он вопросительно посмотрел на Уиллета,
и охотник, поняв безмолвный вопрос, улыбнулся.

"Мы и думать не могли о том, чтобы отправиться в какое-либо другое место", - сказал он. "Если бы мы это сделали".
"Мы никогда не смогли бы добиться его прощения".

"Я буду более чем рад его увидеть. Право нашего хорошего друга,
правда, Tayoga?"

"Хотя язык его ресницы нам свое сердце с нами", - ответил
Онондага. "Он великий белый вождь, весом в триста фунтов".
"Величие".

Они остановились перед одним из самых больших кирпичных домов, стоя
на одной из самых широких и аккуратных лужаек, и Роберт с Тайогой,
войдя в портик, постучали в дверь тяжелым медным молотком
. Вскоре они услышали скрежет цепей внутри и
рокот глубокого, ворчливого голоса. Затем двое парней посмотрели друг на друга
и засмеялись, засмеялись тем беспечным, радостным смехом, которым может смеяться только молодежь
.

"Это он, сам мейнхеер Якобус, пришел впустить нас", - сказал Роберт.

"И он совсем не изменился", - сказал Тайога. "Мы можем сказать это по
характеру его голоса по ту сторону двери".

"И я бы не хотел, чтобы он менялся".

"Я тоже."

Дверь была распахнута, но, как и все окна были закрыты, не было
но темнота внутри. Вскоре что-то большое, красное и сияющее появилось
из сумерек, и два луча света в центре красноты
заиграли на них. Затем проявились очертания гигантской человеческой фигуры, мужчины
высокого и необычайно полного. На нем был черный костюм с
бриджами до колен, толстыми чулками и туфлями с пряжками, а его напудренные
волосы были собраны в косичку. Его глаза, поначалу ослепленные светом извне
, начали мерцать, когда он посмотрел. Затем в них вспыхнула великая радость.
скользнуло по его лицу, и он протянул две толстые руки, одну белому
юноше, а другую краснокожему.

"Ах, это из-за тебя, Роберт, ты негодяй, и это из-за тебя, Тайога, ты
дикий Онондага! Это радостный день для меня, что вы пришли, но я
думал, что вы оба мертвы, и что ж, возможно, вы безрассудны
парни, у которых в головах нет мыслей о будущем ".

Роберт пожал пухлую руку обеими руками и рассмеялся.

- Вы такой же, как и прежде, мейнхеер Якобус, - сказал он, - и раньше
Тайога и я видели тебя, но пока мы тебя слушали, мы согласились, что никаких изменений не было
и что мы их не хотим ".

"И почему я должен меняться, вы, два юных негодяя? Разве я недостаточно хорош собой
такой, какой я есть? Разве я в прошлом не наказывал вас обоих?
неужели я не смогу сделать это снова, такой же высокий и сильный, как вы двое?
выросли? Ах, какие глупые парни! Возможно, тебя пощадили из жалости.
Воспользовались твоей глупостью. Но Минхеер Уиллет тебе неподвластен?
Это разумный человек.

"Это не кто иной, как Дейв, мейнхеер Якобус", - сказал Роберт.

"Тогда почему он не входит?" - воскликнул мейнхеер Якобус Гюисман. "Он
МКС добро пожаловать здесь, вдвойне, втройне желанным, и он это знает."

- Дэйв! Дэйв! Поторопись! - крикнул Роберт. - Или мейнхеер Якобус накажет
тебя. Ему так не терпится броситься тебе на шею и приветствовать тебя, что он
не может дождаться!

Уиллет быстро поднялся по кирпичной дорожке, и руки двух крупных мужчин
встретились в теплом пожатии.

"Ты видишь, я снова привел к тебе мальчиков, Джейкоб", - сказал охотник
.

"Но какими же безрассудными парнями они стали", - проворчал Мейнхеер Гюисман. "Я
теперь вижу озорство в их глазах. Они были достаточно плохими, когда
ходили здесь в школу и жили со мной, но с тех пор, как они одичали в
лесах, этот дом не в состоянии их удержать ".

"Не волнуйся, Джейкоб, старый друг. Эти мои руки и плечи
все еще сильны, и если они доставят тебе неприятности, я с ними разберусь
с ними. Но мы остановились всего на минутку, чтобы справиться о вашем самочувствии
. Не могли бы вы сказать нам, какая гостиница сейчас лучшая в Олбани?"

Лицо мейнхеера Якобуса Гюисмана пылало, и в центре его горели глаза.
Два огромных красных огня.

"Гостиница! Инн! - взревел он на своей странной смеси английского, голландского и
немецкого акцента. - В твою голову ударила молния и
ты сошел с ума? Если бы в Олбани была тысяча постоялых дворов , ты бы ...
Роберт и Тайога не смогли остановиться ни на одном из них. Разве дом uf
Якобуса Гюисмана недостаточно хорош для тебя?

Роберт, Тайога и охотник громко рассмеялись.

- Он всего лишь разыграл вас, мейнхеер Якобус, - сказал Роберт. "Мы будем
изменить ваши заявление и сказать, что если бы там были тысячи мини-гостиниц в Олбани
вы не могли бы заставить нас остановиться в любой из них. Несмотря на ваши команды
мы придем прямо к вашему дому".

Минхеер Якобус Гюисман позволил себе улыбнуться. Но в его голосе
снова зазвучали ворчливые нотки.

"Все то же самое", - сказал он. "Вы должны остаться здесь, хотя только хорошее
Господь Сам знает, в каком состоянии мой дом будет для вас
оставить. Вы-два диких парней. МКС это не так странно, если вы, Роберт
Леннокс, кто за белых, но я ожидал большего УФ Tayoga, кто
быть великим вождем племени Онондага-нибудь".

- Вы совершаете большую ошибку, мейнхеер Якобус, - сказал Роберт. - Тайога
намного хуже меня. Все зло, которое я когда-либо совершал, было вызвано
его примером и убеждением. Мое несчастье в том, что у меня слабая натура
и мои товарищи легко склоняют меня ко злу ".

"Это не так. Ты такой же плохой. Принеси свой багаж, и я
посмотрим, не сможет ли кухарка Катерина найти достаточно для вас троих, которые
всегда едят, как разъяренные львы ".

Солдаты, которые должны были немедленно вернуться к полковнику Уильяму.
Джонсон, ускакал со своими лошадьми, и Роберт, Tayoga и объектов
забрала свои пакеты в дом Huysman господин, который ворчал
не переставая, хотя он и слуга и служанка, внесенные ими в качестве
как максимально комфортным.

"Хотели бы вы с Тайогой занять свою старую комнату на втором этаже?"
- спросил он Роберта.

- Ничто не могло бы доставить нам большего удовольствия, - ответил парень.

"Тогда ты получишь это", - сказал Мейнхеер, поднимаясь по лестнице
и входя в комнату. "Ты помнишь, Тайога, каким диким ты был, когда
ты пришел сюда, чтобы научиться хорошим и плохим обычаям белых
людей?"

"Да, - ответил Тайога, - и стены и крыша показались мне угнетающими".
хотя у нас в деревнях есть свои крепкие бревенчатые дома. Но
это были не наши собственные стены и не наша собственная крыша, и там был великий
молодой воин, Леннокс, которого мы теперь называем Дагеога, который должен был остаться в
в одной комнате и даже в одной постели со мной. Тебя удивляет , что я
казалось, выбираясь из окна ночью, и убегая в
лесу?"

"Вы были одиннадцать лет", - сказал Роберт, - "и я была просто тень
моложе. Вы были для меня странно, когда я был с тобой, и я думал, что, в
правда, что вы собирались сбежать в пустыню. Но ты
этого не сделал, и ты начал учиться по книгам быстрее, чем я думал,
возможно для того, чей разум до этого был обращен в другое
направление.

"Но ты помог мне, Дагеога. После нашей первой и единственной битвы в саду
, которая, я думаю, закончилась вничью, мы стали союзниками".

"И вы объединились против меня", - сказал Мейнхеер Гюисман.

"И ты помог мне с книгами", - продолжил Тайога. "Ах, те первые
месяцы были тяжелыми, очень тяжелыми!"

- И ты научил меня обращаться с луком и стрелами, - продолжил Роберт.
- и новым навыкам в рыбной ловле и охоте.

"И вы вдвоем научились новым трюкам и новым способам делать
мою жизнь невыносимой", - проворчал Мейнхеер Гюисман.

"Но ты должен признать, Джейкоб, - сказал Уиллет, - что они были не самыми
худшими мальчиками в мире".

"Ну, возможно, не самый худший, Дэвид, потому что я не знаю всех
парней из всех стран мира, но когда ты ставишь Онондагу
парню и американскому парню трудно найти кого-либо в союзе.
тот, кто может превзойти их, потому что они приносят вред двум нациям ".

- Но ты невероятно рад снова их видеть, Джейкоб. Не отрицай
этого. Я снова и снова читаю это в твоих глазах.

Собственными глазами Виллет мелькал озорной огонек, как он говорит, и он также увидел, что там был
свет на большого голландца. Но Huysman бы признать
ничего.

"Вот ваша комната", - сказал он Роберту и Тайоге.

Роберт увидел, что она не изменилась. Все старые, знакомые предметы были здесь
и они вызывали у него прилив эмоций, как неодушевленные предметы
часто делать. На тяжелый комод из красного дерева лежали две потрепанные Тома, что он
ласково коснулась. Одна была его Цезарь и его
алгебра. Когда-то он ненавидел обоих, но теперь думал о них с нежностью.
как о связующих звеньях с мирным детством, которое ускользало. Подвесной
с крючка на стене была раздражена лук, первое оружие
вид, с которым он практиковался в рамках преподавания Tayoga. Он
осторожно провел по нему рукой и почувствовал дрожь от прикосновения к дереву
.

Тайога тоже ходил по комнате. На маленькой полке лежал
Английский словарь и несколько ридеров. Они тоже были поношенными. Он
провел над ними много скорбных часов, когда пришел из
лесов ирокезов изучать предания белого человека. Он вспомнил, как какое-то время
ненавидел их, и как смотрел из окна своей школы
на свободу, к которой так стремился. Но он был сделан из кованой
стали, как душой, так и телом, и всегда белый юноша Леннокс, его
товарищ, был рядом с ним в те дни его схоластического младенчества, чтобы
помочь ему. Это был великий эпизод в жизни Тайоги, который
интеллект могущественного вождя, разум Понтиака или Тайенданеги,
или Текумсе, или Секвойи. Он вынужден сам учиться и в
обучение своих книг он узнал также, как людей другой
гонка вокруг него, кто были добры к нему и помог ему в первый
тяжелые дни на новой дороге. Поэтому молодой Онондага чувствовал эмоции намного
как и то, что Роберт, как он ходил по комнате и прикоснулась к старым
знакомые вещи. Затем он повернулся к Huysman.

"Мейнхеер Якобус, - сказал он, - у вас могучее тело, и в вас заложено
большое сердце. Если бы все мужчины в Олбани были такими, как вы, там бы
между ними и ходеносони никогда не возникнет никаких проблем.

"Тайога, - сказал Гюисман, - ты позаимствовал язык Роберта, чтобы ласкаться и
льстить. У меня совсем не великое сердце. У меня очень плохое сердце. Я
не смог бы преуспеть в этом мире, если бы не сделал этого ".

Tayoga рассмеялся в музыкальном плане, и господин Якобус хрипло призывая их не
чтобы что-то разрушить, в то время как он ушел, ушел, увидев, что Катерина,
голландская кухарка, толстая, как ее хозяин, должен был готов обед,
опираясь на все ресурсы своей вместительной кладовой. Это всего лишь правда
сказать, что сердце мейнхеера Якобуса было очень переполнено. Толстый старый
холостяк, без близких родственников, его сердце тосковало по двум парням, которые
так долго прожили в его доме, и он знал их тоже по
кем они были, каждый из них был прекрасным цветком своей собственной расы.

Им предстояло пробыть несколько дней в Олбани, и после обеда они
навестили Александра Маклина, сурового учителя, который устроил им такую
суровую муштру над их книгами. Мастер Маклин позволил себе несколько фраз
краткие выражения удовольствия, когда они вошли в его дом, а затем
резко спросил их:

"Вы помните что-нибудь из своей древней истории, Тайога?" он спросил. "Вы
великие деяния греков и римлян все еще в ваших мыслях?

"Временами так и есть, сэр", - ответил молодой Онондага.

"Гм-м.". Это так? Какой была дата битвы при Заме?

- Она произошла в 202 году до нашей эры, сэр.

- Вы правы, но, должно быть, это была всего лишь удачная догадка. Я попробую
вы еще раз. Какой была дата битвы при Гастингсе?

- Это было в 1066 году нашей эры, сэр.

- Очень хорошо. Так, правильно вы ответили дважды она должна быть
знания, а не просто предположить с вашей стороны. Роберт, которого вы
достоинства великих греческих драматических поэтов?"

"Софокла, сэр".

"Почему?"

"Потому что он сочетал энергию и мощь Эсхила с лоском
и утонченностью Еврипида".

"Правильно. Я вижу, вы помните, что я вам сказал, поскольку процитировали
почти точные мои слова. А теперь, ребята, присаживайтесь, пока я закажу
напитки для вас.

"Мы благодарим вас, сэр, - сказал Роберт, - но прошло меньше часа с тех пор, как мы
чуть не наелись до смерти в доме мейнхеера Якобуса
Гюисмана".

"Хороший человек, Джейкоб, но слишком толстый и слишком резкий в речах,
особенно с молодежью. Ручаюсь, что он обращался ко мне
высказывал вам упреки, возможно, придирался к вашим манерам и
к вашим частям речи.

Двое молодых людей скрыли улыбки.

- Мейнхеер Якобус был очень добр к нам, - сказал Роберт. - Так же, как и вы,
Мастер Маклин.

"Я плохо отношусь к тебе, если ты подразумеваешь под этим слабость и мягкость сердца"
. Никогда не балуй молодых. Все время говори с ними строго. Используй
ремень и розгу на них свободно, и ты сможешь сделать из них мужчин ".

И снова Роберт и Тайога скрыли свои улыбки, но каждый знал, что у него есть
мягкое местечко в сердце сварливого учителя, и они провели
приятный час с ним. Той ночью они спали в своей старой комнате в
Мейнхеера Гюисмана, а два дня спустя они с Уиллетом отправились на борту
шлюпа в Нью-Йорк, где намеревались встретиться с губернатором де
Ланси. Прежде чем они оставили много тревожных сообщений о французах
и индейцы пришли в Олбани. Они внесли новые разрушения на севере
и Запад, и их сила постоянно распространяется. Франция
уже помогала своим колонистам. Когда Англия поможет своим?

Но Роберт забыл обо всех тревогах, наслаждаясь путешествием. Это был
хороший шлюп, у него был крепкий голландский капитан, и дул попутный ветер
они быстро мчались на юг. Гордость за великолепную реку переполнила душу
Роберта, и они с Тайогой, несмотря на холод, сидели вместе на
палубе, наблюдая за высокими берегами и далекими горами.

Но Уиллет, озабоченный, расхаживал взад и вперед. Он многое повидал
в Олбани, что ему не понравилось. Индийский Комиссаров
мало что делают, чтобы укрепить союз с Hodenosaunee. В
Мохоков, один из великих лиги, были оказания помощи в отношении
Французский. Другие остались в своих деревнях, соблюдая строгий
нейтралитет. Это было хорошо, насколько это пошло, но охотник надеялся
что все члены Hodenosaunee выйдут на поле за англичан
. Он верил, что отец Друйяр скоро вернется к Онондага
стремясь склонить своих новообращенных во Францию, и он боялся,
также активности и настойчивости Сен-Люка.

Но он скрывал свои тревоги от Роберта, зная, с каким нетерпением юноша
ожидал его приезда в Нью-Йорк, и нисколько не винил его за
это, поскольку Нью-Йорк, хотя и уступал по богатству, размерам и власти Роберту
Филадельфия, лидирующая после Бостона, уже была, в глазах
пророков, в силу своего положения, обречена стать первой
город Америки. И Уиллет почувствовал, как его собственный пульс забился немного быстрее
при мысли о Нью-Йорке, городе, который он хорошо знал, и который уже стал
портом, известным во всем мире.

Тайога, хотя и был одет в индейскую одежду, не привлек особого внимания
Капитан Ван Зутен и его команда. Индейцы могли быть замечены
ежедневно в Олбани, и вдоль реки, и они были для
поколения частью американской жизни. Капитан Ван Zouten, по правде говоря,
заметили высоты и тонкой подшипник Онондага, но он был
закройте рты голландца, и если он чувствовал, что задавать вопросы он поставил
должная голландская сдержанность по отношению к самому себе.

Весь день дул сильный ветер, и шлюп летел на юг, оставляя за собой
длинный белый след на голубой воде, но к ночи поднялся сильный
шторм с тяжелыми облаками, обещавшими снег. Капитан Хендрик Ван
Зутен поднял голову с некоторым беспокойством.посмотрел на свои паруса, в которых теперь свистел ветер
и, посоветовавшись со своим помощником,
решил зайти в удобную бухту и бросить якорь на ночь.

- Я сожалею, - сказал он Уиллету, - что наше плавание в Нью-Йорк будет
отложено, но на реке будет плохая погода, а мне не хотелось бы
рисковать шлюпом в такой ситуации. Но я не обещал тебе, что доставлю тебя в
город в любое определенное время."

"Мы не виним вас в ветре, погоде и воде, капитан Ван Зутен",
рассмеялся Уиллет, "и хотя я не моряк, если бы вы посоветовались со мной
Я бы тоже предложил приют на ночь.

Капитан Ван Зутен вздохнул с облегчением.

"Если мои пассажиры довольны, - сказал он, - то и я доволен".

Все паруса были убраны, шлюп надежно закреплен в бухте
где он не мог пораниться, каким бы свирепым ни был ветер.
"может биться", а Роберт и Тайога, закутавшись в меховые плащи, стояли
на палубе корабля, наблюдая за приближением свирепого зимнего шторма и
вспоминая те другие штормы, которые они пережили на озере
Шамплейн, хотя здесь индейцы не представляли никакой опасности.

Начался сильный снегопад и лютый ветер свистел среди
горы позади них, хлещет рекой и высокие волны, но
шлюп был плотный, крепкий корабль, и он закачался, но мало в его плотное
ков. Несмотря на снег, ветер и темноту, Роберт, Тайога и охотник
долгое время оставались на палубе. Головной убор из перьев онондаги
был заменен меховой шапкой, похожей на те, что сейчас носят Роберт и
Уиллет, и все трое были закутаны в тяжелые меховые плащи.

Роберт все еще думал о Нью-Йорке, городе, который он до некоторой степени знал.
степени, и все же он ехал к ней с чувством сродни тому, что
с которой он подошел Квебек. В каком-то смысле и для своего времени это был
большой порт, в котором говорили на многих языках и в который заходило много
кораблей. Несмотря на свою ущербность по размеру он уже был главным
окно, через которое Новый мир посмотрел на старого. Он ожидал
увидеть бурлящую жизнь в маленьком городке в устье Гудзона и
он также ожидал, что там наступит кризис в его судьбе.

- Дэйв, - обратился он к охотнику, - у тебя есть какие-нибудь планы относительно нас в Нью-Йорке?
Йорк?

"Они не приобрели определенной формы, - ответил Уиллет, - но вы знаете,
вы хотите служить на войне, и я тоже. Готовится великая экспедиция
из Англии, и в соединении с колониальными силами она
выступит против форта Дюкен. Точка, к которой продвигаются эти силы
, неизбежно станет главным местом действия ".

"И это, Дэйв, то место, куда мы хотим попасть".

"Получив соответствующие звания в армии. Мы должны сохранять достоинство и
положение в обществе, Роберт".

"Конечно, Дэйв. А ты, Тайога, готов ли ты отправиться с нами?

- Это далеко от долины Онондага, - ответил молодой индеец, - но
Я уже совершили большое путешествие в Квебек с товарищами,
Dagaeoga и Большой Медведицы. Я готов, чтобы увидеть больше мира
которые я читал в книгах у Олбани. Если судьба Dagaeoga взять
ему еще долго круга я готов идти с ним".

"Ты говоришь как воин, Tayoga", - сказал охотник. "У меня есть некоторое влияние
, и если мы присоединимся к армии, которая выступит против Форта
Дюкейн, я позабочусь, чтобы ты получил место, соответствующее твоему званию Онондага
и твоим качествам как мужчины.

"Итак, это решено", - сказал Роберт. "Мы трое будем вместе, что бы ни случилось".
что бы ни случилось.

"Мы должны держаться вместе, что бы ни случилось", - сказал Уиллет.

"Возможно, нам так же хорошо в одном месте, как и в другом", - философски заметил Тайога
. "Потому что, где бы мы ни были, Маниту держит нас в
ладони".

Сильный порыв ветра со свистом налетел на одно из ущелий, и
снег хлестнул их в лица, на мгновение ослепив.

- Хорошо быть на борту крепкого шлюпа в такой шторм, - сказал Роберт,
протирая глаза. "Было бы трудно жить там, наверху, на
этих утесах, в такую холодную белую зиму".

С гор донесся глубокий рокочущий звук, и он почувствовал, как
холод, который не был вызван холодом, пробрал его до костей.

- Это ветер в глубоких ущельях, - сказал Тайога, - но ветры
сами по себе духи, и горы тоже духи. В такую
дикую ночь, как эта, они играют вместе, и грохот, который вы слышите, - это
их голоса сливаются в смехе ".

Живой ум Роберта, как обычно, сразу отреагировал на образы Тайоги,
и его фантазия простерлась так же далеко, как у Онондага, а возможно, и
дальше. Он наполнил воздух духами. Они выстроились по краю
гнавший белую бурю. Они проносились через каждую расщелину и ущелье, и
над каждым хребтом и вершиной. Они были на реке, и они плыли по
волнам, которые преследовали друг друга по ее поверхности. Затем он
немного посмеялся над собой.

"Мое воображение видит передо мной бесчисленные фигуры, - сказал он, - там, где мои
глаза на самом деле ничего не видят. Ни одно человеческое существо, вероятно, будет за рубежом, на
река в такую ночь, как эта".

"И все-таки мои собственные глаза говорят мне, что я не вижу человека", - сказал
Tayoga, "тот, который живет и дышит, с теплая кровь струилась в
его жилах".

"Живой, дышащий человек! где, Tayoga?"

"Посмотри на отлогий утес над нами, там, где деревья растут близко
друг к другу. Обрати внимание на то, у которого ветви низко свисают, и по темному
стволу ты увидишь фигуру. Это высокий мужчина в низко надвинутой шляпе
на глаза и в тяжелом плаще, плотно облегающем его тело.

"Теперь я вижу его, Тайога! Что может понадобиться мужчине в таком месте в такую
ночь? Должно быть, фермер засиделся допоздна или, возможно, бродячий охотник!"

- Нет, Дагеога, это не фермер и даже не странствующий охотник.
Плечи посажены слишком прямо. Фигура слишком прямая. И даже
без этих различий мы были бы уверены, что это не фермер,
и даже не странствующий охотник, потому что это кто-то другой, кого мы
знаем ".

"Что ты имеешь в виду, Тайога?"

"Смотри! Посмотри повнимательнее, Дагеога!

"Теперь ветер развевает белую пелену снега, и я вижу его
лучше. Его фигура, несомненно, знакома!"

"Да, Дагеога, это он! И ты его не знаешь?

"Святой Люк! Уверен, как в жизни, Тайога, что это Святой Люк".

"Да", - сказал охотник, который до сих пор не произнес ни слова. "Это Сен-Люк,
и я мог бы достать его отсюда выстрелом из винтовки".

"Но вы не должны! Вы не должны стрелять в него!" - воскликнул Роберт.

Уиллет рассмеялся.

"Я и не думал этого делать", - сказал он. "А теперь слишком
поздно. Сен-Люк отправился".

Темная фигура исчезла с рядом багажнике, и Роберт увидел только
возвышенный склон, и снежные вихри. Провел руками перед его
глаза.

"Мы действительно видели его?" - спросил он.

"Мы видели его живым и во плоти, - ответил охотник, - глубоко внизу"
в провинции Его британского Величества Нью-Йорк".

"Что могло привести его сюда в такое время?"

"Дело Франции, без сомнения. Он говорит по-английски так же хорошо, как вы и
Я, и он, наверное, в гражданской одежде, ища информацию
своей страны. Я знаю, что Сен-Люк. Он был в его изюминкой
дерзкий и романтичный. Удача и приключения обратился бы к ним. Он
наверное, уже знают, какими силами мы имеем в Олбани и Kingston и
какова их подготовка. Ценные знания в Квебек,
слишком".

"Как вы думаете, ул. Люк поедет в Нью-Йорк?"

"Кроха скорее всего, парень. Он может получить все, что он желает знать, не
зайдя так далеко на юг".

"Я рад, что, Дэйв. Я бы не хотел, чтобы его схватили и
повесили как шпиона".

"Ни Я, Роберт. Сен-Люк-это тот человек, который, если он падает на всех в
эта война, должно пасть с мечом в руках на поле боя. Он должен знать
этот район, иначе он не осмелился бы прийти сюда в такую ужасную
ночь. Сейчас он, вероятно, ушел в укрытие. И, поскольку здесь
больше ничего не видно, мы могли бы сделать то же самое ".

Но Роберт и Тайога пока не были готовы отступать. Хорошо укутанные
и согревшиеся, они находили удовольствие в жестоком шторме, бушевавшем среди
гор и над рекой, и в собственной безопасности на палубе
крепкого шлюпа, надежно пришвартованного в маленькой бухте. Они
прислушались к ветру, грохочущему, как гром, в глубоких
ущельях и расселинах, и увидели снег, разметанный огромными завесами
белого цвета над дикой рекой.

"Интересно, что мы найдем в Нью-Йорке, Тайога", - сказал Роберт.

"Мы встретим много людей, самых разных видов, Дагеога, но что
случится с нами там, одному Маниту известно. Но мы у него под присмотром
. Посмотри, как он присматривал за нами в Квебеке, и посмотри, как меч
Большой Медведицы был простерт перед тобой, когда твои враги планировали
убить тебя ".

"Это правда, Тайога. Я не жду Нью-Йорка ни с какими
опасение, но мне действительно интересно, что судьба приготовила нам там.

"Мы должны ждать этого спокойно", - философски заметил Тайога.

Сам Онондага не был новичком в Нью-Йорке. Он ездил туда
один раз с вождями ходеносони на большой совет с участием
британских и провинциальных властей, и дважды ездил с Робертом
когда они вместе учились в Олбани. Его просвещенный ум,
не теряя своего достоинства и спокойствия, сделал глубокий интерес к
все, что он видел в порту, через который ход Объединенных Наций
уже текло. У него было много качеств, проявленных позже огненным
Тайенданегеа, который вел себя с лучшими в Лондоне и который был
равным им по манерам, хотя и онондага, но таким же храбрым и отважным
как ирокез, был мягче и духовнее, являясь, по правде говоря, тем, кем его сделали
его разум и обстоятельства, своеобразной смесью красной и
белой культуры.

Уиллет, также закутанный в длинный меховой плащ, вышел из каюты
шлюпа и посмотрел на двух юношей, каждый из которых занимал такое большое
место в его сердце. Оба были белы от снега , когда стояли на
палуба, но они, казалось, не заметили этого.

- Ну же, - сказал охотник с напускной резкостью. - Вам незачем
стоять здесь всю ночь, глядя на реку, утесы и
шторм. Идите по своим койкам, вы оба.

- Хороший совет, или, скорее, приказ, Дейв, - сказал Роберт, - и мы ему послушаемся
.

Их каюты были тесными, потому что в те дни по реке курсировали шлюпы.
в те дни они не были большими, но трое, которые так часто ночевали в лесу.
они не были искателями роскоши. Роберт разделся, забрался на свою
койку шириной не более двух футов и крепко спал, пока
утро. После полуночи ярость шторма утихла. Все еще шел
снег, но капитан Ван Зутен развернул паруса и направился к
середине реки, и, когда солнце взошло над восточными холмами,
шлюп с огромной скоростью несся к Нью-Йорку.

Поэтому, когда Роберт проснулся и услышал стон бревен и скрип
веревок, он сразу понял, что они в пути, и был
рад. События прошлой ночи быстро пронеслись в его голове,
но они казались расплывчатыми. Сначала он подумал, что видение
о Сен-Люке Люк на утесе во время шторма был всего лишь сном, и ему пришлось
приложить усилие воли, чтобы убедить себя, что это было
реальностью. Но вскоре все вернулось, такое же живое, как и было.
когда это произошло, он встал, оделся и вышел на палубу. Тайога и
Уиллет были уже там.

"Слаггард", - сказал Онондага. "Французские военные корабли захватят вас в плен".
пока вы все еще находитесь в стране грез".

- В Гудзоне мы не найдем французских военных кораблей, - возразил Роберт, - а
что касается бездельников, как давно ты сам на палубе, Тайога?

- Две минуты, но за две минуты многое может произойти. Послушай, Дагеога, мы
вступаем в страну изобилия. Видите, сколько курит подъем на любой
берегу, и дым не из лагеря, но дома."

"Она исходит от сильной голландской фермы, и с английского поместья,
Tayoga. Они зарыться в теплое убежище на холмы или в устьях
из ручьев. Конечно, мир не может представить более благородное место".

Вся земля была чисто белой от выпавшего снега, но река
сама по себе была темно-синей, отражаясь от ослепительной синевы неба
накладные. Воздух, тонкий и холодный, был волнующий, и как шлюп
бежали на юг, панорама, постоянно увеличиваясь в великолепии,
развернувшаяся перед ними. Появились и другие суда на реке, и
Капитан Ван Зутен подавал им дружеские сигналы. Показались крошечные деревушки.
а берега были очевидным проявлением комфорта и богатства.

"Я слышал, что французы, если их успех продолжится, намерены
атаковать Олбани, - сказал Роберт, - но мы должны остановить их там, Дейв. Мы
никогда не позволим им вторгнуться в такой регион, как этот.

- Тем не менее они вторгнутся, - сказал охотник, - если только крепкое оружие
и храбрые сердца останавливают их. Мы можем отбросить и французов, и индейцев,
если мы когда-нибудь объединимся. В этом-то и заключается проблема. Мы должны предпринять какие-то
концентрированные действия ".

"И Нью-Йорк - лучшее место, чтобы посмотреть, будет это сделано или нет".
"Так и есть".

"

Весь тот день ветер оставался попутным, следующей ночью был штиль
, но на следующий день они приблизились к Нью-Йорку, капитан Ван
Зутен заверил их, что совершит посадку до захода солнца.

Он значительно опередил свое обещание, потому что солнце стояло высоко в небе.
когда шлюп начал проходить мимо высоких, поросших лесом холмов, лежащих
на верхней оконечности острова Манхэттен, и они причалили к своей якорной стоянке
недалеко от Бэттери. Они не увидели ни каменных правительственных зданий
, которыми был отмечен Квебек, ни многочисленных признаков города-крепости
, но они увидели больше кораблей и больше признаков великой
промышленной жизни.

"Каждый раз, когда я приезжаю сюда, - сказал Уиллет, - мне кажется, что мачт
становится больше. Действительно, это хороший город, и в нем кипит изобильная жизнь
".

"Где мы остановимся, Дэйв?" - спросил Роберт. "У вас есть таверна в
ум?"

"Не кабак," ответил Хантер. "Мой ум на частный дом,
принадлежность к другу. Ты не встречал его, потому что он находится в
на море или в чужих краях большую часть времени. Но мы уверены в
добро пожаловать."

Час спустя они попрощались с капитаном Ван Зутеном, взяли свой собственный легкий багаж
и вышли на улицы порта.




ГЛАВА X

ПОРТ


Трое шли в сторону батареи, и, хотя Tayoga привлекла более
внимание, в Нью-Йорке, чем в Квебеке, она не была излишней. Город
используется для индейцев, особенно у ирокезов, и, хотя комментарии были
изготовлен по высоте Tayoga и благородный внешний вид ничего не было
раздражает.

Тем временем двое молодых людей вовсю использовали свое великолепное зрение.
 Хотя живое воображение Роберта предвидело Нью-Йорку великое
будущее, он и не представлял, насколько обширным оно окажется. Но все же
все относительно, и город даже тогда показался ему большим и
полным жизни, поскольку и размеры, и активность заметно возросли с момента
его последнего визита. Некоторые улицы были заасфальтированы, или, по крайней мере, частично,
а дома, обычно из красного кирпича, часто в несколько этажей высотой,
были удобными и прочными. У многих из них были лужайки и сады, как в
Олбани, и лучшие из них были засажены рядами деревьев, которые
давали прекрасную тень в теплую погоду. Над торговыми домами и
жилыми домами возвышался высокий шпиль часовни Святого Георгия в Нассау.
Улица, строительство которой было завершено менее трех лет назад и
которая вызвала восхищение Роберта своей высотой и впечатляющестью.

Весь город представлял собой смесь английского и голландского языков, но
они увидели много моряков, которые не принадлежали ни к той, ни к другой расе. Некоторые были темнокожими мужчинами
с кольцами в ушах, и они говорили на языках, которых Роберт не знал
понять. Но он знал, что они прибыли из далеких южных морей и что
они плавали среди тропических островов, занимая тогда большое место в мировой фантазии
, принося с собой дуновение романтики и тайны.

Тротуары во многих местах были покрыты ящики и тюки принес
из всех частей земли, и стойкие мужчины были на работе среди
их. Пульсирующая жизнь и благосостояние довольный Роберт. Его
природа откликнулась на город, как она откликнулась на лес, и
его воображение, устремившись вперед, увидело город, во много раз превосходящий
один перед его глазами, хотя он все еще был далек от гигантской реальности.
реальность, которая должна была произойти.

"Теперь до "Мастера Харди" недалеко", - весело сказал Уиллет. "Это
много дней с тех пор как я видел старый добрый Бен, и рад, что я буду в
вновь почувствовать застежка руку".

На своем пути Виллет купил с маленьким мальчиком на улице копии каждого
в _Weekly пост-Boy_ и _Weekly Gazette_ и _Mercury_,
складывая их аккуратно и положить их во внутренний карман своей
пальто.

"Я из тех, кто ценит выпуски новостей", - сказал он. "Они не рассказывают
все, но они что-то рассказывают, а лучше что-то знать,
чем ничего. Еще немного, ребята, и мы будем у ступенек
честного мастера Харди. Там вы можете увидеть, где делаются состояния и где они теряются
хотя мы немного опоздали, чтобы увидеть дилеров!"

Он указал на Королевской бирже, а здание использовали купцы в
нога широкая улица, структура, уникальный в своем плане. Он
состоял из верхнего этажа, опирающегося на арки, нижняя часть,
следовательно, была полностью открытой. Под этими арками встречались торговцы.
и занимался бизнесом, а также в комнате на верхнем этаже, где
также были кофейня и большой зал, используемый для банкетов,
и собраний обществ, Королевская биржа, по правде говоря, была
начало многих бирж, которые сейчас отмечают финансовый центр
Новый Мир.

"Возможно, мы увидим купцов есть завтра", - сказал Уиллет. "Ты
обратите внимание на разницу между Нью-Йорком и Квебеком. Французский капитал
все военные. Вы видели солдат повсюду, но это город
торговцев. Как вы думаете, кто теперь победит, солдаты или
торговцы?"

"Я думаю, что в конце концов победят торговцы", - ответил Роберт.

"И я тоже". Теперь мы подошли к дому мастера Харди. Видишь ты
большой кирпичный дом с высокими каменными ступенями? Ну, это его, и я
повторять, что он хороший друг, хороший друг и
сегодня. Я слышал это в Олбани, и это говорит мне о том, что мы найдем его здесь
в его собственном доме."

Но Роберту и Тайоге большой кирпичный дом показался крепостью,
с его массивной дверью и окнами с железными решетками, хотя из высокой трубы поднимался приятный дымок
и образовывал теплую линию на фоне морозного синего
воздуха.

Виллет бодро шагали вверх по высокой каменной лестнице и загремел на
дверь с тяжелым латунным дверным молотком. На вызов быстро откликнулись, и
дверь распахнулась, открыв высокого, худощавого пожилого мужчину, аккуратно
одетого по моде того времени. У него были манеры человека, который
прислуживает, хотя и не похож на слугу. Роберт
сразу решил, что это старший клерк, который, по тогдашнему
обычаю, жил в доме.

"Мастер Бенджамин внутри, Джонатан?" - спросил Уиллет.

Высокий мужчина моргнул, а затем в изумлении уставился на охотника.

"Это действительно вы, мастер Уиллет?" - воскликнул он.

- Никто иной. Пойдемте, Джонатан, вы очень хорошо знаете мой голос, мое лицо и мою
фигуру. Вы не могли не узнать меня нигде. Так что
перестаньте сомневаться. Мои юные друзья здесь - Роберт Леннокс, о котором
вы знаете, и Тайога, будущий вождь Клана Медведя, из
нация Онондага из великой лиги Ходеносауни, известная вам
как Шесть наций. Он нетерпелив и распоряжения, если вы
ответил быстро на мой вопрос, я его Томагавк вы. Пришел сейчас,
Мастер Бенджамин внутри?"

"Он, мистер Уиллет. У меня не было намерения откладывать свой ответ, но вы должны
позволь чему-нибудь удивить.

"Я дарую тебе прощение", - капризно сказал охотник. "Роберт и
Tayoga, это мастер Джонатан Пиллсбери, столоначальник человеку
дел мастер Бенджамин Харди. Они два старых холостяка, которые живут
в одном доме и которые хорошо ладят друг с другом, потому что они такие
непохожие. Что касается мастера Джонатана, то у него не такое кислое сердце, как лицо,
и вы могли бы прийти в место и похуже, чем лавка Бенджамина и
Джонатана. Мастер Джонатан, обратите особое внимание на
Мистера Леннокса. Он хорошо вырос и кажется умным, не так ли?

Старый клерк снова моргнул, а затем его оценивающе окинул взглядом
Роберт.

"Будет трудно найти более благородную молодежь", - сказал он.

"Я думал, ты так и скажешь, а теперь веди нас, без дальнейших проволочек,
к мастеру Харди".

"Кто это требует, чтобы его привели ко мне?" - прогремел голос из
задней части дома. "Кажется, я знаю этот голос! А, это Уиллет! Добрый
старина Уиллет! Честный Дейв, владеющий самым острым мечом в Северной
Америке!

Высокий, грузный мужчина бросился вперед. "Бросился" - вот слово, которое описывало
это для Роберта, и его стремительное движение было вызвано видом Уиллета,
которого он схватил за обе руки, тряся их с силой, которая
причинила бы боль человеку менее сильному, чем охотник, и когда он тряс
с ними он произносил восклицания, многие из которых граничили с клятвами, и
все они относились к морю.

Глаза Роберта привыкли к полумраку зала, и он
обратил особое внимание на мастера Бенджамина Харди, которому было суждено
стать важной фигурой в его жизни, хотя тогда он и не мечтал
об этом. Он увидел высокого мужчину средних лет, очень мощного телосложения, его
лицо было почти индийского цвета, обожженное ветрами и солнцами Индии.
много морей. Но волосы у него были густые и длинные, а глаза сияли на
лице, потемневшем от непогоды, были ярко-голубого цвета. Роберт,
на которого произвели такое быстрое и яркое впечатление, посчитал, что перед ним был
человек, способный на великие и яростные поступки, а также с сердцем, которое
содержало большую долю доброты и великодушия.

- Дэйв, - сказал высокий мужчина, который нес с собой атмосферу моря
, - Я боялся, что ты можешь погибнуть в тех лесах, которые ты так любишь
ну, убит и, возможно, скальпирован гуронами или каким-нибудь другим дикарем
племя. Вы обильной шерстью, Дэйв, и ты бы обставить иногда
штраф головы".

- А я боялся, Бенджамин, что тебя поймали на какой-нибудь контрабанде.
круиз недалеко от Испанского побережья и тебя убрали с дороги.
Доны. Вы любите слишком большое усиление, Бен, старина, а Вы суд, рисков тоже
отлично подходит для его блага".

Мастер Бенджамин Харди откинул голову и глубоко засмеялся и
от души. Смех, казалось, Роберт закатать спонтанно из его
горло. Он чувствовал себя заново, что здесь был человек, которого он любил.

- Возможно, меня привлекает опасность, - сказал мастер Харди. - Вы
мы с тобой очень похожи, Дэйв. В лесу, если все, что я слышу, правда,
ты постоянно находишься в тени опасности, в то время как я подвергаюсь ей
только время от времени. Более того, я достиг возраста пятидесяти лет, голова
все еще на моих плечах, дыхание все еще в моем теле, и Мастер
Джонатан, для которого цифры являются библейскими, говорит, что баланс в моих книгах
превосходный ".

"Вы говорите, несомненно, сильно, Бен, старина, но так как это путь
моряков, и даже веселый он не досаждать своим ушам. Ты видишь
со мной, Тайога, юноша лучшей крови народа онондага, один
с которым ты будешь вежлив, если захочешь угодить мне, Бенджамин, и
Мастер Роберт Леннокс, возможно, превзошедший твои ожидания.

Мастер Бенджамин повернулся к Роберту и, как это сделал мастер Джонатан,
смерил его с головы до ног своими невероятно яркими голубыми глазами
, которые ничего не упускали.

"Вырос сильно и хорошо, - сказал он, - но не превзошел моих
ожиданий. По правде говоря, на таком
стебле можно было предсказать благородную ветку. Но мы с тобой, Дэйв, по прошествии многих лет становимся разговорчивее и
забываем нетерпение молодости. Пойдемте, ребята, мы отправимся в
гостиная и, поскольку ужин должны были подать через полчаса,,
Я прикажу удвоить порции.

Роберт улыбнулся.

"Как в Олбани, так и в Нью-Йорке, - сказал он, - нас приглашают к столу"
.

"Это высшая проба гостеприимства", - сказал мастер Бенджамин.

Они вошли в большую гостиную, зарешеченные окна которой
выходили на оживленную улицу, склады, конторы и
проходящих мимо матросов. Роберт все это время сознавал, что блестящие
голубые глаза внимательно изучают его. Его давнее удивление по поводу своего происхождения
на время затерялось в суматохе войны и захватывающих событий,
вернулся. Он интуитивно чувствовал, что мастер Харди, как и Уиллет, знал, кто он такой
и что он такое, и он также чувствовал с той же силой, что ни один из них
не ответил бы ни на один его вопрос по этому предмету. Так что он сохранял свой
покой, и мало-помалу его любопытство, как это бывало всегда, исчезло
перед лицом неотложных дел.

Гостиная была благородным помещением с темными дубовыми балками,
полированным дубовым полом, на котором были расстелены восточные ковры, и тяжелыми
столами из заморских пород дерева. Маленькая модель шлюпа стояла на одном столе
, а модель шхуны - на другом. Тут и там были большие
изогнутые раковины с розовыми и белыми внутренностями, а на стенах
были причудливые длинные изогнутые ножи Малайских островов. От всего
пахло морем. Воображение Роберта снова взяло верх. Пылающий
оттенки далеких тропических стран были в его глазах, а запахи
незнакомых фруктов и цветов были в его ноздрях.

- Садись, Дэйв, - сказал мастер Бенджамин, - и ты тоже, Роберт и
Тайога. Я полагаю, ты не был в Нью-Амстердаме - как прилипло это название
!-- просто повидаться со мной.

- Это была одна цель, Бенджамин, - ответил Уиллет, - но у нас были и другие.
на уме были и другие.

"Вступить в войну, я полагаю, и чтобы вас убили?"

"Первая часть, как вы считаете это правда, Бенджамин, но не
второе. Мы бы пошли на войну, в которой мы уже принимали некоторое участие
, но не для того, чтобы нас могли убить".

"Вы страдаете от общей слабости. Тот, кто вступает в войну, всегда думает
что убьют другого человека, а не его. Ты слишком стар
для этого, Дэвид.

Уиллет рассмеялся.

"Нет, Бенджамин, - сказал он, - я не слишком стар для этого и никогда не буду"
. Это вера, которая ведет нас всех через опасности".

"Каким путем вы думали пойти в этих военных операциях?"

"Мы присоединимся к войскам, которые выйдут из Англии".

"К тем, которые пойдут на форт Дюкен?"

"Несомненно".

"Я слышал, что им будет командовать генерал по имени Брэддок, Эдвард
Брэддок. Что вы о нем знаете?"

"Ничего".

"Но ты же знаешь, Дэвид, что кадровые офицеры плохо в
лес, как правило. Ты часто говорил мне, что дикари - хитрый народ.
и, сражаясь в лесу по-своему, их трудно победить.

- Ты говоришь правду, Бенджамин, и я не стану этого отрицать, но их много
наши мужчины в лесу, кто знает пути индейцев и
Французский лесников. Они должны быть глазами и ушами генерала
Армия Брэддока".

"Ну, может быть! может! Дэвид, но достаточно войн для современности. Один
не могу говорить об этом вечно. Есть и другие вещи под
солнце. Вы позволите эти ребята см. "Новый Амстердам", не так ли? Еще
Tayoga можете найти то, ради чего стоит его заметить в самой большой порт
Новый Мир".

"Это ни к чему играть уделяется здесь?" - спросил Роберт.

- Да, у нас почти каждую ночь проходят спектакли, - ответил мастер Харди, - и
их тоже представляют очень хорошие актеры. Льюис Халлам,
который несколько лет назад перешел из театра Goodman's Fields в Англии,
и его жена, известная на сцене как миссис Дуглас, предлагают в Нью-Йорке
лучшие английские пьесы. Говорят, Халлам очень хорош.
в "Ричарде III", в этой трагедии он впервые появился здесь, и он дает ее
завтра вечером.

"Тогда мы идем", - с готовностью сказал Роберт. "Я бы ни за что не пропустил это"
.

"У меня была мысль пойти самому, и если Дэйв не изменился, у него
прекрасный вкус к сцене. Я пошлю за местами, и мы поедем
вместе".

Глаза Уиллета сверкнули.

"По правде говоря, я тоже пойду, и с радостью", - сказал он. "Мы с тобой,
Бенджамин, вместе смотрели пьесы мастера Шекспира в
Лондон, и так, пожалуйста, мне могущественно, чтобы увидеть один из них снова с
вы в Нью-Йорке. Джонатан, вот, будет в нашей компании, тоже будет он
нет?"

Мастер Пиллсбери поджал губы, и выражение его лица стало суровым.

"Это легкомысленный способ провести время, - сказал он, - но было бы
хорошо, если бы присутствовал человек серьезного склада ума, чтобы он мог
внушайте должное достоинство тем, у кого его нет".

Бенджамин Харди разразился хохотом. Роберт никогда не знал
либо еще смеяться так глубоко и с такой очевидной непосредственностью и
удовольствия. Кончики его губ изогнулись, глаза закатились, и
затем он буквально заплясал от смеха, а его щеки затряслись. Это было
заразительно. Не только мастер Вениамин Смехов, но остальные пришлось
смеяться, не исключая мастер Джонатан, который издал сухой смешок, как
стал одним из его привычки и внешний вид.

"Знаешь ли ты, Дейв, старый друг, - сказал Харди, - что наш добрый Джонатан
на самом деле самый злой из всех нас? Я отправляюсь в море на этих
круизы, которые вы называете контрабандой, а что нет, и о которых он
отзывается с осуждением, но если они не приносят достаточно большой прибыли от
его книг, он оценивает меня строже всего и обвиняет в недостатке
предприятие. И сейчас он бы охотно идут на спектакль, чтобы увидеть, что мы
соблюдать приличия есть. Ребята, вы не смогли бы сохранить
кислый-с факелами в руках старый лицемер из него."

Мастер Джонатан позволил себе кислую улыбку, но ничего другого не сказал.
в ответ голландская служанка объявила, что ужин готов,
Мастер Харди провел их в столовую, где был накрыт обильный ужин.
был расширен. Но сама комната продолжалась и подчеркивала сходство
с кораблем. Окна представляли собой большие иллюминаторы, а две большие качающиеся
лампы давали свет. Цены морской достойные люди и моря
действия вдоль стен. Двух или трех батальных сцен были довольно
лихое, и Роберт смотрел на них с интересом.

- Вы дрались в каких-нибудь из этих стычек, мистер Харди? - спросил он.

Уиллет укоризненно положил руку ему на плечо.

- Это был естественный вопрос с твоей стороны, Роберт, - сказал он, - но здесь так принято
и вежливо тоже никогда не спрашивать Бенджамина о его
прошлая жизнь. Тогда ему не придется отвечать на неудобные вопросы."

Роберт покраснел, а Харди снова разразился тем глубоким, спонтанным смехом
, который со временем заставил всех остальных тоже смеяться, и
с неподдельным удовольствием.


"Не верьте всему, что Давид говорит вам, Роберт, мой храбрый макароны,"
сказал он. "Я не могу ответить на ваши вопросы, но веру они никогда не
стыдно. Имей в виду, парень, что поскольку наша торговля
ограничена метрополией и английские подданные на этой земле не имеют
такой же свободы, как английские подданные в Англии, мы должны прибегнуть
к секретности и хитрости, чтобы получить то, что наши собратья-подданные по ту сторону океана
могут получить открыто. И когда вы станете старше,
Мастер Роберт, вы обнаружите, что так происходит во всем мире. Те
кого силой закрывает путь будет прибегать к хитрости и уловкам для достижения
их концы. Лиса и хитрый, что медведя не хватает, потому что он
не медвежья сила. Ребята, вы двое сядете вместе по эту сторону стола
Джонатан, ты займешь сторону рядом с иллюминаторами,
а Дэвид, ты и я будем председательствовать по краям. Бенджамин, Дэвид и
Джонатан, это звучит вполне по-библейски, и, по крайней мере, дружба
между нами троими, несмотря на резкость мастера Пиллсбери, с
которой я терплю, как могу, равна дружбе Дэвида и
Джонатан. А теперь, ребята, вперед и посмотрим, кто из вас сможет угнаться за мной.
Я отличный копатель.

- А пока расскажите нам, что здесь происходит, - сказал Уиллет.

Во время ужина Харди непринужденно рассказывал о событиях в Нью-Йорке,
где все еще царило сильное разделение в советах. Ширли,
воинственный и энергичный губернатор Массачусетса, убедила Де Ланси,
губернатор Нью-Йорка, чтобы присоединиться к экспедиции против французов
в Канаде, но соглашения не было. Позже ряд королевских губернаторов
ожидали встретиться в Уильямсбурге в Вирджинии с
Динвидди, губернатор этой провинции.

"В настоящее время существуют планы по созданию четырех предприятий, каждое из которых имеет
перспективный характер", - сказал он. "Одна экспедиция должна полностью захватить Новую Шотландию
, другая, под командованием губернатора Массачусетса Ширли, должна
атаковать французов в форте Ниагара, сэр Уильям Джонсон с ополчением
"Ирокезам" предстоит занять третье место в матче с "Краун Пойнт". Четвертый, который
Я считаю, что самое важное - это быть во главе с генералом Брэддоком
против форта Дюкен, целью которого является восстановление штата Огайо
. Я не могу ручаться за это, но я слышал, что такие планы будут
представлены на конференции губернаторов в Уильямсберге ".

"Поскольку мы сами собираемся отправиться в Уильямсбург, - сказал Уиллет, - посмотрим"
какое состояние может быть у генерала Брэддока. Но сейчас, ради блага
хороших парней, поговорим о более легких предметах. Где будет поставлена пьеса "
Ричард III", Бенджамин?

"Мистер Халлам снял отличную комнату в доме , который является собственностью
Рип Ван Дам на Нассау-стрит. Он обставил его по моде
театральной сцены, и на его спектакли всегда собирается большое количество людей
леди и джентльменов. Бостон и Филадельфия, Нью-Йорк-свет
и несерьезным, но я подозреваю, что что-то ревности лежит в
ядро заряда. Мы, жители Нового Амстердама - и снова это название слетает с моих
губ - обладаем определенной свободой во взгляде на жизнь, свободой, которая,
Я думаю, порождает силу, а не слабость. Манеры-это не морали,
но я тяжелеть и она не стала мореплавания человеку
дидактические. Что такое, Пит?"

Дверь в столовую открылась, впуская слугу, который
достал письмо.

"Оно доставлено бостонской почтой", - сказал он, вручая его мастеру Харди.

"Тогда это должно быть настолько важно, что не допускает задержки в
прочтении", - сказал мастер Харди. "Прошу прощения, друзья, пока я внимательно изучу
это".

Он внимательно прочитал его, перечитал еще раз с той же тщательностью, а затем его
раскатистый смех разразился с такой громкостью и в такой непрерывности
что он был вынужден взять огромный красный носовой платок и вытереть
слезы хлынули из его глаз.

- Что тебя так забавляет, Бенджамин? - спросил Уиллет.

"Смелое послание от одного из моих капитанов, Джеймса Данбара, отважного человека
и великого моряка. Командуя шхуной "Good Hope", он
отплывал с Барбадоса с грузом рома и сахара в Бостон,
который представляет собой превосходный рынок сбыта для того и другого, когда он был
отремонтирован французским капером "Рокрой".

"Что ты находишь смешного в потере хорошего корабля и прекрасного
груза?"

"Разве я сказал, что они погибли? Нет, Дэвид, я ничего подобного не говорил. Вы
не знаете Данбара, и вы не знаете "Доброй надежды", которая несет в себе
латунная двенадцатифунтовая пушка и пятнадцать человек, таких же отважных, как сам Данбар. Он
отразил атаку "Крокодила" с таким удивительным мастерством и
яростью, что смог взять его на абордаж и захватить, при этом только трое
его людей были ранены, и то не сильно. Более того, они нашли на борту
капера большой запас золота, который станет нашим военным трофеем
. И Данбар со своими людьми тоже получит изрядную его долю. Как
должно быть, удивились французы, когда Данбар и его матросы
ввалились на борт.

"Это почти наша единственная победа, - сказал Уиллет, - и я искренне рад,
Бенджамин, выиграть его выпало на долю одного из твоих кораблей.

Долгий ужин, который на самом деле был ужином, был закончен.
наконец. Харди выполнил свое похвастаться, доказывая, что он был сильным
едоки. Пиллсбери прижал его ближе, и другие, хотя
они молодцы, задержался на некотором удалении в тылу. После они
прогулялись по городу, наблюдая за его разнообразной жизнью, и поздно вечером
вернулись в дом Харди, который он называл особняком.

Роберту и Тайоге отвели комнату на втором этаже, и
юный Леннокс снова обратил внимание на многочисленные свидетельства роскоши. В
мебель была в основном из резного красного дерева, и в каждой комнате стояли
ценные предметы из далеких стран.

- Тайога, - сказал Роберт, - что ты обо всем этом думаешь?

"Я думаю, что человек Харди проницателен, Дагеога, проницателен, как один из
наших сахемов, и что он заинтересован в тебе больше, чем он хотел бы
показать тебе. Ты помнишь его, Леннокс?

"Нет, я не могу вспомнить его, Тайога. Я много раз слышал, как Дэйв говорил о нем
но всякий раз, когда мы были в Нью-Йорке до его отъезда, а мы были там
даже не заходили к нему домой. Но он и Дэйв - друзья многих
годы. Я думаю, что давным-давно они, должно быть, много времени проводили вместе".

"Воистину, здесь есть какая-то тайна, но она может подождать. В свое время
неизвестное становится известным".

"Так оно и есть, Тайога, и я не буду напрягать свой разум по этому поводу"
. Прямо сейчас я больше всего хочу поспать.

"Я тоже этого хочу, Леннокс".

Но Роберт не спал, нервы настроены более высоко
чем он понял. Кое-что из разговора, который состоялся между Уиллетом
и Харди, очевидно, относилось к нему самому, и в тишине комнаты
это вспомнилось ему. Он проспал не больше часа, когда проснулся,
и, будучи не в силах снова заснуть, сел в постели. Тайога был погружен в глубокий сон.
Роберт наконец встал с кровати и подошел к окну,
ставень на котором не был закрыт. Это было необычное круглое окно,
похожее на огромный иллюминатор, но стекло было прозрачным, и у него был хороший обзор
на улицу. Он видел одного или двух матросов, покачиваясь, а более чем
привычным движением корабля, мимо, и тогда сторож нес
клуб в одной руке и фонарем в другой, и дул морозный
дыхание при его густой Каштановой бородой, указывая на то, что ночь хотя
ярким было очень холодно.

Он посмотрел через стекло как минимум на полчаса, а затем повернул обратно
на кровать, но оказался менее склонен, чем когда-либо
спать. Накинув пальто на плечи, он открыл незапертую
дверь и вышел в холл, намереваясь немного походить взад-вперед
, полагая, что это легкое упражнение вызовет желание
поспать.

Он был удивлен, обнаружив ниточку света в полумраке прихожей, в то время как
он был совершенно уверен, что все в доме, кроме него самого
, были погружены в сон, и когда он проследил за ней, то обнаружил, что она исходила от
еще одна комната дальше. На мгновение ему показалось, что
проникли грабители. В таком порту, как Нью-Йорк, куда заходят все страны,
должны быть безрассудные и отчаявшиеся люди, которые не остановятся ни перед каким риском
или преступлением.

Он осторожно двинулся по коридору, пока он не достиг двери с
которой сиял свет. Он был открыт около шести дюймов, не позволяя
заглянем в комнату, кроме неминуемой опасности обнаружения, но по
положив ухо на подоконник, он смог бы услышать шаги
мужчины, если они двигаются в пределах. Вместо этого до меня донесся звук голосов .
он прислушался и смог заметить, что это были двое мужчин
разговаривающих вполголоса. Несомненно, это были грабители, которые были обычным явлением.
в те дни во всех больших городах, и это, должно быть, комната, в которой
Мастер Харди хранил много ценностей. Несомненно, их заверили, что
все погружены в глубокий сон, иначе они были бы более осторожны.

Движимый сильным любопытством, Роберт немного продвинул голову вперед
и смог заглянуть в комнату, где, к его пристальному
к своему изумлению, он увидел вовсе не грабителей, а Уиллета и мастера Харди
сидя за маленьким столиком друг напротив друга, со свечой, счета
книги и бумаги между ними. Харди было, читал газету, а остановки
с интервалом поговорить об этом с охотником.

"Как ты видишь, Дэвид, - сказал он, - список кораблей-это три больших
чем это было пять лет назад. Один был потерян берберийскими корсарами,
другой потерпел крушение на побережье Бразилии, но у нас есть пять новых
".

"Ты хорошо справился, Бенджамин, но я знал, что ты справишься", - сказал охотник.

"С помощью Джонатана. Не забывай его, Дэвид. По имени он мой
клерку, и он претендует на то, чтобы служить мне, но порой мне кажется, что он мой
мастер. Проницательный Массачусетс мужчина, необыкновенно проницательных, а
верный тоже".

"И земли, Бенджамин?"

"Они в состоянии неопределенности, и, скорее всего, будут в течение нескольких лет, их название
в зависимости от течения событий, которые сейчас находятся в поезде."

"И они ненадежны, Бенджамин, так же ненадежны, как ветер. Но выскажи
мне свое честное мнение об этом парне, Бенджамин. Хорошо ли я справился с
ним?"

"Никто не мог бы справиться лучше. Он орел, Дэвид. Я отметил его
хорошо. Дух, воображение, сила; молодость и честность, выглядывающие из его
Глаза. Но ты не боишься, Дэвид, что из-за тебя его убьют на
войнах?

"Я не смог бы удержать его от похода к ним, даже если бы захотел, Бенджамин. На этом
моя сила заканчивается. У вас, старых моряков, есть суеверия или верования, и у меня,
сухопутного жителя, тоже есть убеждение. Невидимые пророки говорят мне,
что он не будет убит".

- Я не смеюсь над такими вещами, Дэвид. Величие и одиночество моря
порождают у моряков суеверия. Я знаю, что такой вещи, как сверхъестественное, не существует
, и все же временами я поддаюсь влиянию
неизвестного ".

"По крайней мере, я буду присматривать за ним, насколько смогу, и у него необычные способности ".
умение позаботиться о себе".

Воля Роберта восторжествовала над любопытством, которое было сильным и жгучим,
и он отвернулся. Он знал, что они говорили о нем, и казалось, что он
связан с большими делами. Этого было достаточно, чтобы взволновать самого
апатичного юношу, а он был полной противоположностью. Это потребовало предельного
напряжения очень сильного ума, чтобы оторвать себя от двери, а затем
протащить свои непослушные ноги по коридору. Материя была в полном бунте
и разум был вынужден одержать свой триумф без посторонней помощи, но одержать
он одержал и сохранил победу.

Он добрался до своей комнаты и тихо прикрыл за собой дверь. Тайога
все еще крепко спал. Роберт снова подошел к окну. Его глаза
были обращены к улице, но он ничего там не видел,
потому что смотрел внутрь себя. Разговор об Уиллете и Харди вернулся
к нему. Он мог сказать это, каждое слово, и никто не может отрицать, что это
был обвинен в значимости. Но интуитивно он понимал, что ни один из
них не ответит ни на один из его вопросов, и он должен дождаться
времени и обстоятельств, чтобы раскрыть правду. И он не мог заставить себя сказать
им сказали, что он подслушивал под дверью, несмотря на то, что это произошло случайно
и что он ушел, когда
мог услышать больше.

Имея смирился с необходимостью, он вернулся в постель и теперь,
молодежь победила волнение, он только спал. На следующее утро,
сразу после завтрака трое старейшин и двое юношей отправились на
Королевскую биржу, где вскоре собралось большое скопление людей
купцов, клерков и моряков. Мастер Харди был принят с большим уважением
в его адрес прозвучало множество поздравлений, когда он
рассказал историю "Доброй надежды" и капитана Данбара. В одной из
комнат над "Пилларз" он встретил другого своего капитана, который прибыл
за день до этого в сам Нью-Йорк.

Этот капитан, уроженец Новой Англии, Элифалет Симмонс, привел свою
шхуну из Средиземного моря, и он рассказал об этом так кратко и
сухой, как его собственное бревно, рассказ о том, как он перехитрил одного берберийского корсара днем,
а ночью, изменив курс, обманул другого. Но это
путешествие оказалось весьма прибыльным, и мастер Джонатан должным образом занес
сумму выигрыша в бухгалтерскую книгу, назначив вознаграждение в размере десяти фунтов для
Капитан Симмонс, пять фунтов первому помощнику, три фунта -
второму помощнику и по фунту каждому члену команды за их
храбрость и морское мастерство.

Капитан Симмонс благодарность была как можно более краткой и сухой, так как его доклад, но
Роберт видел, как его глаза блестят, и знал, что у него не было недостатка в
благодарность. После того, как дело было улажено и вознаграждение скорректировано
они отправились в кофейню недалеко от Ганновер-сквер, где была очень вкусная мадера.
Мужчинам, Роберту и Тайоге, принесли и подали мадеру.
отказались. Затем Вениамин, Давид и Ионафан выпили за здоровье
Елифалеф, в то время как два парня, белый и красный, посвятивших свою
внимание к другим в кафе, которых было в
не меньше десятка.

Тот, кто сидел за столом рядом уже осматривал Tayoga с
наибольшее любопытство. Он носил форму английского младшего лейтенанта
очень подтянутый и очень рыжий, у него было чрезвычайно румяное лицо
, он был высок и хорошо сложен, и ему было всего год или два
старше Роберта. Его любопытство, очевидно, было возбуждено
появлением Тайоги в полном костюме ирокеза. Это было
столь же очевидно, что он был англичанин, член
королевские войска тогда в Нью-Йорке. Американцы до сих пор называют себя
У англичан и Роберта сразу возникло чувство родства к молодому офицеру
у которого было открытое и доброе лицо.

Шляпа английского юноши лежала на столе рядом с ним, и
порыв ветра сбросил ее на пол и покатил к Роберту, который
поднял ее и протянул владельцу.

"Спасибо", - сказал офицер. "Это было неосторожно с моей стороны".

"Ни в коем случае", - сказал Роберт. "Ветер дует, когда ему заблагорассудится, и вы
были застигнуты врасплох".

Англичанин улыбнулся, показав очень белые и ровные зубы.

"Я не очень долго пробыл в Нью-Йорке, - сказал он, - но нахожу его
вежливым и чрезвычайно интересным городом. Меня зовут Гросвенор, Альфред
Гросвенор, и я младший лейтенант в полку полковника
Брэндона, который совсем недавно прибыл из Англии."

Мастер-Харди посмотрел и прошел следственный глаз более молодой
Англичанин.

"Вы состоите в родстве с одной из герцогских фамилий Англии", - сказал он,
"но ваша собственная непосредственная ветвь не отличается чрезмерным богатством. Тем не менее,
ваша кровь считается в высшей степени благородной в Англии, и у вас есть
отличная репутация в вашем полку, как офицера, так и мужчины.

Румяное лицо молодого Гросвенора стало еще румянее.

- Откуда вы так много обо мне знаете? - спросил он. Но в его тоне не было
обиды.

Харди улыбнулся, а Пиллсбери, поджав тонкие губы, смерил Гросвенфа
взглядом.

"Я делаю это своим делом, - ответил Харди, - узнавать, что за люди
приезжают в Нью-Йорк. Я моряк и торговец, и я
нахожу в этом выгоду. Это правда, особенно с тех пор, как началась война,
и Нью-Йорк начинает заполняться военными. Многие из этих бодрых
скоро молодые офицеры захотят занять у меня денег,
и мне будет полезно узнать об их перспективах возврата ".

Огонек в его глазах опроверг иронию его слов, и
лейтенант рассмеялся.

- И поскольку ты один, - продолжил торговец, - мы просим тебя присоединиться к нам.
мы будем счастливы, если ты согласишься. Это мистер Роберт Леннокс, из
тоже очень хорошей крови, а это Тайога, из Клана Медведя, из
народ Онондага из великой Лиги ходеносауни, который
среди своего народа имеет ранг, соответствующий принцу крови
среди ваших, и кто, если вы цените такие вещи, имеет право поэтому
на превосходство над всеми нами, включая вас. Мистер Дэвид Уиллет,
Мистер Джонатан Пиллсбери и мистер Бенджамин Харди, который есть я,
дополните каталог".

Он говорил наполовину капризным, наполовину серьезным тоном, но молодой
Англичанин, который, очевидно, обладал дружелюбным и пытливым умом, воспринял
это в наилучшем расположении духа и с радостью присоединился к ним. Вскоре он был полностью поглощен разговором.
Но больше всего его интересовал Тайога, от которого он
редко мог отвести глаз. Роберту было очевидно, что он
он ожидал увидеть в индейце только дикаря, но деликатные манеры
и безупречный английский онондага наполнили его удивлением.

"Я бы охотно признался, - сказал он наконец, - что Америка - это не то, что я
ожидал найти. Я не знал, что там есть принцы, которые могут
пристыдить кого-то из наших".

Он поклонился Тайоге, который улыбнулся и ответил:

"Те небольшие достоинства, которыми я, возможно, обладаю, обусловлены обучением моего народа".

"Вы рассчитываете на раннее обслуживание, лейтенант Гросвенор?" - спросил мистер Харди.

"Не сразу ... я думаю, что могу сказать слишком много", - ответил англичанин,
"но я понимаю, что наш полк будет с первыми силами, которые
выйдут на поле боя, силами генерала Брэддока. Всем известно, что мы
намерены выступить против форта Дюкень, экспедицию, которая должна быть
легко. Мощная армия вроде генерала Брэддока может отмахнуться ни
количество лесных Роверс".

Роберт и Виллет переглянулись, но лицо оставалось Tayoga
маска.

"Это не хорошо взять французов и индейцев слишком легкомысленно", - сказал
Мистер Харди с силой тяжести.

"Но бродячие банды не могут противостоять пушкам и штыкам".

"Они не обязаны противостоять им. Они спрятались у вас на фланге и режут вас
вниз, пока твой огонь и сталь растрачивают себя на безропотный лес.
лес."

Этим словам было суждено когда-нибудь вернуться к Роберту
с необычайной силой, но пока они были всего лишь
обобщением, которое недолго задержалось в его сознании.

"Наши лидеры примут все необходимые меры предосторожности", - уверенно сказал Янг.
Гросвенор.

Мистер Харди не настаивал, но говорил о пьесе, которую они ожидали получить
свидетель, в тот вечер, предложив лейтенанту Гросвенор если он
оставить, чтобы он пошел с ними, и этот призыв был услышан в кратчайшие сроки
и с теплотой. Симпатии между ним и Робертом, хотя и возникшей внезапно
, суждено было быть сильной и постоянной. Было много
сходства по темпераменту. Гросвенор также обладал богатым воображением и
любопытством. Его разум неизменно проецировал себя в будущее, и ему
не терпелось узнать. Он приехал в Америку, любознательный, без
предрассудков, желая найти хорошее, а не плохое, и он
считал большой удачей то, что он так рано добился успеха.
знакомство двух таких замечательных юношей, как Роберт и Тайога.
Трое мужчин с ними были едва ли менее интересны, и он знал, что
в их компании на спектакле они говорили с ним о странных новых
вещах. Он исследовал мир, скрытый от него до сих пор, и
ничто не могло привлечь его больше.

"Вы приземлились неделю назад", - сказал Харди.

"В самом деле, сэр, - засмеялся Гросвенф, - "Вы, кажется, знаете не только, кто я такой,
но и чем я занимаюсь".

"И потом, поскольку у вас было определенное количество военной службы, хотя
это и не чрезмерно, у вас было мало шансов увидеть этот самый
важный наш город. Вы не можете присоединиться к этой компании в моем
дома на ужин, а потом мы пойдем все вместе, чтобы играть? Я
получить место для вас".

"С превеликим удовольствием, сэр", - ответил Гросвенф. "Мне будет нетрудно
получить необходимый отпуск, и я буду у вас дома в
кратчайшие сроки".

Вскоре он удалился в свои покои, и трое мужчин тоже ушли.
они ушли вместе по какому-то делу, оставив Роберта и Тайогу.
они шли, куда им заблагорассудится, и им нравилось бродить по
берега порта. Молодой Леннокс был впечатлен больше, чем когда-либо,
большим количеством судоходства и чрезвычайной активностью города.
Война с Францией не только не помешала этой активности, но и
усилила ее.

Каперство было великим занятием того времени, все нации считали его
законным и достойным на войне, а смелые и предприимчивые торговцы, такие как
Мистер Харди, никогда не упускали случая воспользоваться этим преимуществом. Еженедельные выпуски новостей
, которые купил Уиллет, содержали списки уже захваченных судов,
и поспешный взгляд Роберта показал ему, что по меньшей мере шестьдесят или семьдесят
были уведены каперами из Нью-Йорка. Большая часть трофеев
была добыта в Вест-Индии, хотя некоторые были захвачены далеко
недалеко от побережья Африки, и почти все были богато нагружены.

В порту они увидели несколько каперов, мощно вооруженных, и поскольку
обычно они были созданы для скорости, Роберт восхитился их изяществом
линий. Он заново ощутил разницу между военным Квебеком и
коммерческим Нью-Йорком. Квебек был готов послать силы для
разрушения, но здесь оживляющая торговля вливалась и вытекала
снова по артериям, постоянно увеличивающимся в количестве и
силе. В очередной раз пришла к нему мысль, что торговец больше
солдат был строителем великой державы. Впечатление, произведенное
на нем был все более ярким, потому что в Нью-Йорке, еще в середине
из восемнадцатого века, когда он был в зачаточном состоянии, даже удивился
путешественники из Европы с его разнообразной деятельности и напряженной энергии.

После дня, долгого, но чрезвычайно интересного, они вернулись в
дом мистера Харди, где через полчаса к ним присоединился Гросвенор, а
затем, после очередного обильного ужина, все отправились на спектакль.




ГЛАВА XI

ПЬЕСА


Все они были одеты в свои лучшие одежды, даже мастер Джонатан.
он напудрил волосы и собрал их в необычайно аккуратную косичку.
в то время как его туфли с пряжками, чулки и скромная одежда, хотя и из
несколько старомодные, отличного качества. Мистер Харди посмотрел на него
с восхищением.

"Джонатан, - сказал он, - обычно у тебя кисловатый вид, но
при случае ты можешь украсить его самыми вкусными макаронами".

Мастер Джонатан поджал губы и улыбнулся с удовлетворением. Все
их, по правде говоря, представлен самый бравый вид, но однозначно
наиболее заметна была фигура Tayoga. Индейцы часто появлялись в
Нью-Йорк, но такие индейцы, как молодой Онондага, были редкостью
где угодно. Он был на полголовы выше обычного человека и носил
костюм вождя могущественной Лиги хонденосауни,
перья в его высоком головном уборе вызывающе развеваются на ветру
. Он привлек всеобщее и в то же время уважительное внимание
.

Перед ними шел крепкий мальчик-связист, который высоко держал пылающий факел,
и когда они шли к зданию на Нассау-стрит, принадлежащему Rip
Ван Дама, в котором должна была быть поставлена пьеса, они обогнали других, которые
выполняли то же поручение. Карета, запряженная двумя большими белыми лошадьми
перевозила губернатора де Ланси с женой и еще одного человека, очень похожего
на нем были его шурин, известный Джон Уоттс, и
Миссис Уоттс. Все они увидели мистера Харди и его компанию и поклонились им
с большой вежливостью. Роберт уже достаточно разбирался в мире
чтобы понимать, что это указывает на большую важность со стороны торговца.

"Влиятельный человек в нашем обществе", - сказал мастер Бенджамин, говоря
о мистере Уоттсе. "Необычайно ясный ум и большая твердость и
решение. Он оставил большое имя в Нью-Йорке".

Пока он говорил, они обогнали высокого юношу лет двадцати трех,
шедшего в одиночестве и одетого по последней моде из
Англия. Мистер Харди приветствовали его с глубоким удовлетворением, и попросил его
присоединяйтесь к ним.

"Мастер Эдвард Чартерис, [A] который скоро станет членом
Королевской семьи Америки", - сказал он остальным. "Он уроженец этого города
и принадлежит к одной из наших лучших семей здесь. Когда он станет
Королевский американец, у него, вероятно, будет лучшая форма в его полку
, потому что Эдуард устанавливает стиль одежды для молодых людей
его возраста здесь ".

[Примечание A: История Эдварда Чартериса и его приключений в
Тикондероге и Квебеке рассказана в романе автора "Солдат
Манхэттена".]

Чартерис улыбнулся. Видно было, что он и отец были на
наиболее теплые дружеские отношения. Но он держал себя с достоинством и гордостью,
Роберт качества, которые нравились в нем. Его манеры были превосходны.
также, когда мистер Харди представил всех своих гостей по очереди, и он сам
охотно присоединился к ним, говоря о своем удовольствии сделать это.

"Я смогу поменяться местами и занять одно с вами", - сказал он
. "Мы вернемся рано, но я рад этому. Мистер Халлам и его прекрасная труппа
выступали в Филадельфии, и, поскольку мы теперь приветствуем
когда они вернутся в Нью-Йорк, почти все известные люди нашего города будут
присутствовать. Если мистер Харди не пожелает этого, мне доставит удовольствие
указать вам на них ".

"Нет, нет!" - воскликнул мастер Бенджамин. "Это твоя задача, Эдвард, мой мальчик.
Ты можешь вложить в нее больше вкуса и благоухания, чем я". "Я не могу!" - воскликнул Бенджамин. "Это твоя задача, Эдвард, мой мальчик."

"Тогда пусть все поймут, что я гид и толкователь", - засмеялся
Чартерис.

"Он очень гордится своим городом, и он не пострадает от его рассказов"
, - сказал мастер Бенджамин.

Теперь они были на Нассау-стрит, недалеко от импровизированного театра, и многие
другие мальчики-звеньевые, высоко держа факелы, шли впереди своих
хозяев и любовниц. Подкатывали тяжелые кареты, и из них выходили мужчины и
женщины в великолепных костюмах. Демонстрация
богатства была удивительной для города в Новом Свете, но мистер Харди и его компания
быстро вошли внутрь и заняли свои места, откуда они
наблюдали за появлением нью-йоркской моды. Чартерис знал их всех, и
со многими из них он был родственником.

Количество Де Ланси было удивительным, и также было изобилие
Ливингстонов, две семьи между ними, по-видимому, доминировали в
город, хотя они жили в ожесточенном соперничестве, как прошептал Чартерис.
Роберт. Были также Уоттсы и Моррисы, Крюгеры и Уолтоны
и Ван Ренсселеры, Ван Кортландты и Кеннеди, и Барклайс, и
Николлс и Александра, и многие другие, которые претерпел за
роды в Нью-Йорке. Разнообразные происхождения этих названий, английский,
Скотч, голландцев и гугенотов Франции, показали, что даже в таком раннем дата
космополитический характер Нью-Йорка, что было суждено поддерживать.

Роберт был чрезвычайно заинтересован. Информационный фонд Чартериса был
замечательно, и он приправил его собственной солью. Он не только знал
людей, но и знал о них все, их личные особенности,
их соперничество и ревность. Вскоре Роберт понял, что Нью-Йорк был
бурлящим городом не только в коммерческом, но и в социальном плане. Семья
имела чрезвычайное значение, и крупные землевладельцы, которые в прежние времена
получали обширные субсидии вдоль Гудзона от
голландского правительства, все еще имели и осуществляли феодальные права и были
такие же гордые и надменные, как герцогские семьи в Европе. Класс
различия были сохранены в максимально возможной степени, и, хотя
первоначальная основа города была голландской, мода теперь стала
отчетливо английской. Лондон задавал стиль всему.

Когда все расселись, демонстрация изысканных платьев и драгоценностей была просто невероятной
так же, как богатство и великолепие, продемонстрированные в некоторых
Дома Нью-Йорка уже привлекли изумленное внимание многих
британских офицеров, которым были знакомы лучшие места в их собственной стране
.

И пока Роберт с таким нетерпением присматривался, вечеринка, на которую он
принадлежал также не осталось незамеченным никакими средствами. Мастер Бенджамин Харди
было хорошо известно. Он был смелым и успешным и он был человеком большой
вещество. Он обладал качествами, что внушало уважение в колониальной Новой
Йорке, и люди не прочь были, чтобы быть замеченными получения его дружеские
кивают. А те, которые его окружали и которые, очевидно, были его гости
достойны были слишком уведомления. Там был Эдвард Чартерис, такого же высокого происхождения, как
любой из присутствующих в зале, и образец в манерах и одежде для молодых людей
Нью-Йорка, и там был высокий юноша с загорелым лицом, и
чудесные, живые глаза, которые, несомненно, должны были, судя по его внешности, принадлежать
представителю какой-нибудь знатной семьи, там был молодой индейский вождь,
необычного роста, с достоинством и величественностью леса, с
Индеец, подобного которому никогда раньше не видели в Нью-Йорке, и там был
гигант Уиллет, чья массивная голова и спокойное лицо были такими
источающими силу. Вне всякого сомнения, это была самая необычная и
поразительная компания, которую привел с собой мастер Бенджамин Харди, и
старые и молодые перешептывались, глядя на них, особенно на
Роберта и Тайогу.

Мистер Харди был в сознании переполох он устроил, и он ему понравился, не
только для себя, но и для другого. Он взглянул на Роберта и увидел
как тонко и четко его черты были вырезаны, как ясно, синий
его глаза и большой ширины между ними, и он испустил долгий
вздох удовлетворения.

"Это хорошая молодежь. Природа, происхождение и Виллет сделали все хорошо," он
говорил сам с собой.

Появилось больше нью-йоркской моды, а затем группа британских офицеров
Несколько из которых кивнули Гросвенору.

"Высокий мужчина с сединой на висках - мой полковник,
Брэндон, - сказал он. "Очень строг, но справедлив к своим людям, и он нам нравится
. Он провел несколько лет на службе в Ост-Индской компании, в
одной из самых жарких частей полуострова. Вот почему он такой загорелый,
и это также разжижило его кровь. Он не выносит холода. Офицер
С ним один из наших майоров, Эпторп. У него меньше опыта,
чем у полковника, но он думает, что знает больше. Его мнение о французах
очень плохое. Считает, что мы должны с легкостью отмахнуться от них.

"Я надеюсь, вы так не думаете, Гросвенор", - сказал Роберт. "Мы в этом
страна знаем, что французский язык является одним из самых доблестных рас
мир производства".

"Как и у большинства мышление англичан. Только побед мы понтов много
о тех, которые мы уже одержал победу над французами, которая показывает, что мы
считать их врагами достоин кто-сталь. Но играть будет
начать, я думаю. Зал сейчас полон, и я не пытаюсь
воззвать к твоей местной гордости, Леннокс, когда я говорю тебе, что это
аудитория, которая может сравниться с аудиторией в Друри-Лейн или Ковенте
Сад по великолепию и разнообразию превзойдет его".

Роберт втайне был доволен. Хотя больше отождествлял себя с Олбани, чем
Нью-Йорк, он, тем не менее, считал себя одним из людей, которые
принадлежали городу в устье Гудзона, и он уже чувствовал
его грядущее величие.

"Мы называем себя англичанами, - скромно сказал он, - и мы надеемся
достичь того же, что и англичане постарше, наши братья по ту сторону
морей".

- Ты видел много пьес, Леннокс?

- Но мало, и ни одной в исполнении таких великих актеров, как мистер Халлам и миссис Дуглас. Я
полагаю, Гросвенф, вы видели их так много, что они вам не в новинку
.

"Я едва ли могу претендовать на то, чтобы быть таким человеком в городе, как этот. Я
конечно, видел пьесы, и некоторые из них великого Мастера будут, и я
признаюсь, что мнимая жизнь, которую я вижу за рампой, часто
волнует меня больше, чем реальная жизнь, которую я вижу с этой стороны. Однажды я
был свидетелем пьесы "Ричард III", которую мы сейчас увидим, и
она так взволновала меня, что я едва мог сдерживаться, хотя некоторые говорят
что наш Шекспир сделал короля-горбуна чернее, чем он был на самом деле.
"

Вскоре зазвенел колокольчик, занавеска поднялась, и Роберт прошел мимо
в заколдованную страну. Для яркой молодежи с богатым воображением великий стиль
и действие Шекспира создают непреодолимую привлекательность. Роберт
никогда раньше не видел ни одной пьесы могущественного барда, и теперь он оказался в
другом мире романтики и трагедии, наполненном поэзией, и он был
полностью захвачен чарами. Шекспир, возможно, и очернил
характер горбуна, но Роберт верил ему абсолютно. Для
него Ричард был именно таким, каким его сделала пьеса.

Хотя сцена была лишь временной, построенной в зале Рипа
Ван Дам, она была большой, вместимость зала была велика, и Халлам, и
его жена были одними из лучших актеров своего времени, которому суждено долгое
карьеру в качестве звезды в колониях, а также потом, когда они перестали
быть колониями. Они и в состоянии поддерживать вскоре заняли весь зал
в плен, и все, модно и немодно так, обвешанные
затаив дыхание после игры. Роберт абсолютно забыл обо всем вокруг
Уиллет перенесся во времена своей юности,
а мастер Бенджамин Харди, который в глубине души был любителем приключений и
романтики, откликнулся на замечательные речи, написанные автором для
его персонажи. Тайога не шевелился, его бронзовое лицо оставалось неподвижным,
но время от времени его темные глаза поблескивали.

В действительности влияние трагедии на Tayoga была так велика, как это
был на Роберта. Онондага обладал необычным умом, и будучи отправленным в
раннем возрасте в школу в Олбани, он узнал, что разница
между белым человеком и краснокожим обусловлена главным образом окружающей средой. Их надежды
и страхи, их соперничество и амбиции были, по правде говоря, об
же. Он видел в какой-то начальник душа очень похожа на горбатый
Ричард, но, когда он смотрел и слушал, у него также было определенное чувство
превосходства. По его мнению, великой лигой, Ходеносони,
управляли лучше, чем Англией, когда Йорк и Ланкастер раздирали ее
на куски. Пятьдесят старых сахемов в долине Онондага были бы решайте
мудрее и справедливее, чем английская знать. Тайога, в тот
момент, гордился больше, чем когда-либо, тем, что он родился членом Клана
Медведя, народа Онондага, и, несомненно, его святым покровителем,
Тододахо в своем доме на великой сияющей звезде согласился с ним.

Первый акт закрытые фоне громкими аплодисментами, несколько напоминает улыбаясь
и раскланиваются актеры последовало, и тогда, во время ожидания, пришли многие
гул разговоров. Роберт встряхнулся и вернулся в мир.

"Что тебе больше всего нравится в этом, Леннокс?" - спросил Гросвенф.

"Поэзия. То, что говорят люди. То, о чем я часто думал.
я сам об этом думал, но не мог выразить это так, чтобы заставить их.
порази тебя, как вспышка молнии ".

"Я думаю, это описывает мастера Уилла. По правде говоря, ты дал мне
описание моих собственных чувств. Я еще раз повторяю тебе, Леннокс,
это прекрасная аудитория. Я вижу здесь много британского и голландского богатства,
и людей, чья жизнь была непрерывной драмой ".

"Действительно это так", - сказал Роберт, и, как ознакомление его глаза охватили
толпа, он почти поднялся со своего места от удивления, с трудом
подавляя крик. Затем он обвинил себя в глупости. Этого не могло быть
! Это было невероятно! Этот человек мог быть похож на него, но
конечно, он не был бы настолько безрассуден, чтобы прийти в такое место.

Затем он посмотрел снова и больше не мог сомневаться. Незнакомец сидел
возле двери, и его одежда была очень похожа на зажиточный
мореплаватель голландской гонке. Но Роберт узнал голубые глаза, возвышенные
и пытливые, как у орла, и он был уверен, что рыжеватая
борода росла не на том лице, которое она украшала сейчас. Это было
Сен-Люк, которого он знал романтичным, предприимчивым и готовым на любой риск человеком
.

Роберт немного подался вперед, чтобы оказаться
прямо между Тайогой и французом, это было его первым побуждением
прикрыть Сен-Люка от следующего человека, который, вероятно, узнал бы его
. Но Онондага смотрел не в ту сторону. Молодой
Английский офицер, тронутый его пристальным интересом, постоянно вовлекал его в разговор.
он был удивлен, что Тайога так много знает
о белой расе и истории.

Роберт так долго смотрел на Сен-Люка, и с таким пристальным и властным
взгляд, который, наконец, заставил шевалье повернуться, и их глаза встретились. Глаза Роберта
сказали:

"Почему ты здесь? Твоя жизнь в опасности каждую минуту. Если тебя поймают,
будешь казнен как шпион.

"Я не боюсь", - ответили глаза Сен-Люка. "Ты один видел меня
таким, какой я есть".

"Но другие увидят тебя".

"Я думаю, что нет".

"Откуда ты знаешь, что я сразу не объявлю, кто ты?"

"Вы этого не сделаете, потому что не хотите видеть меня повешенным или расстрелянным".

Тогда глаза святого Люк оставил Роберта и обошел аудиторию,
которая теперь была полностью поглощена разговором, хотя Ливингстоны и
Де Ланси старательно держались подальше друг от друга и от семей
которые также были тесно связаны с ними по крови, политике или бизнесу,
держались поближе к своим вождям. Роберт начал думать, что он мог бы
ошибся, это был не совсем Сен-Люк, он позволил воображаемый
сходство навязали ему, но при зрелом размышлении сказал ему, что это был не
ошибка. Он узнал бы напряженный взгляд этих горящих голубых глаз где угодно.
 Он по-прежнему был осторожен, стараясь держаться между Тайогой и
французом.

Занавес поднялся, и Роберт снова попал под руку великого писателя.
заклинание. Яркое действие и поэтичная речь вновь овладели им, и на мгновение
он забыл о Сен-Люке. Когда второй акт закончился, и в то время как
аплодисменты все еще наполняли зал, он бросил испуганный взгляд
туда, где он видел шевалье. Затем, по правде говоря, он
протер глаза. Нет Св. Люк был там. Стул, на котором он сидел
, не был пуст, его занимал флегматичный, дородный голландец, который
казалось, не двигался уже несколько часов.

В конце концов, это было видение, плод воображения! Но это было
просто попыткой воли убедить себя, что это так. Он
не могло быть сомнений, что он видел Сен-Люка, который, вероятно, послушавшись
какого-то совета провидения, покинул зал. Роберт почувствовал огромное
облегчение, и теперь он смог проявить себя наилучшим образом, когда мистер Харди
начал представлять его и Тайогу многим известным людям. Он встретился с
губернатором, мистером Уоттсом, и большим количеством Де Ланси, Уилсонов и Крюгеров, чем он мог припомнить
, и он получил приглашения в большие дома, и сделал
обязательства, которые он намеревался выполнить, если бы это было в человеческих силах
возможно. Уиллет и Харди обменялись взглядами , когда заметили , как
он легко приспособился к великим мира своего времени. Он ответил:
вот как он ответил в Квебеке, хотя в Квебеке и Нью-Йорке, каждый
в центре по-своему, были совершенно не похожи.

Спектакль шел дальше, а Роберт все еще был поглощен величественной
линии. В следующем антракте было много движения на
аудитории. Люди ходили о, старые знакомые говорили, и чужие
были представлены друг другу. Роберт внимательно огляделся в поисках Сен-Люка, но
его нигде не было видно. Вскоре мистер Харди представил его
плотному мужчине, очень богато одетому и явно преисполненному гордости.

"Мейнхеер Ван Зун, - сказал он, - это молодой Роберт Леннокс. Он был
в течение многих лет на попечении Дэвида Уиллета, с которым вы встречались в другое время.
совсем другие времена. Роберт, Мейнхеер Ван Зун - один из наших величайших торговцев
и один из моих самых активных соперников.

Роберт собирался протянуть руку, но заметил, что Мейнхеер Ван Зун
Зун не предлагали свою он скрыл от нее свою. Лицо купца, в
правда, превратилась в темно-красной, чем обычно, и опустив глаза вниз. Он
был на несколько лет старше Харди, несколько полнее, и в его тяжелых
волевых чертах лица чувствовался оттенок жестокости. Впечатление, которое он производил
отношение к Роберту было явно неблагоприятным.

"Да, я встречался с мистером Уиллетом раньше, - сказал Ван Зун, - но прошло так много лет
, что я не знал, жив ли он еще. Я могу сказать
то же самое о молодом мистере Ленноксе."

"О, они ведут рискованную жизнь, но когда кто-то умеет встречать опасность лицом к лицу,
жизнь не обрывается так легко", - возразил мистер Харди, который
казалось, говорил из каких-то скрытых побуждений. "Они вернулись, чтобы
цивилизации, и я думаю, что и доверие, Адриан, что мы услышим больше
их не протяжении нескольких лет. Они особенные друзья, и я
сделаю для них все, что в моих силах, даже несмотря на то, что мое меркантильное соперничество
с вами по необходимости поглощает так много моей энергии ".

Ван Зун кисло улыбнулась, и тогда Роберт нравился ему меньше, чем когда-либо.

"Времена полны опасности," сказал он, "и надо посмотреть его, чтобы держать
своего собственного."

Он поклонился, и обратился к знакомым, видимо, успокоило
расставаясь с ними.

"Он с возрастом не улучшается", - сказал Виллет задумчиво.

Роберт собирался задать вопросы об этом Адриане Ван Зуне, который
казался неловким в их присутствии, но снова сдержался,
интуиция, как и прежде, подсказывала ему, что ни Уиллет, ни Мастер
Харди не ответит на них.

Пьеса подошла к драматическому завершению, и Роберт вернулся в
мир страсти и трагедии, фантазии и поэзии. Ван Зун был
забыт, Сен-Люк совсем исчез, и он не осознавал
присутствия Тайоги, или Гросвенора, или кого-либо из своих друзей.
Шекспировский Ричард был для него исключительно горбатым злодеем, и
когда он встретил свою судьбу на Босвортском поле, он очень обрадовался. Когда
занавес опустился в последний раз, он увидел, что Тайога тоже был
тронут.

"Английский король был злой человек, - сказал он, - но он умер как
великий вождь".

Теперь они все вышли, улица была заполнена экипажами и
факелами линк бойз, и стоял сильный гул разговоров.
Сен-Люк вернулся в сознание Роберта, но он оставил при себе тот факт, что
он был в театре. Возможно, его долгом было бы заявить военным
, что он видел в городе важного француза, который, должно быть,
прибыл в качестве шпиона, но он не мог этого сделать. Он также не чувствую никакой
pricklings совести от этого, потому что он считал, даже если он
предупредив о присутствии Сен-Люка, осторожный шевалье сбежал бы.

Они стояли на краю тротуара, наблюдая, как отъезжают экипажи, огромные
автомобили с высоким кузовом. У мистера Харди был собственный экипаж,
но расстояние между его домом и театром было таким коротким, что
он не счел нужным им воспользоваться. Ночь была ясная, очень холодная
, и иллюзия спектакля все еще витала над младшими членами его группы
.

"Вам понравилось?" - спросил мистер Харди, пристально глядя на Роберта.

"Для меня это был другой и чудесный мир", - ответил юноша.

"Я подумал, что вам это очень понравится", - сказал мастер Бенджамин.
"Ваш тип ума всегда быстро реагирует на поэтическую драму. Ах,
а вот и мейнхеер Адриан Ван Зун. Он вошел в свой вагон
не взглянув в нашу сторону."

Он и Виллет и мастер Джонатан рассмеялся вместе, мягко, но с
очевидно, цедру. Какими бы ни были чувства между ними и какова бы ни была причина их возникновения
, Роберт чувствовал, что в тот вечер у них было преимущество в лице Минхеера Ван Зуна
, и они настаивали на этом. Они наблюдали за толпой отпуск и
гаснут огни во тьме, а потом они вернулись вместе к
солидный дом мистера Харди из красного кирпича, где Гросвенор попрощался с ними.
все они обещали, что знакомство будет продолжено.

- Прекрасный молодой человек, - задумчиво произнес мистер Харди. "Я бы хотел, чтобы побольше
таких, как он, приезжало сюда. Мы можем найти им отличное применение в этой
стране ".

Чартерис также попрощался с ними, сказав, что его собственный дом
находится неподалеку, и предложил им свои услуги любым способом, который они
пожелают, пока они остаются в городе.

"Еще один прекрасный молодой человек", - сказал мастер Бенджамин, когда высокая фигура
Чартериса растаяла в темноте. "Хороший представитель нашего
лучшая кровь и манеры города, и да, мораль тоже.

На следующее утро Роберт отправился один в новую публичную библиотеку, основанную
годом ранее и известную как Библиотека Нью-Йоркского общества, что было новинкой
того времени и ярким свидетельством муниципального прогресса. Самые именитые мужчины
города, назначен губернатором де Лэнси, были его доверенные лица, и,
коллекция уже большая, Роберт провел счастливый час или два
взглянув через книги. История и художественная литература привлекали его больше всего,
но он просто заглядывал туда-сюда, открывая множество томов. Он
он гордился тем, что интеллект и предприимчивость Нью-Йорка основали
столь благородное учреждение, и он пообещал себе, что если со временем
придет время, когда он станет постоянным жителем города, его визиты
туда будут частыми.

Когда он вышел из библиотеки, было около полудня, день был облачным и
темным из-за порывов снега, те, кто был на улицах, дрожали
от сырого холода. Роберт плотнее закутался в свой тяжелый плащ.
и, слегка наклонив голову, направился к Батарее, чтобы
еще раз взглянуть на корабли, прибывшие из стольких уголков мира.
земля. Незнакомец, идя в сутулишься Моды, и с воротником
пальто хорошо подтянула его лицо, потащился прямо в его
сторону. Когда Роберт обернулся, мужчина тоже обернулся и тихо сказал:

"Мистер Леннокс!"

"Сен-Люк!" - воскликнул Роберт. "Вы совсем с ума сошли? Разве ты не знаешь, что
твоя жизнь в опасности каждое мгновение?

"Я не сумасшедший, и риск не так велик, как ты думаешь. Иди рядом со мной
, как будто ты меня знаешь ".

"Я не думал, шевалье, что ваша любимая роль - это роль шпиона".
"И это не так.

Этот ваш Нью-Йорк - оживленный город, и человек, даже..." - подумал я. "Я не думал, что вы любите шпиона". "Это не так."
Француз, возможно, пришел сюда по другим причинам, чем учиться военному
секреты".

Роберт уставился на него, но святой Люк снова посоветовал ему смотреть перед собой
и идти дальше, как будто они были старыми знакомыми, выполняющими какое-то
деловое поручение.

"Я не думаю, что ты хочешь выдать меня англичанам", - сказал он.

"Нет, я не хочу, - сказал Роберт, - хотя мой долг, возможно, должен заставить меня".
сделать это".

"Но ты не хочешь. Я чувствовал в этом уверены, то я не должна была так говорить с
вы."

"Какой долг, кроме этого шпиона, мог бы принести вам новое
- Йорк?"

"Зачем превращать это в обязанность? Это правда, что времена неспокойные и полны
войны, но человек, тем не менее, иногда может искать своего удовольствия. Давайте
скажем, что я приехал в Нью-Йорк, чтобы посмотреть спектакль, свидетелями которого мы оба были
прошлой ночью. Это было сделано превосходно. Я видел пьесы
поставленные в худшем стиле в гораздо более претенциозных театрах в
Париже. Более того, я, француз, люблю Шекспира. Я считаю его
равным нашему великолепному Мольеру".

"Что означает, что если бы вы не были французом, вы бы сочли его
лучше".

"Приятное остроумие, мистер Леннокс. Я рад видеть тебя. Но вы
признать, что я пришел издалека и, понесенные большой риск
посетите пьесу британского автора, поставленную в британском городе, хотя в ней
следует признать, что в британском городе сильны голландские черты
. Более того, я свидетельствую, что пьеса мне очень понравилась
. Это стоило хлопот и опасности".

"Поскольку вы настаиваете, шевалье, что проделали такой долгий путь и
подверглись такому большому риску только для того, чтобы поклониться в святилище нашего
Шекспир, как один джентльмен другому я не могу сказать, что я сомневаюсь
ваше слово. Но когда мы плыли вниз по Гудзону на шлюпе и были
вынуждены пришвартоваться в бухте, спасаясь от ярости шторма, я увидел
вы на склоне надо мной.

- Тогда я тоже увидел вас, мистер Леннокс, и позавидовал вашему уютному месту на
шлюпе. Этот шторм был один из самых неприятных инцидентов на мой
долгое путешествие в Нью-Йорк, чтобы увидеть Шекспира "Ричард III".До сих пор,
когда кто-то хочет что-то очень сильно надо быть готовым заплатить высокую
цена на нее. Это была хорошая пьеса, написанная хорошим сценаристом, актеры были
превосходны, и я получил достаточную награду за свои хлопоты и
опасность ".

Воротник его плаща был поднят так высоко, что образовывал почти капюшон.
но он слегка повернулся, и Роберт увидел
голубые глаза, такие же голубые, как его собственные, мерцающих с юмором. Это
возлагается на него с новой силой, что вот был чемпионом
романтики и приключений. Сен-Люк был выжить. Он был одним из
тех рыцарей Средневековья, которые выезжали вперед с копьем и мечом
чтобы сразиться, возможно, за благосклонность дамы, а возможно, чтобы сокрушить
неверных. Его собственный дух, в котором были легкость, веселье и
юмор, родственный Сент-Люку, откликнулся сразу.

"Поскольку вы нашли пьесу превосходной, и я испытал такое же наслаждение,
Я полагаю, что вы останетесь ради всех остальных.
прекрасная компания в Нью-Йорке на две недели, если не дольше. Приехав
так далеко и с таким необычным риском, вы не довольствуетесь
одним выступлением?

"Увы! это яд в моей чаше. Отпуск, данный мне
генерал-губернатором Канады, непродолжителен, и я могу оставаться в этом
городе и цитадели моего врага всего одну ночь ".

Они прошли несколько мужчин, но никто и не заметил их. День
вырос во мраке. Тяжелые тучи шли с моря,
обволакивающий сплошная город в густой и мрачной атмосферой. Снег
начал падать снег, и резкий ветер гнал хлопья перед собой. Пешеходы
наклонились вперед и натянули плащи на лица, чтобы
защититься от шторма.

"Погода благоприятствует нам", - сказал Сен-Люк. "У жителей Нью-Йорка
защищаясь от ветра и снежных хлопьев, не будет времени на то, чтобы
искать врага среди себя".

"Куда мы идем, Шевалье?"

"Что я не знаю, но, будучи молодым, здоровым и сильным, возможно, мы ходим
в круг ради учения".

- Для чего вы и приехали в Нью-Йорк - для того, чтобы погулять
по нашему Бэттери и Боулинг-Грин.

- Верно! Совершенно верно! У вас проницательный ум, мистер Леннокс, и
раз уж мы заговорили о целях моего поручения, я припоминаю третий, но
конечно, второстепенный мотив.

- Меня интересует третий, второстепенный мотив, шевалье де
Сен-Люк.

- Вчера вечером на спектакле я заметил, что вы разговаривали с
торговцем, неким Адрианом Ван Зуном.

"Это правда, но откуда ты знаешь Ван Зуна?"

"Пусть будет достаточно, парень, того, что я знаю его, и знаю хорошо. Я хочу, чтобы ты
остерегался его".

Он заговорил с неожиданной мягкостью в голосе, которая тронула Роберта, и тут
не могло быть никаких сомнений, что он имел в виду что-то хорошее. Они все еще шли.
самым непринужденным образом, их лица были склонены к падающему снегу и
почти скрыты воротниками плащей.

"Что Адриан Ван Зун и у нас много общего?" - спросил Роберт.

"Парень, я скажу тебе еще раз остерегайся его! Смотрите, чтобы вы не
попасть в его коварные руки!"

Его внезапное употребление местоимения "ты" и его глубокая серьезность
глубоко взволновали Роберта.

"Друзья, кажется, окружают меня, не из-за каких-либо моих заслуг", - сказал он
. "Уиллет всегда присматривал за мной. Тайога - мой брат.
Якобус Гюисман относился ко мне почти как к собственному сыну, и
Мастер Бенджамин Харди принял меня с большой сердечностью. И
теперь ты передаешь мне предупреждение, в которое я не могу не верить.
сделано с лучшими намерениями. Но я снова спрашиваю тебя, почему я должен бояться Адриана
Van Zoon?"

- Этого, парень, я тебе не скажу, но еще раз прошу тебя остерегаться
его. Думаешь, я пошел бы на такой риск, чтобы подготовить тебя к
опасности, если бы она не была реальной?

"Я не. Я чувствую, Шевалье де Сен-Люк, что ты друг в
правда. Должен ли я говорить об этом, мистер Уиллет? Он не будет винить меня за
скрываешь, что знаешь о своем присутствии здесь.

"Нет. Держи это при себе, но еще раз говорю тебе, остерегайся Адриана
Van Zoon. Теперь вы не увидите меня снова долгое время, и, возможно,
это будет на поле битвы. Не беспокойтесь за мою безопасность. Я могу
покинуть этот ваш солидный город так же легко, как и въехал в него. Прощайте!

- Прощайте! - сказал Роберт с настоящей болью в сердце. Сен-Люк оставил его.
он быстро зашагал в направлении часовни Святого Георгия.
Снегопада стало так много, и он валил так сильно, что через сорок или пятьдесят
через несколько шагов он совсем исчез, и Роберт, ища убежища, вернулся обратно
в дом Бенджамина Харди, движимый множеством разнообразных эмоций.

Он не сомневался, что предупреждение Сен-Люка было серьезным и важным,
но почему он должен был подвергаться такому большому риску, чтобы передать его? Кем был
он для Адриана Ван Зуна? и кем был для него Адриан Ван Зун? И что
означал ночной разговор между Уиллетом и Харди? Он, казалось, был
центром странного круга сложностей, о которых другие
люди могли много знать, но о которых он ничего не знал.

Дом мистера Харди был очень солидным, очень теплым и очень уютным. Он
все еще был на Королевской бирже, но мистер Пиллсбери вернулся домой и
стоял спиной к большому камину, держа фалды сюртука под мышкой
перед собой. В его серьезных глазах появился отблеск теплоты.
При виде Роберта в них промелькнул огонек.

- Тяжелый день, мастер Роберт, - сказал он. - В такое время хорошо
стоять перед таким красным огнем, как этот, и иметь крепкие стены между собой
и бурей.

- Истинно сказано, мастер Джонатан, - сказал Роберт, присоединяясь к нему перед
огнем и повторяя его позу.

"Вы были в нашей новой городской библиотеке? Мы очень гордимся этим".

"Да, я был там, но я также немного подумал".

"Размышления никогда не вредят. Мы все должны быть лучше, если бы мы взяли более
думал, на себя".

"Я думал о человеке, которого мы видели на спектакле вчера, в
купец, Адриан Ван Зун".

Мастер Джонатан позволил фалдам своего сюртука упасть у него из-под рук, а затем
он намеренно подобрал их снова.

- Богатый и могущественный купец. У него корабли во многих морях.

- Я пришел к выводу, что он не нравится мистеру Харди.

"Тщательно обдумав мои слова, я должен сказать, что мистеру Харди не
нравится мистер Ван Зун и что мистеру Ван Зуну не нравится мистер Харди".

"Я не желая быть навязчивым, но это просто бизнес-соперничество?"

"Вы не навязчивые, мастер Роберт. Но мои знания редко распространяется
помимо вопросов бизнеса".

"Это означает, что вы могли бы сказать мне, но вы сочтете это мудрее
чтобы этого не делать".

"Шторм усиливается, мастер Роберт. Снег почти ослепляя. Я
повторяю, что это самый превосходный огонь, перед которым мы стоим
. Мистер Харди и ваши друзья скоро будут здесь, и мы
у нас будет еда".

"Мне кажется, мастер Джонатан, что жители Нью-Йорка едят много
и часто".

"Это поддерживает жизнь и доставляет безвредное удовольствие".

- Вернемся на минутку к Адриану Ван Зуну. Вы говорите, что его корабли есть
на всех морях. Какой торговлей они занимаются в основном?

- Почти всем, мастер Роберт. Говорят, он многое делает
контрабанда ... но я не возражаю против того, чтобы приличное контрабанда ... и я боюсь,
что некоторые очень быстро, сосуды его знаю немного больше, чем о
торговля рабами".

"Я надеюсь, что мистер Харди никогда не участвовал в подобном движении".

- Вы можете быть спокойны по этому поводу, мастер Роберт. Никакая
сумма прибыли не могла бы заставить мистера Харди заняться подобной торговлей.

Вскоре вошли мистер Харди, Тайога и Уиллет, а торговец
немного задержался после обеда. Мужчины постарше курили трубки и
разговаривали, а Роберт и Тайога смотрели в окно на падающий снег.
В то утро Тайога получил письмо от полковника Уильяма Джонсона
В нем сообщалось, что в долине Онондага все в порядке, и
молодой Онондага был доволен. Они говорили о своих ожиданиях.
отбыли, чтобы присоединиться к армии Брэддока, но они услышали от Уиллета, что
им пришлось задержаться в Нью-Йорке дольше, чем они намеревались, поскольку
призыв к маршу не требовал спешки.




ГЛАВА XII

РАБОТОРГОВЕЦ


Роберт провел в Нью-Йорке еще несколько дней, и все они были приятными. Его
собственное красивое лицо, и обаяние сделали бы свой путь в любом месте,
но он стал известен повсеместно, что большой интерес был сделан в его
г-н Бенджамин Харди, который был значительной фигурой в городе, человека не
чтобы быть повернута слегка в противника. Также казалось, что какая- то тайна
таинственность всегда привлекает, а высокая и благородная фигура
молодого Онондаги, который почти всегда был рядом с ним, усиливала
романтическое очарование, которое он испытывал ко всем, с кем общался
. И Харди, и Уиллет убеждали его идти туда, куда его попросят
великие, и одежда, подходящая для таких случаев, была предоставлена
незамедлительно.

"Я не в состоянии заплатить за это", - сказал Роберт Виллет, когда он был
измеряется по первому же его богатой одежде.

"Не беспокойся об этом, - сказал охотник, улыбаясь, - у меня есть
достаточно, чтобы оплатить счета, и я прослежу, чтобы всем вашим портным
была выплачена надлежащая компенсация. Кто-то всегда должен присматривать за модным человеком.
"

"Хотел бы я знать больше, чем я знаю", - сказал Роберт обеспокоенным тоном.
"потому что у меня есть предположение, что деньги, которыми вы заплатите моему
портному, взяты из кассы мастера Бенджамина Харди. Это необычно
странно, что он так много делает для меня. Я очень благодарен, но, конечно же,
за этим должен быть какой-то мотив ".

Он взглянул на Уиллета, чтобы увидеть, как тот воспринял его слова, но охотник
просто улыбнулся, и Роберт понял, что улыбка была маской, сквозь которую
он не мог проникнуть внутрь.

"Возьми то, что дают тебе боги", - сказал охотник.

"Я так и сделаю", - весело сказал Роберт, - "поскольку, похоже, я не могу сделать ничего другого".
"Возьми то, что дают тебе боги".

И он это сделал. Его реакция на Нью-Йорк оставалась такой же энергичной, как и в случае с Квебеком.
и хотя Нью-Йорку не хватало некоторого блеска,
некоторой завершенности, которая, по его мнению, отличала Нью-Йорк
Квебек, он был более солидным, там было больше атмосферы
ресурса, и все это было чрезвычайно интересно. Чартерис проявил себя как настоящий друг
и он открывал для него все двери, в которые тот хотел войти
введите то, что мистер Харди, возможно, оставил незапертым. Он также часто бывал сбит с толку
с Гросвенором, и инстинктивная дружба между ними созрела
быстро.

На пятый день его пребывания в Нью-Йорке пришло письмо из глуши
из Уилтона в Форт-Убежище. Оно было введено в
Онейда бегун в Олбани, а оттуда был направлен по почте в Нью-Йорк.

Вильтон писал, что пройдет время довольно сильно с ними в
маленькая крепость, если враждебные индейцы пустили его. Теперь небольшие группы
зараженные этом регионе, и солдаты были постоянно делая марши
против них. Странный человек, которого они называли Черная Винтовка, оказал
огромную помощь, направляя их и спасая из засады.

Уилтон писал, что скучает по Филадельфии, которая, безусловно, была
лучшим городом за пределами Европы, но он надеялся вернуться туда закаленным
и облагороженным жизнью в лесу. Нью-Йорк, где, по его предположению, сейчас находился Роберт
, был привлекательным городом, по правде говоря, большим портом, но в нем не было
богатства и культуры Филадельфии, что он надеялся когда-нибудь показать
Роберту. Тем временем он пожелал ему всего наилучшего.

Роберт улыбнулся. У него остались приятные воспоминания об Уилтоне, Колдене, Карсоне и
остальные, и пока он заводит новых друзей, что он не совершал
преступления забывая старых. Он выразил надежду, что он должен встретиться с ними
все опять не просто после войны, а задолго до.

В его приезды и отъезды среди великих своего времени Роберт держал
зоркий глаз на видение Сен-Люк. Он наполовину надеялся, наполовину боялся, что
когда-нибудь в сумерках или в полной темноте ночи он увидит
на какой-нибудь узкой улочке высокую фигуру, закутанную в широкий плащ. Но
шевалье не появлялся, и Робер почувствовал, что на самом деле он не
пришел как шпион на английской армии и ее подготовки. Он, должно быть,
прошли дни с тех пор.

Он встретил Адриан Ван Зун три раза, то есть он был в той же комнате
с ним, хотя они говорили вместе только один раз. У купца было в
его присутствие в отряде. Казалось, он тот, кто постоянно
несли тяжкое бремя, и юноша просто из леса не могли долго
есть место, благоприятных или неблагоприятных, в его памяти. Роберт
стало интересно, если Св Люк не ошибся. Что мог сделать человек
родившийся и выросший во Франции, и лишь в последние годы житель
Канада, знаете об Адриане Ван Зуне из Нью-Йорка? Что, прежде всего, он мог знать?
Что заставило его предостеречь Роберта против него? Но этот, как и
все остальные его вопросы, растворился в наслаждении момента
. Природа, которая была так добра, подарив ему живое
воображение, также подарила ему глубокую признательность. Ему нравилось
почти все и почти в каждом он мог видеть розовый туман
там, где обычный человек видел только облако, и именно сейчас Нью-Йорк был так
добр к нему, что он любил все это.

Проведя неделю в городе , он посетил блестящий бал , устроенный Уильямом
Уолтон-Уолтон в особняк, в Франклин-сквер, то наиболее
сложные и дорогостоящие дома в Северной Америке. Он был, как многие
Английский загородный дом, с массивными кирпичными стенами и деревянными изделиями, всего
импортные и красиво вырезаны. Лестница в частности из
темно-черного дерева был чудом своего времени, и, по правде говоря, весь
интерьер был похож на дворец, а не частная резиденция, в
то время в Америке.

Роберт наслаждался игрой. Он заново осознал, насколько близко была
кровное родство между всеми этими важными семьи, и он был
уже знакомы с их именами. Мощная спонсорская поддержка-Н
Харди заставило их принять его в качестве одного из их числа, и для
поэтому они нравились ему все больше. Он был достаточно мудр в этом мире.
он уже знал, что мы более склонны называть социальный круг снобским.
когда мы к нему не принадлежим. Итак, он был желанным гостем в лучших
дома в Нью-Йорке, и все было встал к нему лицом.

Адриан Ван Зун, обладавший не только богатством, но и сильными связями, был здесь
но, как и в недавних случаях, он не обращал внимания на Роберта до
позднего вечера, когда гости танцевали последние парижские и
Лондон танцует в большой гостиной. Роберт немного отдохнул.
когда он прислонился к стене, торговец подошел поближе.
он обратился к нему с большой вежливостью.

"Я боюсь, Мистер Леннокс, - сказал он, - что я говорил с тобой, а
резко, за что я приношу свои извинения. Возможно, это произошло из-за
коммерческого соперничества между мной и мистером Харди, в доме которого вы
остановились. Для меня было вполне естественно ассоциировать вас с ним ".

"Я хочу быть связан с ним", - холодно сказал Роберт. "Я испытываю огромную
симпатию и уважение к мистеру Харди".

Минхеер Ван Зун рассмеялся и, казалось, нисколько не обиделся.

"Ответ парня, и подходящий для парня", - сказал он. "'Это хорошо
быть преданным друзьям, и я тоже должен признать, что мистер Харди
человек многих высоких качеств, в то, что соперничество в бизнесе
в течение многих лет, показала мне. Он и меня не станет
друзья, но я его уважаю."

Он передал какое-то тепло в его тон, его манера носила
вид добродушия. Роберт, столь восприимчивый к вежливости в других,
начал находить его менее отталкивающим. Он ответил таким же вежливым
образом, и господин Ван Зун поговорил с ним некоторое время, как занят
мужчина среднего возраста обратился бы к молодежи. Он спросил его о его
приключениях в Квебеке, о которых до него дошли кое-какие слухи, и Роберт,
от полноты чувств, свободно заговорил на эту тему.

"Правда ли, - спросил Мейнхеер Ван Зун, - что Дэвид Уиллет на дуэли
на шпагах сразил знаменитого браво?"

"Это чистая правда", - ответил Роберт. "Я был там и видел это своими
своими глазами. Пьер Буше был его зовут, и никогда не было смерти
больше заслужил".

"Виллет это чудо с мечом".

"Вы знали его в молодости, мейнхеер Ван Зун?"

"Я этого не говорил. Возможно, я имел в виду кого-то, кто говорил мне о нем.
кто говорил мне о нем. Но, какие бы мысли ни приходили мне в голову
Мы с Дэвидом Уиллетом вряд ли пойдем по одному пути. Я
повторяю, мастер Леннокс, что, хотя в прошлом мое поведение могло показаться вам
несколько резким, я желаю вам всего наилучшего. Вы надолго задержитесь в Нью-Йорке?
Вы надолго задержитесь в Нью-Йорке?

"Думаю, всего на несколько дней".

"И вы по-прежнему находите много интересного для осмотра?"

"Достаточно, чтобы занять остаток моего времени. Я хочу увидеть немного
Лонг-Айленд, но завтра я отправляюсь к Паулюсу Хуку, чтобы найти некоего Николаса
Сайдама и передать ему послание от полковника Уильяма Джонсона, которое
совсем недавно пришло ко мне по почте. Полагаю, будет легко
переправиться через Гудзон.

"Много Водников будут принимать вас за проезд, но если вы не знакомы
с веслами себе, что это было бы прекрасно упражнения для сильной молодежи
как вам строки снова и снова."

"Это хорошее предложение, поскольку я умею грести, и, думаю, я приму его".

Минуту или две спустя ушел Минхеер Ван Зун, и Роберт со своим
необычайная восприимчивость к дружеским манерам произвела приятное
впечатление. Конечно, Сен-Люк, который, по крайней мере, был официальным врагом, не знал
правды о Ван Зуне! И если француз все-таки
быть в порядке, что же он должен бояться в Нью-Йорке, в окружении друзей?

Вечер шел своим чередом, но Мейнхеер Ван Зун ушел рано, а затем в
удовольствиях часа, окруженный молодостью и блеском, Роберт
тоже забыл о нем. Был банкет поздно, да и не было такого
дисплей серебра и золота, что британские офицеры сами
открыли им глаза, а позже написали письма в Англию, рассказывая об
удивительном процветании и богатстве Нью-Йорка, о чем свидетельствует то, что они видели
в Уолтонах и других домах.

Роберт вернулся в дом мистера Харди только очень поздно
и на следующий день проспал допоздна. Когда он поднялся, то обнаружил, что все
кроме него самого, ушли с той или иной целью, но это
вполне соответствовало его собственному плану, поскольку теперь он мог взять письмо полковника
Уильям Джонсон своему другу, мастеру Николасу Сайдаму, в "Паулюсе"
Хук. Это был еще один темный, хмурый день, но облака и холод почти не мешали работе.
воздействие на его настроение, и, когда он шел вдоль берега на север
Реки, глядя на корабль, он встретил плевел рыбаки с
иронических замечаний от его собственного. Они отговорили его от намерения переплыть самому
но, гордясь своим мастерством, он уцепился за него и, получив
две золотые гинеи в качестве залога за его возвращение, выбрал
маленькая, но прочная лодка вошла в ручей.

С моря дул резкий ветер, но он мог легко управлять
своим маленьким суденышком, и, будучи привычным к бурной воде, он наслаждался
подъемом и опусканием волн. Пройдя треть пути, он остановился
и снова посмотрел на Нью-Йорк, шпиль, показывая Сент-Джордж
выше линии домов. Он мог отличить от массы других
здания, которые он знал, и его сердце внезапно наполнилось любовью
к этому городу, в котором он получил такой теплый прием. Он бы
конечно, жил здесь, когда закончатся войны, и он смог бы остепениться
заняться своей карьерой.

Затем он перевел взгляд на внутреннюю бухту, где увидел обычное
количество судов, шлюпов, шхун, бригов и всех других видов
судов, известных в то время. За ними поднимались высокие лесистые берега
Стейтен-Айленд и через пролив между ним и Лонг-Айлендом
Роберт увидел, как заходят другие корабли. Поистине, это была благородная бухта,
очевидно, созданная для создания большого порта, и уже занятой человек
использовал ее по назначению. Затем он посмотрел вверх по Гудзону на
высокие частоколы, обрывистые берега напротив них, и его взгляд
вернулся к ручью. Несколько судов под полными парусами направлялись к устью Гудзона.
Но дольше всего он смотрел на шхуну,
выкрашенную в темный цвет и с очень изящными обводами. Он увидел двух мужчин
он стоял на ее палубах, и еще двое или трое были видны в ее оснастке.

Очевидно, это было аккуратное и быстрое судно, но он был там не для того, чтобы
тратить время на разглядывание шхун. Письмо полковника Уильяма
Джонсон - мастеру Николасу Сайдаму из "Паулюс Хук должен быть доставлен",
и, взяв весла, он энергично поплыл к деревушке на берегу Джерси
.

Когда он был примерно на две трети пути, он остановился, чтобы оглянуться назад
опять, но воздух был таким тяжелым, с зимним туманом, что Нью-Йорк вовсе
не показывают вообще. Он уже собирался снова взяться за весла , когда
скрип снастей заставил его посмотреть на север. Затем он
закричал в тревоге. Темная шхуна надвигалась прямо на
него и приближалась очень быстро. Человек, на палубе которого он взял, чтобы быть
капитан кричал на него, но, когда Роберт, тянешь изо всех сил, застрелил его
впереди лодку, ему показалось, что шхуна сменила курс
также.

Это было последнее впечатление, которое у него осталось об инциденте, когда нос шхуны
ударил в его лодку и разломил ее надвое. Он отпрыгнул
инстинктивно, но его голова получила скользящий удар, и он не
больше он ничего не помнил, пока не очнулся в очень темном и тесном помещении
. У него ужасно болела голова, и когда он попытался поднять к ней руку
, он обнаружил, что не может этого сделать. Сначала он подумал, что это
из-за слабости, своего рода временного паралича, вызванного
ударом, который он смутно помнил, но вскоре понял, что его
руки были связаны, крепко привязаны к бокам.

Он слегка пошевелил телом, и оно ударилось о дерево с обеих сторон
. Его ноги тоже были связаны, и он почувствовал покачивание
. Он лежал на корабельной койке и был чьим-то пленником. Он
был полон свирепой и всепоглощающей ярости. Он не сомневался, что он
был на шхуне, которая его сбила, и он также не сомневался,
что его сбили намеренно. Потом он лежал неподвижно и долго.
всматриваясь, он смог различить низкую покачивающуюся крышу над собой и очень
узкие стены. Это было тесное, замкнутое место, и оно определенно находилось
глубоко в трюме шхуны. Чувство ужасного отчаяния охватило
его. Темнота, раскалывающаяся голова и связанные руки и ноги
наполнили его наихудшими предчувствиями. И у него не было никакой возможности
прикидываю время. Возможно, он пролежал на койке по меньшей мере неделю,
и сейчас он, возможно, далеко в море.

В несчастье больше всего страдают умные люди с богатым воображением, потому что
они все видят и чувствуют, а также предвидят дальнейшие несчастья
в будущем. Нынешнее положение Роберта принесло ему в сверкающем шлейфе
все, что он потерял. Его жизнь в Нью-Йорке, когда он обладал острым социальным чутьем,
была полна неизменного очарования. Теперь балы и приемы, которые
он посещал в больших домах, вспомнились ему еще более блестящими
и яркими, чем были их первоначальные краски. Он вспомнил множество
он видел красивых женщин в платьях из шелка или атласа, с
румяными лицами и напудренными волосами, а также крупных торговцев и феодалов
землевладельцев, британских и американских офицеров в их блестящих новых
униформы, гордо рассказывающие о почестях, которые они ожидали получить.

Затем этот великолепный сон исчез, развеялся, как туман под порывом ветра
, и он снова оказался в колышущейся темноте койки, со связанными руками и
ногами и головной болью. Все вещи относительны. Теперь он чувствовал, что если бы
только с его запястий и лодыжек сняли жестокие веревки, он мог бы быть
счастлив. Тогда он будет в состоянии сидеть, шевелить конечностями и головой
перестанут болеть. Он призвал все силы воли, чтобы его
помощь. Поскольку он не мог пошевелиться, он не причинял себе никакого усиления
боли, пытаясь это сделать. Он приказал своему телу лежать спокойно и
успокоиться, и оно подчинилось. Через некоторое время его голова перестала болеть так сильно.
И веревки не впивались так глубоко.

Затем он задумался. Он все еще был уверен, что находится на борту
шхуны, которая его сбила. Он вспомнил предупреждение Сен-Люка
против Адриана Ван Зуна и предложение Адриана Ван Зуна грести
его собственная лодка переправилась к Паулюсу Хуку. Но это казалось невероятным. Торговец
, богатый человек с высоким положением в Нью-Йорке, не мог спланировать свое
убийство. Где был мотив? И, если бы такой мотив действительно существовал, человек
с положением Ван Зуна не мог позволить себе пойти на такой большой риск.
Несмотря на Св. Люк и его веру в него он отклонил его как
невозможность. Если ван Зун пожелал его смерти, он бы не
вытащили из реки. Он должен искать в другом месте причину его
современное состояние.

Он внимательно прислушался, и ему показалось, что скрип и
стенание веревки увеличивается. Раз или два ему показалось, что он услышал
шаги над головой, но он пришел к выводу, что это был всего лишь
воображение. Затем, после бесконечного периода ожидания, дверь
в комнату открылась, и вошел человек с корабельным фонарем в руках,
за ним следовал другой. Роберту удалось повернуться на бок и
глазеть на них.

Тот, кто нес фонарь был короткий, очень темно, и золото
кольца в ушах. Роберт решил, что он португалец. Но его
внимание быстро прошел к мужчине позади него, который был гораздо выше ростом,
довольно худощавый, лицо чисто выбритое, жесткие голубые глаза близко посажены
. Роберт инстинктивно понял, что он хозяин корабля.

"Держите фонарь, Мигель," высокий человек сказал: "А давайте
посмотри на него".

Португальский повиновался.

Затем Роберт почувствовал жесткие голубые глаза устремлены на него, но он поднял
сам, как мог, и вернул взгляд бесстрашно.

"Ну, как там наш моряк?" - сказал капитан, смеясь, и его
смех был отвратительным заключенным.

"Я не понимаю тебя", - сказал Роберт.

- Я так понимаю, что я имею в виду, достаточно ясно.

"Я требую, чтобы вы немедленно освободили меня и вернули моим друзьям в
Нью-Йорк".

Высокий мужчина смеялся так, что держался за бока, и коротышка
смеялся вместе с ним, смех за смех. Их смех так заполнены Роберт
с отвращением и ненавистью, что он напал бы на них, как если бы он
развязаны.

"Давай, Питер", - сказал, наконец, капитан. "Достаточно большой
образом. Для простого моряка ты носишь его неплохо, и сам старина Ник
знает, где ты раздобыл свою прекрасную одежду, но вот ты снова среди
своих старых товарищей, и ты должен быть рад их видеть.

"Что вы имеете в виду?" - спросил изумленный Роберт.

"Ну, не смотрите так удивленно. Вы можете продолжать игру слишком долго. Ты
не хуже нас знаешь, что ты простой Питер Смит, способный молодой человек
моряк, когда захочешь, который дезертировал от нас в Балтиморе три
месяца назад, и тебе еще год служить. А вот и твой любимый товарищ
Мигель, я так рад тебя видеть. Когда мы делали лодки
вниз, все твоя вина тоже, Мигель прыгнул за борт, и он не
снится, что парень рисковал своей жизнью, чтобы спасти его старый
чум. О, это была милая встреча выпускников! А теперь, Питер, поблагодари Мигеля за
возвращаю тебя к жизни и к нам.

Необычный настрой овладел Робертом. Он увидел, что находится во власти
этих людей, которые совершенно без зазрения совести хотели по какой-то причине удержать
его. Он тоже мог быть игроком, и, возможно, большего можно было добиться, будучи
игроком.

"Я сожалею, - сказал он, - но я соблазнился безумствами этой страны,
и с меня их достаточно. Если вы забудете об этом и оставите прошлое в покое
, капитан, у вас не будет лучшего моряка, чем Питер Смит.
Вы всегда были справедливым, но добрым человеком, и поэтому я полагаюсь на ваше
милосердие.

Капитан и Мигель обменялись удивленными взглядами.

- Я знаю, что вы это сделаете, капитан, - продолжал Роберт своим самым обаятельным
тоном, - потому что, как я только что сказал, вы всегда были добрым человеком,
особенно добры ко мне. Полагаю, когда я впервые подписал с вами контракт, я
был самым невежественным и неуклюжим сухопутным увальнем, какого вы когда-либо видели. Но ваше
терпеливое обучение сделало меня настоящим моряком. Отпустите меня сейчас, и я...
думаю, что через несколько часов я снова буду в состоянии приступить к работе.

- Перережь ремни, Мигель, - сказал капитан.

Острый нож Мигеля быстро перерезал их, и Роберт сел на койке
. Когда кровь начала свободно течь по венам, отрезал
до сих пор, он чувствовал жгучей боли, на первый взгляд, но в настоящее время небесный
облегчение пришло. Капитан и Мигель стоял, глядя на него.

"Питер, - сказал капитан, - ты всегда был храбрым парнем, и я
рад, что ты вернулся, особенно учитывая, что у нас впереди такое долгое плавание
. Никто не отправляется к побережью Африки, не собирает груз рабов
и не возвращается через день.

Вопреки себе Роберт не смог подавить дрожь ужаса. A
работорговец, а он пленник на его борту! Возможно, его не было год или
больше. Никогда парень не был в худшем положении, но где-то в нем была искра
надежды на то, что отказался быть погашен. Он дал более властный
вызов, чем когда-либо своей воле, и он вернулся к нему на помощь.

"Вы были добры ко Питер Смит. Несколько капитанов не простит, что я
сделал, но я постараюсь сделать это для вас. Как долго мы с новых
- Йорк?" сказал он.

"Это может быть час, или день, или, что более вероятно,
может быть два дня. Видишь ли, Питер, парень, получивший удар по голове
вроде твоего, долго лежит неподвижно и спит. Кроме того, для тебя не имеет значения, сколько времени мы были в отключке.
Кроме того, для тебя это не имеет значения. Так что, просто останься
полежите еще немного на своей койке, и Мигель принесет вам
что-нибудь поесть и попить.

- Спасибо, капитан. Вы мне почти отец.

- Хороший парень, Питер. Я твой отец, я отец всей моей команды
и не забывай, что отцу иногда приходится наказывать своих
детей, так что просто оставайся на своей койке, пока тебе не прикажут выйти из
нее.

- Спасибо, капитан. Я бы и не подумал ослушаться вас. Кроме того, я
слишком слаб, чтобы двигаться.

Капитан и Мигель вышел, и Роберт услышал их крепления
дверь снаружи. Затем тьма снова закрыл его, и он лежал
обратно в койку. Искра надежды где-то в мыслях оброс
чуть крупнее. Голова перестала болеть, а руки были
бесплатно. Физические различия психического разница еще
больше. Хотя, казалось, было абсолютно никакого способа, он бы
найти.

Дверь снова открылась, и Мигель, подшипник судовой фонарь
одной руке и с тарелкой еды в другой, вошел. Это была грубая еда
из тех, что подают на грубых кораблях, но Роберт сел и посмотрел на нее
с жадностью. Мигель ухмыльнулся и хохотал так, что золотые кольца в его ушах
затряслись.

- Ты, Питер Смит, - сказал он. - Я ужасно рад снова тебя видеть. Скучаю по
моему старому товарищу. Оплакивать его, а потом, когда найдем его перейти в
холодную реку, чтобы спасти его".

"Это правда, - сказал Роберт, - это было долгое и болезненное расставание, но вот и все".
мы снова товарищи по кораблю. С твоей стороны было очень мило, Мигель, рискнуть своей жизнью
чтобы спасти меня, и теперь, когда у нас было так много вежливых обменов мнениями,
предположим, ты спасешь меня от голодной смерти и передашь эту тарелку с
едой.

- С вашей доброй волей, Питер. Ешьте, ешьте с большим удовольствием,
потому что нам предстоит очень, очень тяжелая работа и надолго
время. Капитан захочет, чтобы ты сделал за три месяца столько же работы, сколько делают трое мужчин.
чтобы ты мог наверстать потерянные три месяца.

- Скажи ему, что я готов. Я уже признался ему во всех своих грехах.

- Сначала он не позволил тебе работать матросом. Он заставил тебя помогать мне на камбузе.
повар.

- Я тоже хочу это сделать. Ты же знаешь, я умею готовить. Ты будешь вспоминать,
Мигель, как я помог тебе в Средиземном море, и, как я чуть не
все ваши работы это время вы были больны, когда мы стали подплывать к
Бразилия?"

Мигель усмехнулся.

"У тебя большое мужество, ты, Питер", - сказал он. "Ты всегда
были. Теперь чувствуешь себя лучше?

- Много, Мигель. Хлеб, я полагаю, был черствым, а картошка получше.
выращивали, но я не заметил разницы. Это было вкусно.
вода тоже. Я всегда думал, что вода - прекрасный напиток. А теперь,
Мигель, когда голод и жажда утолены, я встану и немного размну свои
конечности. Тогда я буду готов приступить к работе.

- Я скажу тебе, когда ты понадобишься капитану. Может быть, через час, может быть, через
два часа.

Он взял фонарь и пустую тарелку и удалился, но Роберт услышал, как
он снова запер дверь снаружи. Очевидно, они не
и все же полностью доверяйте добрым намерениям Питера Смита, дезертира,
которого они поймали на Гудзоне. Но искра надежды, поселившаяся
где-то в сознании Питера Смита, все еще росла и
пылала. Снятие оков с его запястий и лодыжек
восстановило полное и свободное кровообращение, а еда и вода
уже вернули силы такому молодому и сильному человеку. Он встал,
размял мышцы и сделал глубокий вдох.

Он не был знаком с морем, но привык плавать на каноэ
по большим и маленьким озерам в самых суровых условиях.
погода, и раскачивания шхуны, которые продолжались, не
заставить его страдать, несмотря на близко грязный воздух маленькой комнаты, в
которой он был заперт. Он все еще слышал скрип веревок и теперь он
тоже слышал кувыркаясь в волнах, указывая на то, что погода была
грубый. Он попытался по этим звукам определить, насколько быстро движется шхуна
, но ничего не смог понять. Затем он напряг свою память
чтобы посмотреть, сможет ли он каким-либо образом узнать, как долго он находился на судне
но период его бессознательного состояния оставался загадкой,
который он не мог раскрыть ни на секунду.

Долгое пребывание в комнате позволило ему немного проникнуть в полумрак, и
он увидел, что в обычное время свет и воздух проникали сюда через единственный маленький
иллюминатор, сейчас закрытый. Тем не менее, несколько струек тумана проникли в
крошечные щели, и он предположил, что судно находилось в сильном тумане. Он был
рад этому, потому что считал, что в такое время шхуна будет двигаться медленно
, и все, что препятствовало долгому африканскому путешествию, было ему на руку
.

Срок, казалось бы шесть часов, но что он после этого знал
быть только один, прошли, и дверь качнулась обратно уже в третий раз. В
в проеме появилось лицо Мигеля, и он снова ухмыльнулся, пока его
рот не превратился в могучую черную черту на лице.

"Сейчас же выходи на палубу, ты, Питер", - сказал он, - тебя зовет капитан".

Сердце Роберта дала мощный ритм. Только те, кто был заперт в
темные знают, что это такое, чтобы выйти на свет. Одного этого было
достаточно, чтобы придать ему свежий магазине мужество и надежду. Поэтому он
поднялся вслед за Мигелем по узкой лесенке и вышел на палубу. Как он и предполагал
, шхуна находилась в густом тумане, ветра почти не было
и паруса висели намертво.

Капитан стоял возле мачты, вглядываясь в туман. Он выглядел
выше и злее, чем когда-либо, и Роберт увидел очертания пистолета
под его тяжелой бушлатной курткой. Еще несколько человек разных
национальностей стояли на палубе и одаривали Роберта злобными
улыбками. Впереди он увидел двенадцатифунтовую медную пушку, смертоносное и
опасное на вид орудие. На палубе тоже было очень холодно, сыро.
туман казался жидким льдом, но, хотя Роберт дрожал, ему это
нравилось. Какой свежий воздух был рай, после этого маленький душный
кабина.

"Как ты себя чувствуешь, Питер?" - спросил капитан, хотя там не было
обратите внимание, сочувствие в его голосе.

"Очень хорошо, сэр, благодарю вас", - ответил Роберт, "и снова я хотел бы сделать
мои извинения за дезертирство, но соблазнов Нью-Йорка очень
сильный, сэр. Город вскружил мне голову.

- Похоже на то. Мы скучали по тебе во время путешествия в Бостон и обратно, но теперь ты у нас
. Несомненно, Мигель сказал тебе, что ты должен помочь ему.
пару дней поработаешь у него на камбузе и останешься там поблизости. Если ты выйдешь,
выйдешь до того, как я дам команду, это будет для тебя страховочным знаком. Но когда я это сделаю
дай слово, что ты вернешься к своей работе, как один из умнейших
sailormen я когда-либо имел. Вы помните, как вы использовали, чтобы выйти на
лонжероны в самое ледяное и скользкая погода. Никто не умеет так ловко, как ты.
ты, Питер, и я скоро увижу, что у тебя есть шанс снова доказать.
всем мужчинам, что ты лучший моряк на корабле.

Роберт мысленно содрогнулся. Он разгадал план этого негодяя, который
отправит его на верную смерть в обледеневшем такелаже. Он, необученный моряк
, не смог бы удержаться там во время шторма, и это могло быть
сказал, что это был несчастный случай, как это было бы при выполнении
не в намерениях. Но он угадывал то, что остановил
психическое содроганием и это дало ему новую надежду. Зачем капитану
угрожать ему страховочным штырем, если он не пробыл на кухне кока два дня?
камбуз. На ум Роберту пришла только одна причина, и это была она.
Это был страх, что его увидят на палубе. И этот страх существовал.
потому что они были еще близко к суше. Все это было так ясно для него, что
он никогда не сомневался, и снова его сердце подпрыгнуло. Он был с непокрытой головой, но он
дотронулся до того места, где должны были быть поля его фуражки, и ответил:

"Я запомню, капитан".

"Проследите, чтобы вы запомнили", - сказал мужчина ровным голосом, инстинктивно, тем не менее,
с твердостью и жестокостью.

Роберт снова коснулась его лба и отвернулся с Мигелем,
спустившись в камбуз Кука, решился на некоторые дерзкие суда, он
еще не знаю что. Здесь португалец сразу же принялся за работу:
мыл кастрюли, котелки и сковородки, и он трудился без жалоб
пока у него не заболели руки. Наконец Мигель заговорил. Казалось, он
страдал от недостатка общения, и Роберт догадался, что он
единственный португалец на борту.

"Хороший помощник ты, Питер", - сказал он. "Нелегкая работа - готовить на двадцать человек
и все они постоянно голодны".

- У нас на борту полная команда, Мигель?

- Да, двадцать человек и еще четверо, и много ружей, много пороха и
ядер. И пушка тоже отличная.

Роберт рассудил, что работорговец должен быть хорошо вооружен и укомплектован людьми, но
он решил пока больше не задавать вопросов, опасаясь вызвать
подозрения Мигеля, и продолжал работать, не разжимая губ. Португалец
сам заговорил - казалось, что он должен был это сделать, поскольку жаждал
общение победили его, но он не сказал имя
шхуны и ее капитана. Он просто болтал о прежних плаваниях и о
портах, в которых побывал, неизменно обращаясь к своему помощнику по имени Питер,
и говоря о нем так, как если бы он был его товарищем.

Роберт, по-видимому, поглощенный своими делами, внимательно прислушивался
ко всему, что он мог услышать сверху, он знал, что туман был таким же густым,
как и всегда, и что корабль просто двигался вверх-вниз вместе с
волнами. Возможно, судно стоит на якоре на сравнительно мелководье. Теперь он
был абсолютно уверен, что они находятся где-то недалеко от берега, и
берег означал надежду и шанс.

Ужин, грубый, но обильный, был подан для матросов, а еда
несколько более изысканная для капитана в его каюте.

Роберт сам проводил капитана, и теперь он мог видеть достаточно, чтобы
понять, что наступила темнота. Он предположил, что возражений не будет
против того, чтобы он вышел на палубу ночью, но он не высказал такого предположения.
Вместо этого он прислуживал высокому мужчине с заботой и ловкостью, которые заставили
этого мрачного мастера улыбнуться.

"Я верю, что отсутствие действительно сделало тебя лучше, Питер", - сказал он. "Мне
давно так хорошо не прислуживали".

"Спасибо, сэр", - сказал Роберт.

Втайне он сгорал от унижения. Его гордость ужасно страдала.
служить грубому морскому капитану таким образом, но у него не было выбора.
и он решил, что, если представится возможность, он заплатит долг. Когда
обед или ужина, как бы это ни называлось, не было, он пошел
обратно на камбуз и бодро начал убирать, мыть и
протирать посуду. Мигель сделал ему комплимент, сказав, что ему стало лучше
со времени их последнего путешествия, и Роберт должным образом поблагодарил его.

Когда вся работа была сделана, он забрался на койку прямо над койкой повара.
и в любой другой ситуации сразу бы уснул. Но его
нервы были на пределе, а спать ему нисколько не хотелось. Мигель,
не раздеваясь, лег на койку под собой, и
Вскоре Роберт услышал его храп. Он также услышал новые звуки сверху,
свист, визг и рев одновременно, которые он сначала не узнал
но, немного подумав, он понял, что это усиливающийся ветер и
грохот волн. Шхуна начала сильно погружаться и подниматься
. Некоторое время у него кружилась голова, но вскоре он пришел в себя. A
шторм! Это знание доставило ему удовольствие. Он не знал почему, но он
чувствовал, что это тоже дает надежду и шанс.

Рев шторма усилился, но Мигель, который, вероятно, провел
почти всю свою жизнь в море, продолжал крепко спать. Роберт
никогда в жизни не просыпался так основательно.

Он сел на своей койке и время от времени слышал голоса
и шаги наверху, но вскоре они полностью растворились в
непрекращающемся вое ветра и непрерывном грохоте
огромные волны бьются о борт шхуны. По правде говоря, это был
шторм, один из великой ярости. Он знал, что корабль хотя обобрали до
крайне необходимо ездить быстро, но в каком направлении у него нет
идея. Он многое бы дал, чтобы знать.

Шум нарастал, и мало-помалу он услышал приказы, выкрикиваемые через
трубу. Он больше не мог этого выносить и, спрыгнув на землю, схватил
Португальца за плечо и встряхнул его.

"Вставай, Мигель", - крикнул он. "Надвигается сильная буря!"

Повар сонно открыл глаза, а затем вскочил с выражением тревоги на лице
. В то время как глаза португальца были полны страха,
он также, казалось, был в оцепенении. Было очевидно, что он был
крепко спит, и его длинные черные волосы падали лбом он
смотрел дико. Его внешность взывала к чувству юмора Роберта,
даже в те напряженные моменты.

"Мое мнение подсказывает мне, Мигель," он кричал, он был вынужден поднять
его голос на высокой ноте благодаря огромному стук
над головой - "это есть великая буря, и в шхуна в опасности!
И Вы тоже знаете, что ваш старый товарищ, Питер Смит, который уплыл
по морям с тобой так долго, скорее всего, окажется права в своих суждениях!"

Взгляд Мигеля стал менее диким, но он посмотрел на Роберта с благоговением
а затем с суеверием.

"Ты принес нам несчастье", - воскликнул он. "Тяжелый день для нас"
когда вы поднялись на борт.

Роберт рассмеялся. Его охватил причудливый юмор.

"Но это мое место", - сказал он. - Я, Питер Смит, принадлежу борту этой
шхуны, и ты знаешь, Мигель, что вы с капитаном настаивали на моем
возвращении.

"Мы идем на палубу!" - крикнул кок, теперь уже не на шутку встревоженный шумом,
который все усиливался. Он бросился вверх по трапу, и Роберт последовал за ним
его, чтобы сбить с ног, когда он достигнет палубы. Но
он ухватился за деревянную перекладину, крепко держался и восстановил вертикальное положение
. Капитан стоял неподалеку, держась за веревку, но он
был так поглощен командованием своими людьми, что не обращал внимания
на Роберта.

Юноша смахнул туман и брызги с глаз и внимательно осмотрелся.
Вида моря и неба было достаточно, чтобы повергнуть в ужас почти любого человека, но в этом случае он был исключением.
...........
. Он никогда не видел более дикого мира, чем в самом его
дикость возлагаю свою надежду. Ледяной лонжероны, который он прикреплял к
повергнуть к его смерти в страшном море было, и так далеко
Африке, и охота на работорговцев. Он не был моряком, его опыт был
связан с озерами, но можно было рассуждать от озер до вселенского
океана, и он знал, что шхуна борется за жизнь. И
в это была вовлечена его борьба за свободу.

Ветер, холодный, как смерть, и острый, как меч, дул с
северо-востока, и шхуна, сильно накренившись, быстро неслась перед
ним, несмотря на все усилия умелого капитана и команды. Корабль
огромные волны яростно вздымались и опадали, и вода, которая обжигала,
словно ледяной дождь со снегом, непрерывно обрушивалась на нее. Посмотрев на запад,
Роберт увидел нечто, отчего его сердце сильно забилось. Это была
смутная низкая линия, но он знал, что это земля.

Что это была за земля, он понятия не имел, да и в данный момент ему было все равно, но
там лежала свобода. Ряды бурунов, открывающих свои крепкие зубы для корабля
корабль может растянуться между ними, но лучше буруны, чем работорговец
палуба и человек охотятся в илистых африканских лагунах. Для него ледяной
ветер есть дыхание жизни, и вскоре он перестал дрожать. Но он
почувствовав, что рядом с ним стучат зубы, он увидел Мигеля.
на его лице отражался ужас во всех его аспектах.

"Мы уходим!" - крикнул португалец. "Шторм швырнул корабль на волнорезы, и он разлетелся на куски, и все мы погибли!"
Фантастический дух Роберта снова овладел им.

"Тогда отплываем!" - воскликнул я. "Мы все погибли!".

"Тогда отплываем!" - крикнул он в ответ. - Лучше это чистое, холодное побережье, чем
лихорадочные болота Африки! Держись крепче, Мигель, и мы поедем туда
вместе!

Суеверный страх португальца усилился, и он отодвинулся
от Роберта. В момент ужасной бури и приближающейся смерти
это не мог быть смертный юноша, который выказывал не страх, а радость
близкую к экзальтации. Тут и там он был убежден, что, когда
они схватили его и привели его на борт они создали свой собственный
судьбы некоторых.

"Через двадцать минут, мы ударим!" - воскликнул Мигель. "Ах, какой поднялся ветер!
Много лет я не видел такого шторма!"

Лонжероны сломались и были унесены в пенящееся море. Затем рухнула мачта
, и команда начала спускать шлюпки. Роберт бросился в
капитанскую каюту. Когда он обслуживал там человека, тот не преминул
посмотрите, что было в комнате, и теперь он сорвал со стены
огромную шинель, пояс с парой пистолетов в кобуре с
патронами и небольшой меч. Он не знал, почему он взял меч,
но это был, вероятно, какой-то фантазии, и он завязал ее на С
остальное. Затем он вернулся на палубу, где едва мог удержаться на ногах.
шхуна сильно накренилась, и таким сильным был ветер
, поднимавший брызги. Одна из шлюпок была спущена на воду
под командованием второго помощника, но она почти перевернулась
мгновенно все находившиеся на борту погибли. Роберт успел как раз вовремя, чтобы
увидеть, как голова пару раз показалась на поверхности моря, а затем
исчезла.

Второй лодке, которой командовал первый помощник был снижен и семь или
восемь человек удалось попасть в него, гребли изо всех сил к
отверстие, которое появилось в белой линией пены. Третий, который
мог принять оставшуюся часть экипажа, был подготовлен, и капитан
лично отвечал за него.

Он был успешно спущен на воду, и люди погрузились в него, один за другим,
но очень быстро. Мигель спрыгнул на землю и занял место. Роберт подошел к
с той же целью, но капитан, который все еще держался за поручни
корабля, впервые обратил на него внимание.

- Нет! Нет, Питер! - крикнул он, и даже в реве ветра Роберт
уловил мрачный юмор в его голосе. "Ты был хорошим и верным
моряк, и мы оставим вас за судно! Это отличный
продвижение и чести для тебя, Питер, но вы это заслужили! Обращайся с ней хорошо
потому что это хорошая шхуна и она доброжелательно отзывается на добрые руки!
А теперь прощай, Питер, и долгого и счастливого тебе плавания!"

Направленный пистолет усилил его команду остановиться, и в следующее мгновение он
спустился по веревке в лодку. Матрос перерезал веревку, и они
быстро отчалили, оставив Роберта одного на шхуне. Его
ликование на мгновение сменилось отчаянием, а затем к нему вернулось мужество
. Тайога на его месте не сдался бы. Он молился своему
Маниту, который был Богом Роберта, и полностью верил в Его мудрость
и милосердие. Более того, он был избавлен от всей этой ненавистной команды. Корабль работорговцев
был у него под ногами, но сами работорговцы исчезли
.

Оглянувшись, он увидел, как перевернулась вторая лодка, и ему показалось, что он услышал
дикий крик тех, кто вот-вот погибнет, но он не чувствовал ни жалости, ни
сочувствия. Суровый Бог, суровый к таким, как они, призвал их к ответу
. Шлюпка капитана исчезла в тумане и брызгах.

Роберт, завернувшись в огромную шинель, вцепился в обрубок
мачты, которую давным-давно унесло за борт, и наблюдал
белая линия бурунов быстро приближалась, когда они достигли
скалят зубы ради шхуны. Он знал, что больше ничего не сможет сделать для себя.
Пока корабль не потерпит крушение. Тогда, при некотором счастливом стечении обстоятельств
помогая ему, он упал бы в море и совершить отчаянный попробовать
земля. Он бы скинуть шинель, когда он прыгнул, но
между тем он продолжал ее, потому что никто бы замерзнуть без него в
ледяной ветер.

Вскоре он услышал рев прибоя, смешанный с
воем ветра, и, закрыв глаза, помолился о чуде.

Он почувствовал, как пена бьет ему в лицо, и, полагая, что это, должно быть, пена со скал,
он изо всех сил вцепился в обрубок мачты,
потому что удар должен был произойти через несколько мгновений. Он почувствовал, как
шхуна задрожала под ним, тяжело поднимаясь и опускаясь, а затем
он открыл глаза, чтобы посмотреть, куда лучше прыгнуть, когда удар все-таки последовал.

Он увидел густой белой пены направо и налево, но он не
молилась напрасно. Чуда не случилось. Здесь был узкий проход
в Буруне, и, С, но один шанс из ста, чтобы направлять его,
шхуна имела управляемый напрямую с помощью, прекратив почти сразу
рок так бурно. Но не было достаточно сил, ушел в волны даже
за камнями, чтобы отправить шхуну на песчаном пляже, где она
скоро должны расстаться.

Но Роберт был спасен. Он знал это и пробормотал слова благодарности. Когда
шхуна ударил в песок он был брошен грубо говоря вперед, но он
удалось встать на ноги за мгновение, и он выпрыгнул наружу, как
насколько он мог, забыв снять с него шинель. Вернувшаяся
волна сбила его с ног и прошла над головой, но, собрав всю свою
волю и все свои силы, он поднялся, когда она прошла, и побежал к берегу
изо всех сил. Волна вернулась, подхватила его и
поторопила продолжить путь. Когда она отхлынула, ее сила была слишком велика.
много сил ушло, а вода была слишком мелкой, чтобы оказать на Роберта сильное воздействие.
Роберт. Он продолжал бежать по податливому песку, и когда
волна набежала снова и подхватила его, она не смогла коснуться его
ног.

Он добрался до сорняков, затем до кустов и ухватился за них обеими руками, чтобы
какая-нибудь волна, более высокая и дерзкая, чем все остальные, не докатилась до
него и не схватила. Но через мгновение он отпустил их, зная, что он
в безопасности, и, довольно легкомысленно рассмеявшись, упал в обморок.




ГЛАВА XIII

ВСТРЕЧА


Когда Роберт пришел в себя, ветер все еще дул сильно, хотя там и не было
его ярость несколько поутихла, а была еще ночь. Он был
мокрый и очень замерзший, и, вставая, дрожал от озноба.
Великаяtcoat еще была обвита его тела, и хотя она была пропитана
он всегда считал, однако, что в какой-то мере это было
оберегал его, пока он спал. Пистолеты, патроны и
шпага были у него за поясом, и он полагал, что патроны, надежно закрепленные
в чехле, были сухими, хотя он проверит это позже.

Он был совершенно уверен, что пробыл без сознания недолго, поскольку
вид неба не изменился. Кусты, среди которых он
лежал, были невысокими, но крепкими, и их корни глубоко уходили в
песок. Это были дружелюбные кусты. Он вспомнил, как был рад, что попал сюда.
они были рядом, когда он убегал от прибоя, и в какой-то степени
они защитили его от холодного ветра, когда он лежал среди них, как мертвый.
они были рядом, когда он бежал от прибоя.

Большой роликов, белый наверху, были еще гремят на пляже,
и прямо перед собой увидели снижение Халк, что в
шхуна. Злая дней работорговцев были сделаны, как каждая волна загнала его
глубже в песок, и очень скоро мы расстались. Роберт почувствовал
, что его настигло карательное правосудие, и, несмотря на
холод, который сотрясал его, его также охватил сильный трепет от
радость. Мокрый и холодный, на пустынном берегу, он, тем не менее, был свободен.

Он начал бегать взад и вперед с огромной энергией, пока не почувствовал, что
кровь снова течет теплым, сильным током по его венам, и
он поверил, что со временем его одежда на нем высохнет. Он снял
шинель и повесил ее на кусты, где ветер мог ее продуть
и он был уверен, что утром она тоже будет
сухой. Затем, найдя его порошок нетронутые воды, он снял
мокрый заряды из пистолетов и перезарядил их.

Если бы он не был закален жизнью в дикой местности и бесчисленными лишениями
он, вероятно, погиб бы от истощения и холода,
но его сильное, выносливое тело избавило его от озноба, и он не умер.
сделайте паузу на целых три часа, пока он не проведет успешную борьбу за свою жизнь
. Затем, очень уставший, но довольно теплый, он ненадолго остановился и
осознал, что ветер в значительной степени стих. Ролики
были и вполовину не так высоко и Халк корабля показали больше и
яснее, чем когда-либо. Он считал, что, когда шторм прекратился, он мог
подняться на борт и найти еду, если он не найдет ее где-нибудь еще. Тем временем он
будет исследовать окрестности.

Застегивая пистолетов и меча, но оставив шинель с
продолжать процесс сушки, он прошел вглубь, нашел лишь в
пустынные области на песок, кусты и солончаки, без каких-либо признаков
обитания человека. Он полагал, что это побережье Джерси, и что он
не мог находиться на большом расстоянии от Нью-Йорка. Но это казалось безнадежным
продолжать в том же направлении, и, измученный до костей, он вернулся
к своей шинели, которая почти высохла на ветру.

Теперь он чувствовал, что должен удовлетворить сиюминутную потребность,
которой был сон, и он долго искал подходящее логово. Высокий
песчаный берег был покрыт кустарником крупнее и гуще, чем остальные
а в глубине берега росло дерево значительных размеров
с двумя раскидистыми корнями, частично выступающими над землей. Песок был довольно сухой,
и он насыпал его гораздо выше вдоль корней. Затем он лег между
ними, будучи надежно защищен с трех сторон, в то время как кусты колыхались
над его головой. Он был не только защищен, но и спрятан, и
почувствовав себя в безопасности, с шинелью, теперь полностью сухой, обернутый вокруг него,
и пистолеты и меч рядом с собой, он закрыл глаза и заснул
спит.

Пожалуйста фортуны, которые взяли мальчика из таких отчаянных
обстановка оставалась доброжелательной. Ветер совсем прекратился, и
воздуха оказалось значительно теплее. Вскоре наступил день, а с ним и яркое жизнерадостное солнце
, которое позолотило огромное пространство низкого и пустынного берега. Мальчик
мирно спал, пока не миновало утро, и высокое солнце ознаменовало собой
наступление полудня.

Он проспал около десяти часов, когда проснулся, повернувшись раз или два
в своем логове, а затем встал. Это был прекрасный день, разительно отличавшийся
от черной штормовой ночи, и по положению
солнца он понял, что до его захода оставалось примерно три часа. Он
проверил свое тело, но боли не было. Он не ощущал
ничего, кроме сильного голода, и он верил, что знает, где он
может утолить его.

Ветра не было, и море было спокойным, если не считать небольшой зыби.
Шхуна, нос которой торчал из воды, была хорошо видна. Он был настолько
глубоко врезан в песок, что Роберт счел его надежным домом
укрытие, пока его не разнесет на куски очередными штормами. Но
сейчас он смотрел на него как на склад провизии, и он
поспешил вниз по пляжу.

Его нога наткнулась на что-то, и он остановился, содрогнувшись. Это было
тело одного из работорговцев, и вскоре он миновал другого.
Море отдавало своих мертвецов. Он добрался до шхуны, радуясь возможности оставить
эти ужасные предметы позади, и с некоторым трудом взобрался
на борт. На судне было много воды, но оно не так сильно пострадало
крушение, как он ожидал, и он немедленно спустился к повару.
камбуз, где он прослужил свою недолгую службу. В шкафчиках он обнаружил
изобилие всевозможной еды, поскольку корабль был оборудован для длительного плавания
и он ел с жадностью, хотя поначалу ел умеренно. Затем он
пошел в капитанскую каюту, лег на кушетку и долго
роскошно отдыхал.

Роберт был счастлив. Он чувствовал, что победил, или, скорее, что Провидение
одержало за него самую чудесную победу над враждебной судьбой. Его
блестящее воображение сразу же взыграло и нарисовало все происходящее в
ярких красках. Тайога, Уиллет и остальные, должно быть, ужасно встревожены
они говорили о нем так, как имели на это полное право, но он скоро вернется в
Нью-Йорк, рассказывая им о своем изумительном риске и приключении.

Затем он подумал, не взять ли запас провизии в свою берлогу в
кустах, но когда он вышел на палубу, солнце уже садилось, и
снова стало так холодно, что он решил остаться на
шхуне. Почему бы и нет? Ему показалось странным, что он до этого не додумался
это во-первых. Небо было совершенно ясным, и он не думал
есть ли опасность шторма.

Он порылся в комнате, нашел множество одеял и соорудил постель для
сам в капитанской каюте, находя мрачный юмор в том факте, что
он должен занять место этого зловещего человека. Но поскольку прошло всего три или
четыре часа с тех пор, как он проснулся, ему совсем не хотелось спать, и он
вернулся на палубу, где завернул свое сокровище, огромный
накинул на себя шинель и сидел, наблюдая. Он увидел большое красное солнце
зашедшее, и снова опустилась тьма, воздух был неподвижен и очень холоден.

Но ему было уютно и тепло, и он вспомнил о том, что должен был
предпринять завтра. Если он продолжит движение вглубь острова достаточно долго, то так и сделает
наверняка придет к кому-нибудь и на рассвете, взяв достаточный запас
провизии, отправится в путь. Достигнув этой цели, он позволил своему разуму
отдохнуть и остался в роскошной позе на палубе. Отскок
от безнадежного случая, в котором он, казалось, оказался, был настолько велик, что
он не был одинок. Вместо этого у него было всепроникающее чувство легкости и
защищенности. Его воображение находило красоту в песке,
кустарниках и солончаках, и ему совсем не требовалось воображения, чтобы
обнаружить ее в огромном, таинственном океане, которым теперь была Луна
тонировка серебром. Это была прекрасная полная луна, проливая свой большой
поставка балками, и стаи ярких звезд сверкали в холодном, синий
небо. Прекрасная ночь, подумал Роберт, подходящая для его прекрасного будущего.

Было уже очень поздно, когда он спустился в капитанскую каюту, поел
еще немного поел и лег спать. Вскоре он заснул, но во сне уже почти не нуждался
он проснулся на рассвете. Возможно, его пробуждение ускорили
шаги и голоса, которые он услышал, но в любом случае он тихо поднялся и
пристегнул шпагу и пистолеты. Один из голосов, высокий и резкий,
он осознал и поверил, что снова стал дитем удачи
, потому что его вовремя разбудили.

Он сел на диван лицом к двери, положил шпагу рядом с собой и
держал один из пистолетов, взведенный и покоящийся на колене. Стопам
и голоса приближались, и тогда острое, жестокое лицо оказалось в
двери.

"Доброе утро, капитан", - сказал Роберт, равномерно. "Ты оставил меня в
командование кораблем и я старалась с ней. Я не смог удержать ее
на плаву, и поэтому я вытащил ее сюда, на берег, где, как вы видите, она
все еще пригодна для жизни ".

"Ты хороший моряк, Питер", - сказал капитан, скрывая удивление,
которое он, возможно, испытывал, "но ты не выполнил мои приказы в полном объеме. Я
ожидал, что вы удержите корабль на плаву, а вы этого не сделали.

- Я слишком многого ожидал. Я вижу, с вами двое мужчин.
вы. Скажи им, чтобы вышли вперед, где я смогу прикрывать их так же хорошо, как и тебя
дулом этого пистолета. Правильно. Теперь я собираюсь
довериться тебе.

- Продолжайте, Питер.

- Мне давно не нравились ваши манеры, капитан. Я всего лишь Питер
Смит, скромный моряк, но с тех пор, как вы оставили меня командовать кораблем.
прошлой ночью я намеревался сохранить это место со всей ответственностью,
обязанности и почести, связанные с ним. Убери руки от своего
пояса. Этот одинокий берег, и я-закон, судья и
палач. Теперь, вы и двое мужчин отойди от двери, и как
несомненно, как есть на небесах Бог, если кто-нибудь пытается нарисовать
оружия, я застрелю его. Вы заметите, что у меня есть два пистолета, а также
шпага. Моряк, занимающийся таким опасным ремеслом, как наше, ловлей и
продажей рабов, обычно учится обращаться с огнестрельным оружием, но я довольно
хорош с мечом, капитан, хотя я спрятал знания из
тебя раньше. А теперь, будьте любезны, вернитесь на камбуз кока, и
вы и ваши товарищи приготовьте для меня хороший большой мешок еды. Я скажу
вам, что выбрать. Предупреждаю тебя еще раз, держи руки подальше
от пояса. Мне действительно придется отстрелить палец или два в качестве
предупреждения, если ты не обуздаешь свои кровожадные инстинкты. Убийство - это
всегда плохая сделка, капитан. Добавь немного тех черствых бисквитов и
немного вяленого мяса. Нет, никаких спиртных напитков, я в них не нуждаюсь.
они. Кстати, что стало с Мигелем, с которым я так часто работал?

"Он утонул", - ответил капитан.

"Мне очень жаль", - сказал Роберт, и это было искренне. Мигель был единственным, на
доска работорговцев, которые проявили луч человеческого сочувствия.

"Что ты собираешься делать?" - спросил капитан, лицо его перекосилось
злобе и досаде.

"Сначала я прослежу, чтобы вы закончили наполнять этот пакет, как я прикажу. Положите туда
пакеты сами. Мне нравится смотреть, как вы работаете, капитан, это полезно
для вас, и после того, как вы наполните сумку и передадите ее мне, я собираюсь
вернуть вам корабль. Она мне никогда по-настоящему не нравилась, и я намерен
подайте в отставку с командования. Я думаю, Питер Смит пригоден для лучшей жизни.

- Итак, вы намерены покинуть шхуну?

- Да, но вы не увидите, как я это сделаю. Передай мне сумку сейчас. Будь осторожен с
своими руками. По правде говоря, я думаю, тебе лучше поднять их над головой,
и твои товарищи могут сделать то же самое. Быстро, догоняй их, или я стреляю!
Правильно. Теперь я отступаю. Я поднимаюсь по лестнице задом наперед,
и когда я выйду, я намереваюсь задвинуть решетку, которая закрывает
вход на палубу вон там. Ты можешь сбежать через пять минут, конечно.
но к тому времени я сойду с корабля и спрячусь в кустах.
вне пределов вашей досягаемости. О, я знаю, это унизительно, капитан, но вы уже давно добились своего.
а ремесло работорговца не из приятных.
Призраки чернокожих, из-за которых вы погибли, должны когда-нибудь преследовать вас.
капитан, и поскольку ваша шхуна потеряна, у вас теперь есть
шанс заняться более выгодным делом. В последний раз говорю тебе:
будь осторожен со своими руками. Моряк промахнулся бы без пальцев.

Он осторожно отступал, пока его пятки не коснулись трапа, тем временем
наблюдая за глазами мужчины. Он знал , что капитан был поглощен
в ярости, но каким бы злым и безрассудным он ни был, он не осмелился бы дотянуться
до своего собственного оружия, в то время как направленный на него пистолет был зажат
такой твердой рукой. Он также прислушался к звукам, издаваемым другими людьми
на корабле, но ничего не услышал. Затем он начал медленно пятиться вверх по
лестнице, продолжая свою беглую речь.

"Я знаю, что ваши руки, должно быть, устают, капитан", - сказал он, и
ему понравилось, как он это произнес, - "но вам не придется держать их наверху намного дольше"
. Еще два шага, и я окажусь на палубе, а потом ты будешь
волен делать все, что тебе заблагорассудится.

Именно последние два шага, что большинство его смущали его. Для того, чтобы сохранить
мужчины покрыты пистолет ему пришлось согнуть далеко вниз, и он знал, что
что, когда он больше не мог сгибаться достаточно далеко, опасность придет.
Но он решил проблему, внезапно выпрямившись и сделав два шага за раз.
прыжок. Он услышал крики и ругательства, а также выстрел из пистолета, но
пуля была такой же бесполезной, как и крики. Он захлопнул решетку,
мгновенно закрепил ее, подбежал к низким перилам и быстро перелез через них
сам со своим рюкзаком оказался на песке. Затем он побежал к
кустам.

Роберт не стал тратить время впустую. Управившись с делом с
решеткой, он знал, что на данный момент находится в безопасности. Итак, добравшись до
более высоких кустов, он остановился, хорошо скрытый ими, и оглянулся
. Через две-три минуты капитан и двое матросов появились на
палубе, и он тихо рассмеялся про себя. Он видел, что их
лица были искажены яростью. Они могли идти по его следу на некотором
расстоянии, по крайней мере, по песку, но он знал, что они будут
осторожны. Он показал им его и они будут бояться
засада.

Он был оправдан по его мнению, как они остались на палубе,
очевидно, искал увидеть его среди кустов, и, после
наблюдая за ними некоторое время, он отправился вглубь страны, неся свое бремя
оружие и еда, и посмеиваясь в порядке, в котором он
сделал капитан служить ему. Теперь он чувствовал, что счет между
ними сравнялся, и он был готов расстаться навсегда.

Молодость и успех оказали на него огромное влияние. Когда был достигнут один триумф
, его яркий темперамент всегда предвосхищал другие. Уиллет
часто называл его ребенком надежды, а надежда - мощный фактор в
победа. Теперь ему на какое-то время показалось, что его собственное спасение,
достигнутое им самим, завершено. Ему ничего не оставалось, как вернуться
в Нью-Йорк к своим друзьям, и это была всего лишь деталь.

Он качнулся вперед через кусты, забыв бремя его
оружие и набор продуктов. По правде говоря, он немного чванился, но это была
веселая и галантная походка, и это ему шло. Он шел по некоторым
расстояние, чувствуя, что он был изменен из Симан в
воин, а затем из Воина в проводнике, который его
настоящий герой. Но в настоящее время он не видел разнообразия и
величие, которое желают найти все исследователи. Местность оставалась низменной,
то же чередование песка и солончаков, хотя кустарники росли.
увеличиваясь в размерах, они кое-где перемежались с
деревьями некоторой высоты.

Достигнув гребня невысокого холма, он в последний раз оглянулся назад и
едва смог разглядеть верхнюю часть выброшенной на берег шхуны. Затем
он подумал о капитане, и его приподнятое настроение заставило его
громко рассмеяться. Имея шансы сто к одному против него, он
сравнял счет. В то время как он был вынужден служить капитану,
капитан, в свою очередь, был вынужден служить ему. Этого было достаточно, чтобы
вылечить больного человека и превратить отчаяние в уверенность. Он был по сути своей дитя надежды.
По правде говоря, он был воплощением надежды.

Еще один невысокий холм и с его вершины он увидел только густые
пустыне, с полоской леса появляется на затонувшем горизонт. Он
искал в небо струйка дыма, что может сказать о человека
жилья, ниже, но ничего не видела. И все же люди могли жить за пределами
полосы леса, где земля была бы менее песчаной и более плодородной,
и после короткого отдыха он двинулся дальше с той же энергией тела
и душевный подъем, скоро он ступит на более твердую почву, чему он
был рад, поскольку теперь не оставлял следов, по крайней мере, таких, по которым мог бы пойти обычный
белый человек.

Он храбро брел в течение нескольких часов по дикой местности, которая, казалось, была
цельной с точки зрения человека, хотя ее характер неуклонно
менялся, переходя в область лесов и хорошей почвы. Когда он пришел
в настоящий лес, с большими и многочисленными деревьями, было около полудня, и
найдя удобное место, прислонившись спиной к дереву, он поел из
драгоценного мешка.

День по-прежнему был ясным, но холодным, и он благоразумно сдерживал себя
тщательно завернутый в шинель. Пока он ел, он увидел большого черного медведя.
медведь неторопливо шел по лесу, пару секунд смотрел на него,
а затем вразвалку пошел дальше в той же серьезной, безоружной манере. Инцидент
обеспокоил Роберта, и его приподнятое настроение упало на пару ступеней.

Если черного медведя так мало заботило присутствие вооруженного человека
, то он не мог быть так близко к Нью-Йорку, как он думал
. Возможно, он долгое время был без сознания на шхуне
. Он пощупал шишку, которая еще не полностью сошла с его головы,
и изо всех сил попытался определить, сколько ей лет, но не смог этого сделать.

Маленькое облачко на его золотом небе исчезли, когда он вырос и
начал опять через прекрасный лес. Его дух стал так высоко, как
никогда. Посмотрев на запад, он увидел тусклую голубую линию далеких холмов, и
он повернул на север, сделав вывод, что Нью-Йорк должен находиться в том направлении
. В два часа загородили ему речка
быстро между высоких берегов, и лед по краям. Он мог бы
перейти ее вброд, так как вода не поднималась выше пояса, но ему не понравилось
вид холодного течения, и он не хотел еще одного
промокания в зимний день.

Он прошел большое расстояние вдоль ручья, пока не добрался до отмели,
где смог перейти ее по камням. Его поиски сухого брода
вызвали большую задержку, но он утешился тем, что заметил, что
камни, которыми он прокладывал себе путь через воду, были большими и почти
круглыми. Он видел много такого, о Нью-Йорке, и он часто удивлялся
на их гладкость и округлость, хотя он об этом еще не знаете
геологические причины. Но камни в реке показались ему
близкими родственниками камней в Нью-Йорке, и он сделал вывод, или, по крайней мере,
он выразил надежду, что указывало на близость города.

Но он верил, что ему придется провести еще одну ночь в
пустыне. Как бы он ни осматривал небо, а он часто это делал, там не было никаких следов дыма.
а когда солнце зашло за зенит и похолодало
начало усиливаться, его настроение немного упало. Но он рассуждал с
самим собой. Почему человек, привыкший к лесу и зиме,
вооруженный, снабженный провизией и шинелью, должен беспокоиться?
Ответом на его вопрос было возвращение уверенности в полном приливе, и
решив не торопиться, он оглядел лес в поисках своего нового
лагерь. Чего он хотел, так это побольше сухих листьев, из которых можно было бы
соорудить гнездо. Опавшие листья были холодными на ощупь, но они могли послужить
диваном и стеной, защищая от дальнейшего холода, идущего от земли и
от наружного воздуха, а с пальто между ними ему будет достаточно тепло
. Он будет бояться нечего, кроме снега, и небо дало
никто не обещает, что опасность.

Он нашел листья в подходящем углублении и расположил их согласно
своему плану, в целом создав удобное место для опытного лесника
и, пока он ел свой ужин, он наблюдал за заходом солнца над
пустыня. Спустя долгое время после того, как она исчезла, он увидел, как появились звезды, и
затем он посмотрел на ту, на которой Тододахо, святой покровитель Тайоги
, жил более четырехсот лет. Он был
сверкающий в необычайном великолепии, если не считать легкой дымки на его лице
, которая, должно быть, была змеями в волосах великого Онондаги
вождь, который, как он чувствовал, присматривал за ним, потому что он был другом
Тайоги.

Затем он заснул, крепко проспал всю ночь, и
хотя утром он был немного одеревеневшим, несколько минут
физические упражнения избавили его от этого, и он съел свой завтрак. Его путешествие
на север возобновилось, и через час он вышел в небольшую
долину, где почти лицом к лицу столкнулся с капитаном и двумя
матросами. Они сидели на бревне, явно усталые и растерянные,
но при его приближении быстро поднялись, и рука капитана скользнула вниз
к пистолету. Рука Роберта скользнула к его, двигаясь примерно с той же скоростью
. Хотя сначала его сердце колотилось минуту или две, он был
удивлен, обнаружив, как быстро успокоился. Возможно, это было потому, что он
он прошел через столько опасностей, что еще одна не имела большого значения.

- Вы видите, капитан, - сказал он, - что ни у одной из них нет преимущества перед другой.
другая. Я не ожидал встретить вас здесь или, по правде говоря, где-либо еще
. Я оставил вас командовать шхуной, а вы покинули
свой пост. Когда я занимал эту должность, я оставался верен своему долгу ".

Капитан, который был хорошо вооружен, имея абордажную саблю, а также
пистолеты, кисло улыбнулся.

"Ты парень духа, Питер", - сказал он. "Я всегда давала тебе
кредит для этого. По-своему ты мне нравишься, и я думаю, что возьму тебя с собой.
снова с нами ".

"Я не мог об этом подумать. Мы должны расстаться навсегда. Мы сделали это однажды,
но, возможно, второй раз зачтется".

- Нет, моя команда теперь сокращена до двух человек - все остальные у океана - и
Мне нужна ваша помощь. В любом случае, было бы лучше, если бы вы пошли с нами.
мы. Эта Акадия - пустынный берег.

Напротив того, на котором они сидели, было бревно, и
Роберт занял свое место на нем легко, если не сказать уверенно. Он был
уверен, что они не станут стрелять в него сейчас, возможно, не имея от этого никакой выгоды
, но, тем не менее, он не спускал с них расчетливого взгляда.

"Итак, это Акадия", - сказал он. "Я все гадал, что это за земля
может быть. Я не знал, что мы зашли так далеко. Акадия далеко.
от Нью-Йорка.

- Далеко, очень далеко, Питер.

- Но вы, конечно, хорошо знаете побережье, капитан?

- Конечно. Я совершил несколько плаваний по соседним водам
. В радиусе пятидесяти миль от нас есть только одно поселение, и
вы никогда его не найдете, оно такое маленькое, а дикая местность - настоящий лабиринт ".

"Страна действительно похожа на головоломку, но я пришел к выводу,
капитан, что я не поеду с вами".

"Почему бы и нет?"

"Я уверен, что ты принц лжецов, и в
компании моя мораль может быть загрязнена".

Лицо мужчины было слишком загорелым для смыва, но глаза его сверкали.

"Ты слишком много говоришь, парень, - сказал он, - а это дорогое удовольствие"
привычка.

"Я могу себе это позволить. Я знаю так же точно, как то, что мы сидим здесь лицом друг к другу
что это не побережье Акадии.

- Тогда что это за побережье?

- Этого я не знаю, но, потратив время, которое у меня есть, я выясню
. Потом я скажу тебе, если ты захочешь знать. Куда мне передать мое
послание?

"Я думаю, ты наглец. Я повторяю, что это побережье Акадии,
и ты отправляешься с нами. Нас трое против вашего одного, и вам придется
делать, как я говорю.

Роберт перевел взгляд с капитана на двух его людей. Хотя их
лица были далеки от добродушия, они не проявляли решительности характера. Он сразу понял
, что они принадлежат к большому классу людей, которыми всегда
руководят. Оба несли пистолеты, но он не думал, что это вероятно, что они
будет пытаться использовать их, если капитан так и сделал сначала. Его взгляд
вернулся к высокому мужчине, и, снова посмотрев на тяжелую саблю, он
когда его понесли, в его голове возникла мысль.

"Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой, - сказал он, - а я не хочу идти, что
оставляет этот вопрос открытым. Лучше всего решать это чисто и
решительно, и я предлагаю оставить это на усмотрение твоей сабли и
моего меча.

Близко посаженные глаза капитана заблестели.

"Я не хочу убивать тебя, но хочу вернуть тебя живым", - сказал он. "Ты
всегда был сильным и ловким парнем, Питер, и мне нужна твоя помощь".

"Ты не убьешь меня. Это я тебе обещаю".

"У тебя нет ни единого шанса на земле".

"Ты даешь слово, что твои люди не будут вмешиваться, пока
бой продолжается, и они не сделают этого после, если я выиграю.

- Они не двинутся с места. Оставайтесь на местах, парни.

Двое матросов удобно устроились поудобнее, обхватив руками свои
колени, и Роберт понял, что ему нечего бояться
с их стороны. Их уверенность в доблести капитана и легкой победе
была достаточной гарантией. Они не виноваты, за веру,
в качестве их лидера кортик был тяжелым, а его противник был всего лишь
молодежи. Капитан был того же мнения и его настроение стало светло
и гей.

- Я не собираюсь убивать тебя, Питер, - сказал он, - но пара хороших порезов
выпустят немного твоей дерзкой крови.

"Спасибо, капитан, за столько благодати, потому что мне нравится жить. Я
Даю вам то же самое обещание. Я не хочу, чтобы твоя смерть была на моей совести, но
в венах человека, который хочет стать работорговцем, течет яд. Я
выпущу его наружу, чтобы его место заняла чистая и
полезная кровь.

Капитан нахмурился и сделал несколько взмахов своей абордажной саблей. Затем он
провел пальцем по его острому краю и почувствовал удовлетворение от
сам. Огромное количество ярости и унижения было заключено в его организме
и, не приписывая ничего этому шторму, весь объем
его гнева был направлен против бывшего помощника его повара, Питера
Смит, который был слишком развязен и независим в своих манерах. Он
не мог понять самонадеянности Роберта, вызвавшего его на
бой на мечах, но он жестоко накажет его, в то время как двое
моряков смотрели и видели, что все сделано хорошо.

Роберт сложил в кучу свой рюкзак, шинель, камзол и пояс с
пистолетами и патронами и внимательно осмотрел меч
которую он прихватил из капитанской каюты. Это было прекрасное оружие,
хотя и намного легче кортика. Он немного согнул лезвие, и
затем заставил его со свистом описывать изгибы над своей головой. У него была цель в
делаю так, и это было достигнуто не сразу. Капитан посмотрел на него с
растет любопытство.

- Питер, - сказал он, - ты, кажется, не совсем новичок в обращении с мечом.
ты всего лишь помощник повара.

- Это правда, капитан. Рукоять любовно ложится в мою руку. В свободные
моменты, когда никто не видел, я часто крал этот меч из
твой из хижины и потренировался с ним. Я имею в виду сейчас, чтобы ты
почувствовал результат этой практики ".

Капитан смотрел на него с сомнением, но через секунду или две
уверенная улыбка вернулась к его глазам. Не исключено, что просто
юноша не мог устоять против него и его кортик. Но он снял его
в свое пальто, которое он верил до сих пор была совершенно излишняя предосторожность.

Там было пространство уровне около тридцати футов в поперечнике, и Роберт, меч в
рука, расширенная к центру его. Он уже выбрал свой
курс, который будет как психологическим, так и физическим. Он намеревался
что битва должна повлиять на разум работорговца так же, как и на его тело.


- Я готов, капитан, - сказал он. - Не заставляйте нас ждать. Зима как
вы хорошо знаете, и мы оба растут здесь холодно стоять. В такую погоду
это мы должны работать быстро и тепло."

Злая кровь хлынула в лицо капитана, хотя и не
показать сквозь его загар. Но он сделал нетерпеливое движение, и шагнул
вперед поспешно.

"Это не может быть сказано обо мне, что я держал мальчика ждет", - сказал он. "Я
вы гарантируете, вы скоро будете достаточно тепло".

- Тогда мы оба подходим друг другу, капитан, и это должно быть прекрасное путешествие
с оружием в руках.

Два матроса, сидевшие на бревне, посмотрели друг на друга и
усмехнулись. Роберту было очевидно, что они полностью доверяли
капитану и ожидали, что Питер Смит получит урок, который
навсегда поставит его на место. Взаимный взгляд и хихиканье
пробудили в Роберте некоторый гнев, но не уменьшили его уверенности в победе
. Тем не менее, он не пренебрегал предосторожностями.

Капитан передовой, держа тяжелый кортик с легкостью и
легкость. Он был высокий и очень сильный человек, и Роберт отметил
взгляните жестокости в Близко посаженные глаза. Он знал, что следует ожидать в
на случай поражения и снова приказав себе быть осторожным, он вспомнил
все хитрости, которым научил его Уиллет.

- Ты готов? - тихо спросил он.

"Да, Питер, и твои плохие четверть часа настали".

Снова два матроса на вахтенном журнале посмотрели друг на друга и усмехнулись.

"Я так не думаю, капитан," сказал Роберт. "Возможно, плохо квартал
час твой".

Он смотрел прямо в близко посаженные жестокие глаза так пристально и так
долго, что капитан опустил взгляд, доказывая, что превосходство
сила воли на стороне его более молодого противника. Затем он встряхнулся
он разозлился, потому что у него закатились глаза.

"Начинайте!" - сказал Роберт.

Капитан рубанул тяжелой абордажной саблей, и Роберт легко увернулся.
отразил удар своим более легким оружием. Затем он увидел, что капитан
был не мечник в истинном смысле, и он верил ему нечего
страх. Он подождал, пока человек снова атаковал, и снова он ловко
свернул в сторону удара.

Двое матросов, сидевших на бревне, еще раз переглянулись, но
они не рассмеялись.

Роберт, все еще наблюдавший за близко посаженными жестокими глазами, заметил, что в них появилось сомнение
.

"Кажется, мои злосчастные четверть часа задерживаются, капитан", - сказал он с
иронией.

Человек, уязвленный до глубины души, атаковал с яростью, тяжелую мотыгу
пение и свист, как он полоснул и тяги. Роберт довольствовался
обороной, медленно отступая и двигаясь по кругу
. В глазах капитана поначалу блеснул торжествующий огонек
когда он увидел, что его враг отступает, а двое матросов, сидевших на бревне и
обменивавшихся взглядами, снова нашли повод усмехнуться.

Но свет померк, когда они завершили круг, оставив Роберта одного.
нетронутая, и дышать так же легко, как и раньше, в то время как капитан был
тяжело дыша. Теперь он решил, что его время пришло, и зная, что
боевой был-физические и психические он дразнил своего противника.

"По правде говоря, капитан, - сказал он, - мои злосчастные четверть часа не наступили"
но ваши, я думаю, приближаются. Смотрите! Смотрите! Видишь красное пятно
у тебя на жилете!

Капитан невольно опустил глаза. Меч замелькал, как
молнии, то и дело вспыхивали снова уходит, но когда он пропал красный
пятна на жилете был. Его плоть ужалил с легким ранением,
но рана его духа была глубже. Он ворвался в комнату и полоснул
опрометчиво.

"Берегитесь, капитан!" - воскликнул Роберт. "Вы не ограждать, очень дико! Я
еще раз говорю тебе, что ты плохо владеешь кортиком. Ты не видишь
этого, но теперь у тебя на щеке красное пятно, такое же, как на твоем жилете.
жилет.

Его меч метнулся к охраннику другого, и, когда он ушел это
точка была красной от крови. Глубокий и капает гаш в капитана
левую щеку показал, где он прошел. Двое матросов, сидевших на бревне
, еще раз обменялись взглядами, но никаких признаков смешка не было.

- Это за то, что ты работорговец, капитан, - сказал Роберт. - Это плохое занятие.
и тебе следует бросить его. Но от твоей раны останется
шрам, и тебе не понравится говорить, что это сделал тот, кого ты
похитил и намеревался увезти на верную смерть."

Капитан за долгую карьеру преступника и жестокости сталкивался лишь с немногими
проверками, и испытать их сейчас из рук парня было горько
невыносимо. Боль была еще сильнее из-за того, что он
знал, что два матроса, которые все еще обменивались взглядами, но без
смешков, были свидетелями этого. Кровь стекала с его левой щеки.
его левое плечо было испачкано, и он представлял собой ужасное зрелище. Он снова бросился в атаку.
Обезумев от гнева.

"Все хуже и хуже, капитан", - сказал его молодой противник. "Ты не
вывод качеством мечника. У вас нет ничего кроме
прочность. Я просил у вас помощи! Теперь ваша правая щека соответствует
левой!"

Капитан вскрикнул, как многое почерпнуто от злости, как от боли. Глубокий
точка меча своего противника прошла через его правую щеку и
красные капли падали на обоих плечах. Матросы смотрели на друг
другие в испуге. Мужчина замолчал, переводя дыхание, и ему было ужасное зрелище.

"Я говорил тебе много раз, чтобы осторожно, капитан," сказал Роберт, - "но вы
не обращал внимания на меня. Свой характер был испорчен успехом, но в
времени почти всякая околесица встречает своего наказания. Я благодарен, что это
разрешили мне причиняют вам все это благодаря
для вас. Раны на лице очень болезненные и они оставляют шрамы, как
вы узнаете".

Он уже решил нанести завершающий удар, и его насмешки были направлены
на то, чтобы подтолкнуть капитана к дальнейшим безрассудным действиям. Они оказались
полностью успешными, поскольку мужчина прыгнул вперед и нанес удар почти по
Случайный. Теперь Роберт, легкий и проворный, танцевал перед ним, как
учитель фехтования. Капитан рубил и колол порхающую фигуру, но
она всегда ускользала, и тяжелые взмахи его сабли рассекали
пустой воздух, его кровоточащие раны и напрасный гнев делали его слабее
и слабее. Но он не останавливался. Потеряв всякий контроль над собой, он
непрерывно бросался на своего противника.

Два матроса еще раз посмотрели друг на друга, приподнялись на
ноги, но снова сели и замолчали.

Теперь капитан увидел перед собой вспышку света и почувствовал стремительный
лоб пронзила боль, когда острие меча прошло там.
Кровь потекла ему в глаза, на время ослепив его. Он не мог
видеть фигуру перед собой, но знал, что она напряжена и
ждет. Он нащупал саблю, но, коснувшись лишь разреженного воздуха, он
отбросил ее и прижал руки к глазам, чтобы не видеть
сочащуюся кровь.

- У вас будет три шрама, капитан, - раздался сводящий с ума голос, - по одному на
каждой щеке и один на лбу. Это недостаточное наказание для работорговца.
Но, по правде говоря, это уже что-то. А теперь я ухожу. Ты не можешь
следуйте за мной или даже позаботьтесь о себе сами, но я оставляю вас в
руках ваших двух матросов.

Роберт надел пальто, вернул на место все свое оружие и свой
рюкзак и отвернулся. Матросы все еще сидели на бревне,
глядя друг на друга с изумлением и благоговением. Ни один из них не произнес ни слова
На протяжении всего поединка, не произнесли они и сейчас. Победитель не оглянулся
, а быстро зашагал на север, довольный тем, что стал
орудием в руках судьбы, которое воздало работорговцу хотя бы часть
причитающегося ему наказания.

Он неуклонно шел несколько часов, пока не увидел дым на западе
небо, тогда он изменил курс и еще через полчаса подошел к
небольшому бревенчатому дому, из которого поднимался дым. Мужчина, стоявший на
деревянной ступеньке, посмотрел на него со всем любопытством, на которое он имел право.


"Друг, - сказал Роберт, - далеко ли отсюда до Нью-Йорка?"

"Около десяти миль".

"И это не побережье Акадии".

"Акадия! Что это за страна? Я никогда о ней не слышал".

"Она существует, но неважно. И Нью-Йорк так близко? Скажи мне это еще раз.
На расстоянии. Мне нравится это слышать."

"Десять миль, незнакомец. Когда ты достигнешь вершины холма, там ты сможешь
увидеть дома Паулюса Хука".

Роберт испытал огромное чувство восторга, а затем и благодарности. Хотя
фортуна была жестока, отдав его в руки работорговца, она
смилостивилась и забрала его оттуда, когда шансов на спасение
казалось, не было никаких.

"Незнакомец, - сказал мужчина, - ты выглядишь благодарным за что-то".

"Я благодарен. У меня есть причина быть благодарным. Я благодарен за то, что у меня есть моя жизнь".,
Я благодарен, что у меня нет ран, и я благодарен, что с вершины
того холма я смогу увидеть дома Паулюса
Крючок. И я также говорю, что твое kindliest и приветствовать лицо
Я посмотрел на много дней. Прощай".

"Прощайте!" - сказал мужчина, глядя ему вслед.

Два часа спустя Роберт был на веслах через Гудзон по рослый
Уотерман. Когда он проходил мимо того места, где его лодке были спилены
шхуна он снял шляпу.

"Зачем ты это делаешь?" - спросил лодочник.

"Потому что в этом месте моя жизнь была в большой опасности несколько дней назад, или
скорее, здесь начали опасности, от которой у меня были доставлены самые
к счастью".

Час спустя он стоял на массивном каменном пороге дома мастера Бенджамина
Харди, крупного судовладельца, торговца и финансиста. Причудливая фантазия
, которая так часто превращала его проблемы и невзгоды в мелочи,
Робертом снова овладела. Он тщательно поправил свою несколько
потрепанную одежду, повесил шпагу и пистолеты на пояс под щегольским
наклоном, положил рюкзак на ступеньку рядом с собой и, подняв тяжелый
громко ударил медный молоток. Вскоре он услышал звук шагов внутри.
вошел мастер Джонатан Пиллсбери, похудевший и
еще печальнее, чем когда-либо, распахнул дверь. Когда он увидел, кто стоит перед ним,
он смотрел и смотрел.

"Тело мое!" - воскликнул он наконец, вскидывая руки. "Это
Мистер Леннокс или его призрак?"

"Это мистер Леннокс, а не призрак", - отрывисто сказал Роберт. "Впустите меня,
Мистер Пиллсбери. Я замерз, стоя здесь на ступеньках.

- Ты уверен, что ты не призрак?

- Совершенно уверен. Вот, ущипни меня за руку и убедись, что я материальный.
плоть. Не так сильно! Вам не нужно вынимать кусочек. Теперь вы
удовлетворены?

"Более чем удовлетворены, мистер Леннокс! Я восхищен, вне себя от радости! Мы боялись
что ты мертв! Где ты был?

- Я служил на борту работорговца на побережье Гвинеи. Это далеко отсюда
и это была захватывающая жизнь, но я вернулся
снова живой и невредимый, мастер Джонатан.

- Я вас не понимаю. Вы шутите, мистер Леннокс.

- Так и есть, но я говорю вам, мастер Джонатан, я рад вернуться сюда снова.
Вы даже не представляете, как рад. Вы слышите меня, мастер Джонатан?
Видеть тебя так же приятно, как ангела!

Воздух перед ним потемнел, он пошатнулся и упал бы,
но сильная рука Джонатана Пиллсбери подхватила его. Через мгновение или
его взгляд прояснился, и он обрел твердость.

"Это было не совсем увеселительное путешествие", - сухо сказал учитель.
Джонатан.

"Нет, мистер Пиллсбери, это было не так. Но тогда я чуть не упала в обморок, потому что
Я была так рада тебя видеть. Мистер Харди здесь?

- Нет, он уехал на Королевскую биржу. Он был почти в прострации
от горя, но я убедил его, что дела могут немного облегчить его страдания
и сегодня он впервые вышел на улицу. О, юный сэр, он
будет искренне рад узнать, что вы благополучно вернулись,
потому что, хотя вы, возможно, и не знаете этого, он очень привязан к
вам!

- И я очень уважаю его, мастер Джонатан. Он был очень
добр ко мне.

- Входите, мистер Леннокс. Посиди в гостиной и отдохни,
а я поспешу сообщить приятные новости.

Роберт увидел, что его чопорное и пожилое сердце искренне обрадовалось, и
на его собственном сердце, в свою очередь, потеплело. Каким бы безвестным и неизвестного происхождения он ни был
, друзья постоянно появлялись у него повсюду. А
слуга забрал его оружие и то, что осталось от его рюкзака, господин
Джонатан настоял на том, чтобы он выпил небольшой бокал вина, чтобы освежиться
сам, а затем он остался один во внушительной гостиной
Мистера Харди.

Он откинулся на спинку глубокого кресла из испанской кожи и, закрыв глаза,
несколько раз облегченно вздохнул. Он благополучно вернулся, и его побег
показался чудесным даже ему самому. Когда он открыл глаза, мягкий
голос сказал:

"И так Dagaeoga, кто ушел, никто не знает, откуда вернулся не один
знает, как".

Tayoga, улыбаясь, но серьезным, и, глядя выше и величественнее, чем
всегда, стоял перед ним.

"Да, я вернулся и очень рад быть здесь!" - воскликнул Роберт,
вскакивает на ноги и хватает Тайогу за руку. - О, я был в долгом путешествии.
Тайога! Я был у берегов Африки на работорговце,
хотя мы не поймали рабов, и я потерпел крушение на побережье Акадии,
я сражался и прошел свой путь обратно в Нью-Йорк! Но это долгая история,
и я не буду рассказывать ее, пока вы все не соберетесь вместе. Я надеюсь, ты не был
слишком встревожен из-за меня, Тайога.

"Я знаю, что Dagaeoga в соответствии Маниту. Я тоже видел
много доказательств этого сомневаться. Я был уверен, что в нужное время он будет
возвращение".

Вскоре подошел мистер Харди, а затем Уиллет. Они не выставляли напоказ
они были взволнованы, но их радость была глубока. Затем Роберт рассказал им свою историю.
все.

"Вы видели какое-нибудь название на потерпевшей крушение шхуне?" - спросил мистер Харди.

"Ни малейшего", - ответил Роберт. "Если у нее и было когда-либо имя,
Я уверен, что оно было замазано".

"Вы также не слышали, чтобы капитана называли по имени?"

"Нет, сэр. Когда люди обращались к нему, он всегда называл их просто "капитан".

"Это усложняет нашу проблему. У меня нет никаких сомнений в том, что вы
были намеченной жертвой заговора, от которого вас спас
шторм. Я могу послать надежного человека на побережье Северного Джерси, чтобы
изучить обломки шхуны, но вряд ли он мог узнать
что-нибудь от него".

Он обратил Виллет в стороне и разговаривали вместе в низком
голосом, но с чрезвычайной серьезностью.

"У нас есть свои убеждения, - сказал Уиллет наконец, - но мы не сможем
доказать что-либо, нет, совсем ничего, и, не имея ничего на
чтобы выдвинуть обвинение против кого бы то ни было, мы никого не будем обвинять".

"Это благоразумный способ, - согласился Харди, - хотя у меня нет никаких сомнений в
личности человека, который поставил этот самый ужасный котел на
варку".

У Роберта тоже были свои убеждения, но он промолчал.

"Мы сохраним историю вашего отсутствия при себе", - сказал
Мистер Харди. "Мы не поднимали никакой тревоги, полагая, что вы вернетесь"
вера, во многом обусловленная верой Тайоги, и "
мы объясним, что вы были внезапно отозваны с миссией
несколько секретного характера для многочисленных друзей, которые спрашивали о тебе.
"

Уиллет согласился, и он также сказал, что желательно, чтобы они
немедленно отправились в Виргинию, где губернаторы провинций должны были
встретиться на совете, и из какой провинции силы Брэддока или
значительная его часть должна была пройти маршем. Затем Роберт, после
плотного ужина, пошел в свою комнату и уснул. На следующее утро оба
Чартерис и Гросвенор пришли навестить его и выразили свою радость по поводу
его возвращения. Несколько дней спустя они были в море с Гросвенором и другими
молодыми английскими офицерами, направлявшимися к устью Джеймса великого
экспедиция против форта Дюкен.




ГЛАВА XIV

СТОЛИЦА ВИРГИНИИ


Они были на большой шхуне, и пока Роберт смотрел вперед с
стремление к кампании, он также оглянулся с сожалением на
крыши Нью-Йорка, исчезающие за морем. Город подходил ему
. Пока он был там, ему казалось, что он принадлежит этому миру,
и теперь, когда он уезжал, это чувство овладело им сильнее, чем когда-либо.
когда-либо. Он еще раз решил, что это место станет его домом, когда закончится война
.

Их путешествие вдоль побережья было долгим и бурным. Сбивающие с толку ветры
постоянно отбрасывали их назад, и затем они долгое время лежали в
мертвом штиле, но, наконец, они достигли устья Джеймса, направляясь
в настоящее время небольшое расстояние по суше до Уильямсбурга, города, который
сменил Джеймстаун на посту столицы великой провинции
Вирджиния.

Весна уже наступала здесь, на юге, и в низинах у моря
, и оттенок зелени в листве и теплые ветры были
благодарны после холодной северной зимы. Роберт, как всегда нетерпеливый
к новым сценам и свежим знаниям, с любопытством предвкушал свой рассказ о том, как он
впервые увидит Уильямсбург, один из старейших британских городов в Северной Америке
. Он знал, что она невелика, но показалась ему еще меньше
, чем он ожидал.

Он и его товарищи добрались до нее верхом и обнаружили, что она
в нем было всего тысяча жителей и одна улица, прямая и
очень широкая. На этой улице стояли кирпичные здания Уильяма и
Мэри, старейшего колледжа в стране, новый капитолий, возведенный на
месте сгоревшего незадолго до этого, и большое здание под названием
Губернаторский дворец. Это выглядело очень маленький, очень тихий, и очень довольны.

Роберт вдруг ощутил перемену в атмосфере, которая не была простой
важно температуры. Кин, коммерческого Нью-Йорке не было. Здесь
люди говорили о политике и земле. Мужчины, которые пришли в
Вильямсбурги верхом на лошадях или в своих высоких каретах были владельцами
огромных плантаций, где они жили как патриархи и феодалы
лорды. Человеческий складе носит чисто английские и личного таможенного и
способы мышления английских Джентри были переселены.

"Мне это нравится", - сказал Гросвенор. "Я чувствую, что снова нашел Англию".

"Кажется, здесь очень мало городской жизни", - сказал Роберт. "Кажется
странным, что Уильямсбург такой маленький, когда в Вирджинии проживает намного больше
людей, чем в Нью-Йорке, Пенсильвании или Массачусетсе".

"Они разбросаны по земле", - сказал Уиллет. "Я был в Вирджинии
раньше. Они не очень заботятся о торговле, но вы обнаружите, что
многие мужчины, которые владеют большими плантациями, трудолюбивы и хорошо мыслят.
мыслители ".

Вскоре Роберт обнаружил, что в Виргинии город был скорее местом встреч
земельной аристократии, чем коммерческим центром. Прибытие
британских войск и американцев из других колоний привнесло
оживление в маленькую столицу. Люди начали сыпаться из
на загородных домов, и в одном улица была запружена лучшие
лошади и лучшие экипажи Вирджиния могла показать их владельцев,
сопровождаемые толпами чернокожих мужчин и чернокожих женщин, чьи рты были
неизменно растянуты в счастливых улыбках, их великолепные белые зубы
сверкали.

Было много великолепия, великое смешение прекрасного и безвкусного,
что было неизбежно в обществе, которое поддерживало рабство в больших масштабах.
масштаб. Почти все вагоны были привезены из Лондона, и они
были из лучших. Когда их владельцы выезжали на улицу или на
загородную развязку, их сопровождали чернокожие кучера и лакеи в
ливреях. Молодые люди неизменно были верхом, одетые как
Английский страна господ, и они ехали с мастерством и изяществом, что
Роберт никогда раньше не видел равных. Парсонс, как и в Англии, ехал
с лучшей, и часто пил с ними тоже.

Это было гордое маленькое общество, возможно, эксклюзивное и немного
возможно, тоже провинциальное, но вскоре ему предстояло показать миру группу
людей, чьи способности, репутация и служба государству имеют огромное значение.
равных ему не было, пожалуй, со времен древних Афин. Однажды теплым днем, когда
Роберт шел по единственной улице с Тайогой и Гросвенором, он увидел
очень молодой человек, всего на три или четыре года старше его, верхом на
большом белом коне.

Высокий рост всадника, заметный даже верхом, привлек внимание
Роберта. Он также был крупным в кости, с руками и ногами
огромного размера и очень мощной фигурой. Его румяный цвет лица был высоким,
выдавая человека, который почти все время жил на улице.

Этим человеком, как вскоре узнал Роберт, был молодой офицер Джордж
Вашингтон, который командовал виргинцами в первой стычке
с французами и индейцами в штате Огайо.

- С самым серьезным и рассудительным видом, - сказал Гросвенф. - Я полагаю, он
отличного качества.

"В этом едва ли можно сомневаться", - сказал Роберт.

Но тогда ему и в голову не приходило, что последующие поколения будут считать этого
всадника первым человеком всех времен.

Роберт, Уиллет и Тайога увидели губернатора Динвидди, бережливого
Шотландца, и предложили ему свои услуги, сказав, что хотели бы
отправиться с экспедицией Брэддока в качестве разведчиков.

"Но я думаю, сэр," сказал Динвидди Роберт", которую вы
по крайней мере, хотелось бы комиссию. Это будет легко, чтобы получить его в
Войска Вирджиния".

"Я благодарю вас, сэр, за предложение, которое очень любезно", - сказал Роберт,
"но я провел большую часть своей жизни в лесу с
Мистером Уиллетом, и я чувствую, что могу принести больше пользы как разведчик и
стрелок. Вы знаете, что они будут очень нужны в лесу.
Более того, мистер Уиллет не был бы отделен от Тайоги, который в
стране Шести наций, известной самим себе как ходеносони, является
великой фигурой ".

Губернатор Динвидди пристально посмотрел на Онондагу, который ответил ему пристальным взглядом
. Проницательный шотландец знал, что перед ним мужчина, и он
относился к нему как к таковому.

"Будь по-твоему", - сказал он. "Возможно, ты прав. Многие думают, что
Генералу Брэддоку нечего опасаться засады, говорят, что его
мощная армия регулярных войск и колонистов может отбросить любые силы, которые могут собрать
Французы и индейцы, но я достаточно долго был в этом
страна, где нужно знать, что в дикой природе всегда есть свои опасности. Такие глаза
как у вас троих, будут иметь свою ценность. Вы получите те
заказы, которые пожелаете.

Уиллет был очень доволен. Он был даже более настойчив, чем Роберт
в этом вопросе, говоря, что они не должны жертвовать своей свободой и
независимостью передвижения, но Гросвенф был очень удивлен.

"Армейское звание поможет тебе", - сказал он.

"Это помощь, в которой мы не нуждаемся", - сказал Роберт, улыбаясь.

Губернатор проявил к ним большую вежливость. Они ему понравились, и его
проницательный шотландский ум подсказал ему, что у них есть качество. Несмотря на его
охотничью одежду, которую он снова надел, манеры Уиллета были манерами светского человека
, и Динвидди часто поглядывал на него с
любопытством. Роберт казался ему окутанным той же завесой
тайны, и он рассудил, что юноша, манеры которого не уступали
манерам Уиллета, обладал качествами личности. Что касается
Тайога, Динвидди слишком долго прожил в Америке и слишком много знал о
ходеносауни не ценит своего высокого положения. Оскорбление или
легкое в Вирджинии до прихода молодой вождь клана Медведя,
народа Онондага скоро будет известно на Дальнем земле шесть
Наций, и его стоимость была бы настолько велика, что никто не смог бы ее сосчитать. Точно так же,
как из маленьких желудей вырастают высокие дубы, так и личное оскорбление может посеять
семя большой войны или разрушить великий союз, и Динвидди знал
это.

Губернатор, которому помогали его жена и две дочери, принимал гостей в
своем доме, а Роберт, Тайога, Уиллет и Гросвенор, одетые в свои
лучшее, участие, формируя выдающихся личностей в огромной толпе, как
Вирджиния Джентри, также одетые в свои лучшие, участие. Роберт, с
его гибким умом и богатым воображением, сразу почувствовал себя среди них как дома. Ему
понравилась мягкая южная речь, изящество манер и возникшее при этом хорошее
чувство. Они были даже более близкими родственниками, чем
знатные семьи Нью-Йорка, и было очевидно, что они сформировали
культурное общество, находившееся в тесной связи с метрополией, интенсивно
Англичане в порядок и способ мышления, и посвящена теории и
практика личной независимости.

Поскольку весна была уже в разгаре, ночь была теплой, и окна
и двери Губернаторского дворца были оставлены открытыми. Негры в ливреях
играли на скрипках и арфах, пока все желающие гости
танцевали. Другие играли в карты в небольших помещениях, но не было такого
ставки как Роберт видел на балу Биго в Квебеке. Там был какой-то
пить красного вина и пунша, но нет интоксикации. Общее Примечание
было большое веселье, но при грамотном ограничений.

Роберт заметил, что люди, которые тратят всю свою жизнь под открытым небом, так и
имея обильное и полноценное питание, неизменно высокий и большой
кость. Женщины выглядели сильными, а их лица были румяными.
Тот же самый склад ума, который заставил его полюбить Нью-Йорк и Квебек, такие
контрастные места, заставил его полюбить и Уильямсбург, который
отличался ни от того, ни от другого.

Как дома быстро, в этом обществе, как и везде, часы были слишком
короткие для него. И он, и Гросвенор, который тоже умел приспосабливаться, видя
хорошее во всем, с головой окунулись в празднование. Он танцевал с
молодыми женщинами и со стариками, и Уиллет не раз бросал на него
одобрительный взгляд. Казалось, охотник всегда хотел, чтобы он соответствовал
себя в какой-либо группе, с которой он может быть брошен, и сделать
сам популярен, и для этого Роберта темперамент мало
поощрение.

Музыка и танцы не прекращались. Когда чернокожие музыканты устали
их места заняли другие, такие же черные и рьяные, и
они продолжили в непрерывном чередовании. Роберт узнал, что
гости будут танцевать всю ночь и до конца следующего дня, и что
часто в больших домах бал продолжался два дня и две
ночи.

Около трех часов ночи, после долгого танца, который оставил его в покое.
несколько утомленный, он пошел на большой площади, чтобы отдохнуть и принять
свежий воздух. Там его внимание особенно привлекли двое
молодых людей, которые вели полемику энергично, но без
язвительности.

"Я говорю тебе, Джеймс, - сказал один из них, которого было заметно по его сильному потрясению
по светлым волосам и пылающему красному лицу, - что на расстоянии двух миль Бленхейм
непобедим".

"Непревзойденным он ни был, Уолтер", - сказал другой, "но нет коня
так что хорошо, что там не лучше. Бленхейм, я согласен с вами,
великолепный трехлетний малыш, но моя Кресси всего около двадцати ярдов
быстрее на две мили. Другого такого жеребенка нет во всей Вирджинии,
и я очень горжусь тем, что являюсь его владельцем ".

Другие смеялись, мягким тягучим смехом, но он был тронут с
недоверчивость.

"Ты тщеславен, Джеймс, - сказал он, - не зря за себя, но тщетно
для вашего Кольта щавель".

"Я признаю, что мое тщеславие, Уолтер, но он опирается на справедливой основе. Кресси, я повторяю,
лучшая трехлетка в Виргинии, что, конечно, означает
лучшая во всех колониях, и у меня есть тысяча килограммов первоклассного табака
, чтобы доказать это.

- На моей плантации тоже растет хороший табак, Джеймс, и еще у меня есть
тыс. вес премьер-листа, который говорит с вашим тыс.
вес, и говорит он, что "Кресси" является второй лучшей трех лет в
Вирджиния, не лучше."

"Договорились. Ничего не остается, кроме как назначить время".

В этот момент оба заметили Роберта, который сидел неподалеку, и
они приветствовали его радостными голосами. Он вспомнил, что встретил их ранее
вечером. Это были молодые люди, Уолтер Стюарт и Джеймс Кейбелл,
которые унаследовали большие поместья на Джеймсе, и они отправили их
табак на своих собственных судах в Лондон, и обнаружив у Роберта
в некотором роде единомышленники, они приняли его с большим дружелюбием.
Они уже были старыми знакомыми по чувствам, если не по времени.

"Леннокс, послушай этого тщеславного хвастуна!" - воскликнул Кейбелл. "У него есть
хороший конь, я признаю, но дух его стал неоправданно завышенная о
это. Вы знаете, не так ли, Леннокс, что мой кольт, Кресси, и все
Вирджиния побеждена в скорости?"

"Ты ничего подобного не знаешь, Леннокс!" - воскликнул Стюарт. "Но ты знаешь
что мой трехлетний Бленхейм - самая быстрая лошадь, когда-либо выведенная
в колонии. Сейчас, не так ли?"

"Я не могу ответить утвердительно ни одному из вас, - засмеялся Роберт, - поскольку
Я никогда не видел ваших лошадей, но вот что я скажу: я буду очень рад
увидеть испытание и позволить жеребятам решить это самим.

"Справедливое решение, о судья!" - сказал Стюарт. - У тебя будет почетное
место в качестве гостя, когда начнется матч. Что скажешь насчет завтрашнего дня
в десять утра, Джеймс?

- Подходящий час, Уолтер. Вы, конечно, сами ездите на Бленхейме?

- Правда, и вы садитесь верхом на Кресси?

- Никто другой не должен ездить на нем. У меня есть черные мальчики, которые хитрят с лошадьми, но
поскольку это лошадь против лошади, это также должен быть мастер против
мастер".

"Удачно составленный брак, и это будет славное состязание. Пойдем, Леннокс,
ты будешь судьей, и таким же будет твой друг Уиллет, и таким же будет
этот великолепный индеец Тайога.

Роберт был в восторге. Он всей душой окунулся в жизнь Вирджинии
и ему не терпелось увидеть, как пройдут скачки. Как и все остальные
и даже серьезные глаза Тайоги засияли, когда он услышал
об этом.

Было уже совсем светло, когда он ложился спать, но он был в полдень, и
во второй половине дня он пошел в дом мещанство, чтобы услышать
губернатор выступит с приветственной речью к участникам войны и чрезвычайных ситуаций.
Динвидди, как и Ширли, губернатор Массачусетса, оценил
чрезвычайную серьезность кризиса, и его обращение было торжественным и
веским.

Он сказал им, что тень на севере черная и угрожающая. В
Французы были честолюбивым народом, храбрым, упорным и умелым. Они
завоевали дружбу дикарей и теперь господствовали в
дикой местности. Они наносили тяжелые удары, но их движения были
окутаны тайной, и никто не знал, где и когда упадет меч
. Дух, оживлявший их, исходил от надменных и могущественных
суд в Версале, направленная на универсальное господство. Он стал
Виргинцы, как он стал народом из всех колоний, чтобы собрать
свою полную силу против них.

Члены совета слушали с серьезными лицами, и Роберт понял, что
губернатор был прав. Он был в Квебеке и уже встречался с
Французами в бою. Никто лучше него не понимал их умения,
мужество и настойчивость, а тень на севере была очень тяжелой
и угрожающей для него тоже.

Но его депрессия быстро прошла, когда он вернулся к яркому солнцу
и снова встретил своих юных друзей. Виргинцы были
исключительное сочетание веселья и серьезности. Вдали от Дома
Бюргеров грядущие скачки на короткое время отодвинули войну на второй план
. Это была важная тема в Уильямсбурге, и исторические названия,
Бленхейм и Кресси, были у всех на устах.

Вскоре Роберт обнаружил, что лошади были хорошо известны, и у каждой была
своя многочисленная группа сторонников. Их качества обсуждались
женщинами и девушками, а также мужчинами, причем с умом. Роберт,
преисполненный энтузиазма, сделал небольшую ставку на Бленхейма, а
затем, чтобы не выказывать пристрастия, поставил еще одну в другой четверти,
но точно в таком же количестве на Кресси.

Вечером в Уильямсбург прибыло еще больше людей, привлеченных новостями
о скачках, и молодые люди скакали взад и вперед по широкой улице при свете луны
, проверяя своих лошадей и устраивая импровизированные состязания.
состязания. Соперничество всегда было дружеским, господствовал кодекс джентльмена, гласящий, что
не должно быть никаких неприязненных отношений, и больше, чем когда-либо,
все собравшиеся казались Роберту одной огромной семьей. Гросвенор был
очень заинтересован гонкой, а также новыми достопримечательностями, которые он увидел
.

"И все же, - сказал он, - если бы не цветные, я мог бы
с легкостью представьте, что я вернулся домой на деревенское собрание. Ты
знаешь что-нибудь, Леннокс, об этих лошадях, Бленхеймах и
Кресси--патриотическое молодцы их хозяева, должно быть ... и не могли бы вы дать
совет глава о прокладке небольшого Пари?"

"Я ничего не знаю о них, кроме того, что Стюарт и Кабелл сказать".

"Что же говорят?"

"Стюарт знает, что Бленхейм-это самый быстрый лошадь в Вирджинии, и
Кабелль знает, что Кресси, и поэтому там этот вопрос стоит пока
гонка работы".

"Тем не менее, я думаю, что поставлю фунт на Бленхейм. У Бленхейма есть
звучит гораздо современнее, чем Cressy, а я полностью за современность ".

Там была отличная гоночная трасса, этот вид спорта уже был высоко развит в Вирджинии.
и, поскольку следующий день был прекрасным, места
были заполнены с самого раннего утра. Присутствовали губернатор со своей женой и
дочерьми, а также многие другие известные люди. Роберт,
Тайога и Гросвенор были в группе из почти пятидесяти молодых
Виргинцев. Повсюду были женщины и девушки в своих лучших весенних платьях
многие были привезены из Лондона, и было несколько мужчин, которых
Роберт узнал по их одежде как священнослужителей. Цветные женщины, их головы
завернутые в большие носовые платки-банданы, продавали фрукты или
освежающие жидкости.

Все это возбуждало до последней степени, и вся молодость и
воображение Роберта откликнулись. Его подстерегали опасности, но и наслаждения
предлагали себя также, и он принимал их по мере поступления. Было проведено несколько
предварительных заездов, импровизированных накануне, и они
развлекали публику, пока они ждали великого
матча.

Затем Роберт и Тайога переместились на передние места рядом с губернатором,
где уже был Уиллет, чтобы они могли выполнить
свои почетные функции, как судьи, и народ начал шевелиться с
многие дыхания ожидания. Они стояли тесной группой на длинной дистанции
, и Роберт окинул их взглядом, отметив, что их
лица, румяные или загорелые, были лицами участников гонок на открытом воздухе, как у
Англичан. Почти бессознательно его мысли вернулись к ночи в
Нью-Йорке, когда он увидел другую толпу, собравшуюся в театре, а затем
с трепетом он вспомнил лицо, которое увидел там. Он может
не за это, хотя какая-то связь обстоятельств
за всем этим, но у него внезапно возникло инстинктивное убеждение, что в этой новой
толпе он снова увидит то же самое лицо.

Это поглотило его, как суеверие, и на мгновение он забыл
о лошадях, скачках и обо всем, что привело его сюда. Его взгляд
блуждал дальше, и затем, внизу, возле передних сидений, он нашел его,
чисто выбритый и опрятно одетый, как джентльмен, но как человек в
небогатых обстоятельствах. Сначала Роберт увидел только часть его лица,
массивную челюсть, сильный, изогнутый подбородок и светлые волосы, слегка вьющиеся
на висках, но он узнал бы его где угодно и в
в любой компании.

Сен-Люк сидел очень тихо, очевидно, поглощенный великой гонкой, которая
скоро должна была начаться. В обычное время любой незнакомец в Уильямсбурге
был бы замечен, но это было далеко не обычное время.
Маленький городок был переполнен британскими войсками и американскими гостями
известными и неизвестными. Тайога или Уиллет, если бы увидели его, могли бы узнать
хотя Роберт не был уверен, но они тоже могли бы промолчать.

На некоторое время он задумался, зачем Сент-Люк приехал в Виргинию
путешествие, полное опасностей для него. Следил ли он за ним?
Это было из-за некоторых связей между ними? Или это потому, что Св. Люк был
теперь следит за англо-американские препараты? Он в полной мере понимал
романтическую и авантюрную натуру француза и знал
, что тот отважится на что угодно. Тогда у него возникло всепоглощающее желание увидеть
глаза Св. Люк его удовлетворять, и он устремил на него пристальный взгляд так долго, и
такой концентрации, что, наконец Шевалье поднял глаза.

Сен-Люк показал, что узнал его, но через мгновение или два отвел взгляд
. Роберт также перевел взгляд в другую сторону, чтобы Тайога или
Виллет должны следовать его взглядом, и когда он оглянулся снова, в
минуту или две, ул. Люк пропал. Его блуждающий взгляд, еще раз пробежавший по
толпе, не смог найти его, и он был рад. Теперь он верил,
что св. Люк приехал в Уильямсбург, чтобы узнать о численности и
подготовке американских войск и их плане, и Роберт чувствовал, что
он должен схватить его, если сможет. Ему не хватило бы своего
патриотизма и долга, если бы он этого не сделал. Он должен полностью отказаться от своей симпатии
к Сен-Люку и приложить все усилия, чтобы обеспечить его поимку.

Но внезапно раздался ропот , переросший в глубокий гул
ожидание, время от времени прерываемое криками: "Бленхейм!", "Кресси!"
"Кейбелл!", "Стюарт!" Лошади и всадники, казалось, имели своих
сторонников примерно в равном количестве. Дамы поднялись на ноги и замахали
яркими веерами, а мужчины предложили тем, на кого они поставили
свои деньги.

Гонки за космос, переполненное шоссе Люк полностью Роберта
ум. Стюарт и Кейбелл, каждый в очень опрятной жокейской одежде,
вышли и сели на своих лошадей, которых конюхи водили
взад и вперед. Трехлетние дети, возбужденные шумом и
множество граней, вскочил и напрягся в своих битов. Роберт не
известно много гонок, но ему показалось, что было мало
выбрать между кони и всадники.

Круговая трасса была длиной полтора километра, и они вокруг него
дважды, начинаются и заканчиваются одинаково делаются непосредственно перед
судей стоять. Стартер, высокий вирджинец, наконец вывел
лошадей в линию, шея к шее, и они тронулись. Вся толпа
вскочила на ноги и одобрительно закричала, когда они пронеслись мимо. Бленхейм
был гнедым, а Кресси - гнедым, и когда они начали поворачивать к
вдалеке Роберт увидел , что гнедая и гнедая кобылы все еще были наэкк
и шея. Затем он увидел их далеко на другом конце поля, и ни у кого из них еще не было
преимущества.

Теперь Роберт понял, почему вирджинцы любят этот вид спорта. Испытание
силы и выносливости лошади, а также мастерства наездника и
рассудительности было захватывающим. Вскоре он обнаружил, что кричит вместе с
кричащей толпой, и иногда он кричал Кресси, а иногда
он кричал Бленхейма.

Они обогнули поворот, близился финиш первой мили,
и Роберт увидел, как нос "соррела" проползает мимо носа залива
. Крик триумфа вырвался у последователей Кресси и Кейбелла,
но партизаны из Бленхейма и Стюарт ответил, что гонки не было
еще половину дистанции. Кресси, хотя он был только в дюймах, еще
набирает. Гнедой нос выползал вперед все дальше и еще немного
дальше. Когда они проходили мимо судейской трибуны, Кресси вела за собой голову и
шею.

Роберт, у которого раньше не было любимчиков, теперь почувствовал внезапную симпатию к
Бленхейма и Стюарта, потому что они отстали, и он начал кричать
непрерывно, пока соррел и бэй не скрылись за поворотом.
на второй миле, когда вся толпа замолчала. Затем резкий
крик пришел из верующих в Бленхейм и Стюарт. Залив был
начала отыгрывать потери. В Кресси мужчины молчали и мрачно,
как Бленхейм, опираясь на магазинах прочности,
сохраняется по-прежнему, до сих пор залива носа ползла мимо
щавель. Затем залив оказался на целую длину впереди, и этот резкий крик победы
вырвался теперь у жителей Бленхейма. Роберт обнаружил, что его
чувства внезапно изменились, и он был полностью за Кресси и Кейбелла.

Радость жителей Бленхейма длилась недолго. Появился щавель.
возвращаясь к берегу залива, вторая миля была пройдена наполовину, и
одеяло накрыло бы их двоих. Пока было невозможно обнаружить
какой-либо знак, указывающий на победителя. Глаза Тайоги, сидящего рядом
Роберт, искрился. Индейцы с незапамятных времен любили игры с мячом
и играли в них с необычайным азартом и огнем. Как только они
узнала лошадь белого человека, которого они любили гонки в том же
сторону. Их спортивные инстинкты были подлинные, а те, в любую страну
джентльмен.

"Это отличная гонка", - сказал Тайога. "Лошади бегут хорошо, а люди
езжай хорошо. Сам Тододахо, восседающий на своей великой и сияющей звезде,
не знает, кто победит ".

"Мне нравится видеть такие гонки", - сказал Роберт. "Стюарт и Кейбелл
оправдали свою веру в своих лошадей. Великолепная пара,
Бленхейм и Кресси!"

"Было сказано, Дагеога, что всегда есть одна лошадь, которая может
бежать быстрее другой, но, похоже, ни одна из этих двух не может
бежать быстрее другой. Теперь, Бленхейм засунет нос впереди, и
теперь Кресси восстанавливает привести на несколько дюймов. Сейчас они и так почти
даже то, что они, кажется, но одна лошадь и один всадник".

"Поистине великая гонка, Тайога, и прекрасно подобранная пара! Ах, гнедой!
лидирует! Нет, это гнедой! Теперь они снова равны, и финиш
не за горами!"

Огромная толпа, которая кричала, каждая сторона за своего фаворита,
замолчала, когда Бленхейм и Кресси вышли на площадку. Стюарт
и Кейбелл, низко склонившись над напряженными шеями, просили
своих храбрых лошадей ехать немного быстрее, а Бленхейм и Кресси,
услышав голоса, которые они так хорошо знали, откликнулись, но в той же мере
. Головы были ровными, как будто их крепко сцепили, и
по-прежнему не было никакой таблички, указывающей на победителя. Все быстрее и быстрее
они приближались, их всадники наклонялись все дальше вперед, постоянно
подгоняя их, и они с грохотом пронеслись мимо трибуны, выстроившись так равномерно, что
казалось, ни один волосок не разделял носы "щавеля" и
"лавра".

"Это смертельная гонка!" - воскликнул Роберт, когда люди, не в силах
сдержать свой энтузиазм, заполонили трассу, и таково было
единодушное мнение судей. Но это была вера всех, что
более мелкая раса никогда не была запущена в штате Вирджиния, а пока коней, покрытых
с одеялами они прогуливались взад и вперед, чтобы охладиться, мужчины следовали за ними по пятам
и выражали свое восхищение.

Стюарту и Кейбеллу не терпелось продолжить гонку после того, как лошади отдохнут
, но судьи не разрешили этого.

"Нет! Нет, ребята!" - сказал губернатор. "Будьте довольны! У вас есть два прекрасных
лошадей, лучших в Вирджинии, и соответствуют равномерно. Кроме того, вы ехали
их великолепно. Так вот, пусть они покоятся с большой долей честь, что
принадлежит каждому".

Стюарт и Кейбелл, после того как накал соперничества улегся, подумали, что это хороший план.
они тепло пожали друг другу руки три или четыре раза, каждый
поклявшись, что другой был лучшим парнем в мире, а затем
с большой компанией друзей они отправились в таверну, где были выпиты огромные
бокалы пунша.

"И сам могущественный Тодадахо, хотя и заглядывает в будущее,
еще не знает, какой конь лучше", - сказал Тайога. "Это
хорошо. Некоторые вещи должны оставаться быть обнаружен, иначе соли будут
уйти из жизни".

"Это похоже на философию", - сказал Уиллет. "Это тайна вещей
что привлекает нас, и эта гонка закончилась самым счастливым образом
из возможных. Ни один владелец не может ревновать или завидовать другому;
вместо этого они чувствуют себя братьями ".

Затем мысли Роберта внезапно вернулись к Сен-Люку, и его
чувство долга побудило его рассказать о своем присутствии Уиллету, но он
решил немного подождать. Он снова огляделся в поисках его, но не увидел
и подумал, что, возможно, тот уже покинул
опасный район Уильямсбурга.

Когда они возвращались к себе в таверну, Уиллет сообщил им
что через два дня состоится большой совет провинциальных правителей
и высших офицеров в Александрии на Потомаке, где
Генерал Брэддок со своей армией уже стоял лагерем, и он предложил
чтобы они тоже отправились. Как они были вольнонаемными с их полномочиями
выдача только Динвидди губернатора, они могли бы сделать практически
они довольны. И Роберт, и Тайога были полностью за это, но во второй половине дня
они, как и Уиллет, были приглашены на ужин, посвященный скачкам, который должен был состояться
вечером того же дня в таверне Стюартом и Кейбеллом в честь
великое состязание, в котором ни один из них не проиграл, но в котором победили оба.

- Я полагаю, - сказал Уиллет, - что, находясь здесь, мы могли бы использовать все наши возможности.
доля гостеприимства Вирджинии, равного которому нет ни у кого на земле,
потому что, как я вижу, очень скоро мы окажемся в лесах, где
нам не предложат так много еды и питья. Марш и битва
приучат нас к этому ".

Ужин на тридцать гостей был накрыт в большом зале таверны
и чернокожие слуги Стюарта и Кейбелла, хорошо обученные, ловкие
и одетые в ливреи, помогали слугам хозяина прислуживать.
изобилие и качество еды были поразительными. Помимо ресурсов
цивилизации, воздух, древесина и вода использовались для
Игра. Вирджиния, уже известная своим гостеприимством, решила, что
через своих маленьких сыновей, Стюарта и Кейбелла, она должна сделать все возможное в тот вечер
.

Присутствовали с десяток молодых английских офицеров, и было много
тосты и веселье. Узы родства между старой страной
и новой казались здесь сильнее, чем в Новой Англии, где все еще господствовала
Англия Кромвеля, или в Нью-Йорке, где голландцы
и другие влияния, не английские, были столь сильны. Они начали с
наилучшего настроения, и оно усилилось от тепла, которое придавали еда и
пить принеси. Они говорили с анимацией большое приключение, на
которой им бы только начать, как Стюарт и Кабелл и большинство
Виргинцы шли с Брэддок. Они пили скорейшего захвата
Форт Дюкень, и замешательство в рядах французов и их союзников красный.

Роберт, подражая примеру Tayoga, ел умеренно и редко
попробовал пробить. Около одиннадцати часов, ночь была теплой,
необычно теплой для этого раннего периода весны, и почти все гости
присоединились к более или менее удачному пению патриотической песни.
Роберт, думая, что его отсутствие не будет замечено, вышел
на улицу в поисках прохлады и свежего воздуха.

Это был всего лишь шаг от света и яркости таверны к
мрак один авеню Вильямсбурга. Нет улицы
фонарики, и только луна, на которую видите. Он мог различить в полумраке
громаду колледжа Уильяма и Мэри и Губернаторского дворца, но
за исключением ближайших зданий меньшего размера, они терялись в сумерках. Дул
соленый, как будто с моря, ветерок, и его
прикосновение было таким благодарным на лице Роберта, что он пошел дальше со шляпой в руке,
в то время как ветер играл на его щеках и лбу и развевал его
волосы. Затем в темноте появилась более темная тень, и Сент Люк встал
перед ним.

"Зачем ты пришел сюда? Почему вы подвергаетесь такой опасности? Разве вы не знаете
, что я должен предупредить о вашем присутствии? - воскликнул Робер
страстно.

Француз слегка рассмеялся. Он казался очень довольным собой
и затем промурлыкал:

 "Hier sur le pont d'Avignon
 J'ai oui chanter la belle
 Lon, la."

- Опасность для тебя велика! - повторил Робер.

- Не так велика, как ты думаешь, - сказал Сен-Люк. - Ты не защитишь меня.
я. Вы предупредите британских офицеров, что здесь находится французский шпион. Я
прочел это по вашему лицу на сегодняшних скачках, и, более того, я знаю вас
лучше, чем вы знаете себя. Я тоже знаю, о вас больше, чем вы
знаю о себе. Разве я не предупреждал тебя в Нью-Йорке остерегаться
Господин Адриан Ван Зун?"

"Ты сделал это, и я знаю, что ты хотел мне добра".

"И что случилось?"

"Я был похищен работорговцем, и меня должны были доставить к побережью Африки
, но вмешался шторм и спас меня. Возможно, работорговец
действовал в интересах Мейнхеера Ван Зуна, но я обсудил это с мистером
У нас с Харди нет ни малейших доказательств.

- Возможно, в следующий раз буря не разразится. Ты должен позаботиться о себе.
Роберт Леннокс.

- И вы про себя, шевалье де Сен-Люк. Я благодарен вам за
предупреждение, которое вы мне дали, и другие акты дружбы, но какой бы ни была
ваша миссия, возможно, заключалась в Нью-Йорке, я уверен, что один из ваших
поручения, возможно, главное в Уильямсбурге, - собирать информацию для Франции.
и, сэр, я, должно быть, немного патриот, выполнял
Я не поднимаю тревогу, как бы мне ни было больно это делать ".

При лунном свете Роберт очень ясно увидел, что голубые глаза Сен-Люка
они мерцали. Его ситуация могла быть опасной, но, очевидно, он
не испытывал по этому поводу тревоги.

"Имейте в виду, мистер Леннокс, - сказал он, - что я не прошу вас
защищать меня. Считайте меня французским шпионом, если хотите - и вы не будете полностью неправы.
а затем действуйте так, как, по вашему мнению, подобает человеку с
поручением армейского разведчика от губернатора Вирджинии Динвидди ".

В его голосе слышалась легкая ирония. Его приключения и
романтический дух были на подъеме, и Роберту показалось, что он
бросает ему вызов. Что он вытерпел бы из - за своего
восхищение Сент-Люком, а также из-за его благодарности, но
упоминание о его поручении от губернатора Вирджинии напомнило ему
о его чувстве долга.

"Я не могу поступить иначе!" - воскликнул он. - Это плохая расплата за те
услуги, которые вы мне оказали, и я приношу свои извинения за действие, которое
Я собираюсь предпринять. Но берегите себя, Сен-Люк!

"А ты, Леннокс, береги себя в руках, когда Брэддок выступит в поход! Каждая
веточка и лист будут таить опасность!"

На мгновение его беспечные манеры полностью исчезли, а слова были
полны угрозы. Выше по улице взад-вперед ходил часовой, и
Роберт мог услышать в обморок падают от его ног на песке.

"Еще раз прошу вас, будьте осторожны, Сен-Люк!" - воскликнул он и, подняв его
голосом он кричал: "шпион! Шпион!

Он услышал, как часовой тяжело ударил прикладом своего мушкета о землю.
Он издал восклицание и побежал к ним. Его крик
был услышан и в таверне, и гости с непокрытыми головами начали
высыпать наружу и растерянно оглядываться, чтобы понять, откуда поднялась тревога.

Робер посмотрел на часового, который быстро приближался, и затем он
обернулся, чтобы посмотреть, что будет делать Сен-Люк. Но француза уже не было. Рядом
за ними была масса кустарника, и ему показалось, что он нырнул в него
бесшумно, как тень. Но часовой успел
мельком увидеть темную фигуру и закричал:

"Кто это был? Что это?"

"Шпион!" - поспешно ответил Роберт. "Француз, которого я видел в
Канаде! Я думаю, он прыгнул в те кусты и цветы!"

Часовой и Роберт бросились в кусты, но там ничего не было
. Пока они осматривались в сумерках, Роберт услышал припев:
далекий, слабый и насмешливый:

 "Hier sur le pont d'Avignon
 J'ai oui chanter la belle
 Lon, la."

Это было только на мгновение, потом он умер, как летом эхо, и он
знала, что Сен Люк пропал. Огромная веса проката от него. Он сделал
то, что должен был сделать, но результата, которого он опасался, не последовало
.

"Я ничего не могу найти, сэр", - сказал часовой, который узнал в Роберте
человека более высокого ранга.

"Я тоже, но вы видели фигуру, не так ли?"

"Я видел, сэр. Это было больше похоже на тень, но это был человек, я могу поклясться".

Роберт был рад получить свидетельство стража, потому что в следующий момент
гуляки набросились на него, потешаясь над его лживым поведением.
тревога и утверждение, что не его глаза, а выпитый им пунш
видели французского шпиона.

- Я едва попробовал пунш, - сказал Роберт, - а этот солдат здесь.
свидетель, что я говорил правду.

Были организованы дальнейшие и более продолжительные поиски, но француз уже исчез
растворился в воздухе. Когда Роберт шел с Уиллетом
и Тайогой обратно в таверну, охотник сказал:

"Я полагаю, это был Сен-Люк?"

"Да, но почему вы решили, что это был он?"

"Потому что это был именно тот поступок, который он совершил бы. Вы говорили с
ним?"

- Да, и я сказал ему, что должен поднять тревогу. Он исчез с
невероятная скорость и тишина".

Роберт сделал краткий доклад на следующий день губернатор Динвидди, не
говорит, что св. Люк и он разговаривали вместе, просто заявив, что
он видел его, назвал его имя и описал как одного из
самых грозных лесных вождей Франции.

"Я благодарю вас, мистер Леннокс", - сказал губернатор. "Ваша информация будет
передана генералу Брэддоку. И все же я думаю, что наши силы будут слишком
велики для отрядов дикой природы".

На следующий день они были в Александрии на Потомаке, где должен был состояться
большой совет. Здесь был разбит лагерь Брэддока, и в
в большой палатке он встретился с губернатором Вирджинии Динвидди, губернатором Нью-Йорка де Ланси
, губернатором Мэриленда Шарпом, губернатором Северной
Каролина и губернатор Массачусетса Ширли, пожилой юрист, но
самый способный и энергичный из всех губернаторов.

Это был самый важный совет, когда-либо проводившийся в Северной Америке, и все
молодые офицеры с величайшим нетерпением ждали новостей
из палатки. Войдя, Роберт увидел Брэддока, мужчину средних лет, с
ярким румянцем и упрямым подбородком. Гросвенор передал ему кое-что из
сплетен о генерале.

"В Лондоне есть много рассказов о нем", - сказал он. "Он провел большую часть своей
жизнь в армии. Он игрок, но храбрый, грубый, но щедрый,
раздражительный, но часто очень добрый. Противодействие распаляет его, но ему нравится
усердие и хорошее обслуживание. Он очень привязан к вашему молодому мистеру Вашингтону,
который, как я слышал, настоящий мужчина.

Совет в большой палатке был долгим и увесистым, а также может
были, даже далеко за смелые мысли любого из
участники. Это были зачатки событий, которые потрясли не только
Америку, но не Европу в течение шестидесяти лет. В палатке они договорились о
большой и комплексной схемы организации кампании, которые были предложены некоторые
время прежде чем. Брэддок хотел продолжить свою атаку на форт
Дюкейн, Ширли увидела бы, что силы Новой Англии захватили
Beaus;jour, и Де Лэнси бы полковник Уильям Джонсон для перемещения
при Краун Пойнт, а затем Ниагара. Акадия также будет
принято. Динвидди после Ширли был самым энергичным из губернаторов,
и он пообещал, что все силы Вирджинии должны быть за спиной
Брэддока. Но Ширли было дано великое видение. Он предвидел
полное исчезновение французской мощи из Северной Америки, и, чтобы
добиться результата, которого он так сильно желал, было необходимо только для того, чтобы
колонисты действовали сообща и энергично. Хотя он признавал в
Брэддоке слабый характер и недостаточное знание своего дела
на поле боя, он знал, что он энергичный и мужественный, и он
верил, что первый удар, тот, который он должен был нанести в форте
Дюкен нанес бы смертельный удар Франции в Новом Свете. В
каждой решительной мере, которую он предлагал, Динвидди поддерживал его, и
другие губернаторы, подчиненные их воле, дали свое согласие.

Пока Роберт сидел со своими друзьями в тени рощи, ожидая
результата обсуждения в палатке, его внимание было
привлечено сильной, коренастой фигурой в британской форме.

"Полковник Джонсон!" закричал он, и, забегая вперед, он пожал руку
с нетерпением полковник Уильям Джонсон.

"Почему, полковник! - воскликнул он, - я и не думал, что вы были здесь, но
Я очень рад вас видеть.

- И я рад видеть вас, мистер Леннокс, или Роберт, как я буду вас называть, - сказал
Полковник Джонсон. - Александрия находится далеко от Маунт-Джонсон, но
видите ли, я здесь, ожидаю результатов этого совета, о которых я говорю.
вы можете иметь огромное значение для Северной Америки ".

"Но почему ты не в палатке с остальными, ты, кто знает так много
больше об условиях на границе, чем любой мужчина, который там находится?"

- Я не один из губернаторов, Роберт, мой мальчик, и не генерал.
Брэддок. Следовательно, я не имею права, но мной нельзя пренебрегать. Я могу
также сообщить вам, что мы планируем несколько экспедиций, и что
Я возглавлю одну из них на севере.

- А мадам Джонсон и все в вашем доме? С ними все в порядке?

"Настолько хорошо телом, насколько это вообще возможно, когда я уходил. Молли сказала мне
что, если я увижу тебя, передай тебе ее особую любовь. Ах ты, юный клинок,
будь ты постарше, я бы ревновал, а с другой стороны, возможно, мне и не следовало этого делать!
"А Джозеф?"

"Молодой Тайенданеги?" - Спросил я. "А Джозеф?"

"Молодой Тайенданеги? Свирепый и воинственный, как и подобает его роду. Он
требует, чтобы он пошел со мной, если я поведу армию на войну, а ему едва хватает
двенадцати. Более того, он будет требовать и настаивать до тех пор, пока мне не придется взять его с собой
. Этот юный Джозеф - настоящий орел. Но вот Уиллет! Это
успокаивает мои глаза, когда я снова вижу тебя, храбрый охотник, и Тайогу тоже, которому
мы так же рады ".

Он пожал им обоим руки, и Онондага серьезно спросил:

"Какие новости о моем народе, Варайяге?"

Лицо полковника Джонсона омрачилось.

"Дела между нами и долиной Онондага идут неважно", - ответил он
. "Ходеносауни жалуются на индейских комиссаров в
Олбани, и справедливо. Более того, французское наступление и
превосходящая мощь французов создают опасения, что британцы и американцы могут
проиграть. Тогда ходеносауни останутся одни, чтобы сражаться с французами и
всеми враждебными племенами. Отец Друйяр вернулся и работает
со своими новообращенными."

"Народы Ходеносауни никогда не пойдут за французами",
с ударением заявил Тайога. "Хотя времена кажутся мрачными, и
умы людей могут на некоторое время поколебаться, они останутся верны своим
древним союзникам. Их сомнения рассеются, Варайяге, когда король по ту сторону моря
отнимет у голландцев право вести дела с нами.
уполномоченные в Олбани передадут это тебе, тебе, кто так хорошо нас знает.
и которые всегда были нашими друзьями.

Лицо полковника Джонсона вспыхнуло от удовольствия.

- Ты слишком высокого мнения обо мне, Тайога, - сказал он, - но я не стану отрицать.
мне приятно это слышать.

"Ты слышал что-нибудь из Форта Убежище, Колдена, Уилтона и
остальных?" - спросил Роберт.

"Гонец с Онейды принес письмо как раз перед тем, как я покинул Маунт-Джонсон.
Джонсон. Храбрые парни из Филадельфии все еще удерживают маленькую крепость,
и время от времени вступают в стычки с бродячими бандами. Они проделали хорошую работу.
Молодцы ".

Но хотя полковник Джонсон не был членом совета и не мог
заседать в нем, у него была отличная репутация среди всех губернаторов, и
на следующий день его попросили предстать перед ними и генералом Брэддоком,
где к нему относились с уважением, подобающим человеку его возраста .
достижения, и где совет, не дожидаясь полномочий
английского короля, предоставил ему полные полномочия лечить с помощью
ходеносауни и залечивать раны, нанесенные гордости
наций, составленный комиссарами в Олбани. Таким образом, он был назначен
суперинтендантом по делам индейцев в Северной Америке, и ему также, как
он сказал, предстояло возглавить экспедицию против Краун-Пойнта. Он вышел
с совета ликующий, его глаза сияли.

- Это даже больше, чем я надеялся, - сказал он Уиллету, - а теперь я должен
попрощаться с вами и с теми храбрыми парнями, которые с вами. Мы подошли к
край великих свершений, и нельзя терять времени".

Он поспешил на север, совет распался на следующий день, и
прибывшие с визитом губернаторы поспешили вернуться в свои провинции, чтобы
подготовиться к кампаниям, предоставив Брэддоку нанести первый удар.




ГЛАВА XV

БИТВА В ЛЕСУ


Роберт думал, что они выступят немедленно, но произошли досадные задержки
. Он заметил, что Гамильтон, губернатор великой
соседней провинции Пенсильвания, не присутствовал на совете,
но он не знал причины этого, пока Стюарт, молодой вирджинец,
не сказал ему.

"Пенсильвания в гневе, - сказал он, - потому что армия генерала Брэддока
высадилась в Александрии вместо Филадельфии. По правде говоря,
для экспедиции против форта Дюкейн Филадельфия была бы
ближе и лучше, но я слышал, что некий Джон Хэнбери,
влиятельный торговец, который много торгует в Вирджинии, хотел, чтобы войска
прошли этим путем, чтобы он мог продать им припасы, и он убедил
Герцог Ньюкаслский выберет Александрию. Это плохое положение дел,
Леннокс, но мы с тобой не можем этого исправить. Главная проблема между
генерал и пенсильванцы, многие из которых квакеры, и
Немцы, самые упрямые люди, каких когда-либо рождал этот мир ".

Различия и трудности вскоре стали очевидны всем. Прошел месяц
весны, а армия была далека от необходимого
снабжения. Ни Вирджиния, ни Пенсильвания не отреагировали должным образом. В
Пенсильвания была горькой ссоры между народом и
фирменная правительства, что затрудняло действия. Многие из работ
которые должны были предоставить оборудование думал, гораздо больше прибыли, чем
патриотизм. Брэддок, храбрый и честный, но бестактный и совершенно
невежественных условий, преобладающих в новой стране, свирепствовала и
штурмовали. Он осудил войска Вирджинии, которые перешли под его знамена,
назвав позорным отсутствие у них формы и то, что он считал их
отсутствием дисциплины.

Роберт слышал, что в эти неспокойные дни молодой Вашингтон, которого
Брэддок принял в свой штат полковника, и тот, к кому он питал
теплое личное уважение, был лучшим посредником между вспыльчивым генералом
и упрямым населением. В его трудном положении, и при этом еще
совсем еще мальчик, он показывал все великие качества
характер, который ему предстояло так великолепно проявить в ходе долгой войны двадцать
лет спустя.

"Обзоры тис", - сказал Уиллет, "что генерал Брэддок будет слушать
ничего от него, что он имеет абсолютную уверенность в его
честность и здравый смысл, и, судя по тому, что я слышал, генерал
Брэддок прав".

Но для Роберта, несмотря на тревоги, дни были счастливыми. Поскольку он был
охотно связан с молодыми виргинцами, он также быстро стал
другом молодых британских офицеров, которым не терпелось узнать о
новых условиях, в которые они были брошены, имея так мало
подготовка. Там был капитан Роберт Орм, адъютант Брэддока,
прекрасный мужественный парень, к которому он вскоре проникся взаимной симпатией, и
сын сэра Питера Хэлкета, лейтенанта, и Морриса, американца,
еще одного адъютанта, и юного Уильяма Ширли, сына
губернатор Массачусетса, который стал секретарем Брэддока. Он
также хорошо познакомился со старшими офицерами, Глэдвином, которому предстояло
так доблестно защищать Детройт от Понтиака и его союзных племен,
Гейтсом, Гейджем, Бартоном и другими, многим из которых было суждено служить
снова на той или иной стороне великой Революции.

Гросвенф знал всех англичан, и часто по вечерам, с тех пор как
Наступил май, они сидели у лагерных костров, и Роберт с жадностью слушал
, как они рассказывали истории о веселой жизни в Лондоне, истории о
театре, о крупных ставках в клубах и на скачках, и теперь
а потом вполголоса какие-то сплетни о королевских особах. Тайога был более чем
желанным гостем в этой группе, каким суждено было стать великому Тайенданегеа
годы спустя. Его рост, великолепная внешность, достоинство и его
манеры вызывали уважение и восхищение. Уиллет иногда сидел с ними,
но говорил мало. Роберт знал, что тот одобряет его новые дружеские отношения.

Уиллет, несомненно, был встревожен. Задержки, которых все еще было много,
тяжело давили на него, и он признался Роберту, что каждый потерянный день
увеличивает опасность похода.

"Французы и индейцы, конечно, знаете наши проблемы:" он
сказал. "Санкт - Люк исчез, как стрела в пустыне со всеми
новости о нас, и не только он один. Если бы мы могли уладить это дело
проблемы с пенсильванцами, мы могли бы начать немедленно ".

Через час или два после того, как Роберт высказал свою жалобу, он увидел середину
пожилой мужчина, ничем не примечательной внешности, разговаривает с Брэддоком. Его
одежда была домотканой и небрежной, но большая голова имела прекрасную форму
, а черты лица, хотя их и можно было бы назвать невзрачными,
светились светом необычайного ума. Его манера, когда
он разговаривал с Брэддоком, не выказывая ни тени почтения, была
успокаивающей. Роберт сразу увидел, несмотря на его домотканую одежду, что перед ним
человек большого света и крупных дел.

- Кто он? - спросил он Уиллета.

"Это Бенджамин Франклин из Пенсильвании", - ответил охотник. "Я слышал
он один из самых проницательных людей во всех колониях, и я не сомневаюсь в этом.
отчет.

Роберт впервые увидел Франклина, и, конечно, не в последнюю очередь среди
той удивительной группы людей, которые основали Американский союз.

"Говорят, - продолжал Уиллет, - что он уже достиг
невозможного, что он объединяет генерала Брэддока и пенсильванцев
и что мы скоро получим оружие, лошадей и все остальное
припасы, в которых мы нуждаемся.

Это не было ложной новостью. Франклин сделал то, что мог сделать только он. Один из
величайших мастеров дипломатии, которых когда-либо знал мир, он привел
Брэддок и Пенсильвания объединились и сгладили возникшие трудности
. Все необходимые припасы начали поступать, и десятого числа, десятого мая, богатого событиями, вся армия выступила из Уиллс-Крик, к
которому она продвинулась, пока Франклин устранял возникшие трудности.
...........
....... Там был основан новый форт под названием Камберленд,
и стойкие виргинцы прокладывали дорогу вперед через
дикую местность.

Это место находилось на опушке бесконечного леса. Узкая полоса
поселений на атлантическом побережье осталась позади, и отныне
они должны двигаться через районы, известные только к индусам, и
лесу рейнджеры. Но это была прекрасная армия, двух британских полков под
Хэлкет и Данбар, их численность усилена виргинскими добровольцами,
и пятью сотнями других виргинцев, разделенных на девять рот. Там
также была рота британских моряков, артиллерия и сотни
фургонов и вьючных лошадей. Среди погонщиков был крепкий парень по имени
Дэниелу Буну суждено бессмертие как самому знаменитому из всех
первопроходцев.

У Роберта, Уиллета и Тайоги могли бы быть лошади, на которых можно было бы ездить, но против
несмотря на протесты Гросвенора и других своих новых друзей-англичан, они
отклонили их. Они знали, что могут вести разведку на флангах
армии гораздо лучше пешком.

"С одной стороны, - сказал Уиллет Гросвенору, - мы трое, Роберт, Тайога и
Я, возвращаемся домой. Ребята, по крайней мере, провели большую
часть своей жизни в лесу, и для меня это был добрый
прием на протяжении многих лет. Вам, приехавшим сюда, это может показаться негостеприимным
из страны дорог и открытых полей, но для нас это не так. Мы
знаем ее обычаи. Мы можем найти убежище там, где вы его не увидите, и это
предлагает нам еду, в то время как ты бы умер с голоду, а ты к тому же молодой человек
интеллигентный ".

"По крайней мере, я вижу его красоту", - засмеялся Гросвенф, глядя на
огромную зеленую пустыню, простирающуюся все дальше и дальше к далеким голубым холмам
. "По правде говоря, это романтическое приключение, чтобы пойти с
группа, как наша, в неизвестной стране таких величественных качество".

Горящим взором он перевел взгляд с дикой местности обратно на армию,
самую большую, которая когда-либо была собрана в лесу, на красные мундиры
солдат, сверкающих сейчас в лучах весеннего солнца, и на воздухе
оглушительный плетьми, как погонщики начали свои поезда.

"Большая сила! Великая сила!" - сказал Роберт, поймав его
энтузиазм. "Французы и индейцы не могут устоять перед ним!"

- Далеко ли до форта Дюкейн? - спросил Гросвенф.

- В крайней западной части провинции Пенсильвания, во многих
днях пути отсюда. По крайней мере, мы утверждаем, что это в Пенсильвании
провинция, хотя французы утверждают, что это на их земле, и у них есть
владение. Но это в стране Огайо, потому что воды там
текут на запад, Аллегани и Мононгахела соединяются у форта и
образуют великий Огайо ".

- И поэтому мы увидим большую часть дикой природы. Что ж, мне не жаль,
Леннокс. В Англии будет о чем поговорить. Я не думаю, что
там осознают необъятность и великолепие колоний".

В тот день торговец по имени Кроган привел в лагерь около пятидесяти индейских воинов
, среди них несколько человек, принадлежащих к племени ходеносауни, и предложили
свои услуги в качестве разведчиков и застрельщиков. Брэддок, любивший
регулярность и внешнюю дисциплину, изумленно уставился на них.

"Дикари!" - воскликнул он. - Мы не потерпим никого из них!

Индейцы, не произнеся ни слова жалобы, исчезли в зеленом лесу,
Уиллет и Тайога мрачно смотрели им вслед.

- Это была ошибка, - сказал охотник. - Они были бы нашими глазами и
ушами, там, где они нужны были больше всего.

"Среди них был воин из моего рода", - сказал Тайога. "Дойдет слух
на север, что ходеносауни нанесено оскорбление".

"Но, - сказал Уиллет, - полковник Уильям Джонсон поверит на слово"
другого рода. Как ты знаешь, Тайога, как знаю я, и, как знают все народы
Ходеносауни, Варайяге - их друг. Он будет говорить
им ни слова, что это не так. Он будет смахнуть все, что паутина
искусство, хитрость и обман, развернутые индийскими комиссарами в
Олбани, и он проследит, чтобы не было ущемления прав
великой лиги ".

"Варайяге сделает все это, если сможет вовремя добраться до Маунт Джонсон",
сказал Тайога, "но Ононтио встает до рассвета, и он не спит
до полуночи. Он поет прекрасные песни в уши воинов
и песни, которые он поет, кажутся правдивыми. Французы уже одержали победу
и их союзники повсюду, кроме форта Убежище,
и они везут трофеи триумфа в Канаду ".

"Но время для нас нанести серьезный удар уже близко, Тайога", - сказал
Роберт, который вместе с Гросвенфом слушал. "Посмотри на эту великолепную
армию! Никогда прежде такие силы не направлялись в американскую пустыню
. Когда мы возьмем форт Дюкен, у нас будет ключ от
всего штата Огайо, и мы повернем его в замке и укрепим его
против генерал-губернатора Канады и всех его союзников ".

"Но дикая местность могущественна", - сказал Тайога. "Даже армия
великого английского короля мала, когда проникает в ее глубины".

"С другой стороны, то же самое относится и к врагу, гораздо меньшему, чем наш".
- сказал Гросвенор.

Вскоре после того, как Кроган и его индейцы покинули лагерь, из леса вышла фигура, высокая, темная
и мрачная, сопровождаемая дюжиной мужчин дикой внешности, одетых в
охотничьи одежды, и молча направилась к
Палатка генерала Брэддока. Обычные солдаты уставились на них в
изумлении, но их темный лидер не обратил на это внимания. Роберт издал
возглас удивления и удовольствия.

"Черная Винтовка!" - сказал он.

"А кто такой Черная Винтовка?" - спросил Гросвенф.

"Великий охотник и разведчик и мой друг. Я рад, что он здесь.
Он здесь. Генерал может найти много применений Черной Винтовке и его людям.

Он выбежал вперед и поприветствовал Блэка Райфла, который улыбнулся одной из своих редких
улыбок при виде юноши. Уиллет и Тайога оказали ему такой же теплый
прием.

"Какие новости, Блэк Райфл?" - спросил Роберт.

"Французы и индейцы собираются в форте Дюкен, чтобы встретиться с вами. Они
не в больших силах, но дикая местность поможет им, и лучшие из них
французские лидеры там ".

"Ты слышал что-нибудь о Сен-Люке?" - спросил Роберт.

"Мы встретили бегуна из Сенеки, который видел его. Сенека не воюет
с французами, и мужчина немного поговорил с ним, но тот
Француз ничего ему не сказал. Мы думаем, что он был на пути в форт
Дюкен, чтобы присоединиться там к другим французским лидерам ".

"Вы слышали имена кого-нибудь из этих французов?"

"Кроме Сен-Люка, есть Божо, Дюма, Линьери и Контрекер, которые
командуют. Французские регулярные войска и канадские войска в форте, и
язычники прибывают с запада и севера ".

"Это храбрые и умелые люди", - сказал Уиллет, слушая
имена французских лидеров, которые выступят против них. - Но хорошо, что
ты, Черная Винтовка, пришел со своими парнями помочь нам.

После того, как люди насладились едой и немного отдохнули, их отвели в
большую палатку, где сидел генерал, Уиллет добился этого
интервью и сопровождал их. Роберт ждал рядом с Гросвенором
и Тайогой, зная, насколько полезными могут быть Черная Винтовка и его люди в
экспедиции в дикую местность, и надеясь, что их объединят
в будущей службе.

Прошло четверть часа, и затем Блэк Райфл вышел из палатки
его лицо было темным, как ночь. Его люди последовали за ним, и, почти
не говоря ни слова, они покинули лагерь, углубился в лес и
исчез. Уиллет тоже вышел из палатки, удрученный.

- Что случилось, Дейв? - изумленно спросил Роберт.

- Самое худшее. Я полагаю, что когда непохожий встречается с непохожим, могут возникнуть только неприятности
. Я представил Черную Винтовку и его людей генералу Брэддоку. Они
не отдали честь. Они не снимают свои шапки в его присутствии, - не
зная, конечно, что такие вещи были сделаны в армий. Общая информация
Брэддок упрекнул их. Я сгладил все, насколько мог. Затем
он потребовал, чего они там хотели, как сделал бы надменный даритель подарков
говорят, чтобы проситель. Черная винтовка, - сказал он и его люди пришли посмотреть на
фронт и фланги армии против индейцев засаде, зная, как
сколько это было необходимо. Он смеялся и глумился. Он сказал, что
армия, например, его не нужно бояться несколько кочующих индейцев, и, в
любом случае, это было собственных глаз, чтобы посмотреть на себя. Черная Винтовка
сказал, что сомневается, что солдат в лесу можно редко увидеть
ничего, кроме самих себя. Тут виноваты обе стороны, но такие люди, как
Генерал Брэддок и Черная Винтовка не смогут понять друг друга, они будут
никогда не понимали друг друга, и, разгоряченный гневом, Черная Винтовка забрал
свою банду и ушел в леса. И он не вернется, а он нам нужен
! Говорю тебе, Роберт, он нам нужен! Он нам нужен!

"Это плохо", - сказал Тайога. "У армии никогда не бывает слишком много глаз".

Роберт был глубоко разочарован. Он сожалел не только о потере
Черной Винтовки и его людей, но и о дальнейших доказательствах несгибаемого
темперамента со стороны их командира. Его собственный разум, однако, настолько
готовый понять разум других, мог понять точку зрения Брэддока
. Для генерала Блэк Райфл и его людей были просто лесом
бродяги, сами дикари во всем, кроме расы, и армии
, которую он возглавлял, были непобедимы.

"Мы должны извлечь из этого максимум пользы", - сказал он.

"Они ушли, и это большая потеря, но остальные из нас попытаются
выполнить работу, которую они бы выполнили".

"Это так", - серьезно сказал Тайога.

Наконец армия гордо двинулась прочь, в пустыню. Сотни
воинов с топорами, шедших впереди, прорубили дорогу шириной в двенадцать футов, по которой на протяжении
миль тянулись кавалерия,
пехота, артиллерия, повозки и вьючные лошади. Погода стояла прекрасная, лес был одновременно красивым и живописным.
грандиозный, и большинству англичан и виргинцев марш понравился
как великое и романтическое приключение. Деревья были в нежно-зеленой листве начала мая
, и их сплошные просторы простирались на сотни
и тысячи миль на неизведанный запад. Ранние полевые цветы,
робко-розовые или скромно-голубые, распустились в траве. Олени стартовали из
своих укрытий, продираясь сквозь заросли, и небо потемнело от
стаи диких птиц, летящих на север. Птицы с блестящим оперением
мелькали в листве и часто щебетали над головой, не обращая внимания на
проходящая армия. Время от времени солдаты пели, и песня доносилась из
головы колонны по ее колышущейся красной, желтой и коричневой длине
длиной в четыре мили.

Это была веселая армия, более того, это была веселая армия, наслаждающаяся
дикой природой, которую она видела в один из лучших периодов года
, удивляясь великолепию леса и огромному
количество ручьев, которые сбегали с гор.

"Это благородная страна", - сказал Гросвенф Роберту. "Я признаю все, что вы о ней говорите".
"Я согласен".

- И этого так много, Гросвенф, что даже с учетом части,
французы утверждают, что это очень большая часть.

- Но мы собираемся очень скоро изгнать их оттуда, Роберт, мой мальчик.

- Я тоже так думаю, Гросвенор.

Часто Роберт, Уиллет и Тайога быстро уходили далеко вперед,
прочесывая лес в поисках засады и, не находя ее, они возвращались
и наблюдали за топорщиками, числом в три сотни человек, которые рубили
дорога для армии. Это были крепкие парни, искусные в своем деле.
по лесу разносился звон их топоров. Роберт почувствовал сожаление.
когда он увидел, что великолепные деревья падают и их оттаскивают в сторону, там
гнить, несмотря на то, что нетронутый лес покрывал миллионы
квадратных миль.

Ночные лагеря были сценами хорошего настроения. Разведчики и фланкеры
были выброшены в лес, и из валежника были разведены огромные костры
древесины, которой было повсюду в изобилии. Пламя, ревущее и прыгающее,
бросало красноватый свет на солдат и дарило им приятное тепло,
как часто бывает в горах, сумерки сгущались от холода.

Несмотря на благоприятный характер сезоне кто-то из солдат неиспользованный
к лишениям заболел, и, более чем неделю спустя, когда они достигли
в местечке, известном как Литтл Медоуз, Брэддок оставил там больных и
тяжелый багаж с арьергардом под командованием полковника Данбара. Разведчик
принес известие, что ожидается прибытие внушительных сил французских регулярных войск
для усиления гарнизона форта Дюкен, и генерал
стремился опередить их. Молодой Вашингтон, которому он очень
доверял, также посоветовал ему двигаться дальше, и теперь армия избранных
войск увеличила скорость.

Роберт общался с Брэддоком всего один или два раза, и тогда на него обращали внимание кивком головы.
но в целом он был рад сбежать, так что
легко. Генеральный храбрый и честный, но раздражительный, был закрыт
ум. Он считал, что все должно делаться так, как он привык.
и он мало интересовался американцами, за исключением молодых
Вашингтон, и молодой Моррис, которые были в его штате, и юная Ширли
, которая была его секретарем. С ними он был неизменно добр и внимателен.

Офицеры регулярной армии не пытались помешать Роберту, Тайоге
и Уиллету, которые, получив назначение в качестве разведчиков, бродили, как им
заблагорассудится, и даже пешком, поскольку их темп был намного выше этого
что касается армии, то они часто уходили далеко вперед ночью в поисках следов
врага. Теперь, хотя маршу никто не сопротивлялся, они видели
безошибочные признаки того, что за ним наблюдали. Они нашли следы небольших
Индейские отряды и несколько солдат, отступивших в лес, были
убиты и скальпированы. Брэддок был взбешен, но не встревожен. Армия
отмахнулась бы от этих мух и приступила к достижению своей
цели, взятию форта Дюкен. Солдаты из Англии
содрогнулись при виде своих скальпированных товарищей. Для них это была новая форма войны
, и очень ужасная.

Роберт, Тайога и Уиллет были лучшими разведчиками регулярной армии.
офицеры вскоре научились на них полагаться. Гросвенор часто умолял пойти с ними.
но они со смехом отказывались.

- Мы не претендуем на особое мастерство, Гросвенор, - сказал Роберт.
- но такая работа требует очень длительной подготовки. Человек, так сказать,
должен родиться для этого, а чтобы родиться для этого, ты должен родиться в
этой стране, а не в Англии ".

Был конец июня, и они были в пути почти три недели.
когда лунной ночью все трое вышли на разведку, они напали на след
больше обычного. Тайога прикинул, что это было сделано по меньшей мере дюжиной воинов.
Уиллет согласился с ним.

"А вот и след большого мокасина Большой Медведицы", - сказал
Онондага, указывая на слабый след среди листьев. "Он очень
большой, и он сильно заворачивается. Мы видим это не в первый раз".

"Тандакора", - сказал Уиллет.

"Это не может быть никто другой".

"Мы не должны удивляться, увидев это. Оджибвей, подобно волку,
бросится к месту убийства".

"Я не удивлен, Большая Медведица. Возможно, странно, что у нас есть
я раньше не видел его следов. Без сомнения, он много раз смотрел на
марширующую армию."

"С Tandakora здесь, наверное ведущих индийских разведчиков, мы
нужно принять все меры предосторожности, нас самих. Мне нравится моя кожа головы, и мне нравится
чтобы она оставалась там, где выросла, на макушке ".

Теперь они двигались с величайшей осторожностью, всегда держась под прикрытием
кустов и не издавая ни звука при ходьбе, но армия
неуклонно продвигалась по дороге, прорубленной для нее мастерами с топорами. Столкновения
между фланкерами и небольшими группами все еще происходили, но еще не было
никаких признаков серьезного сопротивления, а форт подходил все ближе и
ближе.

"Я не сомневаюсь, что французский командующий оставит его", - сказал Гросвенор
Роберту. - Он решит, что наша армия слишком сильна для него.

- Вряд ли, - с сомнением ответил Роберт. - Это не по-французски.
по крайней мере, не на этом континенте. Как бы то ни было, они будут зависеть от
дикарей, которых они взяли с собой.

Они были в походе почти месяц, когда добрались до Черепахи.
Ручей, впадающий в Мононгахелу всего в восьми милях от форта
Дюкен - мощная крепость из бревен с бастионами, равелинами, рвом,
гласис и крытые пути, расположенные на пересечении двух рек,
Мононгахела и Аллегани, которые образуют великий Огайо. Здесь они
сделали небольшой привал, и разведчики, посланные в лес,
доложили о тишине и запустении.

Армия возрадовалась. Это был долгий марш, и в пустыне
хард-для тех, кто не привык к этому, даже в лучшие времена. Победы
теперь почти не видно. На следующий день, возможно, они будут в марте
Форт Дюкен и овладеть им, и, несомненно, сильный отряд
будет отправлен в погоню за бегущими французами и индейцами.

Весь ордер если бы они их ожидания, как ничто, казалось, не более
мирные, чем в пустыне. Пламя костров для приготовления пищи отбрасывало
свой красноватый свет на ветви и кустарники, не обнаруживая врага, и, когда
тлеющие угли погасли, послышались мирные крики ночных птиц.
показал, что лес был нетронутым.

Глубокой ночью Роберт, Тайога и Уиллет пробрались через лес к
Форту Дюкен. Они нашли множество небольших следов как белых, так и краснокожих
людей, но ни одного, указывающего на крупные силы. Наконец они увидели свет под
западный горизонт, который, как они полагали, исходил от самого Дюкена.

"Возможно, они сожгли форт и покидают его", - предположил Роберт.

Уиллет покачал головой.

"Маловероятно", - сказал он. "Более вероятно, что свет исходит от
больших костров, вокруг которых дикари танцуют танец войны".

"Что ты думаешь, Тайога?"

"Что Большая Медведица-это правда".

- Но послушайте, - сказал Роберт, "они не могут надеяться противостоять целая армия
наш".

"Роберт, - сказал Уиллет, - ты прожил там достаточно долго, чтобы знать, что
в дикой местности возможно все. Контрекер, французы
командир в Дюкейн, смелый и способный человек. Боже, кто стоит
рядом с ним, и, мол, души огня. Ты знаешь, ЧТО ул. Люк,
храбрейший из храбрых и мудрый, как лиса, а Дюма и Линьерис
великие партизанские лидеры. Вы думаете, эти люди убегут
без боя?

- Но они, должно быть, зависят главным образом от индейцев!

- Даже если так. Они тоже не позволят индейцам убежать. Мы обязаны.
где-то будет какое-то сражение, но мы должны победить.

- Ты знаешь планы генерала на завтра?

- Мы выступаем на рассвете. Мы пересечем Мононгахелу во второй раз.
время около полудня или чуть позже, и тогда, если французы и
индейцы разбегутся, как вы, кажется, совсем недавно думали
они разбегутся, мы продолжим, флаги будут развеваться над фортом.

"Если враг и остановится, я думаю, это будет у брода".

"Похоже на то".

"Идем! Давай, Дэйв! Будь весел. Если они встретят нас у брода или
где-нибудь еще, мы отгоним их в сторону. Этот большой отряд французских постоянных игроков
из Канады не прибыл - мы это знаем - и в городе недостаточно сил.
Дюкен, чтобы противостоять нам".

Уиллет больше ничего не сказал, но его шаги были совсем не
оживленные, они шли обратно к лагерю. Роберт, лежа на
одеяле, крепко спал у одного из костров, но проснулся на рассвете и
позавтракал с Уиллетом, Тайогой, Гросвенором и двумя молодыми
Вирджинцы, Стюарт и Кейбелл.

"Мы будем в Дюквене сегодня вечером", - сказал оптимистичный Стюарт.

"По правде говоря, так и сделаем", - сказал столь же уверенный в себе Гросвенор.

Наступил ясный и сверкающий рассвет, и армия двинулась вперед под музыку
прекрасного оркестра. Легкая кавалерия шла впереди, затем шел отряд
моряков, которых одолжил адмирал Кеппел, за ними следовали
Английские регулярные войска в красном, а вирджинцы в синем. За ними шли
пушки, вьючные лошади и все элементы, составляющие
обоз армии.

Он был гей и вдохновляющие зрелище, особенно для молодежи, и
Сердце Роберта в восторге, как он выглядел. Звездный час пришел
в прошлом. Долой дурные предчувствия Уиллета! Здесь была мощь
Англии и колоний, и, храбрые и хитрые, как Сен-Люк и
Божье и другие французы могли бы проявить храбрость и хитрость.
это ничего бы им не дало.

Они маршировали все утро, длинная и блестящая линия красных и
синий и коричневый, и ничего не происходило. Лес по обе стороны от
них по-прежнему был безмолвным и безлюдным, и они ожидали, что еще через несколько
часов увидят форт, ради взятия которого они проделали такой долгий путь. Небеса
сами по себе были благосклонны. Были видны только маленькие белые облачка
в ослепительно голубом небе и зеленый лес, колеблемый легким ветром
, дружелюбно махал им своими ветвями.

Около полудня они подошли к реке, и Гейдж, переправившись через нее с сильным авангардом
, не обнаружил врага на другом берегу, что озадачило
и в то же время обрадовало. Враг, которого они ожидали найти в
эта грозная позиция, казалось, растаяла. От него не осталось и следа
в лесу не было найдено, и многим казалось, что дорога к
Форту Дюкен была открыта.

"Они пришли к выводу, что наши силы слишком велики, и оставили форт"
, - сказал Роберт. "Я не могу сделать из этого ничего другого, Дэйв".

"Похоже на то", - с сомнением сказал охотник. "Я, конечно,
думал, что они встретят нас здесь. Брод - лучшее место из мест для
оборонительного сражения".

Гейдж доложил Брэддоку, подтвердив мнение генерала.
что французы и индейцы не осмелятся встретиться с ним, и что
опасности дикой природы были переоцениваемы. Был отдан приказ возобновить марш
, и в авангарде весело запели трубы,
тихие леса отозвались слабым музыкальным эхом.
Наступивший день был таким же ярким, как и утро. Великолепное
солнце сияло с безоблачного синего неба, углубляя и
усиливая зелень леса, красные мундиры британцев
и синие мундиры вирджинцев. Роберт снова восхитился этим
зрелищем. Армия маршировала, как на параде, и это представляло собой великолепное
зрелище.

Голова колонны вышла на отмель, и вскоре длинная вереница
пересекала реку. Роберт был вялый убеждение, что пули
будет дождь на них в воде, но ничего не шевельнулось в лесу
за ее пределами. Голова колонны показалась на противоположном берегу, и
затем ее длинная красно-синяя вереница медленно потянулась следом. Роберт и его
товарищи переправились на повозке. Они хотели уйти в лес,
разыскивая врага, но приказ Брэддока, который хотел сохранить
все свои силы вместе, удержал их.

Теперь вся армия была на другой стороне и находилась в тени леса,
генерал приказал дать им короткий период отдыха и еды, прежде чем они пройдут
несколько миль, которые все еще отделяли их от форта
Дюкен. Войска были в отличном настроении. Они думали, что их могли задержать
у опасного брода, но теперь, когда он был пройден,
без сопротивления лес не мог предложить ничего, что могло бы их остановить.

"Что стало с твоей воинственные французы, господин Виллет?" - спросил
Гросвенор. "Насколько эта кампания касается они, кажется, чтобы преуспеть в качестве
гонцы, а не воины."

- Признаюсь, я удивлен, мистер Гросвенф, - ответил тот.
хантер. "Божо, Сен-Люк и Дюма - не те люди, чтобы стелить ковер
из роз, по которому мы будем маршировать. Здесь есть что-то, чего нет
бросается в глаза. Что скажешь ты, Тайога?

"Мне это не нравится", - ответил Онондага. "На войне я боюсь леса, когда
он тих".

Рядом с ними был расчищен небольшой круг земли, и на нем стоял
дом, одинокий и заброшенный. Он был построен торговцем по имени Фрейзер
и в нем сидели Вашингтон, который однажды посещал его раньше с прежней
миссией, и еще один или двое других во время периода отдыха и
подкрепления. Молодой виргинец, несмотря на свое могучее телосложение и гигантские
сила, столько впустую лихорадкой, что когда он пришел к
перемонтировать, он был едва в состоянии сдержать свое место в седле.

Тут снова запели веселые трубы, и красно-синяя колонна, поднявшись
сама по себе, возобновила свое шествие по тропе через лес в направлении
Дюкена. Река была на одной стороне и линией высоких холмов на
другие, но в лесу везде был густой и в ее тяжелой
листва. Брэддок, несмотря на благополучное прохождение брода, не был
безрассудно. Отряд гидов и Вирджиния легких всадников повел. A
сто ярдов позади них подошел Авангард, затем Гейдж с собой прихватил
тела британских войск, после них axmen, кто совершил такие великие
работы, за ними основная часть артиллерии, вагонов и
вьючными лошадьми, в то время как мощная сила постоянных клиентов и Вирджинии закрылись
сзади. Разведчики и застрельщики составляли фланги, хотя они были
приказано идти не больше нескольких сотен ярдов.

Роберт, Тайога и Уиллет были с проводниками на самой вершине
колонны, и они постоянно обыскивали леса и заросли
зорко высматривая возможного врага. Но там все было тихо.
Дичь, напуганная наступающей армией, исчезла. Ни лист, ни
ни ветка не шелохнулись. Палящее солнце, находящаяся почти в Зените, лил
огненные лучи, и было жарко, в тени больших деревьев, которые росли так
тесно вместе.

Роберт и другие разведчики и проводники в апексе продолжали маршировать.
шаги были бесшумными, но он слышал совсем рядом с собой поступь
Вирджинских легких всадников, а за ними размеренный марш регулярных войск
под Гейджем, а за ними глубокий гул и ропот армии,
скрип колес и лязг огромных пушек. Несмотря на
следующие звуки, он все время ощущал глубокую, напряженную
тишину в лесу по обе стороны от него. Птицы, как и дичь,
улетели, и среди
зеленых листьев не было ни проблеска голубизны, ни пламени.

"Прямо впереди есть провал", - сказал Уиллет, указывая на широкий овраг,
заросший кустарником, который тянулся прямо поперек тропы.

Они продолжали свое неуклонное продвижение, и сердце Роберта затрепетало, но
когда они добрались до оврага, то обнаружили, что в нем ничего нет, кроме
кусты, и скауты и гайды, погружаясь в нее, подошел к
с другой стороны. Свет всадников Вирджиния затем, после их
Регулярные войска Гейджа, а затем и основная армия вытянули красно-синюю линию фронта
рассчитывая пересечь ее таким же образом.

Роберт, Тайога и Уиллет, шедшие впереди, снова вошли в густой лес
. По какой-то случайности юный Леннокс немного опередил своих товарищей
, но внезапно он остановился. На небольшом расстоянии впереди какая-то фигура
перебежала тропу и исчезла в чаще. Это был всего лишь
мелькает проблеск, но он признал, Сен-Люк, атлетическая фигура,
светлые волосы и волевое лицо.

- Сен-Люк! - воскликнул он. - Ты видел, Дейв? Ты видел?

"Да, я видел, - сказал охотник, - и враг здесь!"

Он развернулся, вскинул руки и крикнул колонне, чтобы она
остановилась. В тот же миг ужасный крик, долгий яростный боевой клич
дикарей, вырвался из леса, наполнил воздух и вернулся обратно
свирепым эхом. Затем был открыт смертоносный огонь из винтовок и мушкетов
справа и слева по марширующей колонне. Люди и лошади падали
, и крики боли и удивления смешались с боевым кличем солдат.
дикари, которые набухали и снова падали.

Роберт и его товарищи бросились плашмя на землю при
первом выстреле и избежали пуль. Теперь они поднялись на свои
колени и начали посылать свои собственные пули в мелькающие фигуры среди
деревьев и кустов. Роберт мельком видел дикарей, обнаженных до пояса
, густо выкрашенных в боевую раскраску, с яростно сверкающими глазами,
и время от времени он видел человека во французской форме, проходящего среди них и
подбадривающего их. Он увидел гигантскую фигуру, которая, как он знал, принадлежала Тандакоре
, и поднял свою перезаряженную винтовку, чтобы выстрелить в него, но тот
Оджибвеи исчезли.

Застигнутые врасплох в зловещем лесу британцы и виргинцы
тем не менее, проявили мужество, достойное всяческих похвал. Гейдж выстроил своих
регулярные войска на тропе, и они посылали залп за залпом в
густые тени по обе стороны, большие мушкеты грохотали вместе, как
пушки. Листья, сучья и крохотные сучья дождем падали перед
их пулями, но поразили ли они кого-нибудь из врагов, они не знали
. Вскоре дым поднялся облаками и усилил полумрак в лесу.
- Сильный шум, - прокричал Тайога в ухо Роберту, - но это не больно.

- Я не могу видеть.
враг, который видит свою цель и посылает в нее свои пули!"

Солдаты быстро падали, а пули французов и дикарей
смертоносным дождем сыпались из их укрытий. Роберт,
Уиллет и Тайога, проявив мудрость дикой природы, остались на месте.
присели на краю тропы, но в укрытии, и не стреляли.
пока не увидели врага, по которому можно было нажать на курок. Затем более глубокий
к грохоту больших мушкетов добавился рев, когда Брэддок
поднял пушку, и они начали прочесывать лес. Англичане
войска, стремясь добраться до врага, устремились вперед, крича "Боже, храни
Короля!", и к ним присоединились радостные крики виргинцев.

"Мы победим! Мы победим! - воскликнул Роберт. "Они не могут остановить таких храбрых людей,
как наш!"

Но огонь французов и дикарей становился все громче
и точнее. Пули и пушечные ядра англичан и
Американцы, стрелявшие почти наугад, пролетали над их головами, но
огромная ало-синяя колонна на трассе образовывала цель,
мимо которой свинцовые ракеты не могли промахнуться. Постоянно крича о войне
опаньки, ликующие теперь от радости ожидаемого триумфа, дикари
кружили по обоим флангам армии Брэддока, как пчелиный рой, но
с гораздо более смертоносными жалами. Храбрый и коварный Божье был
убит в первую минуту сражения, но Сен-Люк, Дюма и
Линьери, не менее храбрые и коварные, руководили наступлением, и огромные
Тандакора бушевал перед своими воинами.

Голова британской колонны была уничтожена, и все трое поползли назад
к регулярным войскам Гейджа, но огонь противника теперь распространялся
по обоим флангам колонны на всю ее длину. Роберт вспомнил
предостерегающие слова Святого Люка. Каждая веточка и листик в лесу были
источали смерть. Завсегдатаи гэйджа, выгребли под страшный огонь, и в
опасность полного уничтожения, вынуждены были отступить на
основной корпус, и, чтобы их бесконечное унижение, оставить две пушки,
что дикари захватили с неистовыми криками радости и тащат в
лес.

"Это плохо кончается", - сказал Уиллет, когда ужасный лес, извергающий смерть со всех сторон
, казалось, надвигался на них, как тень
рока. Брэддок, услышав впереди страшную стрельбу, бросился вперед на своем
соберите свои войска как можно быстрее и встретьтесь с отступающими людьми Гейджа
два тела превратились в огромную алую массу в лесу
под пулями французов и индейцев, которые не могли промахнуться,
бил, как ураган с градом. Крики и приветствия завсегдатаев
прекратились. Оказавшись в ужасной ситуации, подобной которой они никогда прежде не знали
, окруженные со всех сторон невидимой смертью, они впали
в замешательство, но не потеряли мужества. Кольцо дикарей теперь
окружало всю армию, и выстоять, как и отступить, одинаково означало
смерть.

Британцы бросились со штыком в заросли. Индейцы
растаяли перед ними, и, когда измученные регулярные войска вернулись
на тропу, индейцы бросились за ними, продолжая вести
убийственный огонь и заставляя лес звенеть от свирепой войны
упс. Виргинцы, зная о ведении боевых действий в дикой местности, начали
искать укрытия в деревьях, откуда они могли вести огонь по врагу
. Храбрый, хотя и ошибавшийся Брэддок яростно приказал им убираться прочь
снова. Десяток человек лежали за упавшим стволом и, соответствуя дикарям
в своей игре были ошибочно приняты постоянными игроками за противника и подверглись
смертельному обстрелу. Другие постоянные игроки, которые пытались подражать
враждебной тактике, были атакованы самим Брэддоком, который избил их
плоской стороной своего меча и отогнал их обратно на открытую тропу, где
дождь пуль обрушился прямо на них.

Роберт посмотрел на эту сцену, и она показалась ему ужасной до последней степени
. Повсюду лежали тела погибших в красном или синем.
Офицеры, английские и виргинские, бегали туда-сюда, прося милостыню.
они умоляли своих солдат встать и построиться в боевой порядок. "Огонь
на врага!" - кричали они. "Покажи нам кто-то обстреливать, и мы будем
огня", - закричали сзади. Замешательство было углубление, и
признаки паники были появляться. В лесу в кругу индейцев,
обезумев от боя и величайший снятия скальпов они когда-либо знал,
прижимается все ближе и ближе, и послал листов пуль в ютились
массы. Многие из них прыгали в воду и снимали скальпы с павших на глазах у
охваченных ужасом солдат. Крики не прекращались, и это было настолько
ужасно, что несколько выживших британских офицеров заявили, что они
никогда не забудут этого до конца своих дней.

Смертность среди офицеров теперь была ужасающей. Храбрый сэр
Питер Хэлкет был застрелен, а его младший сын, лейтенант, бросившийся
поднимать его тело, был убит и упал рядом с ним. Моложавый
Ширли, секретарша Брэддока, получила пулю в лоб и умерла
мгновенно. Из восьмидесяти шести офицеров шестьдесят три были ранены.
Казалось, только в Вашингтоне царила счастливая жизнь. Две лошади были
убиты под ним, и четыре пули пробили его одежду. Брэддок
скакал взад и вперед, ругаясь и крича своим людям, и показывая
неустрашимая отвага. Роберт считал, что никогда по-настоящему не понимал
что происходит, что смертельная природа сюрприза и его
ужасающая полнота ошеломили его.

Как долго Роберт стоял на краю смертельного круга и стрелял
он так и не узнал, в кусты, но ему показалось, что прошла почти целая
вечность, когда Тайога схватил его за руку и закричал на
его ухо.

"Все кончено! Наша армия погибла! Пойдем, Леннокс!"

Он вытер дым с глаз и увидел, что красно-синяя масса стала намного меньше.
синяя. Брэддок все еще был на коне, и в этот момент
по настоянию своих офицеров он, наконец, отдал команду к отступлению
. Как только труба возвестила о поражении, он получил пулю
в тело и упал на землю, где в ярости и
отчаянии он умолял мужчин оставить его умирать в одиночестве. Но два
Сотрудники Вирджиния поднял его и понес его по направлению к задней. Затем
армия, которая так долго сражалась с невидимым врагом, впала в панику.
паника - это то, что от нее осталось, поскольку две трети ее численности
уже были убиты или ранены. Крича от ужаса и игнорирование
их офицеры, они бросились к реке.

Все было потеряно, пушки и багаж брошены, и часто
винтовки и мушкеты были выброшены. В воду бросились, и
индейцы, которые следовали за воя, как волки, остановился, хотя
они стреляли в бегущих людей в потоке.

Когда началось отступление, Роберт, Тайога и Уиллет, которых, казалось, каким-то чудом
уберегли от беды, присоединились к вирджинцам, прикрывавшим
тыл, и, как только могли, перезарядили винтовки и открыли огонь по
орда демонов, которая давила все ближе и ближе, и которая никогда не переставала
рубить убегающую армию. Для меня это было очень похоже на жуткий сон .
Роберт. Ничто не было реальным, кроме его всепоглощающего чувства ужаса. Люди
падали вокруг него, и он удивлялся, почему он сам не упал тоже, но он был
невредим, и Уиллет с Тайогой тоже не пострадали. Он увидел рядом с собой
молодого Стюарта, который давным-давно потерял свою лошадь, но который выхватил
винтовку у павшего солдата и храбро сражался пешим порядком.

"Кто бы мог подумать?" - воскликнула Вирджиния. "Армия таких
как и у нас, били, нет, должны быть уничтожены, толпа дикарей!"

"Но не забывайте о французах!" - крикнул Робер в ответ. "Они
руководят!"

- Что не является для нас утешением! - воскликнул Стюарт. Он сказал что-то еще,
но слова потонули в оглушительной стрельбе и воплях индейцев,
которые были теперь всего в нескольких десятках ярдов от преданного арьергарда
это делало все возможное, чтобы защитить летящую и сбитую с толку массу
солдат.

Роберт справился со своей пулей в смуглое лицо и то, как он ходил
назад, он споткнулся и упал в корень. Он тут же вскочил, но
в то же мгновение из огня и дыма возникла гигантская фигура, и
Тандакора, издав свирепый победный крик, взмахнул своим томагавком
стремительно занес над головой, готовясь нанести смертельный удар. Но Тайога,
быстрый, как молния, изо всех сил метнул пистолет. Он ударил
огромного оджибвея по голове с такой силой, что томагавк выпал
из его руки, и он, пошатываясь, отступил в дым.

- Тайога, я еще раз благодарю тебя! - воскликнул Роберт.

"Ты сделаешь то же самое для меня", - сказал онондага, и затем они тоже
растворились в дыму, поскольку с арьергардом виргинцев они
последовали за отступающей армией.

Роберт и его товарищи, увлекаемые за собой толпу, переправились через реку с
остальные добрались до дальнего берега невредимыми. Уиллет оглянулся на
лес, который все еще пылал от вражеских винтовок, и содрогнулся.

"Это хуже всего, о чем я когда-либо мечтал", - сказал он. "Теперь "
томагавк и нож для снятия скальпелей" прочесают границу от Канады до
Каролины".

Паника, наконец, была остановлена, и разбитые остатки армии,
прикрываемые виргинцами, которые разбирались в лесу, начали свое
отступление. Брэддок умер на следующий день, его последними словами были: "Мы будем
лучше знать, как справиться с ними в другой раз". Вашингтон, Орм,
Моррис и отее письмо донесло весть о великом поражении до Вирджинии
и Пенсильвании, откуда ее отправили в Англию, где ее приняли
сначала с недоверием, мужчины говорили, что такое было
невозможно. Но в Англии тоже скоро будет в трауре, ведь так
многие из ее храбрых пал от рук невидимого врага в
далеко американской пустыне.

Роберт, Уиллет и Тайога следовали за отступающей армией совсем недалеко
за Мононгахелой. Они увидели, что Гросвенор, Стюарт и
Кейбелл отделались легкими ранениями, и, тихо проскользнув в
по лесу они кружили вокруг форта Дюкейн, видя огни там, где
Индейцы сжигали заживо своих несчастных пленников, а затем снова нырнули
в лес.Поздно ночью они улеглись в плотном укрытии и, измученные,
заснули. Они поднялись на рассвете и попытались стряхнуть с себя ужас.
"Мужайся, Роберт", - сказал Уиллет. "Это ужасный удар, но
Англия и колонии еще не собрали всю свою силу".
"Это так", - сказал Тайога. "Наши Сахем говорят нам, что тот, кто выигрывает
первая победа не всегда побеждает последний".
Птица на ветке над их головами запела приветственную песню
наступлению нового дня, и Роберт надеялся и верил.

Конец проекта "Тень Севера" Джозефа А. Альтшелера "Проект Гутенберга".