Они шли пешком, свернули куда-то, и она замерла от неожиданной перспективы. Вдаль уходила пустая улица. Париж, февраль, три часа дня. Пасмурно, сухо, без дождя и ветра, серый субботний денёк.
И никого на серой парижской улице. Абсолютно пустая улица. «Фантастика. Конец света. Внезапная чума. Все умерли. Или превратились в фантомы, невидимые сущности»,- подумала она.
Ей стало жутко, как в кошмарном сне. Она-то хоть живая? Она перевела взгляд на свой живот, выпирающий из светло-серой курточки, увидела свои круглые колени в серых джинсах и вздохнула: «Жива-то жива, но чем она лучше этой серой чумы вокруг? И так же невидима для других.»
Она стояла на серых плитках тротуара в серых туфлях из искусственной кожи. Тротуар отделяли от проезжей части металлические квадраты, выкрашенные в серый цвет. За ними шла асфальтовой полосой узкая дорога в одну сторону, для одной машины. Но машин не было ни одной. Даже дальнего автомобильного гула не слышно. Тишина на пустой дороге. Через бровку поблескивали трамвайные рельсы. Пустые. Трамваев не видно ни в одну, ни в другую сторону. Рельсы терялись в туманной дали, настолько ровной и дальней, что казалось, трамвайные рельсы уходят в другую страну.
Толстые стволы платанов длинной линией уходили в ту же даль. Платаны, по идее, должны быть живыми. Но вызывали сомнение. Их так выстригли по европейскому обычаю, что оставили только самые толстые отростки с шишками на концах, а тонкие ветки исчезли и появятся только в конце весны. Если появятся. Сейчас, в середине февраля, платаны мертво и неподвижно стояли в ряд, как глиняные китайские солдаты. Между двумя стволами виднелась одинокая садовая скамейка серого цвета. Рядом примостили бачок для мусора, выкрашенный в цвет скамьи.
Платановая аллея отделяла вторую полосу асфальтовой дороги. Пустую в этот час. Но автомобили все-таки имелись. Правда, не на дороге, а на стоянке вдоль домов. Автомобили разных марок, но… почти одного цвета. Серого, разумеется. Серый цвет разных оттенков – от светлого до тёмного. Обычные привычные машины на каждый день. Рабочие лошадки. Но если вы подумали, что район рабочий, то ошиблись. Это улица доходных домов конца 19 – начала 20 века, богатая и в то время и в наше. Снимать или иметь огромные квартиры с высоченными потолками в таких домах могут себе позволить не все обычные люди. Не рабочий класс-трудяги. Хотя как посмотреть: если офисный планктон из программистов, по пятнадцать часов в сутки сидящий за компьютерами, то они могут жить и здесь, вернее, приходить ночевать.
Дома в четыре-пять этажей выкрашены в разные приглушённые тона – бежевые, песочные, и тянутся сплошной линией без просветов-проходов между ними. Порой появляется мысль, как люди попадают в них? Вероятно, залетают в каминные трубы на крышах. На стенах некоторых домов черной ажурной решеткой выделяются балконы. Во Франции на старых домах балконы особенные – пустые по закону, из витого чугуна, узкие настолько, что хозяева не рискуют стоять на балконе даже одной ногой. Зато красиво смотрятся. Очень по-французски. Бесполезно, но стильно.
Ей надоело рассматривать пустую улицу, она попросила мужа сфотографировать её на фоне этого фантомного парижского пейзажа, и они вернулись на шумный проспект.
В сумерках того же дня они выехали из Парижа и в середине ночи вернулись в свою провинцию за пятьсот километров к востоку от мировой столицы.
Когда они вошли в свой дом, она включила новый электрический чайник – керамический, белый, с букетами розовых роз на боках и крышечке, в голландском стиле. Она выбрала заварочный маленький чайник с кошечками по кругу – самый домашний, уютный, чтобы почувствовать себя наконец-то дома, среди милых вещиц, и заварила самый дорогой чай – листовой, марочный.
Она разлила душистый чай по фарфоровым чашкам баварской старой фирмы, предпочитающей белый цвет с золотым рисунком ручной работы. Отпивая маленькими глоточками нектар богов, подумала, что в Париже не согласилась бы жить ни за какие блага, но что жизнь сама по себе всё-таки прекрасна.
Пусть для неё не всегда, местами и мелочами, но прекрасна.
Правильно говорят французы - la vie est belle.
2024