Посвящается незабвенной
Норе Ивановой
Рабочий день был в самом разгаре, кондиционеров уже не хватало, чтобы победить тепло, выделяющееся от компьютеров, от огромного количества оргтехники, от человеческих тел и жары, навалившейся на город. Дышать было просто нечем, Дик уже давно сидел в рубашке с расстегнутыми до пупа пуговицами. Рядом с клавиатурой лежал, пропитанный потом, платок. Дик периодически вытирал мокрый лоб и загривок. Эта духота в сочетании с противно гудящей техникой вызывала головную боль, и не хотелось, просто не моглось, думать и решать, порядком надоевшие, рабочие вопросы. Раздавшийся телефонный звонок был спасительным отвлечением от этой мучительно тягостной картины.
- Дик, привет, это Пэт.
- А, привет, дорогая. Ты жива? А я, похоже, нет. Сейчас ты говоришь с трупом.
- Я тебя сейчас оживлю. Сегодня прилетел Джон Веллер из Детройта. Помнишь его? Высокий такой, огненно-рыжий, его все звали «Красный столб». Так вот, он сегодня вечером, по поводу своего приезда, приглашает собраться, но не знает где. Он мне поручил придумать что-то, вот я тебе и звоню, ты, все-таки, Москву лучше знаешь.
Несмотря на полную заторможенность мысли, Дик сразу вспомнил этого рыжего, долговязого Джона и, думая о предложении, быстро представил себе стол, заставленный потными кружками с холодным пивом. Дику не хотелось далеких перемещений по жаркой Москве, и он предложил:
- Пэт, детка, давай пойдем в «Синюю птицу», это рядом с моим офисом. Я это место знаю, народу там не очень много, вполне пристойно, а главное прохладно. К тому же играют джаз.
- О-кэй, Дик, это хорошая идея. Закажи стол человек на шесть и скажи, где эта птица живет и во сколько нам лучше собраться в ее гнезде?
В Москву Дик приехал два года назад и работал старшим менеджером на фирме, в которой началась его служебная карьера еще в Америке. За это время он успел достаточно хорошо изучить географию Москвы, особенно ее центр. Будучи человеком молодым и общительным, он часто допоздна засиживался в клубах и кафе, при этом отдавал предпочтение тем местам, где звучал джаз. Он был музыкален, джаз любил с детства, играл на тромбоне сначала в школьном духовом оркестре, а потом в университетском бэнде. Однако, занявшись бизнесом, Дик стал все реже и реже браться за инструмент и постепенно превратился из музыканта в слушателя. Он хорошо знал московскую джазовую жизнь, даже был знаком с некоторыми джазменами. Музыкантам тоже примелькался этот симпатичный, открытый американский малый, ему всегда улыбались и махали рукой в ответ на его дружелюбные приветствия.
Расслабленный от духоты Дик потянулся и начал лениво стучать клавишами, чтобы посмотреть в Интернете программу сегодняшнего вечера и заказать стол.
* * *
Компания американцев сидела за большим столом в углу, их разговоры, смех и звон бокалов доносились до музыкантов. Балагур, всегда жизнерадостный барабанщик Иван подтрунивал над саксофонистом Стасом, который маялся с зубами. Гитарист Алексей мягко перебирал струны. Контрабасист Игорь просматривал газету, пианист Виктор потягивал из маленькой чашечки кофе. Это был квинтет маститых музыкантов, академиков, джазовых волков, на выступления которых всегда приходил народ.
Стас озабоченно посмотрел на часы.
- Через пять минут начинать, а Нонки нет.
- Ну, и что? Начнем без нее. Подтянется. Вот, если бы меня не было, тогда, ребятки, вам было бы посложнее. – Иван картинно задрал подбородок, подчеркивая тем самым свою исключительную значимость.
Виктор отставил чашечку и тут же отпарировал.
- Да уж без тебя, Вань, никуда. Кто кроме тебя с хозяином разберется по части башлей? Ты, кстати, его легонечко прессанул бы, чтобы он поднял нам гонорар. Все-таки не студенты играют. Вон, видишь, янки пришли нас слушать. Ладно, с чего начнем? Предлагаю «Perdido». Очень соответствует моменту и настроению, получится задорно и весело. Американцам такое начало понравится.
- Согласен, хорошая песня и название такое интригующее. – Улыбаясь, кивнул Игорь и начал тихонечко на контрабасе наигрывать тему.
Стас обвел всех страдальческим взглядом, в котором соединились и зубная боль, и бессонница, и мысли о предстоящих расходах на врача, и слегка подсекающий клапан на саксофоне. Он поправил черную, концертную бабочку, взял инструмент и вышел к микрофону.
С первыми же звуками американцы притихли и стали слушать. Пять музыкантов в черных концертных костюмах, с белоснежными рубашками и бабочками играли для них американский джаз.
- Это же Perdido Тизола. – В момент определил Дик. Парни классно играют. Давайте послушаем.
* * *
Только что закончилась репетиция, Нона, проклиная все на свете, выскочила из театра. Она стояла на тротуаре с протянутой вверх рукой, в надежде остановить такси или частника. Но все пролетали мимо, наконец, около нее тормознул «Запорожец», седовласый водитель обратился к Ноне через открытое правое окно.
- Вам куда?
- Мне в кафе «Синяя птица». Опаздываю. Страшно опаздываю. Подвезите, пожалуйста. – Ее большие черные глаза прожигали насквозь, и водитель под воздействием этого гипноза, открыл пассажирскую дверь.
- А где это кафе находится?
- На Малой Дмитровке, ближе к Садовому кольцу.
- Малая Дмитровка, Малая Дмитровка. Это где? Что-то я с этими новыми названиями пока не дружу. Как она раньше-то, при советской власти называлась?
- Это бывшая улица Чехова.
- А-а-а! Чехова! Так бы и сказали. Тогда нам здесь надо направо и через 10 минут мы будем на месте. Понял. У вас там свидание?
- Нет. Работа. Я певица.
- Певица. И какие песни вы поете? Наверное, цыганские. У вас глаза настоящей цыганки. – В завершении фразы он забормотал себе под нос «Ах, эти черные глаза, меня пленили...».
- Да, я цыганка, работаю в цыганском театре, пою цыганские песни. Этот романс тоже пою.
- Вот я так и подумал. Значит, не ошибся. А как вас зовут?
- Нона. А вас?
- Меня Осип. Старое имя, да и сам я немолодой. – Он сделал паузу, хотелось продолжить разговор с этой цыганкой, и продолжил.
- А вот скажите, Нона, кому помешал Чехов? Почему улицу имени великого писателя надо было переименовывать. Он же был известным, почитаемым во всем мире, русским писателем. Во всём мире! – Водитель поднял указательный палец правой руки вверх, что означало высокую и непререкаемую значимость сказанного им.
- Да, согласна с вами. Сейчас такая мода, все переименовывать. – Коротко вставила Нона для поддержки разговора.
- Мода, говорите!? Может и так. А может это чиновничья политика. Это же проще, чем что-то по-настоящему переделывать, реформировать. Переименовал улицу, значит можно галочку поставить, что проделал работу в соответствие с сегодняшними политическими установками.
Осип повернул с Садового кольца направо и притормозил у ближайшего перекрестка.
- Я не утомил вас? Зато незаметно время пролетело. Вот ваша «Синяя птица». Нет, нет спасибо. Прокатиться с певицей, да еще и артисткой с такими глазами, это с меня должно причитаться, а не с вас.
- Спасибо. Большое спасибо. Вы добрый человек и хороший собеседник. Приходите в театр. Я побежала.
* * *
Нона дождалась момента, когда закончится пьеса, и быстро прошла на сцену. Обменявшись приветствиями с музыкантами, обсудив с ними программу выступления, она достала из сумки увесистую папку, эдакий гроссбух, и положила ее на пульт. Нона открыла страницу с нужной песней и провела взглядом по американским гостям, среди них она увидела завсегдатая джазовых посиделок Дика и улыбнулась ему. Он тоже в ответ растянулся в улыбке и показал два пальца сложенные буквой V.
Нона кивнула музыкантам. Короткое вступление и она с улыбкой, азартно, с хорошим свингом исполняет популярную во все времена песню “All of me”. Музыканты ее поддерживают уважительным аккомпанементом с чередующимися импровизациями саксофониста, пианиста и гитариста. Со стороны американцев после каждого соло раздаются восторженные возгласы и аплодисменты. Близится кода, последние слова этой простой, трогательной песни Нона поет, с артистическим жестом адресуясь к компании американцев.
- So why not, why not? Take all of me!
Джон засвистел, поддавшись нахлынувшим эмоциям, остальная компания поддержала его громкими, размашистыми аплодисментами. Нона улыбалась. Ей льстило, что американцы так бурно и радостно отреагировали, сняв с нее усталость и напряжение. Да, правильно говорит Иван, что для музыканта аплодисменты – это лекарство и витамины. Она обсудила с музыкантами дальнейшую программу и перелистнула свой талмуд в поисках нужной песни. Это была баллада “What’s New”, трогательный американский романс о любви, которую нельзя забыть. Американцы стихли, их захватила трепетная, лирическая волна, которая исходила от певицы и музыкантов. И снова аплодисменты, и снова искренние, восторженные эмоции.
Нона хорошо разогрелась и вошла во вкус. Она спела еще несколько песен и каждый раз американский стол буквально захлебывался от восторга. Прошло первое отделение, музыканты расположились за своим столом.
Американцы обменивались впечатлениями от концерта. Джон с бокалом в руке обратился к Дику.
- Дик, эта русская, мне кажется, какая-то нерусская. Она больше похожа на индейскую женщину. Слушай, у нее такой отличный язык. Я хотел бы поболтать с ней. Давай после концерта пообщаемся с ней.
Дик рассмеялся.
- Парень, твое желание невыполнимо. Она не знает ни одного английского слова. Так что только с моим участием в качестве переводчика.
У Джона вытянулось лицо.
- Как не знает. У нее такое легкое произношение, без акцента, просто американка. Дик, ты меня дурачишь.
- Нет, не дурачу. Я с ней знаком, она узнала меня. Впервые, я её увидел и услышал в джазовом баре, недалеко отсюда. Я там выпивал со знакомым русским пианистом и балдел от Ноны. Тогда я тоже восхитился ее безупречным произношением. Но мой собутыльник, как говорят русские, вылил на меня ведро воды, и сказал, что она не знает вообще английского, только русский и цыганский языки. В ее знаменитой папке большими русскими буквами написаны английские тексты песен. При этом там же есть всякие дополнительные знаки, понятные только ей. Еще он сказал, что у нее большой репертуар и таких папок несколько. После концерта я познакомился с ней, наговорил много хороших слов, похвалил ее английский. Вот такая история, парень.
- Дик, давай ее попросим, чтобы она спела какую-нибудь песню на цыганском языке. Никогда не слышал цыганских песен.
- Ок!
Дик подошел к столу музыкантов, поблагодарил всех и передал просьбу Джона. Глаза у Ноны огромные, с черными зрачками, еще больше увеличились от удивления. Она задумалась, после короткой паузы пошепталась с гитаристом Алексеем и сообщила, что выполнит просьбу и споет одну цыганскую песню. Дик одобрительно покачал головой и, повернувшись к своей компании показал Джону свой любимый жест из двух пальцев буквой V.
- Все в порядке. Договорился. Надо будет их отблагодарить, у них на этот случай есть жаргонное слово «парнос».
- Отлично. Она точно споет на цыганском?
- Джо, русские в таких случаях говорят – «Мамой клянусь». Я уже нахватался всяких выражений, даже мат выучил. Русский мат – это сила, научу тебя нескольким, самым важным в жизни, русским словам. Ладно, давай выпьем за этих русских, которые играют и поют и играют джаз не хуже американцев, по-моему, ты в этом уже убедился.
Антракт закончился, музыканты заняли свои места на сцене. Нона подошла к микрофону и после инструментального вступления, медленного, в чём-то трагического, запела “Summer time”. Гости встрепенулись, звучала до боли знакомая, игранная, переигранная, и в то же время не теряющая своей притязательности гершвиновская «Колыбельная Клары». Нона ее пела с материнским чувством, трогательно, бережно, заботливо, как будто у нее на руках маленький ребенок, сон которого нельзя потревожить громким пением.
После шести исполненных известных стандартов наступил момент, когда Нона и музыканты должны были выполнить просьбу американцев. Алексей играет вступление, гитарный аккорд, один, другой, пассажные переборы и Нона начинает петь одну из своих любимых песен «Имармэ». Не слышно посторонних звуков, даже шорохов, лишь тихий гитарный аккомпанемент и волшебный голос Ноны, меняющийся в узком диапазоне от интимного пианиссимо до взволнованного пиано. Сколько красок в ее голосе, и как виртуозно она им владеет. Последние слова песни и тишина. Но через несколько мгновений взрыв аплодисментов.
Дик с Джоном и Пэт подошли к музыкантам. Джон делился своим восторгом и впечатлениями на английском, Дик и Пэт попеременно переводили. Джон обратился к Ноне с комплиментами.
- Вы потрясающая певица. Ваше исполнение джазовых стандартов великолепно, а цыганская песня - это просто шедевр! Это космос! Это незабываемо! Я слушал и сначала жалел, что все слова не понятны. А потом я понял, что не надо понимать их, потому как слова здесь - сама музыка. А, все-таки, о чем эта песня?
Дик, обращаясь к Ноне, синхронно переводил Джона. В конце он добавил от себя.
- Нона, дорогая, действительно, о чем песня, почему в ней звучали страдания и печаль?
Нона внимательно посмотрела на американцев и на музыкантов. Она устала, выжала себя полностью. Но надо отвечать. Подумав, Нона обратилась к Дику.
- Я люблю слушать и исполнять цыганские песни. Цыгане народ очень музыкальный и, мне всегда казалось, что свой язык они создавали для пения, чтобы все звучало ладно и красиво, чтобы мягко текли слова, чтобы было, как можно, меньше длинных, неудобных для пения слов и фраз, которые тяжело встраивать в музыкальную ткань.
Нона сделала паузу, обвела взглядом стоящих перед ней американцев и продолжила.
- Вы спрашиваете, о чем эта песня? Все песни о любви, и эта песня не исключение. Любовь - это то, ради чего стоит жить и умирать, и лучше всего об этом говорит музыка. А разве не так? Когда я пою, то много раз оживаю и умираю.
- А я так и понял сразу, что о любви. Нона, а мы думали, что вы еще нам попоете и поиграете. – Дик остановился и добавил, блеснув знанием музыкантского жаргона. – За парнос, конечно.
Тут же, услышав волшебное слово, возник Иван и отвел в сторону Дика. Они пошептались, и Иван обратился к музыкантам и к Ноне.
- Народ, будем укреплять российско-американскую дружбу на взаимовыгодных условиях. Поехали.
И зазвучал знаменитый «Караван».