Пока мы спим, море Интернета дышит, колышется, выбрасывает на берег обломки лодок и кораблей, иногда взвивается девятым валом шторма, в рёве которого едва слышны голоса терпящих крушение, отголоски гнева и раздражения, размышления философов и политиков, увещания религиозных проповедников, исповеди поэтов, откровения учёных и пророков, желающих исправить погибающий мир, искушения и соблазны, – весь шум беспокойной жизни, рождённой в пучине и хаосе.
Мы просыпаемся. Занавес поднимается, и мы читаем начертанные за ночь письмена. В них и мудрость, и безумие: «ревущие сороковые», и едва слышные вздохи низких широт, раскаты далёких и близких гроз, и «Молчание вечной тишины», всё, что заключает в себе наше сознание.
А за окном идёт другая жизнь. сорока прилетела и уселась на ветке распустившейся рябины, повела вороватым глазом туда и сюда и, не найдя ничего достойного внимания, улетела. Грач тяжело плюхнулся на нижнюю ветку берёзы, посидел, почёсывая клюв, ненадолго погрузился в какую-то свою думу и тоже снялся с места. Беспокойные синички, лёгкие, как пушинки, затеяли игру, прыгая с ветки на ветку, будто подхваченные воздушным потоком.
Небо, заполненное армадой тяжёлых дождевых облаков, то обливается голубизной, то смыкает веки. Между солнцем и тенью идёт борьба, Что будет через минуту, через полчаса, никому неизвестно.
А Интернет посылает сигналы предупреждения: возможен дождь. Может быть, даже со снегом. Что поделать? Такая неустойчивая пора: ещё не лето. Но уже и не зима.