9. Лина
Гостиная утопала в мягком сиреневом полумраке. Линни-Д сидела в уютном кресле и смотрела на огромный, в полстены, экран телевизора. Начиналась телепередача Марек-лайф.
Гостями шоу были записные патриоты: мистер Хек, мистер Бланк, мистер Фингал и миссис Торба.
Студия была сооружена по образу и подобию римского амфитеатра.
В ложах восседала почтенная публика для важных персон, патриоты всевозможных мастей и так называемые «эксперты». Отдельными живописными секторами разместились группы поддержки – каждая своей особой масти, со своей специфической символикой, как это было принято в стародавние времена у футбольных фанатов. На арене, в фокусе прожекторов, стоял Марек Быдл. Был он, как и всегда, в обтрепанных джинсах и рубахе навыпуск, расцвеченной изображениями каких-то хвостатых чертей. Росточком Марек невелик, плюгавенький, кривоногий, с мордашкой макаки – а как, однако же, умел держать аудиторию! Каждая его программа – это наивысший пилотаж!
– Леди и господа! Мы рады приветствовать вас в нашей студии Марек-лайф! – бодро приступил к делу телеведущий. – Как и обычно в этот час, мы с Вами в прямом эфире! Тема нашей сегодняшней телепередачи довольна обширна и очень важна. Это, прежде всего, проблема конца света, который, как это уже точно предсказано нашими учёными мужами с абсолютной достоверностью, наступит в самое ближайшее время. Затем концепция позитивной деградации, как наш ответ на мировой катаклизм; этот кейс, как мы знаем, сейчас весьма популярен и находится у всех на слуху. Еще одна наиважнейшая тема – тема самопроизвольных, или, лучше сказать, несанкционированных трансформаций – то есть проблема необъяснимого возникновения в нашем мире казаков, христиан, бандуристов и прочего генетического мусора из давно минувших эпох. И сегодня мы рассмотрим с вами также и этот кластер, ибо эти сущности возникают невесть откуда и пожирают нашу страну, как раковая опухоль. Как вырезать эту опухоль, и не повредить при этом здоровый организм? В этом – вопрос… большой вопрос… И, наконец, мы затронем и такой актуальный кейс, как новая модель Глобал-2, разработанная в рамках теории позитивной деградации. Эта новация вызывает в нашем обществе живейший интерес. Эксперты уверяют нас, что Глобал-2 – это едва ли не единственная панацея от всех бед и предрекают ей великое будущее. Существо, сотворенное на этом революционном движке, будет упрощено самым кардинальным образом – главным образом, за счет того, что оно будет лишено головы. А это означает, что оно станет еще более мобильным, более управляемым, и адаптированным к стремительно ухудшающимся условиям нашей жизни. Во всяком случае, так заверяют разработчики. Вместе с тем, многие из нас пока что еще не готовы пожертвовать своими головами во имя демократии и прогресса. И в этом – тоже большая проблема.
Марек Быдл сделал паузу, соединил у груди кончики пальцев и затем плавно, словно лепестки цветка, распустил их:
– Таковы кейсы и кластеры нашего сегодняшнего эфира. Как видим, каждый из них требует очень, и очень большого и глубокого осмысления. И все эти кейсы самым наитеснейшим образом переплетены между собой. Поэтому я предлагаю начать обсуждать их с самого конца, то есть с обсуждения новой модели Глобал-2. Если, конечно, у вас не будет возражений…
Он обвел взглядом аудиторию.
Возражающих не нашлось.
Линни-Д пошевелилась, устраиваясь в кресле поуютней. Она любила эту передачу, поскольку знала, что в ней обязательно будут перебранки, скандальные разоблачения, взаимные упреки и оскорбления, благодаря чему рейтинги Марек-лайфа постоянно били все рекорды. Это шоу давало ей эмоциональную подпитку, разнообразя её тусклую жизнь.
– Наша аудитория разбита на четыре сектора, представляющего срез всего нашего общества, – продолжал вещать ведущий. – Это интеллигенция, рабочий класс, служащие и домохозяйки. Перед каждым гостем программы стоит пульт для голосования с двумя кнопками: зеленая означает «Yes», а красная – «No», и с помощью этих двух чудесных кнопок мы можем ответить на все вопросы бытия. Перед началом нашей передачи мы поставили нашим респондентами вопрос ребром: «Готовы ли вы перейти на новую, продвинутую модель Глобал-2 уже прямо сейчас?» И какие же результаты мы получили? Покажите-ка нам, пожалуйста, таблоид. Ага! Как видим, только 8 процентов опрошенных готовы прямо здесь и сейчас перейти на новый, прогрессивный движок Глобал-2, жертвуя своими головами. А 92 процента, как мы можем видеть на этой диаграмме, еще пока находятся в числе колеблющихся… Что ж, наверное, они всё ещё слишком дорожат своими головами. Да, такая вот получается у нас неутешительная статистика: 92 процента наших респондентов не желают модернизироваться и идти в ногу со временем. Они предпочитают жить по старинке, хотя будущее, безусловно, за безголовыми существами. Но что поделать! Новое, революционное, всегда с трудом пробивает себе дорогу. В конце передачи мы переголосуем и посмотрим, как изменится результат. А сейчас к микрофону приглашается мистер Хек – ведущий разработчик проекта Глобал-2.
Кособокий, злобно нахмуренный, мистер Хек поднялся с кресла и, приволакивая левую ногу, стал пробираться на арену. Левый глаз у него заплыл и был прищурен так, словно ему в рот попала кислинка, а правый широко и бдительно открыт. Дорогой двубортный костюм сидел на его фигуре, как на макаке.
Пока мистер Хек продвигался к трибуне, Марек Быдл оживленно беседовал с его сутулой спиной:
– Итак, наши замеры показали, что 92 процента респондентов – а они представляют собой срез всего нашего общества – пока что еще не спешат перейти на новую революционную модель Глобал-2. И это – несмотря на помпезную рекламу всех её достоинств. Так в чем же дело? Почему наши граждане так упорно не желают этого? Не потому ли, что они слишком дорожат своими головами? Ведь с их помощью они воспринимают этот мир, дышат его воздухом, питаются и, наконец, мыслят. Да и с эстетической точки зрения голова, сидящая на наших плечах – это не так уж и плохо придумано. И тот, кто создал нашего далекого пращура, на базе которого и был сотворён первый вебштейн, возможно, был не столь уж и глуп? И, может быть, нам стоит прекратить дальнейшие эксперименты над нашими согражданами и оставить всё, как есть?
Мистер Хек, наконец, доковылял до трибуны и невыразимо мерзким голосом произнес:
– Добрый вечер, Марек. Добрый вечер, многоуважаемые гости студии и телезрители…
Сделав это вступление, мистер Хек расставил кривые ноги на уровне плеч, а руки раздвинул клещами. Закрепившись, таким образом, перед студийной трибуной, он набрал в себя изрядную порцию воздуха, собрался с мыслями, и… тяжко выдохнул. После чего глотнул новую порцию воздуха и ринулся в атаку:
– Вы знаете, все эти старые песни о том, что пора, мол, уже прекратить развитие науки и прогресса, снова надеть на себя медвежьи шкуры, залезть в пещеры и сидеть там, у костров, уже давно набили всем оскомину...
Лицо мистера Хека перекосилось, и левый глаз прищурился так, что совершенно утонул в складках его зеленоватой кожи. Правое око, напротив, распахнулось еще воинственней, и в нём запылал красноватый огонь. Похоже, без головы этот тип и впрямь выглядел бы куда как привлекательней.
– Еще в доисторические времена, – зловеще проскрипел мистер Хек, – когда наш мир был стабильным, а эксперименты с материей только-только начинались, противники науки и прогресса тоже кричали на всех углах: «Давайте не будем ничего трогать, и оставим все, как есть». Научные открытия, вопили они, могут нанести непоправимый ущерб человечеству. Ибо оно, якобы, еще не готово к этим открытиям, потому что находится на слишком низком уровне своего духовного развития.
Все эти басни они рассказывали нам и тогда, когда наши генные инженеры приступали к конструированию новых видов мутантов, скрещивая человеческий материал с различными видами обезьян, скорпионов, змей, свиней и прочих организмов. Те же песни они пели, когда строились первые облучатели, с помощью которых стало возможным воздействие на психику древних людей.
А когда наши ученые только-только начинали создавать атомное оружие и водородные бомбы? Сколько гвалту, сколько вою и стенаний слышали мы от всех этих чистоплюев? Некоторые из них даже требовали закрыть атомные электростанции и перейти на экологически чистые виды энергетики! И что же случилось в результате всего этого шороха? А ничего. Пошумели, пошумели – да и сели на всё те же голые задницы!
Заключив сии блистательные рассуждения таким великолепным пассажем, мистер Хек выдержал паузу и не ошибся. Его сторонники в бутафорских звездно-полосатых цилиндрах, оранжевых шарфах и пестрых батниках, зааплодировали. Воодушевленный их поддержкой, мистер Хек поднял руку ладонью вверх и, с перекошенной рожей, погнал лошадей дальше:
– А когда начали вживлять имплантаты в наши тела и подключать нас к компьютерной сети? Вспомните, сколько было негодований и интеллигентских соплей? Нам кричали, что это, де – печать сатаны, что мы, чипируясь, превращаемся в слуг Вельзевула! И что же? Несмотря на все эти стенания, наука пробила себе дорогу вперед, и никакой чистоплюй и мракобес Марек Быдл её поступательного движения вперед остановить не сумел. И теперь все мы пользуемся плодами научного прогресса! Отныне чипы контролируют наше давление, температуру, содержание сахара в нашей крови и моче и десятки, десятки других наиважнейших физических и ментальных параметров. Центральный компьютер в режиме реального времени отслеживает и корректирует эти параметры, доводя их до оптимальных значений. Виртуальная программа стабилизирует скачки наших эмоций и избавляет нас от стрессов, она держит под контролем наш разум и наши желания. И теперь даже самый ярый противник научно-технического прогресса вынужден признать: да, чипы – это великое благо, без чипов нам не обойтись!
Хромоногий оратор набрал в свою тощую грудь новую порцию спертого воздуха и продолжал:
– Та же история повторилась и с вакцинацией из-за её, якобы, побочных эффектов: влечению к однополому сексу и неспособности давать потомство.
И что же?
Как ни пугали нас всякие там моралисты, а однополый секс оказался ничуть не хуже разнополого, а, пожалуй, что даже и лучше! Теперь мы научились выращивать детей в инкубаторах с наперед заданными параметрами, и в этом тоже оказался огромный плюс: половые партнеры теперь могут получать сексуальное удовольствие, не заморачиваясь зачатием детей и заботой о них.
А какой гвалт поднимали противники трансмутации?! Это же просто шухер!
И что же мы видим сегодня, господа моралисты? Где сегодня они, все эти святоши, сторонники Бога? Сброшены на свалку истории, а мы, прошедшие тотальную обработку, чувствуем себя превосходно!
Снова раздались аплодисменты. Мистер Хек поднял руку, призывая к спокойствию:
– Зона нашего влияния неуклонно растёт, – проповедовал он, – и мы захватываем всё новые и новые пространства. Теперь мы способны обработать любого москаля, любого совка или ватника по своему усмотрению и превратить его в цивилизованного демократа с полезной для общества программой. И неважно при этом, кем он был до того, во что верил, кого любил. Нам на это насрать! И плевать мы хотели на все душевные переливы всех этих мразей с большой колокольни! Мы стираем их память, их привязанности, их чувства и вкладываем в их сердца свои кластеры и свои кейсы. Любите, мрази, наши демократические ценности! Мы – ваши боги! Лижите нам наши либеральные задницы! Ибо вы – свободные молекулы в свободном мире! И ни совесть, ни понятия греха, добра и зла, ни прочие химеры ветхого мира не должны более занимать ваши умы и ваши сердца. И в этом – самая суть технического прогресса!
Мистер Хек жестом пламенного оратора откинул ото лба жидкие пряди волос тыльной стороной пятерни и угрожающе помахал крючковатым пальцем в направлении телеведущего:
– Так что и не старайтесь даже, господа мракобесы, не выйдет! Не получится! Движение науки и прогресса вам всё равно не остановить!
Раздались рукоплескания группы поддержки. Ведущий шоу довольно ухмыльнулся, дотронулся пальцами до дужки своих очков и посмотрел из-под них на мистера Хека с ироническим видом.
– Понятно, – сказал Марек Быдл, поздравляя себя с тем, что он сделал такой тонкий ход, пригласив на арену для разогрева публики этого клоуна. – Движение науки и прогресса никаким мракобесам, в том числе и мне, остановить не удастся. Так что и пытаться не стоит. И все-таки, я думаю, наши телезрители имеют право знать, какая судьба ожидает их в результате всех этих ваших новаций. Ведь, что ни говорите, а голова – это штука серьёзная. Вот Вы, лично вы, могли бы воодушевить всех нас всех своим примером и, во имя научного прогресса и демократии, дать ампутировать себе голову, а не только лишь агитировать сделать это других?
– Несомненно, – произнёс мистер Хек непреклонным тоном.
– И мы можем рассчитывать на то, что уже на следующий эфир вы явитесь к нам без головы?
Мистер Хек замялся:
– Ну, я бы не стал так спешить... Всему своё время…
– То есть, надеяться на то, что вы в ближайшее время перейдете на новый, продвинутый движок Глобал-2, мы не можем? Хотя вы и призываете сделать это других?
– Да какого черты вы ко мне прицепились? – вскипел мистер Хек, злобно ощериваясь. – Наши граждане во всем разберутся и без всяких там Мареков-шмареков! И, когда они увидят воочию все преимущества новой модели, то тут, на табло у вас будет светится не каких-то жалких восемь процентов – а все сто!
– Согласен, – кивнул Марек с коварной улыбочкой. – Но для того, чтобы увидеть что-либо воочию, необходимо иметь эти самые очи, не так ли? А, как мы знаем, в результате ваших новаций наши сограждане лишатся не только очей, но и других жизненно важных органов, как-то: носа, рта, ушей…
– Только не надо! Не надо тут передергивать и наводить тень на плетень! – воскликнул мистер Хек, вытягивая руку ладонью вперед. – И пугать наших телезрителей своими застарелыми страшилками! Наши граждане сами разберутся во всем, они не дураки! Перейдя новый движок, они получат такие мощнейшие сенсоры, какие никакому Мареку-шмареку и не снились даже. Они смогут видеть, слышать, анализировать запахи и осязать на порядок лучше и острее, чем сейчас! Что же касается зрения, о котором вы тут так печетесь, то, к вашему сведению, в настоящее время мы можем видеть лишь то, что находится на сравнительно небольшом от нас удалении и в довольно ограниченном секторе. Безголовый же гражданин будет иметь обзор на все 360 градусов и видеть мир даже в рентгеновских лучах, то есть даже через твердые предметы!
– Отлично! А сейчас я даже и без всяких сенсоров вижу, что многим нашим гостям не терпится высказать своё мнение на этот счёт. Вон миссис Торба, похоже, хочет что-то вам возразить… – указательный палец мистера Марека вытянулся в направлении миссис Торбы. – Прошу Вас, миссис Торба, Вам слово.
Желчная, косоглазая, с толстой накладной косой, закрученной вокруг темени косым рыжим кренделем, миссис Торба поднялась с кресла и зашипела на мистера Хека с ядовитой усмешкой:
– Вот слушаю я этого господинчика, и мне даже заплакать от умиления хочется – так сладко он поет! Так тут чирикает, предлагая всем нам лишиться своих голов! Но хочется спросить у этого пана без чемодана: а как же быть с демократией? Ась? Или он уже позабыл о том, что демократия – эта наша главная ценность, ради которой мы живем в этом мире? Друзья, скажите мне, готовы вы представить себе демократа без головы? Лично я – нет!
Аплодисменты группы поддержки в полосатых накидках.
– И второй момент! – с заливчатым смешком наркоманки протявкала мисс Торба. – А как же быть с чувством эстетики? Ась? Друзья, вы можете представить себе своих сексуальных партнеров без голов?
Новые рукоплескания.
– И, наконец, самое главное! А сколько наварил этот жук, который поет нам тут свои сладкие тру-ля-ля? Сколько бабла он захапал в свои шаловливые ручонки на этой программе, и сколько намерен заграбастать еще? Пусть этот импотент с козлиными ушами, у которого, как мы знаем, уже давно отсох его огурец, расскажет нам о своих золотых унитазах и о том, какие гаремы он содержит в своих апартаментах! И объяснит нам, зачем ему все эти его шлюхи, если он все равно уже ни на что не пригоден, хотя и пожирает килограммами «Золотой конек»? Пусть поведает нам, сколько сладеньких куколок закуплено им в секс-шопингах по космическим ценам за державный кошт? И как его зять летал на Сейшельские Острова за деньги наших налогоплательщиков, и какие оргии он там закатывал? Вот это, я думаю, было бы интересно узнать нашим телезрителям!
Бурные аплодисменты. Миссис Торба, весьма довольная своими эскападами, вытянула обличающий палец в сторону мистера Хека:
– И ответьте мне, друзья: почему этот старый хрыч не положит свою житрожопую голову под гильотину во имя науки, демократии и прогресса? А заодно и свой хилый член, хи-хи-хи, раз он уже всё равно ни на что не годен, хи-хи-хи? Так, может быть, этот мачо с отсохшим огурцом просто водит нас за нос?
– А ты приходи ко мне после программы, коза ты дранная, и мы поглядим тогда, отсох у меня мой огурец, или нет? – злобно огрызнулся мистер Хек.
Мисс Торба воинственно вскинула подбородок:
– А ты думаешь, что не приду? Ха-ха! А вот и приду! И позову с собой Марека и других журналистов. И тогда мы все – свободно и транспорентно – поглядим, на что ты способен со своим хилым штопанным крючком!
– Так, может быть, стоит сделать это прямо сейчас? – вклинился Марек. – Зачем же нам откладывать всё это в долгий ящик? Друзья, давайте проголосуем предложение миссис Торбы. Кто за то, чтобы мистер Хек, прямо здесь, на этой арене, продемонстрировал нам свои сексуальные способности – нажмите на зелёную кнопочку.
Раздался звонок в дверь.
Линни-Д недовольно пошевелилась в кресле и встала. Представление только-только начиналось. Оппоненты ещё не начинали крутить друг другу дули, швыряться стаканами, плеваться и хватать друг друга за кадыки; еще не вступали в полемику такие офигенные ЛОМы , как мистер Фингал, мистер Бланк и другие ораторы; всё самое интересное было ещё только впереди…
«И кого там черти принесли?» – недовольно подумала Линни-Д.
Она приглушила звук телевизора, запахнула халат, вышла в прихожую, открыла дверь и… сразу же узнала его.
Лицо у него было скорбное, измождённое, с впалыми землистыми щеками и выдающимися скулами. Глаза потухшие; фигура ссохлась, и теперь он напоминал ей угловатого подростка, постаревшего на сто лет. Но, несмотря на все эти метаморфозы, её память ещё хранила милые ей некогда черты лица. Впрочем, ничто не шевельнулось в её груди. В ней было пусто, как в могильном склепе.
– А, это ты… – вяло проронила она.
– Узнала? – спросил он.
– Да, – отозвалась она без всякого интереса.
Перед ним стояла унылая карлица. Было в её облике что-то обезьянье; на обтянутом желтой кожей лице зияли пустые, глубоко запавшие глаза.
– Можно войти?
Чуть поколебавшись, она с неохотою произнесла:
– Ну, проходи, коли явился…
Он переступил порог её дома. Она провела его в гостиную и с тяжким вздохом выключила телевизор. Они помолчали, не зная, о чём говорить.
– Ну, как ты? – спросил он.
– Нормально.
– И как тебя теперь зовут?
– Линни-Д.
– А раньше? До тотальной обработки? Ты помнишь своё имя?
– Нет, – сказала она.
И тогда он сказал ей:
– Тебя звали Лина. Лина Иванова.
– Ну и что? – сказала она. – Мне это до жопы.
– А как меня зовут, ты помнишь?
Она отрицательно помотала головой.
– Я – Лёня Петров. И мы встречались с тобой. А потом меня призвали в армию, и ты обещала ждать меня. Ты говорила, что любишь меня, и писала мне такие ласковые письма…
Она не ответила.
Неужели она не чувствовала к нему ничего? Его милая, его любимая девчонка…
– А помнишь те времена, когда мы встречались с тобой? – снова заговорил он. – И нашу любовь? И наши надежды? Ты была такой доброй, такой красивой и такой необычайной девушкой! И у нас с тобой было будущее. Но они украли его у нас! Что они сделали с нами, Лина, любимая…
На его глазах выступили слезы.
И он услышал голос, от которого в его сердце повеяло могильным холодком:
– А какая, блин, разница? Что было – то сплыло. Сейчас у меня всё О’кей.
Из его груди поползла слепая волна гнева.
– Что О’кей? – спросил он, изо всех сил стараясь не поддаваться эмоциям.
– Всё О’кей! Я зачипирована, завакцинирована и жизнь у меня стала кучерявой.
Он промолчал, пытаясь взять себя в руки.
– А твои родители, Лина? Где они?
– А какая, на хрен, разница? Понятия не имею…
– И что же, ты одна живешь?
– Нет.
– Замужем?
– Конечно. У меня ведь индекс Д!
– А что это за индекс?
– Домохозяйка. Прикинь, как крупно мне повезло! – её губы растянулись в резиновой улыбке. – Мой муж – важная персона! По своему рангу, я имею прислугу, валяюсь в постели до девяти – короче, живу в зоне повышенного комфорта.
– Ты его любишь?
– Кого? – в её выпученных глазах отразилось недоумение.
– Мужа.
– А! Мне это параллельно, – проскрипела она. – У него своя программа, у меня – своя. Мы с ним практически не пересекаемся. Когда ему приспичит, я делаю то, что мне положено. А в остальном я – вольная птаха.
– Выходит, жизнь удалась? – съязвил он и тут же пожалел об этом.
– Вполне, – ответила Лина, не уловив сарказма. – Мне досталась классная программа! И у меня всё О’кей!
– И какая у него профессия?
– Он патриот.
Леонид скривил губу:
– И что, хорошая работёнка, а? Не пыльная?
– Да. Бизнес что надо!
– А чем же он занимается?
– Ну, ходит на всякие там патриотические митинги, участвует в факельных шествиях, учит уму-разуму всяких козлов, которые не желают идти по нашему пути.
– Какому пути?
– Мне это фиолетово. Главное, ему хорошо башляют, и у него куча всяких льгот. Так что он может творить со всякими козлами всё, что только захочет, и на этом ещё неплохо наваривать.
– Значит, патриотом быть выгодно?
– Очень выгодно, – подтвердила она. – Живут, как в раю.
– А ты хотела бы стать патриоткой?
– Мне по барабану. Главное, чтоб моя жопа была в тепле.
Он ожидал, когда же она спросит его о том, как ему живётся-можется, но, похоже, ей это тоже было фиолетово. Он с горечью вымолвил.
– А я, Лина, в бегах. – Он развёл руки. – Такие вот дела…
– А… – сказала она. – Тогда понятно. То-то я гляжу, какой-то ты… чудной. Не такой, как все.
Это задело его.
– И что же во мне такого чудного?
Она пожала плечами:
– Ну, о любви говоришь. И вообще…
– Что вообще?
– Несовременный какой-то.
– Любовь не может быть несовременной, Лина, – сказал он. – Любовь вечна. И я по-прежнему люблю тебя. Хотя ты очень изменилась.
– Чепуха всё это, – отмахнулась она. – Словечки ветхого мира. Любовь! Честь! Совесть! В них нет ни никакого смысла. Мы – свободные молекулы свободного мира. А у молекул не бывает любви.
– Ну, нет, – возразил он, – я не молекула. Я – человек! И я хочу докопаться до истоков, до своего корня, понимаешь?
– До какого ещё корня?
– Ну, как бы тебе это объяснить… У каждого человека есть свой корень. А без него он – всё равно, что перекати-поле. Вот я и хочу докопаться до своих корней: кем были мои предки, чем они жили, за что сражались, чем дышали. Во что верили, какие песни пели. Понимаешь? Я должен понять, кто я такой, Леонид Петров, и зачем я явился в этот мир.
– А, – протянула она, – тогда всё ясно…
– Что ясно?
– Всё ясно. ОНИ заложили в тебя программу беглеца. И все эти мысли о любви, корнях, и прочей херне.
– То есть, ты хочешь сказать, что мои мысли, чувства, желания – вовсе не мои?
– Естественно. У нас нет своих мыслей, желаний и чувств. Мы – простые примитивные механизмы. Воздушные шарики. Мыльные пузыри. Будь реалистом, прими это, как данность, и тебе сразу станет легче жить.
– Но я не хочу жить легче! Понимаешь? Не хочу!
Она не ответила. Он сказал после некоторого молчания.
– И что же это выходит? То, что я сбежал от них, произошло не по моей воле, а по их сценарию?
– А ты как думал? – она усмехнулась. – ОНИ заправляют всем на этом свете. Без их воли и комар не пискнет.
– Так кто же ОНИ такие? Боги?
– Мне по барабану.
– А для чего, как ты считаешь, им мог понадобиться мой побег?
– Откуда же мне знать? Возможно, они хотели протестировать подобную ситуацию… или просто решили поохотится на тебя… Мне пофиг.
– Послушай, Лина, девочка моя. Неужели ты действительно так думаешь? Вспомни, ведь ты же – совсем другая! Эти твари навели на тебя порчу, но ты… ты же совсем не такая, ты иная, – чистая, светлая! – я же знаю! Знаю! А это всё – наносное, это всё не твоё!
Он говорил долго, горячо, сбивчиво, стараясь достучаться до той, прежней его Лины, но всё его усилия оказались тщетными.
Он вышел из её дома с потухшим сердцем и долго бродил по городу без всякой цели.
Вокруг него громоздились унылые параллелепипеды домов длинною в целые кварталы, и их плоские крыши, казалось, касались угрюмых небес. И квадраты окон в каменных серых фасадах походили на ячейки какой-то дьявольской матрицы, и за каждым из них обитали вебштейны. Сколько же было их там, этих воздушных шариков, молекул нового мира, которым всё было пофиг и всё фиолетово?
Никому не было дела до других. Каждый замкнут в себе. Тысячи, тысячи существ живёт этих в тесных каменных коробах – и все одиноки, совершенно одиноки и не понимают, зачем они пришли в этот мир…
Если это не ад – то что?
Ещё вчера он решил сходить в Мессалину к своей сестрёнке и вытянуть её оттуда, но теперь, после встречи с Линой, это уже стало страшить его.
Нет, второй такой удар ему не выдержать. Ведь ОНИ наверняка перекроили и её по какой-нибудь своей похабной выкройке, вытравили из неё её память, чувства и превратили в куклу-автомат для утех разных скотов.
Он зайдёт к ней. Конечно, зайдёт. Непременно зайдет. Но – не сегодня. Он чувствовал, что в данный момент не готов выдержать ещё одно такое испытание.
Начинало смеркаться.
Сержант второго года службы Леонид Петров тащился по городу, бездумно глядя себе под ноги. В какой-то момент он осознал, что находится на улице генерала Карбышева, однако, подняв голову, увидел на стене дома табличку: «улица генерала Власова».
И тут нагадили, сволочи, подумалось ему.
Неподалёку от него находился дом офицеров – старинное здание с портиком и белыми колонами в пространном вестибюле. Во всяком случае, раньше он там стоял.
В нём он впервые повстречался с Линой…
Это произошло осенью. Он пришёл в дом офицеров на танцы со своим приятелем, Герой Калачом, увидел её, и…
Девушка стояла у стены с подругой – такая скромная, тихая, красивая…
Он пригласил её на танец, а потом пошёл провожать домой, и они стали встречаться с ней, и он был счастлив тогда так, как бывают счастливы лишь только в пору цветущей юности. Но потом его призвали в армию…
Ах, как давно это было… И его нежная любовь к Лине, и его прежние друзья-товарищи, и его древний русский город, в котором он родился… или всё это только пригрезилось ему в каком-то дивном сне?
Дом офицеров стоял на прежнем месте. Да только теперь над его колоннадами красовалась медная вывеска: «Вавилонская Башня».
Он в нерешительности переступил с ноги на ногу…
Вчера в Вельзевуле Мишка Снегирь всучил ему карточку «Вавилонской Башни» и уверял, что ему непременно нужно прослушать там лекцию о позитивном примитивизме, и тогда, де, у него прояснится в мозгах…
Прояснится ли?
Однако где же визитка? Вроде бы, он сунул её в карман пиджака перед уходом из дома…
Леонид опустил руку в карман и нащупал ламинированную картонку.
Продолжение 10. Позитивная деградация http://proza.ru/2024/04/15/469