Магазин подломали... продолжение повести (Валерий Педин) / Проза.ру

            Магазин подломали…



            Мы не пьем вина на краю деревни.
            Мы не ладим себя в женихи царевне.
            Мы в густые щи не макаем лапоть.
            Нам смеяться стыдно и скушно плакать.

            Иосиф Бродский. Песня невинности, она же – опыта. 1972 г.

   Не знаю, как в других селах, но в Озерках магазин обворовывали постоянно. Это происходило и 50 – 60 -70 – х годах. Никто, особо в юридические термины не вдавался, и для определения этого происшествия имелось старинное слово, которое известно с незапамятных времен – подломали.
На самом деле, никакого «подлома» никогда не было. Обыкновенно, открывали замок, которым был заперт магазин. Нет, конечно, особых сложных замков не было. Открывали отмычками или просто сбивали замок тяжелым предметом.
С виду запор выглядел внушительно. Уходя, продавцы запирали магазин следующим образом: поперек входной двери магазина накладывалась металлическая толстая полоса, на конце которой было прорезано отверстие для дужки замка. Противоположная сторона полосы была закреплена надежно толстым болтом, который проходил через стену магазина, и изнутри навинчивалась мощная гайка с металлической прокладкой.
Продавщица поднимала эту полосу и вставляла прорезанный конец в скобу и вставляла дужку замка, проворачивала ключ, - все – закрыто. Надо заметить, что окна магазина были заделаны железными решетками. Вроде бы – надежно.
Но, на самом деле – это видимость. И ответственные люди это понимали, и неответственные, – тоже понимали…
Правда в 50 – х годах имелся сторож, который должен был охранять сельский совет и магазин. Но, всем известно, что такое сельский сторож. Сторожами обыкновенно ставили мужика – инвалида пожилого, а дельный и здоровый мужик нужен был на колхозной работе…
Можно задать вопрос, - а почему так халатничали? И тут же получить ответ: в тех сельмагах нечего было воровать. И возникает диалог с молодым человеком, который родился после 1990 года
            - Что же это за магазин, если ничего из него нельзя украсть? Товары – то имелись в наличии?
            - Товары имелись, но они для кражи не годились…
            - Странно, товары есть, но негодные.
            - Ничего странного. Товары были «годные», только их воровать не имело смысла.
            - Ничего не понимаю…
            - Понимать тут нечего, - все товары – это, в основном – продукты.
            - Продукты? И ничего ценного?
            - Ничего.
            - Почему?
            - У людей не было денег, так как за работу в колхозе платили натуральными продуктами. В основном – зерном.
            - Но все же – воровали, и, – что?
            - Водку, - в основном.
            - А не в основном…
            - Не в основном – закуска, то есть банки с рыбными консервами, так как никаких других консервов – не было. Но это в 50-е годы, а в 70-е. воровали коньяк и шоколад, для заедки.
            - Так это же местная молодежь делала?
            - Конечно, – молодежь, ну, никакой уважающий себя вор этим заниматься не будет. Да и воров в Озерках не было, кроме одного. Да и то он являлся инвалидом первой группы, армейским инвалидом.
            - Участник войны, что ли?
            - Нет. Этот, назовем его – Федя – получил инвалидность во время службы в армии уже в 50 – х годах. У него не было ребер с левой стороны груди.
            - Как же это получилось?

            - А никто точно не знал. Ходили слухи, что ему солдаты в казарме темную устроили, якобы, он часы у кого – то украл. Вот и накинули на него солдатское одеяло и кирзачами так испинали, что осколки от ребер остались.
            - Как – то очень жестоко…
            - Время было жестокое. Эти солдаты во время войны росли, много навидались, и чувство справедливости у них было обостренное.
            - А как же начальство, это же – самосуд?
            - А начальство этих солдат не осудило, а наоборот – спасло.
            - Как так?
            - Я думаю, что представили это дело, как несчастный случай, недаром он пенсию получил, между прочим, очень даже неплохую по тому времени – девяносто советских рублей, девятьсот – по - старому.
            - По какому «старому»?
            - А в 1961 году денежную реформу провели и 900 рублей стали 90 рублями, а колхозная пенсия, что стали платить в 60 – х годах – двенадцать рублей, потом прибавили, стало – двадцать восемь.
Но, этот Федя, конечно – калека на всю жизнь. Жил с отцом и матерью. Мне кажется, он злобу затаил на весь мир после этого и частенько подбивал молодых ребят на такие дела.
Он и был в 50 -60 – х годах организатором все таких дел. После войны очень тяжелая жизнь была, голодновато. Он и подбивал на мелкое воровство. Нет, начинали не с магазина.
            - А с чего же?
            - Сейчас, даже трудно выговорить, самому не верится, если бы сам не был свидетелем, то есть очевидцем и мой двоюродный брат, который старше меня был лет на пятнадцать, сам мне не рассказал.
            - Разве про такое рассказывают?
            - А он пьяненький был, похвалиться хотел, да и дело – то прошлое. Я еще молоденький юноша, лет семнадцати, - мне все интересно было.
            - И чего же он рассказывал?
            - А мать у этого Феди - такая, как сказать – не в традиции, краденые вещи могла брать, а их – подростков - угощала пьяным квасом за это. На это мало кто мог решиться, а она – решалась.
            - И что же они ей приносили?
            - В сущности – ничего, у людей не было – ничего: ну, тряпку повесят сушиться – стащат, даже в погреба лазили… Она сама бабам рассказывала, как эти пьяные подростки поваляться на пол – спать, а она их сажей разукрасит… а сама – радуется… извращение какое – то.
            - И для чего это было нужно?
            - Да я и сам голову ломаю – зачем? А на самом деле этот Федя, как бы сказать – «делал работу зла». Судьбы этих ребят ломал у многих и сломал…
            - Это все, что он тебе рассказал?
            - Нет, он мне рассказал конкретную историю, что на самом деле была. А дело так было. Магазин уж подламывали несколько раз и изобличали организатора – Федю. Суд происходил, осуждали года на полтора. Федю отправляли в места заключения. Но он в тех местах, в основном в госпиталях проводил время, - а куда его, инвалида первой группы?
После очередного возвращения он со своими молодыми «помощниками» обсуждали план очередного «похода» в магазин. Заметьте, дело было поставлено профессионально, пребывание в местах заключения для Феди даром не прошло, - учился у более опытных. Далее рассказ моего двоюродного брата:
            - Нас четверо в избе. Федя предлагает план, мы с Володей Еленкиным (Еленкин – прозвище) не соглашаемся и предлагаем свой. Федя не соглашается.
Я спрашиваю:
            - Ну и на этом – все?
            - Ну, как бы ни так, - мы решаем вдвоем подломать магазин, - нет, еще одного знакомого позвали.
            - И какой же у вас план?
            - План такой. Я иду с гармонью по площади и играю песни на определенный мотив, если такой мотив – опасность, если другой – то можно начинать.
            - А что начинать – то?
            - А у нас все продумано было. Мы решили не сам магазин подломать, а склад дощатый, который к магазину примыкает, через него можно уже и внутрь магазина попасть. Но была одна проблема.
            - Какая же – проблема?
            - Мы знали, что вдоль всей задней стенки склада ящики с водкой стоят, и нужно было, так доски отодрать гвоздодером и ломом, чтобы попасть в проход между ящиками.
            - Ну и как – удалось?
            - Как по нотам, точно в проход попали…
            - И что же взяли?
            - Два ящика водки и ящик с четырьмя трехлитровыми банками томатного сока.
            - А внутрь магазина попали?
            - Свободно, (продавец забыла крюк накинуть на дверь, которая в склад вела) но там денег не было, так мелочь… Выручку продавщица с собой домой забирала.
            - А зачем вам томатный сок понадобился?
            - А мы думали, что в этих банках вино какое - то.
            - А куда же все спрятали?
            - В дом пустой, на Загалихе, только на темном порядке.
            - А томатный сок? Выпили?
            - Нужен он нам, этот ящик мы в Чирков пруд бросили. Поищи, наверное, они еще там лежат.
Я с удивление посмотрел на брательника и увидел довольную улыбку…
            - Что же вы с водкой сделали?
            - Потихоньку выпили, перед тем как в клуб идти - мы туда…
            - Никто не узнал?
            - Нет. На следующий день милицию вызвали, они все осматривали. А мы тут же на бревнышке со всеми вместе сидим, как ни в чем не бывало… так и никого не нашли…
Но, конечно, не только продукты были в магазине, имелись промышленные товары: кое какие рубашки, платки, галоши, фуфайки, незамысловатая посуда и во всю ширину прилавка лежали материя, плотно свернутая в так называемые – куски или сувои.
Магазинчик небольшой по площади, так в него, особенно каких – то товаров ходовых привезут, много народа набивалось, - село то большое было.
            - А какие ходовые товары были?
            - Ну, например – масло подсолнечное. Его в металлических бочках привозили. Откручивали горловину, вставляли ручной насос специальный и накачивали масло, а потом разливали по бутылкам стеклянным или по банкам, - кто чего принесет с собой.
Вот таким моментом и воспользовались Федя с подельниками: потихоньку вытащили кусок материи и вынесли из магазина.
Ловко так получилось. Но не уяснили одну вещь, которая многими не уясняется.
В селе ничего нельзя сделать тайно, конечно, кое - кто заметили эти манипуляции и тихонько шепнули продавцу. Михаил Николаевич – продавец, был мужчина аккуратный и выдержанный. Фронтовик, инвалид, - у него не было ступни одной ноги.
Шума не поднял, а потихоньку вызвал милицию, - телефон тогда только в сельском совете был. Приехали с обыском, и – нашли этот кусок материи.
А Федя в очередной «вояж» отправился, да он и не слишком пугался, - в «авторитете» там стал.
Потом еще много пакостных дел натворил.
            - Какие такие дела он делал, ну не все же магазин подламывать?
            - Нет, не магазин. Получилось еще неприятнее, через него паренек молоденький погиб.
            - Как же это случилось?
Произошло следующее: на берегу Суры был лес заготовлен, вот Федя и подговорил колонского шофера, чтобы машину леса увезти.
            - А кто это – колонский шофер?
            - Это, на время уборки зерновых присылали в каждый колхоз какое – то количество автомобилей грузовых с разных городских организаций. Вот таких водителей и называли – колонскими, - вероятно, по названию организаций, ну, например – автоколонны №36.
            - Эти шофера на квартирах жили тут же, в селе.
            - А чей лес – то был?
            - Вроде, как колхоза Петряксинского, татарский, - в общем. Шофер мог и не знать, - чей лес. Его как будто наняли, в темную, а лишние деньги никогда не помешают. Только получилось по - другому.
            - А как – по - другому?
Просто все получилось, а такие дела всегда просто получаются, а кончилось смертью Колькиной. Когда проезжали селом, а машина была нагружена по быстрому, - не укреплен лес, а наверху кузова, на бревнах сидели трое парней, а сам Федя с шофером, в кабинке. На повороте, у крутого берега ручья, кузов накренился, и бревна прямо в ручей посыпались. Двое парней – грузчиков сумели спрыгнуть на другую сторону, а Колька прямо с бревнами в ручей скатился.
В ручье воды почти не было, - тина одна. Но, видимо, сильно парня бревнами зашибло, да и придавило еще сверху, а лицом – прямо в тину. Задохнулся он, не откачали. Когда парни его от бревен освободили, Колька уже не дышал…
Сильно его жалели, гармонистом был знаменитым. Его пришла хоронить молодежь из четырех сел, - известный был человек. Лет восемнадцать ему было, еще в армии не был, а вот связался с Федей, и – результат.
Конечно, он сам тоже был виноват. Ведь после окончания восьмилетки поступил в музыкальное училище в Арзамас, по классу баяна.
Только год проучился, отчислили его. Конечно, не за отсутствие способностей, - за выпивку, - там строго с этим было.
            - Почему выпивать там начал?
            - Как говорят – вопрос очень интересный. Но ответ – ясный и понятный. Он, - один сын у родителей, нет, была еще старшая сестра, но он был любимчиком, баловень. Да и семья была не бедная, так ему каждый месяц присылали по сто
рублей в месяц, это помимо стипендии, по крайней мере, такой слух шел в селе.
В середине 60-х годов таких денег многие взрослые мужики не имели. Да и свобода городская, она на многих сельских как – то обманчиво действует.
А когда отчислили из училища, он и прибился к компании Фединой, там «друзей» нашел, - выпивки продолжались. Да его и так на каждую свадьбу звали, в каждом клубе играл на баяне…
            - А что же с шофером?
            - А ничего – посадили его, по - моему, - лет шесть дали.
            - А Федя как же?..
            - А причем тут Федя, тут его обвинить ни в чем нельзя.
            - А как же воровство?
            - Какое воровство? Тут состава преступления не было, - лес – то не своровали. Разбирали несчастный случай, который привел к гибели человека. Шофер виноват оказался. Он и на самом деле – виноват.
            - Что, и народ в Озерках так посчитал?
            - Нет, конечно. В селе все знали и все поняли: когда хоронили Николая, - гроб, - молодежь несла на руках до самого кладбища, а когда проходили по большой улице, мимо дома Фединых родителей, - остановились и долго стояли. Это, как обвинение общественное. Только никто из дома не вышел, да и замок на двери висел.
            - А как же Федя после этого жил?
            - А что с ним, с него, как с гуся вода, только уж молодежь его сторониться начала, но тут причина – иная…
            - Какая же причина была?
Причина была такая, что редко с кем в то время случалось. А с Федей – случилось, - наркоманом он стал. В это трудно поверить, в те времена никто ни про какие наркотики слыхом ни слыхивали в наших глухих краях. Не знали, что это такое. Нет, конечно - медработники знали…
Все дело в том, что тогда в больницах и медицинских пунктах в качестве обезболивающего средства применяли наркотики, и не в таблетках, а в ампулах (об этом открыто рассказали уже во время горбачевской гласности).
Но, тем не менее, люди – догадывались, да и многие, кто перенесли тяжелые операции, знали по себе, - им, для уменьшения боли, делали наркотические инъекции.
О чем я хочу сказать?
Придется сделать небольшое отступление. Сейчас сеять коноплю - вообще – нельзя. Это будет считаться незаконным, а я помню, как в Озерках целые поля были засеяны коноплей, - её испокон веков сеяли.
            - А для чего? Для изготовления наркотика?
            - Вот уж нет, об этом и никто не думал, хотя знали, что во время цветения конопли на поле заходить – нельзя и детей об этом предупреждали. У нас лен никогда не сеяли, вместо льна – коноплю. Она шла на изготовления веревок и грубого полотна, а из семян давили конопляное масло, о котором мне бабушка рассказывала, но попробовать мне так и не удалось до сего дня…
            - А почему нельзя заходить на конопляное поле во время цветения конопли?
            - Мне одна пожилая женщина рассказывала, что она еще подростком полола коноплю, это еще до колхозов: «Полю и полю, а мне все веселее делается, песни стала петь, да и не заметила как прямо на поле и уснула». Пыльца как раз и имеет такое «веселящее» свойство. Так что, знали про коноплю, но и в голову никому не приходило дурманить себя.
И про мак знали. Для того, чтобы ребенок крепче спал и не мешал взрослым делами заниматься, насыпали мак в матерчатую тряпочку и давали вместо соски.
            - А Федя, что – конопляную пыльцу собирал?
            - Ну, уж – нет, тут другое, да и коноплю уже перестали культивировать в наших краях.
С Федей произошла известная история. На наркотики он «подсел», находясь в тюремном госпитале.
Тогда такого строгого контроля за такими лекарствами не было, а Федя уже стал «авторитетным» человеком в «тех местах», значит, имел возможность воздействовать на врачей и сам не заметил, что без «дозы» жить не может.
Вот тут и начались у него проблемы. Такие лекарства были в Озерском медпункте, только, конечно, в ограниченных количествах. Заведовал медпунктов Яков Степанович Романов, - знающий, фронтовой фельдшер.
Он, иногда, шел навстречу, но это было очень чревато и для самого Якова Степановича, - при использовании такого лекарства нужно было писать отчет.
После смерти Феди, сама мать рассказывала, как он мучился и посылал её к фельдшеру:
            - Бывало он сам не свой, хрипит – иди к фельдшеру, а я куда пойду, - ночь, темно, дождь, как из ведра: постою под навесом какое – то время и – обратно, нет, мол, у него лекарства… А он совсем с ума сходит, мучиться…
Вот так судьба наказала Федю, а вскоре он умер, и никто о нём не пожалел…
Но, как писали ранее – дело его не пропало, - нашлись продолжатели.
Методы применяли те же, но с применением средств передвижения – мотоциклов, что позволило так же обворовывать магазины в соседних селах.
И, – однажды – прокололись.
            - А кто грабил – то?
            - А, да, - когда попались, стало ясно – кто: Хомяк и Кунгур (это прозвища).
            - Парни молодые?
            - Да, конечно.
            - Но, ведь это семидесятые годы, жизнь – то была несравнима с послевоенной.
            - Естественно, но я даже думаю, - как жили в селах в то время, так никогда не жили, конечно – если сравнивать…
            - А в чем это выражалось?
            - Как – то в одном рассказе о «брежневских временах» писал об этом, но, если конкретно об Озерках говорить, то улучшению жизни способствовал – лук.
            - Лук, репчатый лук – что ли?
            - Да. Где – то с конца шестидесятых годов по всей округе стали сеять лук на своих участках. Его активно стали сдавать государству, то есть государственные закупочные конторы, всячески поощряли это дело.
            - А причина?
            - Мне трудно судить об этом, можно только догадываться. Лук то сушеный свозили в город химиков – Дзержинск
            - А был ли смысл в выращивании лука?
            - Лук выращивали, так как он давал возможность иметь деньги сверх получки колхозной. Приемная цена лука была – пятьдесят копеек за килограмм.
            - И помногу сдавали?
            - Некоторые более трех тонн, а тонна лука – это пятьсот рублей. Такую сумму за три месяца в колхозе не заработаешь.
            - Я не пойму, - много это или мало, сейчас деньги другие.
            - Это стоимость мотоцикла марки «Восход», это самый простой и дешевый мотоцикл в то время. Сравни, сколько сейчас стоит самый дешевый мотоцикл, и – поймешь. Все молодые парни стали иметь такой мотоцикл, - гоняли по деревне по всем ночам на них. Люди ругались – спать не дают.
            - Но, выращивать лук – тяжелая работа…
            - Да, тяжеловато, но тут надо учитывать специфику этого труда и время.
            - Что – то – непонятно…
            - Да все понятно, сейчас – объясню: лук начинали сажать в конце апреля, начале мая, - смотря по погоде. В начале августа лук начинали дергать и обрезать ботву. Как распределялось время работ на луке? Посадили и до начала июня к грядкам и не подходили. Потом начинали полоть и рыхлить грядки, и – далее – до уборки, тоже грядок не касались. Потом, грядки с луком - рядом, на своем огороде, - в любое свободное время можно заняться полкой.
            - Так работа с луком - в основном - ложилась на плечи женщин?
            - Да, и детей – подростков, девочек в основном. Мужчины вспахивали участок. В Озерках пахали на лошадях, под соху, - земля мягкая – чернозем. А уж перевозка и погрузка мешков с луком – это мужская работа.
            - Получается, что эта работа с луком проходила как – то незаметно, между дел, как у нас любят говорить…
            - Это – так и не совсем – так. Вообще – это целая «эпопея», но я не хочу касаться подробностей, так как эту «эпопею» люди еще не забыли.
            - А луком все в селе занимались?
            - Да, все. Даже одинокие пенсионерки. Одинокие пенсионерки, на деньги, вырученные от сдачи лука, покупали дрова на зиму, - пенсии маленькой не хватало.
Разговаривая с молодым человеком, я не случайно употребил слово – эпопея, хоть и взял это слово в кавычки… и хотел доходчиво объяснить все тонкости этой эпопеи…
Но, мой юный собеседник сразу заскучал, - его интересовало – другое…
            - Вот вы говорите, что после войны бедно жили, но уже в семидесятых годах все это осталось в прошлом? А магазин также подламывали? Как это понять?
            - Объяснение простое: молодежь всегда тянется к запретному, к риску, к хождению по краю, и их не страшит наказание…
            - Что, вся молодежь такая?
            - Нет, упаси Бог. В основном, те, кто как – то чувствуют свою ущербность, внутреннюю неуверенность или настолько энергичны, при слабом разуме, что не находят другого приложения сил.
            - Я думал, что будете говорить о недостатках воспитания…
            - Нет, об этом говорить не стоит. Оба наших героя росли в обыкновенных семьях и, как говаривала моя покойная мама, - отцы то колесного скрипа боялись, а вон, что сыновья-то творят. Скорее всего сама обстановка расхлябанности, вседозволенности, слабого действия закона, которая была характерна для семидесятых годах этому способствовала. А уже в восьмидесятых годах все началось еще серьезнее, там уже до убийств дело доходило и это характерно для всей округи.
            - Так как же они прокололись?
            - Как всегда подвела глупость молодая. Я же рассказывал, что даже раньше ничего из промышленных товаров не брали: ни одежды, ни посуды, так как это сразу становилось известно в селе.
            - Что – то непонятно…
            - Да что тут непонятного, - все наперечет знали, какая у кого одежда, и кто чего, и - где – купил. Поэтому, даже новая рубашка вызывала вопросы. Так же продолжалось и в семидесятые годы. Вот поэтому продолжали воровать только водку и коньяк, которые в магазинах сельских стали продавать. Но, однажды залезли в Наватский магазин и забрали гармошку, - заводскую, настоящую гармонь.
            - Зачем им понадобилась гармонь?
            - Гармонь понадобилась Кунгуру. Он мог немного на ней играть. А почему у него такое прозвище, это я не знаю, Колькой его звали. Молоденький паренек, нешумный, незаметный, достаточно слабовольный. В лидерах был Хомяк, тоже – Николай, тот был пошустрее, понаглее, похитрее, поздоровее телом и язык подвешен, но умом тоже не блистал.
            - А где же все ворованное хранили?
            - Точно так, как мне двоюродный брательник рассказывал, - тоже - в пустой избе, в Воронихе. Это улица конечная к Медяне. Там и коньяк, и шоколадные плитки и – гармонь.
            - Как же узнали про все это?
            - Как узнали… осторожничали они – конечно, но воровали уже по всей округе. Бывало, услышишь, - то в Барятине магазин подломали, то в Языкове, хотя, возможно, и не только они этим делом промышляли. Больно уж легко было в магазин залезть, а места у нас темные, глухие, - милиция только в районе.
            - Но все же потеряли осторожность…
            - Да, конечно, - как веревочке не виться… Они ведь, как делали, - стемнеет они в эту избу – шасть, а изба – то на отшибе стоит, а зимой вообще – снегом занесенная и тропинки нет. Коньячку выпьют, шоколадом закусят – на душе потеплело, веселее стало и немного напряжение спадает, все же понимали, что в опасные игры играют. Вот тут Кунгур к гармошке и потянется, - наигрывать начнет потихоньку. Но это же – село, не город, - каждый звук далеко слышен, - особенно звук гармошки, да еще в пустой избе, - зимой – жуть! Да и не раз это было.
            - Так, что – подкараулили их?
Подробностей не знаю, но знаю, что когда дело дошло до их задержания, Кунгур побежал по дороге к озеру, а на той стороне – лес. Милиционеры даже за ним и не пошли, - путь бегает, только больше срок лагерный себе прибавит. Председатель совета – Павел Николаевич – его пожалел, поехал за ним на лошади в возке. Догнал его уже у озера и ему говорит:
            - Колька, куда бежишь – дурак. За одну ночь в лесу замерзнешь. Садись в сани, поедем назад.
Послушался, сел в сани…Срока им, конечно, присудили, только небольшие, точно не помню, - Кунгуру год, а Хомяку полтора, - так примерно. Только Кунгур, когда вернулся, в этот же год и погиб, - разбился на мотоцикле…

         Валерий Педин (10 ноября 2021 г. – 17 февраля 2022 г.)