Павел стоял, облокотившись на старенький облезлый частокол. За его спиной - стена родительского дома, который он когда-то сам обложил кирпичом, и нижняя часть окна. Рама старая, крашеная -перекрашенная белой краской много раз, даже на стёклах видны её полосы. Расшивка швов кирпичной кладки во многих местах высыпалась и зияют дыры. Но всё это мужчину не расстраивало. Он улыбался. Улыбкой лучились глаза, каждая морщинка на его загорелом лице , покрасневшие от удовольствия быть дома оттопыренные уши, спокойно сложенные на частоколе друг на друга натруженные руки. Весь его облик говорил, нет, кричал о том, как он счастлив.
- Да, домишко состарился, но это не беда. Главное, мама меня дождалась. А дом и частокол я подправлю, покрашу, будут как новенькие. Устроюсь на работу. Строек вокруг полно, руки профессию помнят, ведь я каменщик первоклассный, - размышлял он.- И отношения с дочкой налажу.
Ненавистная тюремная роба сброшена. Мама сохранила его одежду, и Павел с удовольствием облачился в чистую выглаженную рубашку, свой любимый мягкий свитер и костюм. Конечно, они заметно поношены и совсем несовременные. Пиджак с выцветшими от времени нитками строчки по лацканам, рубашка - с большим, такие теперь не в моде, воротником. Правда, кепка новая, из твида в рубчик, прикрыла наметившуюся лысину. Только седые виски, ведь уже шестьдесят не за горами, виднелись по бокам козырька.
Паша, как звала его мать, был безмерно рад. Наконец закончились его мытарства.
- Я дома. Я до-ма, - повторял он снова и снова.
Восемь лет тюрьмы остались позади. Он чётко помнил тот проклятый день, когда вдруг ни с того ни с сего, без вины виноватому, ему пришлось назваться преступником.
Жена Леля недавно получила права на вождение автомобиля и поехала в райцентр за покупками. Он уже стал волноваться и хотел ей позвонить.
А Леля ехала по пустынной просёлочной дороге и была уже недалеко от дома. Она отвлеклась на звонок всего на секундочку, чтобы достать телефон из сумки. Женщина только успела сказать "алё", вдруг удар, человек отлетел от машины и остался лежать на земле.
- Боже, откуда этот мужик здесь взялся, только что на дороге никого не было, - твердила Леля, не переставая жать на педаль газа. С перепугу она не остановилась, а продолжала движение. Её словно замкнуло, и она потеряла способность что-либо соображать. В таком состоянии она подъехала к дому и, рыдая, всё повторяла:
-Я его убила, я задавила его!
- Кого ты убила, что случилось? - спрашивал Павел, тормоша её за плечи и стараясь вывести из ступора.
- Кто-то позвонил, я хотела ответить, отвлеклась на мгновение от дороги и сбила какого-то мужика.
- Так ты что, уехала с места аварии и бросила попавшего под твою машину человека?
- Я очень испугалась!
-Может ему скорую надо вызвать, помощь нужна! Где это произошло?
- Вон там, недалеко, на подъезде к нашему посёлку. Там ещё куст калины растёт. Из-за него он и выскочил. Дорога пустая была. А если мужчина умер?- продолжала рыдать Леля. - Я не хочу в тюрьму. Не хочу! Я этого не выдержу!
Павел сел за руль и помчался к указанному супругой месту.
- Это я причина аварии, зачем я звонил, зная, что она за рулём! Хотя, правда, Леля не ответила на мой звонок, всё равно, мне отвечать, - решил он и вызвал скорую, полицию и оказался на месте происшествия чуточку раньше полицейских.
Сбитый мужчина лежал на обочине и не подавал признаков жизни. Затылок его был в крови.
Потом всё было, как во сне. Павел взял вину на себя, сказал, что это он был за рулём. Потом допросы следователя, суд, восемь лет колонии общего режима за непреднамеренное убийство.
Дома осталась пожилая мама, жена Леля с восьмилетней дочерью. Он очень скучал по семье, не спал ночами. И хотя сбил мужчину не он, всё равно мучила совесть за погубленную жизнь. Чуточку успокаивало то, что погибший оказался одиноким, как говорится, бродяга "без роду и племени". Оплакивать его было некому.
Павел считал дни, гнал время, так хотелось домой! Он даже наколку на левом запястье сделал - "Леля".
А что Леля? Через пять лет неожиданно подала на развод и вышла замуж за приезжего.
Сначала Павлу казалось, что он не переживёт такого предательства. Ведь по сути, он взял вину жены на себя. Теперь с нею предстояло встретиться, Павел должен увидеть дочь!
И встреча состоялась. Леля стояла, потупив глаза, а взрослая дочь смотрела осуждающе, чужим отстранённым взглядом. Стало понятно, что общаться с отцом, которого она считала убийцей, не намерена.
- Ты ничего не хочешь нашей дочери рассказать? - спросил он бывшую жену? Или ты с этим и дальше жить собираешься, лишив меня уважения и любви дочери? Не многовато ли, к восьми годам тюрьмы, твоему предательство ещё и это?
Леля побледнела, расплакалась и произнесла:
- Доча, папка не виноват, это я была за рулём и звонил мне тогда совсем не он, а Танька подружка! Простите меня...