Если бы в школе проводили конкурс «Мистер педагог» – точнее сказать, его не пришлось бы проводить: победитель был бесспорно очевиден. Конечно, историк Анатолий Васильевич мог претендовать на призовое место, а если вспомнить Антона Сергеевича, который вел математику в старших классах пару лет назад, то и он составил бы конкуренцию.
Но Гран-при забрал бы Юрий Сергеевич, просто на раз-два и с закрытыми глазами. Собственно, как умел он делать и все остальное – или по крайней мере, так казалось всей школе.
Это же надо, чтобы так повезло с учителем физкультуры! На преподавателя не могли нарадоваться все, от администрации до родителей, от бойких мальчишек пятых классов, энергия из которых фонтанировала просто через край, до брутальных старшеклассников, которых он между делом обучал приемам самообороны.
Хотя вообще-то, ходили слухи, Юрий Сергеевич в молодости занимался совсем не борьбой, не каратэ и даже не тяжёлой атлетикой или классическими футболом-хоккеем-баскетболом. Впрочем, точно этого никто не знал, но образ настоящего спортсмена за ним закреплён был железно.
Если бы не уважение к его жене, периодически проводившей бесплатные тренинги для старшеклассников – и старшеклассниц, половина женской половины от параллели восьмых до одиннадцатых включительно была бы безнадежно влюблена в физрука. Впрочем, может, кто-то действительно по нему вздыхал, но это было тайно и вот именно без перспектив, все знали, что брак у Юрия Сергеевича крепкий, жена не только красивая, но и мудрая, а кто не знал, мог спросить у их сына, учившегося в одиннадцатом Б. Пашка был парнем коммуникабельным, не то чтобы нараспашку, но вполне компанейским, и время от времени друзья и одноклассники дома у них бывали. Дом, впрочем, был, как дом, точнее трёхкомнатная квартира недалеко от школы, в соседних подъездах тоже жили и учителя, и ученики.
Собака входила в комплект уютного семейного счастья, и почти все знали, что пса по утрам выгуливает как раз таки Юрий Сергеевич, иногда на пару с сыном, но часто и один. После того как лохматый дружелюбный ретривер побаловался с палкой или мячом, наступало время для взрослого спорта: физрук отжимался и подтягивался по тридцать раз (планка не менялась, пацаны пару раз для хохмы подсчитывали), и завершалась прогулка, точнее, пробежка пятью общими – хозяина и собаки – кругами по стадиону.
Знали (не только школьники, но и выпускники), что именно в это предрабочее время можно было подойти к Юрию Сергеевичу с любым вопросом, и про физподготовку к поступлению, и про то, какие лучше упражнения после разрыва связок, чтобы сразу снова ногу не травмировать, и чем армрестлинг лучше бокса. Иногда, хотя и реже, конечно, разговоры случались не только о спорте. На трёх свадьбах учитель бывал почетным гостем, и с его лёгкой руки школа гордилась в числе прочих выпускников несколькими мастерами и кандидатами в мастера, кого он в свое время благословил на большой спорт. Потихоньку в младших классах уже появлялось второе поколение, чьи родители лет пятнадцать-семнадцать назад учились у Юрия Сергеевича, тогда только пришедшего в школу.
– Салют, физрук. – Голос был хрипловатый, приглушённый, интонация – не столько развязной, сколько ироничной, но почему-то именно по интонации, ещё не обернувшись, Юрий узнал, кто подошёл поздороваться с ним в это раннеоктябрьское свежее утро.
Впрочем, тогда, лет десять назад Леша Ковальчик не выглядел ни развязным, ни ироничным. Медалист и хоккеист, гитарист и просто обаятельный парень, Алексей был очень оптимистичным, уверенным в себе, своих талантах (справедливости ради, стоило признать, объективно не из последних) и оттого слегка снисходительным к жизни молодым человеком. Он встречался с девочкой из соседнего класса, не звездой, не отличницей, но хохотушкой и танцоркой Кристиной, собирался поступать на юрфак, в общем, все стартовые позиции были более чем хороши. На юрфак, кажется, он поступил, насчёт остального Юрий Сергеевич был не в курсе.
Жизнь, видимо, показала Лёше не только свою улыбку, но и другие выражения лица.
Совсем алкоголиком он ещё не выглядел, но очевидно потрёпанным – да.
– Здравствуй, Алексей, – учитель протянул руку.
Тот вяло пожал ладонь в ответ.
– Какими судьбами? – Сомнительно, что в 6.30 утра среди осени бывший ученик случайно оказался во дворе любимой школы. – К родителям в отпуск приехал?
– К родителям, да, – неопределенно мотнул головой Ковальчик. – А вы все так же, чемпионскую смену растите? – что-то в этой иронии выдавало не столько неуважение, сколько растерянность Алексея.
– Как получается, – пожал плечами Юрий Сергеевич. – А ты где, как? Семья уже, поди?
– Я, – хохотнул и замялся на полуслове мужчина помоложе, – свободный нынче птах.
Юрий Сергеевич не любил дотошных расспросов, тем более на личные темы. Захочет – сам расскажет, он-то Алексея на прием к себе не звал. Раз сам заглянул в такую рань, да ещё вот так, с бухты-барахты, спустя столько лет, видимо, неспроста.
Учитель молча подтянулся, свистом подозвал собаку и, направляясь в сторону стадиона, кивнул Алексею: – Со мной побежишь?
Тот кивнул. Бежали молча, но синхронно. Правда, к середине третьего круга Алексей начал отставать, хотя Юрий Сергеевич старался не увеличивать скорость.
К финишу они пришли с отрывом в минуты полторы.
– Ну вы даёте, ЮрСергеич, – полувосхищенно, полузавистливо протянул Алексей, и вот теперь в голосе послышались нотки прежнего отношения. – Вы ж меня лет на тринадцать старше будете. Сколько вам, сорок?
– Сорок три, – ответил физрук. – Это ты, Лёха, форму подрастерял.
– Ага, спорить не стану, – согласился Ковальчик. – Как-то жизненная дорожка... знаете, как в математике рассказывали когда-то про ленту Мёбиуса, – вроде полоска одна и та же, а вот как-то наизнанку вывернулась.
– Дорожка по себе никуда не выворачивается, – возразил Юрий Сергеевич, – куда сам направляешь, туда и выведет. Стряслось у тебя что?
– Да как-то... одно за другое цепляться начало, и вот,– развел руками Алексей. – Я же, знаете, по юности такой уверенный был, что в себе, что в Кристинке – помните, мы встречались, Кристина, из параллели нашей, да и вообще в том, что мир ко мне будет благоволить. Ну, поначалу вроде и было так, нечего жаловаться. Поступил, отучился, на военную кафедру попал, тоже, можно сказать, повезло. Женился. Все как у людей, короче. А потом... Потом предложили мне хорошее место. Руководящую должность, юротдел, предприятие крупное. Работы вроде прилично, но и перспективы хорошие. Зарплата опять же. Ну, что отказываться-то, когда карьеру строить, как не в молодости.
Юрий Сергеевич молча слушал.
– И вроде всё сначала было путем. Больше денег, больше возможностей. Квартиру купили, машину поменяли, по морям-Европам покатались, Кристинка в декрет ушла, мальчик у нас родился. А потом как-то портиться стало. Ей то ли скучно, то ли меня ревновать начала – да ладно к бабам, а то, смех сказать, к работе: вот, мол, тебя вечно дома нет, неизвестно где по вечерам пропадаешь, субботы через раз как будто рабочие. А я и правда всю энергию в эту карьеру вложил, у меня дома одно желание было – выспаться и помолчать. Ну, а ей, наоборот, выяснять надо что-то вечно. Довыяснялись, короче, поскандалили, она к матери уехала – на месяцок. Раз уехала, два, а там, глядишь, и полгода. Если бы не малому в сад, видно, и ещё бы задержалась. Я, если честно, думал, она на работу выйдет, поспокойнее станет, у самой времени меньше, работа тоже сама себя любая не сделает. Но только хуже получилось. Короче, разошлись мы, Пашке четыре с половиной было. Ну, и я по линии наименьшего сопротивления, – смущенно хмыкнул Алексей, – горе заливать начал. На работе сначала вроде не сказывалось, а потом один контракт запорол, другой, и пошло-поехало. Короче, сняли меня с начальника, благо, хоть с самого завода не турнули. Пока. Ни семьи, ни должности. И вот в чем правда, а, Юрий Сергеевич?
– Правда, Лёш, разная бывает, – задумчиво ответил Юрий Сергеевич, – у каждого своя. У тебя своя, у жены твоей своя, а у сына вашего, как вырастет, может, третья окажется.
– Мне когда предплечье поломали, – продолжил физрук, – я кмс был, должен на чемпионат Европы ехать. И вроде сначала обнадежили, операция, восстановится, ну, полгодика-год максимум, а потом вернётесь в большой спорт. Но не срослось. Ну, плечо-то срослось, в смысле, а со спортом пришлось завязать, я ж фехтованием занимался, для меня руки важнее всего. И так меня изнутри самого поломало, рассыпало, я все смириться не мог, как в одно мгновение жизнь настолько переиначилась. К боли, физической, спортсмены в общем привычны, нагрузки, травмы, по мелочи все через это происходят. И теоретически все понимают, что спортивная карьера, в общем, недолгая, максимум лет пятнадцать будешь выступать, и то если с юниоров начинать, а потом на тренерство нужно переключаться. Да и всякое может случиться, такое, что из спорта придется уходить. Но абстрактно понимать и реально столкнуться, вот так, с лету – совсем разное. Я оказался не готов.
– И что, сорвались? – из Лешиного голоса пропала хрипотца, и сам он, казалось, как будто собрался, сгруппировался, слушая учителя.
– Да. Пить тоже начал, вот как ты почти, – кивнул Юрий Сергеевич.
– А как остановились?
– Настю встретил. Захотелось доказать что-то, сначала ей, потом себе. Потом остальным. А потом как-то само выровнялось.
О том, что тогда он не только пил, но и встречался с кем ни попадя, результатом чего стало бесплодие (хорошо ещё не ВИЧ или гепатит), Юрий умолчал. Это было не только его тайной. О том, что Пашка ему неродной, знали только родители и самые близкие друзья, сам сын об этом даже не догадывался. Когда они познакомились, мальчику было полтора года, и воспитывали его мама и бабушка. Отец был далеко, не знал о том, что он отец, и знать ему было ни к чему. Так решила Настя, и за прошедшие семнадцать лет не изменилось ни ее, ни теперь уже и Юрино мнение на этот счёт. Отцом Паши стал он, к счастью всех троих в их крепкой и счастливой семье.
– Заговорились мы с тобой, Лёш, – взглянул на часы учитель, – у меня через час первый урок, а ещё в душ и позавтракать.
– Меняются ученики? – машинально, но с долей любопытства спросил Ковальчик. – Мы были другими?
– Да не знаю. Наверное, нынешние свободнее. Права лучше отстаивают. Правда, с обязанностями не всегда справляются. А вообще… «Нынешняя молодежь привыкла к роскоши. Она отличается дурными манерами, презирает авторитеты, не уважает старших. Дети спорят с родителями и изводят учителей». И сказал это, заметь, Сократ.
– О, да вы философ,а не физрук, – усмехнулся Алексей. – Почему вы в итоге в школу пришли, ЮрСергеич? И место неденежное, и уважения к профессии, – он замялся, – ну не к вам лично, вообще...
– Вот кому-то, в частности, и приходится возвращать авторитет, – Юрий Сергеевич протянул руку: – Давай, Лёш, сын подрастет, приводи, подберём ему секцию.
29 сентября 2023 г.