Самое горестное возраженье,
я его скрыл от вас: жизнь куда как скучна,
отбросьте ее, чтоб она снова вкус обрела!
Фридрих Ницше «Песни Заратустры»
Я сидел совершенно голый, завернутый в одеяло и допивал остатки водки. Ирка накинула халат и встала у окна. У неё, похоже, были свои проблемы. Брат вот-вот должен заехать. Вообще-то, сначала у меня родилась благородная (типа) фантазия. Со мной такое случается спьяну: Брат в гости приехал. Кровинушка родная. Из Смоленска. Гостинец от мамки привёз… А тут пьянка-гулянка. Голый мужик на кровати, во всем своём великолепии. Да он меня на куски порвёт! А печень съест, чтоб неповадно другим было.
Брат не заставил себя долго ждать. Он оказался довольно упитанный. Даже весьма цветущий. До сих пор помню свежий румянец на его загорелой роже. Но от него попахивало дерьмом. Не в прямом, естественно, смысле, – в эстетической, так сказать, аллегории.
Этот чувак… слово «вошёл» здесь не подходит. Он как-то влетел… на крыльях непонятно чего – одному ему ведомого вдохновения. Сразу ко мне – здороваться. Улыбку нацепил почти восторженную, будто мы на одной подлодке кислородом делились, вражеские линкоры торпедировали, а теперь вот встретились на большой земле в мирное время. Радость, то какая! В общем, улыбочка – Голливуд отдыхает. Я уж потом сообразил: «Клиент, как-никак, – живые бабки!».
-Валера – протянул было руку, но поняв, что это уже перебор – тут же и убрал.
-Извини, – говорю, – Валера, я не в форме.
-Ничего, ничего, братан, – отдыхай, – и почмокал сочувственно.
Типа я на больничной койке раненый лежу, а он, – поди ж ты! – живой и здоровый вернулся. «Извини, братан, что живой!»
Я и лёг. В конце концов, думаю: «Чего мне-то надо? Не моё это дело». Глаза даже прикрыл, чтоб не смущать их. А сам, как истинный мент, всё секу. Каждую мелочь подмечаю. Природа у меня такая – всё подмечать и в копилку складывать. Варя была права: я прирожденный мент, из породы «следаков». Сама же она свалила на кухню. Мне бы тоже выйти, – как-никак дела семейные, – но я прикинул: одеваться, идти куда-то… разговаривать с Мишкой, – решил откинуться, будто задремал… Смотрю, Ирка полезла в шкаф. Барахло какое-то, коробки – всё на пол. Порылась, – достаёт заветную коробочку. В ней конверт. Отдаёт его Валере.
-Здесь – штука баксов, – говорит шёпотом, однако, слышимость великолепная, – триста – долги отдашь, четыреста матери с Анькой, триста – тебе с Людой. Больше нет.
-Да что ты, что ты, сестрёнка, – спасибо.
-Спасибо… ты, когда на работу устроишься?
-Так… эта… я уж устроился, было… так эта… по моей специальности не берут.
Интересно, думаю, что это за специальность такая уникальная – альфонс?
-Зато по моей специальности – нарасхват.
-Ирчёнок, век не забуду! Потерпи чуток…
-А чего мне терпеть? Тоже придумал! Мне моя жизнь по кайфу. Другой не будет. Вон, – с художником познакомилась, – кивнула она в сторону моего тела. – Это не тебе чета, – «народный артист»! Только в мои-то годы, наши сучки уже в «мамочках» ходят. У некоторых хаты свои. Дела делают. А я, словно вчера приехала, – белья себе нормального купить не могу. Экономлю на помаде! Понял?
-Ир, ну положение аховое. Труба! Людка-то работает. Ну, чего ей там платят, сама понимаешь… в детском-то саде. А я на стройку пойду – решил окончательно. Хоть этим… как его – такелажником. Ну, «подай-принеси», типа…
-Ладно… типа… Мать береги. И чтоб с Анькой, – не дай бог, что узнаю, – не жить никому!
-Ир, Анька у нас под присмотром. Не волнуйся ты…
-Не волнуйся… девчонке тринадцать… да без отца!
Ира села, обхватив голову руками. Я подумал: «Ревёт, не ревёт?» Нет, вроде бы…
-Когда у тебя поезд?
-В семь.
-Ты чего, тут до семи торчать будешь?
-Я на кухне посижу…
-Пусть за водкой сходит, – встрял я, раскрыв себя окончательно. Видно, мысль о водке не отпускала меня ни на минуту и затмила остатки разума. Так что и «опер» из меня никакой.
-Нет вопросов, – обрадовался Валера. – Только… братан… сам понимаешь.
-На тебе триста. Только вот что… – говна не бери. Только «Кристалл». Понял? В гастрономе. Никаких чтоб палаток… Там всё палёное.
-Ну, да… я в курсе. А «Кристалл» – классная водка. Я пробовал.
-И вот что ещё, Валера, одну сюда принесёшь. На сдачу – апельсинов купи…
-Я всё понял.
-Ну и прекрасно. И лимон возьми. Тошнит чего-то…
Минут через двадцать вполз Валера. Торжественно поставил бутылку, рядом положил два апельсина и лимон.
-Молодец.
-Ну, так…
-Всё, Валера
-Понято, понято… братан, я ушёл.
В его глазах светилось натуральное счастье. Солнце – светит, трава растёт, помидор – красный!
Отрывок из романа «Зона любви»