Глава 1.
Аня была ещё в постели, ещё раздумывала вставать или ещё продолжить понежиться в постели, да отдохнуть. Столько дел было переделано разных и в работе, и домашние, семейные дела. осталось ещё немного отпуска, он продолжается, можно и отдохнуть.
Суматошные последние дни её просто опустошили. Столько волнений было, но приятных. Смешно было смотреть со стороны, как ей казалось, просто сумбур, а может это настоящее счастье. Конечно счастье. Думала Аня, потягиваясь в кровати. И, как спросила соседка тётя Светлана, да ещё посмеялась.
«Это, что выходит? Теперь по закону дети у вас стали общими? Вроде бы, как и обменялись детьми и всё равно они вместе, и для вас они и остались общими».
Да. Наши дети навсегда остаются нашими детьми, и ни с кем мы их не делим. С самой первой минуты их жизни, они у нас были общими. Вспоминала свадьбу детей, а она была осень весёлая. Вот только не было на ней их отца, как их бабушки. Очень жаль, но, что сделаешь, так получилось. Но были другие родственники, о которых я смутно помнила, родственники по маминой линии. Такие милые, я их видела ещё в детстве. Мамины двоюродные сестра и брат. Были только одни они из нашей родни. Я думала, что из всего рода нашего остались мои родители и я с детьми. Но оказывается есть ещё. Откуда-то издалека приехали. Восхищались и мной, и моими детьми, обнимали нежно, даже со слезами. Аня удивлялась, вроде бы дальние родственники, а такая теплота шла от них. Андрюшку и Иришку так и зацеловали. Оказывается, так приятно встретить близких людей, которых с раннего детства я знала, но очень давно не видела. Изменились они или нет, не знаю, последний раз я их видела, мне было лет так, пять или шесть, когда бабушку забирали из глухой лесной деревушки.
– Да, хорошая была свадьба.
Аня радостно рассмеялась, и под её смех раздался телефонный звонок. Аня потянулась к тумбочке и взяла телефон, по мелодии прозвучавшей, она знала, звонила подруга, а может сестра, но теперь уже и сваха.
– И, что ей в такую рань надо? Ведь знает, я в отпуске, и мне надо отдохнуть. Тихо спросила она, но посмотрев на часы, увидела время уже совсем не раннее.
– Ань, привет. Услышала она, как только включила телефон. Что делаешь?
– Привет, сплю ещё.
– Вот. Она спит, а я тут зашивайся.
– Лен, у меня ещё отпуск, можно и отдохнуть. Я только вчера приехала, папу с мамой провожала. И так я одна проделала всё и подготовку к свадьбе детей и всё прочее, тебя не затрагивала.
– Знаю, и помню, и благодарна тебе, хорошую свадьбу организовала нашим детям. Но ты мне позарез нужна. У меня операция срочная и сложная, а она спит, отпуск у неё, видите ли.
– Лен, я не хирург и даже не хирургическая сестра, а всего лишь педиатр.
– Ты мне брось отлынивать. Я тут в запарке, а она педиатр, видишь ли. Ты со мной спорить, что ли хочешь? Малолетка несмышлёная.
– Сама, ты малолетка. И я к хирургии отношения не имею.
– Всё ты имеешь, ведь помогала ты мне и не один раз.
– Где твои сёстры?
– Ты понимаешь, Лидия Александровна температурит, за всё время сколько я её знаю, первый раз. Всегда была как солдат на посту.
– Так все живые люди, если организм сигнализирует, надо отлежаться, а не хватать ещё вирусы в больнице. Она всё же в таком пожилом возрасте и работает, хотя, что делать дома одной на пенсии. Скучать? А здесь народ.
– А Инжуватовой муж фингал опять влепил, и она не вышла на работу, позвонила, сказала, не может светить им. А Даша на выходном, а Оля тоже в отпуске.
– Так позвони им, пусть выйдет хоть кто-то из них.
– Звонила, и не раз. Одна с мужем и с детьми уехали куда-то. Другой тоже нет и телефон не отвечает. Даже практикантки студентки уехали. А из обычных сестёр никого не хочется, когда ты у меня есть. Да, ты не бойся, для меня операция плёвая. Ань, с твоей поддержкой быстро сделаем. У тебя и взгляд волшебный и слова волшебные. И откладывать операцию никак нельзя, иначе конец больному.
– И когда штат нам укомплектуют?
– Да, кто в наше захолустье поедет, Ань? Если только своих учить, да и то без толку, сбегут. Проходили уже.
– Ну, почему же захолустье? Всё-таки наш городок хоть и маленький, но у нас есть и всякие достопримечательности, и всё есть, конечно, не так, как в больших городах и больничка наша хоть и не большая и старенькая, но она в отличном состоянии, оборудование у нас знатное. И всё благодаря тебе, ты классный хирург и главный врач тоже классный. И папа дом строит для сотрудников.
– Оборудование классное, и ремонт, всё это благодаря дяди Миши. Вот кого благодарю всегда, да ещё бога, что он послал мне дядю Мишу в моём раздраве в полу детстве, полу юности. Уж не знаю, чтобы было со мной.
– Ладно тебе, это так далеко в прошлом, зато мы с тобой такие подруги, которых думаю, больше не существует, да ещё сёстрами стали. А папа оборудовал нашу больничку не ради нас с тобой, он делает это для всего нашего городка, для всего народа. Это же его родина. Я вот удивляюсь, почему тебя, такого классного хирурга, ещё не сманили?
– И не сманят, куда я своих больных дену? И главное на кого? Ведь мы здесь в нашем маленьком городке все роднее родных. Как оставить население? Если я уеду, вряд ли сюда кто поедет. И будут люди за сто вёрст ездить в клинику. Представляешь ехать на приём сто, а то и двести километров.
– Вот, вот. Ну, не знаю, придётся прийти, а во сколько?
– В одиннадцать, ты успеешь. О, погоди-ка, пока я тут уговаривала тебя, Машуля Инжуватова всё же явилась. Вон заглянула в кабинет вся зарёванная. Ладно, отбой. Пойду её успокою, да готовиться будем. Да, Ань, Ань, кстати, наши потомки не звонили? Как там они?
– Звонили и Серёжа звонил.
– Да, что ты? И что говорил?
– Поздравил со свадьбой, извинялся, что вырваться не мог, говорит, на войне он нужнее, но, как время появиться, обязательно приедет и вот тогда поздравит племянников.
– Да, кто бы сомневался.
– И Викуля вчера уже поздно вечером звонила. Там всё у них хорошо и даже прекрасно, как она заявила. От всех привет и долетели они хорошо, и уже отдыхали в городе, экскурсии, потом устроились на лайнере, апартаменты им всем понравились.
– Вот паразитка, а матери и не позвонила, значит, точно ты ей ещё родней стала. Была родной, а теперь и вовсе.
Рассмеялась подруга.
– Так не зря же мы их кормили своим молоком и ты, и я всех четверых. Ответила Аня.
– Да, уж, это так. И я не могла разобраться, кто мне родней, твои или мои.
– Ладно тебе. Ответила Аня, но подруга уже отключила телефон, и просто продолжила уже в пустоту.
Так и мне Иринка тоже не позвонила, но видать и ей тоже, раз спросила меня. Надо Иришке выговор сделать, что не забывала звонить свекрови.
Аня встала, сон всё равно прошёл и она, накинув халат, прошла на кухню, включила телевизор и кофеварку, стала ждать. Какое-то время она не смотрела телевизор, и не интересовалась, что там происходит, телевизор был как фон, лишь бы был звук.
После отъезда детей стало слишком тихо. Хоть они редко дома бывали, то учёба, то у деда, все же Москва не Загорск. Но как-то какой-то отзвук слышался, а сейчас какая-то пустота возникла, как вернулась домой, проводив детей в свадебное путешествие, потом и родителей. Может оттого, что уже осознала, дети действительно выросли.
Взрослые, женились, замуж вышли. Взрослые. Вздохнула Аня. И родители от меня отдельно, вот и их вслед за детьми и проводила отдыхать. Как же хотелось и самой поехать с родителями, но Лена не могла поехать, а мне не хотелось её оставлять одну. Вот Лену бы в отпуск проводить, совсем заработалась, а замены нет, и с районной клиники никто не хочет помочь.
Ну и что разнылась, дети выросли и на радость всем, самостоятельные. Радоваться надо, а ты ноешь. На работу надо выходить и скучно не будет, И в отпуск с Леной съездим, обязательно съездим. Только мы вдвоём, море, песок и мы со своими мечтами и воспоминаниями.
Сказала Аня самой себе. И взяв готовый кофе, она ушла из кухни, оставив телевизор включённым. Пила кофе, в гостиной, и смотрела в окно. Был март, и ещё самое начало, но за окном развивалась весна. И в весеннем дне сегодня, при плюсовой температуре, с небес падали пушистые снежинки, завораживали своим медленным падением, постепенно устилая всё под собой пушистым ковром. В мелкой лужице на дороге снег быстро намокали, и выглядел неприглядно.
– Всё равно скоро растает и придёт настоящая весна с чарующим цветением.
Произнесла Аня и, выпив кофе, она поставила чашку на стол, села на диван и открыла ноутбук, посмотреть фотографии, что обещали дети ей присылать сразу, как только у них возникнут фото. И она с умилением смотрела их. Море, пляж, город красивый, лайнер, бассейн на лайнере. И дети все четверо счастливые. Затем она переключилась на их свадебные фотографии, где и они с Леной были рядом со своими детьми. И тоже счастливые.
У Ленки улыбка во всё лицо, радостная. Ну, отчего же нам с Леной не быть счастливыми? Как-то не сговариваясь, сами мечтали, что наши дети вырастут, влюбятся и поженятся. А мы с ней вырастили прекрасных детей, несмотря ни на какие трудности, и препятствия, что были у нас. Да собственно, какие трудности? Это с нашими родителями-то? И папа, и мама помогали во всём. Выросли наши дети, и с рождения были вместе и удивительное чудо. Дети влюбились, и Леночкина Вика и мой Андрюша заявили, что решили пожениться, не дожидаясь окончания институтов.
На наш протест Андрей ответил.
– Мама, дедушка, зачем ждать? Мы с Викой хотим быть вместе. Не волнуйтесь, с детьми мы повременим, несколько лет, пока учимся.
– Повременят они. Это уж, как получиться. Рассмеялся папа.
– Мы и не волнуемся. Андрей рассмеялся, а Аня подумала, ну совсем, как отец. И уродился же, но я так просила, чтобы был похож на Андрея, вот и получилось. Смотрела Аня на сына с нежной улыбкой.
– Раз решили, женитесь. Зачем перечить? Молодость есть молодость. Вступила в разговор моя мама.
– И с детьми поможем, если уж пойдут. Нам не впервой.
И папа снова рассмеялся.
А здесь ещё и моя Иринушка с Леночкиным Павликом тоже заявили о своей любви. Папа тогда лишь посмеялся, и было решено, свадьбы играть в один день. На радость деду, радовался он, что внуков ни с кем не будет делить. Смешно.
Вот так мы с подругой, что дружили с детских лет, вместе учились в школе, хоть Ленка старше меня на четыре года, но учиться пришлось в одном классе. Ну, это не важно, просто детство у неё было трудное, не кому было за ней следить, поэтому она несколько раз сидела в одном и том же классе. Я, тогда, удивилась, когда папа завёл её в наш класс и посадил рядом со мной, сказал.
– Эта девочка, Леночка, будет учиться с вами.
А мне было удивительно, такая взрослая девочка и в наш класс. Она потом оказалась прилежной ученицей и быстро догнала нас по программе, и школу вместе окончили. А меня называет малолеткой несмышлёной.
Вообще-то да, в то время четыре года была большая пропасть. А я и в школу пошла мне и шести лет не было.
Родители посчитали, что уж я любознательная самоучка, в пять лет знала программу первого и второго класса, сказали «нет смысла её держать дома», и отправили в школу. Ну, а как не знать, когда я постоянно была в школе. И со мной занимались ради интереса все девочки начальных классов.
А затем институт, и никогда не расставались, и надо же вместе влюбились и вместе с разницей в неделю, родили своих двойняшек.
Ну, это ли не чудо!? Как это могло случиться? Сами удивлялись.
Весь курс удивлялся. И дружба продолжалась, друг дружке помогали и родители мои помогали и выручали, и теперь вот дети соединились. Были родными, как говориться, а стали ещё роднее.
Закрыв ноутбук, Аня ещё какое-то время сидела с блаженной улыбкой, затем встала, протёрла пыль салфеткой, что вместе с чашкой кофе с собой из кухни прихватила. Протирая, всё думала о детях, и произнесла.
– Но если бы не родители, уж не знаю, как бы мы справились.
И пошла на кухню, там по-прежнему работал телевизор, Аня не обращая внимания, помыла чашку, и, протирая её, как до её слуха донёсся знакомый голос.
– Никто не знает, где судьба, подкинет повод к размышленью, ведь у меня друзья, сложилась судьба так, что я познал радости глоток в своей жизни, наперекор невзгодам.
Повернув голову к телевизору, увидела Марка. Всё вроде бы всё такого же красавца, хоть уже постаревшего и изрядно пощипанного.
– Хо! Откуда ты появился? Да ещё по телевизору показывают тебя. Ха! Надо же! Ты вроде на нарах парился, как нам говорили. А красота-то твоя стала блеклой, здесь, подгримировали тебя по всей вероятности. На телевидении всегда так делается, но седина, а лысина-то у тебя всё же приличная стала. А мешки под глазами. Хох! Хотя ты был на много старше нас. Ну, а здесь!
Аня расхохоталась, и сама не понимая ещё себя, смотрела в телевизор, даже пальцем показала, как будто кому-то, показывая, и хохоча, продолжила.
– Всё стишками балуешься? Ну, ну, но видать, помотала тебя судьба, а может, кузькина мать, седой весь стал. И когда-то красивые волнистые каштановые волосы теперь покинули тебя почти полностью. Дааа! Здоровьем ты не блещешь, сколько болячек-то у тебя. Ха! Ха-ха-ха! Так тебе и надо.
А с экрана неслось.
– Познать и радость довелось, веселье бурное в молодости. Нет, я не собирал крохи, любовь познал, она горит в моём сердце и до сих пор, познал все жизненные дороги, что мне увидеть довелось. Поверил в свою счастливую звезду, что светит мне с небосвода, а там вся жизнь и любовь. Храню её в сердце своём, как зеницу ока, чтобы хоть ещё разок, ещё глоток, глоток той любви познать, познать за поворотом строгой жизни.
– Ох, ты! Познать тебе глоток любви? Тебе, старый хрыч? Ха. Вот зараза, так зараза. Зараза старая! Ленке надо позвонить. А сколько времени? Может ещё она на операции?
Аня посмотрела на часы, время перевалило уже за полдень, на часах было без четверти четырнадцать.
Это, что? Я столько фотокарточки рассматривала? А собственно, куда мне торопиться? Отпуск же и могу отдыхать и любоваться.
И взяв телефон, набрала подругу. Та сразу ответила, сама первой заговорила.
– Ань, я устала, только вот закончилась операция.
– Отдыхай, я тебя не тревожу, просто сообщить хотела.
– Что?
– Дети фотки прислали, посмотри, тебе ведь тоже послали.
– Посмотрю, сейчас ноги вот вытяну, чуть отдохну и посмотрю
– Что, очень сложная операция была?
– Да, как обычно, к такой сложности я привыкла, пациент был слишком запущен, и что за манера, терпеть до последнего, а потом их спасай. Меня такая беспечность в дрожь бросает. Потрудиться пришлось. Но слава богам, а может и его хранителю, всё обошлось, чего не случилось с моей мамой.
Лена тяжело вздохнула, и продолжила. Вернуть бы то время, да не вернёшь, а я совсем была малышкой.
– Лен, что печалишься? Всё в прошлом. Что такой же случай был?
– Да, Анют, прям аналогичный, вот и вспомнилась мама.
– Но ты тогда была ребёнком, ты не могла помочь ей. Ты и загорелась стать хирургом уже после её смерти и собственно от меня…..
– Да, Ань, так. И конечно глупости всё это, но печаль сама вошла в меня и ещё злость. Как люди не ценят себя, свою жизнь. Ведь этот мужчина был на последнем издыхании.
– Но ты же спасла.
– Спасла, Анют, спасла. У меня не было выбора, надо спасать и спасла.
– Успокойся, пожалуйста, Леночка, подружка моя, сестрёнка моя.
– Да успокоилась я уже, ведь от тебя только одно слово услышишь, так оно, так и вливает в меня и спокойствие и радость и жизнь становится ярче. Всё-таки голос у тебя волшебный и лечебный.
– Шутишь, что ли? Как обычно, шутишь над моим голосом.
– Нет, нет, не шучу, ты моя подпорка своим лечебным голосом. С самого первого дня, как увидели друг друга. Вот сейчас отдохну, и снова в бой.
– Что опять операция?
– Нет, на сегодня нет, но, а писанины-то сколько? Больше пишешь, чем операцию делаешь, да лечишь, сама знаешь. А ещё перед уходом осмотреть всё надо.
– Лен, я тут телевизор включила, а там Марк твой.
В телефоне, по ту сторону экрана было молчание.
– Лен, ты, что молчишь?
– Да ничего я не молчу, говорю же, устала.
– Я удивилась, как он попал на телевидение? И откуда он выплыл?
– Дерьмо, как всегда, не тонет. Всегда на поверхности плавает, только сам топит других. А на телевидение попасть сейчас просто, деньги заплатил и пролез. Ну и какой он?
– Всё ещё хорохорится, стихи свои вещает. Где складно, где не складно, наверное, на ходу выдумывает. Вот слышишь?
И Аня поднесла телефон к телевизору, а оттуда было слышно.
– Моя мечта не удалась, один остался я. А ведь мечта моя была красивой, иметь семью, и быть сильным, машину, виллу и её, ту красоту с глазами, как озёра синие. Но всё прошло стороной, а мне бы радости глоток.
– Ты слышала? Лен? Глаза твои видать не забыл, зараза.
– А может ещё чьи-то? Кобель! Что и говорить. Глоток ему. Ага. Фигу ему с маслом. О, нет, нет, мне, и масло для него будет жалко, уж лучше горчицы.
– Ты чего раскипятилась, Лена? Успокойся. Сколько времени прошло, вся жизнь, он там за гранью, на обочине, а может и в кювете. По его виду, видно, хм, так точно в кювете.
– Я давно спокойна. Почти с первого дня была спокойной. Мне некогда было волноваться, тебя надо было спасть. Но слышать о нём ничего не хочу.
– Да ладно, тебе, Лен, ещё на паразитов нервы свои тратить. У тебя завтра выходной?
– Выходной, в этот раз выходные планирую длинными, целых два дня. Отдохнуть надо, но это если срочности не будет. И не приспичит кому-нибудь, как всегда, в разгар моих выходных, под скальпель ложиться.
– Приходи ко мне.
– Да я сегодня приду к тебе. Я и собиралась. У меня дома шаром покати, холодильник пуст и даже отключен. Так, что к тебе и собиралась. Ждёшь, не ждёшь, а я приду. Так, что жди.
– Приходи, конечно, Как это не жду? Я тебя жду, и всегда рада тебе. Жду. Приходи и накормлю вкусно. У меня-то время есть.
– у тебя, есть время или нет, всегда есть что-нибудь вкусное. И как ты всё успеваешь? Приду, вот, как только удостоверюсь, что в моем хозяйстве больничном всё в порядке, и все мои больные жить будут дальше. Хоть расслабимся с тобой, а то, сколько волнений было со свадьбой детей, с их отъездом, да в перерыве у меня, как назло операция за операцией.
– Да уж! Тебе везло, так везло. Но, что делать? Не бросишь ведь людей без помощи, а оперирующий хирург здесь только ты одна. Александра Егоровна уже совсем не та, хоть и держится молодцом, осталась только на приёме. У неё пенсионный стаж уже стал, как наш рабочий, и всё работает. Молодец!
– Вот и я о чём говорю? Нам точно надо расслабиться и отдохнуть. А впереди ещё и праздник будет, ещё отдохнём, если будет позволительно. А по какому каналу показывают идиота?
– По восьмому каналу. Посмотреть хочешь?
– Вот думаю, посмотреть, что ли.
– Ну, уж полюбуйся, полюбуйся, да посмейся, каким он стал жалким. По-моему у него с печенью, что-то непорядки, да при его одышке и сердечко видать барахлит, хотя телевизор может искажать, но я почувствовала это. Энергетика у него такая, что ничего хорошего не жди, но закрываться ещё умеет. Даже мне удивительно, как я это всё увидела.
– Такая бурная жизнь не проходит даром. Твой хоть на защите Родины погиб, а этого ничего не берёт. Живёт, хорохориться паразит. Фууу! Тьфу, тьфу, тьфу, па-ра-зит. Произнесла по слогам последнее слово и вновь плюнула. Тьфу!
– Лен, ты, что разошлась? Рассмеялась Аня.
– Да телевизор включила, а он во весь экран и получилось глаза в глаза. Ладно, хоть не явно, телевизор не передает обратно. А жаль, пусть бы мои плевки полетели в него. В молодости не удалось ему плюнут в его слащаво-идиотскую морду, хоть сейчас бы плюнуть. Дааа, выглядит можно сказать плачевно. Ань, ты всегда меня удивляешь, а сейчас даже по телевизору смогла определить. Ты же прям, как оракул.
– Скажешь тоже, оракул. Какой я тебе оракул. Оракул это совсем другое. Да и телевизор здесь не причём, я даже не могу объяснить, как я это всё вижу. Наверное, по его энергетике, каким-то образом я попала в мир энергии. Но раньше я его не могла видеть, там, в институте, когда он требовал фотки, он был закрыт, не пробиться, а сейчас, вот даже неожиданно, раз и проникла. Или он ослаб или я сильнее стала в этом видении энергий. Вот уже, сколько лет прошло, это же почти сразу после похорон случилось мне дар получить. Только никак не могу понять его. Тем более про Андрея. Да и не хочу заморачиваться над этим.
– И, что ты застряла в своей педиатрии? Тебе цены нет с твоим даром.
– Для детей это важнее, Лен, их надо с пелёнок растить здоровыми. Родителям бы мозги ставить на место, было бы ещё лучше, здесь ещё и психология нужна. Дети не должны страдать.
– Да, да, ты права, Анют, а что ещё глаза его говорят? Вот сейчас крупным планом показывают.
– Да, что глаза? Они всё уже сказали. Анамнез полностью высветился мне сразу, как попала в мир энергий, читай, не хочу. Многое, что можно сказать, но скажу коротко. Сдулся он и его гонор, но если сам обратится ко мне на приём, всё расскажу ему весь диагноз, ничего не упущу, пусть страдает.
– Что так сильно болен?
– Ну, как сказать? Изрядно. Чувствую, он о многом и сам не знает и даже самого главного, не знает. Пригласить на приём, что ли? А то ведь конец ему скоро. Считай на последнем издыхании. Может, успеет полечиться, хотя вряд ли вылечится. Аня рассмеялась, а за ней и Лена.
– Ха. Ха-ха. Как он попадёт к тебе на приём? Ты же педиатр, он и не поверит.
– Как обычно взрослые в основном думают, что педиатр не понимает в терапии или в кардиологии. И напрасно. У него есть ещё шанс.
– Что и говорить, на вкус и цвет фломастеры разные. Рассмеялась Лена. Да, ты настоящий рентген,
– Даже больше, чем рентген, Улыбнулась Аня, Но я не пользуюсь им, за редким исключением.
– Да, кто бы знал! У тебя дар такой, тебя бог поцеловал. Я даже от людей от многих слышала такое,
«Бог поцеловал». Без анализов всё узнаёшь. Такой дар только бог поцелуем передаёт своим любимчикам.
– Да уж, любимица, это так, даже смешно и слышать это.
– А кто же ты, если не любимица. Вон, как в жизни у тебя сложилось. Ну, разве только мужчины рядом не было, а так всё прекрасно.
– А у тебя нет, что ли? Тоже всё хорошо.
– Согласна, но благодаря всё твоим родителям. Произнесла Лена.
– Хотя, верно ты говоришь, бог действительно меня поцеловал, когда просил не плакать. Я это очень почувствовала, и дар-то у меня усилился тогда, когда бог утешал меня.
– А я, что говорю? И мне через тебя тоже немного привалило счастье.
– Да уж, счастье, всю жизнь прожили, без мужской поддержки, растить одним детей и без женского счастья.
– Анька, ну нафик нам такое счастье, ты посмотри на него. У нас дети красавицы и красавцы, есть, чем гордится и красивы и умны и успешны. И сами мы то, что надо! И, как хорошо, что мои деточки не похожи на эту биологию. Ох, если бы люди знали, кто ты такая на самом деле, Анька! К тебе бы паломничество было нескончаемое.
– Мне этого только не хватает, лучше я с детьми буду заниматься, чем с нервными и капризными взрослыми, порой и самодурами. Сами здоровье всё потеряют, а от врачей требуют, чтобы им вернули. Вон слышишь, как хвалится своими стихами, хотя они у него так себе. Прежние были лучше. Мотивации видать, давно нет. И муза его давно покинула и больше не прилетает. А ему бы ещё глоток любви и радости, но больше нет её у него, лишь на бумаге осталась им же написанная, да мечты на бумаге писать.
– Вот это меня раздражает. Паразитом был, паразитом и остался.
– Тогда выключи, чтобы не раздражаться.
– Нет уж, я ему сейчас пошлю пару слов хорошеньких, вон на экране телефон высветился. Просят своё мнение его стихам высказать.
– Вижу, да брось обращать на него внимание.
– Сейчас на весь эфир познает глоток радости.
– Лена, Лена, не дури, оставь всё. Слышишь? Ленка! Перестань волноваться, всё давно в прошлом. Не позорь себя этим унижением, как звонить ему.
– Я не ему, а в студию. А хотя, ты права, пусть и дальше мечтает, всё равно они не осуществимы у него. Я ему фото детей пошлю, паразиту, пусть полюбуется, может пьедестал под ним лопнет.
– Лен, Лен, не дури, зачем ему знать о детях? Что ты волнуешься? За столько лет не поинтересовался тобой. Двадцать лет прошло, даже больше. И о том, что они могли всё же родиться наперекор ему, даже не подумал. А теперь и вовсе, зачем? Сейчас зачем ему знать? Чтобы он приполз к ним в дряхлой старости, а это не долго ждать по его анамнезу, и сказал им, я ваш папка, возьмите меня к себе. Ты, что обузу детям хочешь добавить? Прекрати, у них такие перспективы открываются, Весь мир перед ними. У сыновей наших служба Родине, а дочки берегини для них. А у него чать есть и другие дети, куролесил он знатно, вот пусть к ним ползёт.
– Ты, как всегда права. Я всегда удивлялась твоей стойкости. Ты даже, когда услышала о не любви, ни стона не издала, ни слезиночки не видела у тебя, только бледные сжатые губы, да ошалевшая ходила. А, что в сердце у тебя было, никому не показывала. Ты сильная, Анют, хоть и была вначале в таком обморочном состоянии, что и не описать. А потом и я питалась твоей силой.
– Да, ладно уж, чего там, тем более, дело прошлое. Да и погиб он.
Аня чуть помолчала, затем добавила. Может быть, как уверяют, а я его жду.
– Хотя нет, Ань, когда на кладбище мы в стороне стояли, я чувствовала, ты так дрожала и бледная была, как тетрадный лист, думала, упадёшь. Да, ещё тот хмырь толкнул тебя. Но всё равно не сказала ничего и даже не застонала.
– Ой, Ленусь, прекрати вспоминать, столько лет прошло, вся жизнь. Стёрлось всё с памяти. Ладно, встретимся позже, и наговоримся, фотки ещё посмотрим. Я салат сделаю, жаркое нам сотворю, пирог испеку, фрукты есть, а ты приходи скорее.
Продолжение следует...
Таисия-Лиция
фото из интернета.