Челюсть

Мой дедушка Иван Владимирович всю жизнь работал портным. До войны он был заведующим ателье, самого модного в городе.
В детстве он был подмастерьем в пошивочной мастерской. Проявив незаурядные способности, вскоре стал мастером по пошиву мужской одежды.
Родился он в Рязанской губернии в селе, где были сплошные топи. С детства его трепала лихорадка. Врач посоветовал ему переехать в местность, где воздух посуше. Так он и сделал – переехал в среднюю полосу.
Жизнь его удалась. Женился, нарожал детей, получил квартиру – жить да жить. А тут пришла война. Город начали бомбить немцы, а затем заявились и сами. Началась эвакуация населения.
В один из дней пришёл староста и принёс порванную шинель немецкого офицера.
– Постарайся хорошо зашить, чтоб знали наших! – сказал староста.
Когда дедушка выполнил заказ, к нему пришёл офицер со старостой и сказал, что работа выполнена отлично, чувствуется рука мастера. У него в Германии есть пошивочная мастерская, и дедушка может туда поехать. Дедушка сказал, что у него большая семья и больная жена.
– Я отправлю всё твоё семейство, а жена там вылечится – у нас хорошие врачи, – сказал немец.
Придя домой, Иван Владимирович собрал семейный совет и решил скрыться в эту же ночь со всем своим семейством, прихватив швейную машинку в разобранном виде. Жена возражала: такую тяжесть таскать!..
– Ничего ты не понимаешь, это наш хлеб, – ответил он. Ему в то время было 60 лет, мобилизации он не подлежал.
Влившись в толпу эвакуированных, они покинули город. Эвакуация продлилась более двух лет. Когда немец отступил, они осели в одной из деревень на Дону. Машинка, действительно, их выручала в течение всего тяжёлого времени.
Вступил в колхоз и стал обшивать всех жителей района. Шить приходилось фуфайки, из большой одежды перешивать в детскую, подростковую. Начал шить и женскую одежду.
Благодаря его работе семья не голодала. В город возвращаться было некуда – весь город лежал в руинах. А в их квартиру попала бомба, квартира сгорела дотла. Так и задержался он в этом селе. Со временем он познакомился со всеми жителями села, да и района. Всё начальство и их жёны приезжали к нему заказывать пошив одежды.
Когда жизнь потихоньку наладилась, все женщины села стремились шить плюшевые тёплые жакеты. А чтоб ускорить пошив – очередь была большая! – приносили магарычи, бутылки самогона. Так Иван Владимирович и пристрастился к выпивке. Рабочий день его начинался в пять утра. Он вставал, зажигал свою десятилинейную керосиновую лампу, садился за машинку и работал, тихонько напевая. И так изо дня в день, в течение трёх-пяти месяцев. А потом, как говорила моя бабушка, ему под хвост шлея попадала. И он пускался в загул. Пил накопившиеся за это время магарычи, веселился и ругался с бабушкой. Когда запас его истекал, он требовал от бабушки денатурат, которым она растирала больные ноги. Она сопротивлялась, но после его подхода с кулаками сдавалась.
Денатурат он считал лучшим лекарством – как от поноса, так и от запора.
Облазив все бабушкины потайные места и не найдя ничего спиртного, уходил из дома. Он шёл к своим заказчикам – он помнил каждую «марку» самогона, у кого хороший, у кого плохой. Начинал с «марочного», а если ему отказывали, грозился, что не примет ни одного заказа.
Поход к своим заказчикам продолжался иногда до двух-трёх недель. Село было большое, десять логов. И моя бедная бабушка каждый вечер отправлялась на поиск по горам и долам, притаскивая почти бездыханного дедушку. Всю дорогу он с ней ругался, вырывался, не хотел идти домой.
…Уже начиналась третья неделя загула. Он никак не мог остановиться. Заказчики его клялись и божились, что больше спиртного у них нет. Напрягая мозг, он вспомнил, что ещё не был у Настёны. Настя была его лучшей заказчицей. Самая привлекательная, а уж фигурка – как манекен в его городском ателье. Но жила далековато, километров за десять – ему не одолеть такую даль. Иван Владимирович снова обошёл все потайные места, но денатурата не было.
– Бабка, если не дашь похмелиться, уйду далеко, ты меня не найдёшь, а может, там и останусь навсегда. Любая баба меня с радостью примет. Сколько лет с тобою прожил, а ты до сих пор самогон не научилась гнать…
– Если б я гнала, тебя давно б уж не было в живых. Вылакал мой денатурат, а без растирки я ничего не сделаю. Иди куда хочешь.
– Дай мне новую рубашку и светлые брюки!
– Это зачем?
– К молодухе пойду, к Настёне! У неё самогон высшей пробы!
– Так она живёт за сто вёрст.
– Ничего, я ради неё одолею. Она того стоит, да и ты туда не дотащишься. Может, даже у неё заночую!..
;– Нужен ты ей, старый пьяница!..
Дедушка надел новую рубашку, светлые брюки, взглянул на свои стоптанные чёрные туфли.
– Ты помнишь, какие красивые у меня до войны были белые мокасины?..
– Да, тебе только их не хватает. Ты пока дойдёшь туда по меловой пыли, будут у тебя мокасины… Иди, пёрышко тебе для лёгкости, а у меня уже сил никаких нет, – бабушка заплакала.
Дедушка взял зеркало, хотел побриться, но руки тряслись… Крепко выругался и ушёл.
В соседнем дворе парень Фёдор подкачивал свой велосипед. Дедушка подошёл к нему и стал упрашивать, чтобы он его подвёз.
– А ты сможешь удержаться на багажнике? А то свалишься в пыль – вон как ты вырядился! Как жених…
– Я не пьяный, удержусь!
Дед уселся на багажник, и Федя тронулся. Бабушка глянула в окно: «Да, Федька его довезёт до Насти. Он же на току работает, а она там недалеко живёт. А мне за ним придётся тёхать до ночи».
Но идти ей не пришлось. В полдень к нашей избе подъехал Федя на тракторе и начал выгружать деда. Он, конечно, был пьян, но самое главное – рот его был широко открыт и из него обильно текла слюна.
Бабушка ахнула: «Подавился, что ль?»
Федя не знал, как это могло случиться. Настя прибежала на ток и закричала, что портной умирает. Все побежали и увидели его в таком виде.
Хорошо, что на току был председатель колхоза, он сказал, что его надо везти в районную больницу: «Не приведи Господь, умрёт – голяком будем ходить!.. Пришлю машину, пока вези домой!»
Мишка Бугай хотел двинуть ему по челюсти, но председатель не разрешил: можно сломать …
Вскоре приехала машина, и мы отправились в больницу. Дедушка всё время ругался на бабушку, махал кулаками, но из всего его разговора чётко прослушивался лишь мат.
В районной больнице возглавлявший её пожилой фельдшер отказался проводить какую-либо помощь и отправил нас в город. Дедушка заругался на него матом, а тот посоветовал ему не «напиваться до свинячьего визга».
Приехав в городскую «скорую помощь», бабушка вытащила чистое полотенце и сменила мокрую тряпку на дедушкиной челюсти: «Не ругайся хоть здесь, а то не примут…»
Дедушка притих.
В коридоре была большая очередь, но бабушка упросила народ, и нас пропустили к врачу.
Тот, увидев дедушкину челюсть, сказал:
– Сегодня у нас сломался рентгеновский аппарат, без снимка я не могу тебе помочь!..
Дедушку снова прорвало, он начал матюкаться. Доктор открыл дверь и указал ему на выход.
Мы сели, не зная, что нам дальше делать.
Дедушка исходил слюной и матерился.
Входная дверь коридора открылась, и два молодых человека с чемоданчиками и в белых халатах стали продвигаться вдоль сидящих. Дойдя до нас, один парень остановился и спросил:
– Ты что, дед, слюни распустил да ещё и материшься?!
Он резко ударил под подбородок дедушку, и… челюсть встала на место. Рот закрылся.
Парень пошёл дальше, а дедушка побежал за ним:
– Слушай, дорогой, вот ты – настоящий врач, я тебе сейчас поставлю магарыч. Что тебе купить – водку или коньяк?
– Ты, дед, забудь о магарычах! Я тут один по челюстям. И то скоро уезжаю…
– Куда?!
– На Урал, по распределению.
– Да такого надо распределять в Москву!
– Я думаю, что на Урале я пригожусь больше, чем в Москве.
– Дай пожать мне твою руку. Ты – настоящий доктор, как я портной высшей категории. Приезжай ко мне, сошью тебе костюм бесплатно – лучше, чем в Париже!.. Слушай, а где ты этому научился?
– Подрабатывал студентом в медвытрезвителе, там нередко встречались такие пациенты. Я, дед, тебе советую от пьянки воздержаться. Ты ж не первой молодости, и однажды твоя челюсть может расколоться, и тогда даже матом не сможешь ругаться!..
…После этого случая дедушка вёл, как говорится сегодня, здоровый образ жизни. Бабушка радовалась, но свою растирку всё-таки прятала, говоря, что так будет от греха подальше!..