http://proza.ru/2024/03/04/553
В 1941 году тринадцатилетний Эрнесто и его сестра поступили в государственный колледж – светское учебное заведение, находившееся в тридцати пяти километрах от дома. Чтобы сын не ездил в душном автобусе, Селия каждое утро сама отвозила детей на занятия, а потом забирала обратно. К счастью, в том же году отцу улыбнулась удача: он получил высокооплачиваемую работу в строительной фирме. Семья Гевара купила дом и приобрела теннисный клуб в Кордове.
Отец Эрнесто не поддерживал методы воспитания Селии. Он вообще перестал понимать жену. Отношения между супругами становились всё более напряженными, и они постепенно отдалялась друг от друга. Периодически между ними вспыхивали скандалы. По словам друзей, причиной скандалов была любвеобильность дона Гевары: «Отец претендовал на звание плейбоя. Но он был очень неразумным плейбоем, поскольку, когда у него была работа и водились деньги, он тратил всё на романы преимущественно с молоденькими девушками, так что семья оставалась ни с чем». Собственно, можно понять и дона Гевара Линча. Одержимая любовью к сыну, Селия просто перестала замечать мужа, поддерживать его, интересоваться его делами. Общение между ними сходило на нет.
Был момент, когда Селия и Гевара Линч сделали попытку начать всё сначала, возобновить супружеские отношения. Тогда же у них родился пятый ребенок – сын Хуан Мартин. Но рождение малыша не укрепило семью, а скорей, наоборот, ещё больше отдалило супругов. В связи с тем, что разводы в Аргентине были запрещены, Селия де ла Серна и дон Эрнесто Гевара Линч сохраняли семью ради приличия и ради детей.
К моменту поступления в колледж Тэтэ уже свободно читал в подлинниках французских философов. Он увлекался поэзией и сам сочинял стихи. По воспоминаниям Че Гевары, в их доме была большая библиотека в несколько тысяч томов: художественная литература, в том числе книги русских классиков, труды по истории, философии, психологии.
Но Эрнесто не был бы Эрнесто, если б он стал в гимназии примерным учеником по дисциплине. На 1 июня 1945 года (шел четвертый год учебы в гимназии имени Деана Фунеса) он получил десять предупреждений (двадцать пять означали бы исключение) от учительского совета «за недисциплинированное поведение и за то, что приходил в учебное заведение и покидал его в неурочное время, не имея на то соответствующего разрешения».
Однако оценки Эрнесто в целом были хорошими. Как всегда, Гевара проявлял особую склонность к таким предметам, как математика, естествознание, география и история, при этом с каждым годом росли его успехи во французском и испанском, он хорошо писал сочинения и любил музыку.
Юноша начал интересоваться медициной, различными гуманитарными науками. Круг его чтения расширяется, прочитаны уже произведения самых известных писателей: Жюля Верна, Гюго, Дюма, Сервантеса, Джека Лондона, Пабло Неруды, Фрейда, Камю, Достоевского, Льва Толстого, Горького, из аргентинских писателей – Хосе Эрнандеса, Сармьенто. Читал и модные тогда латиноамериканские социальные романы – перуанца Сиро Алегрии, эквадорца Хорхе Икасы, колумбийца Хосе Эустасио Риверы – в них описывались тяжелая жизнь индейцев, рабский труд рабочих в поместьях и на плантациях.
Социалистические взгляды будущего революционера формируются трудами Маркса, Энгельса, Бакунина, Ленина и других левых теоретиков. В то же время Селия де ла Серна поддерживала в семье культ поэзии, музыки и высоких гуманистических идей.
Колледж, опять уроки, выполнение домашних заданий. Эрнесто уделял этому не так уж много времени, и по этому поводу у него не раз возникали споры с отцом. Но отец должен был согласиться, что, благодаря своему уму и начитанности, сын неплохо учился.
Но в чем он совершенно не разбирался, так это в музыке, даже не мог отличить танго от другого танца. Это его не сильно беспокоило, так как он понимал, что у него нет слуха. Зато в драках, спорах, спорте у него было мало соперников, и только его астма ставила препоны, чтоб добиться наивысших результатов.
Много времени Эрнесто проводил на зрительских трибунах стадиона «Rio Primero», с завистью наблюдая за игрой в регби братьев Гранадо. Он умолял Альберто взять его в команду. Миаль, зная о проблемах друга со здоровьем, предложил ему испытание – перепрыгивать через ручку метлы, лежащую на спинках двух стульев на высоте более метра, приземляясь на плечо. Десять раз Тете преодолел препятствие. Гранадо пришлось заставить его остановиться.
Эрнесто стал ходить на тренировки в клуб «Сан-Исидро» по регби, присмотревшись, его поставили крайним нападающим и признали бесстрашным игроком. Его глаза светились бешеным азартом, когда он несся по полю, сбивая с ног игроков, и кричал: «С дороги! Идет Эль Фурибундо де ла Серна!» или Фусер, сокращенное от El Furibundo de la Serna, так его и прозвали товарищи-регбисты.
Родителей Тэтэ шокировала новость о том, что их чадо занялось самым жестоким видом спорта. Теперь на всех матчах дон Эрнесто, донья Селия или друзья Фусера «дежурили» у боковой линии, сжимая в руках жизненно необходимый ему ингалятор.
Эрнесто ликовал – его также называли Локо (безумный) и, благодаря его плоскому носу, Чанчо (свин). Кличка Чанчо раздражала отца, он говорил сыну, что это обращение позорит его как представителя знатного рода. Более того, когда он узнал, что это придумал Карло Фигера, то накинулся на него. И, хотя отец был против этого прозвища, Эрнесто быстро привык к нему и даже использовал публично, подписываясь под статьями в журнале «Тэкл». Сам же себя он называл в колледже на американский манер «фьюзером», то есть яростным.
Он выступал и за местный спортивный футбольный клуб «Аталайя». Из-за приступов он иногда покидал поле, чтобы воспользоваться ингалятором. Поэтому играл в запасном составе. Занимался он и конным спортом, увлекался гольфом и даже планеризмом, но главной его страстью детских и юношеских лет был, несомненно, велосипед.
Отец был категорически против спортивных занятий Тэтэ. Но мадре Селия интуитивно чувствовала, что лучше для её сына, и всячески поддерживала его увлечение спортом.
Мальчишки, мальчишки… Наступала пора зрелости, и гормоны играли, заставляя заглядываться на девчонок, женщин, оценивая их фигурки, личики, да и всё остальное. Женщины – это такие леди, что у них все места для мужчин вызывают неподдельный интерес, заставляя останавливать взор на всех прелестях, а прелестей у них, как мы все знаем, достаточно много.
Как-то Тэтэ шёл со своим другом по улице. Девчонки для него в ту пору представляли интерес только в плане подёргать их за косы. Тут впереди показалась молоденькая девушка. Друг вперился в её ножки:
– Смотри, боров, какие красивые ножки? Правда?
Эрнесто об этом и не думал, ему весело было шагать со старшим товарищем, но он вынужден был согласиться, боясь, что его назовут малышом непонимающим.
– Давай обгоним и посмотрим личико! – товарищ прибавил шаг, а когда обогнал и увидел лицо молодой аргентинки, еле себя сдержал, пока она отошла в сторону:
– Ну, боров, ну и личико у неё, у нашего Даниеля (собаки) во дворе морда красивей!
Тэтэ начал присматриваться к девушкам своего окружения.
В молодые годы в Кордове Эрнесто получил и свой первый сексуальный опыт. Как-то в его руки попало несокращенное издание «Тысячи и одной ночи», полное эротических сцен, которое его буквально ошарашило от увиденного. Ложась спать ему всё время мерещилось, как он занимается любовью с женщинами.
В целом в Аргентине, как мы уже поняли ранее, были очень большие строгости и препоны в этом плане. «Мы были просто ангелами, – вспоминает Татьяна Кирога, которая не раз ходила на "двойные свидания" с Эрнесто и другими ребятами. – Мы ходили на танцы, разговаривали, пили кофе, а к половине первого ночи должны были возвращаться домой, иначе нас убили бы родители; это было время, когда встречаться с кем-то серьезно было не так-то просто. Чтобы мы, девочки, пошли домой к какому-нибудь мальчику, остались с ним наедине? Нет, это было исключено! Максимум, что мы могли себе позволить, это скрыться вдвоем с какой-нибудь вечеринки и пойти выпить мате».
Обычно юноши из богатых семей, взрослея, оказывались в публичных домах, в которые попадали с друзьями во время поиска приключений и во время мальчишников, разгорячённые вином и воображением, где и познавали, что такое переспать с женщиной. Порой вкушали плод любви первый раз с девушками из низшего сословия более доступных в этих вопросах.
Ещё на перемене в колледже у Эрнесто завязался спор со своими одноклассниками, которые были более продвинуты в своих познания в любви.
– Слушай, боров, какой ты фьюзер, чего ты из себя корчишь мачо! – подцепил его лучший друг Карлос «Калика» Феррера, высокий и развязный парнишка.
Общительный и любознательный Тэтэ подружился в то время со многими детьми индейцев, а его лучшим другом и стал Карлос Феррера, по прозвищу Цыганенок, сын врача, лечившего Эрнесто от астмы.
– Да ему слабо, просто он сынок маменькин и пижон, – вторил ему Родольфо Руарте, товарищ из их круга.
– Ты помедленней, Родольфо, на поворотах, а то так и схлопотать недалеко! Всё достали, я вам сказал, что у меня с этим всё нормально, пошли к нам, я вам докажу!
Придя домой, Эрнесто сразу позвал горничную их семьи «Ла Негра» Кабреру в свою комнату. Он стал торопиться, так как очень боялся, что его пыл быстро угаснет и он потерпит фиаско перед друзьями. Всё благоприятствовало задуманному, тем более, что в доме никого не было. Та вошла, ничего не подозревая о мыслях молодого хозяина дома, одетая в очень простую одежду, перенятую у гуачо, состоящую из длинной двухслойной юбки, которая доходит почти до пяток, белой блузы с широким пышным рукавом:
– Я вас слушаю синьор?
– Синьора Кабрера посмотрите там, как заправлена кровать!
Не успела горничная наклониться, чтобы поправить накидку, как Эрнесто прихватил за ноги женщину и закинул на кровать, свалившись на неё всем весом, осыпая поцелуями и растягивая её рубашку. Кабрера всё поняла сразу, но сопротивления не оказала, она дорожила своим местом работы и не собиралась его терять. Что может потом наговорить этот сумасшедший мальчишка родителям!
Всё получилось у Эрнесто хорошо, но порой ему приходилось останавливаться, доставать свой ингалятор от астмы, чтобы вздохнуть, и потом с неистовой силой продолжать мять тело доступной Кабреры.
– О, молодец, боров, смотри, Циганенок, как старается!
– Э, дай мне посмотреть, Родольфо!
Юные друзья Эрнесто, толкая друг – друга, за дверью боролись за место у широкой замочной скважины давясь приступами безудержного смеха. А Эрнесто так понравилась его любовная утеха, что он продолжал потом регулярно навещать Ла Негра. Позднее у него также был идиллический роман с его кузиной Кармен Кордова Итурбуру де ла Серна, по прозвищу Негрита, которая влюбилась в него. Она была дочерью поэта Каэтано Кордобы Итурбуру, разделявшего тогда идеи коммунистов, который ездил помогать республиканской Испании. Он был женат на сестре Селии. У обоих детей были схожие вкусы, и они в ходе встреч много говорили о литературе и поэзии. Так ей особенно нравилось слушать Эрнесто, когда он самозабвенно читал стихи Пабло Неруды из цикла «Двадцать стихотворений о любви и одна песня отчаяния».
– «Находясь в расцвете юности, мы с Эрнестито были больше чем просто друзья, – вспоминала Негрита годы спустя. – Однажды мы играли на террасе нашего дома… Эрнесто спросил, девушка я или уже женщина…» Вслед за тем у них состоялось любовное свидание, и позже, когда семья Гевара переехала в Буэнос-Айрес, Эрнесто продолжал видеться с Негритой. Она часто приходила к ним в дом, и там у них случались романтические интерлюдии: стоя на лестнице, они с Эрнесто говорили «о литературе… и о любви, поскольку, как это часто бывает между двоюродными братьями и сестрами, нас тянуло друг к другу. До чего же Эрнесто был красив!»
Время бежало, подрастали дети в семье Гевара, чтобы помочь родителям, двенадцатилетний Эрнесто на время школьных каникул нанялся сборщиком винограда к одному землевладельцу. Когда начался приступ астмы, он попросил рассчитаться за проработанные дни, но получил от скупого латифундиста только половину суммы. Взбешенный Гевара-младший, вернувшись домой, уговаривал отца «набить морду этому скотине».
Наступило время бурных политических событий как в мире, так и Аргентине. 1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война вторжением Германии в Польшу. В этой войне участвовали 62 государства из 74 существовавших на тот момент (80 % населения Земного шара). Боевые действия велись на территории Евразии и Африки и в водах всех океанов. Это единственный конфликт, в котором было в дальнейшем применено ядерное оружие. В результате войны погибло более 70 миллионов человек, большинство из которых – мирные жители.
4 июня 1943 года путем военного переворота свергнуто мошенническое правительство президента Кастильо в Аргентине, и начинается бурный период преобразований и хаоса, продолжающийся и до наших дней. Хотя нужно признаться, что в обеих мировых войнах Аргентина сохраняла нейтралитет и поставляла продовольствие в Европу. Такая выгодная позиция сделала её богатейшей страной Латинской Америки. Аргентина всегда при этом славилась природными ресурсами, в основном плодородной почвой, но запаздывала в техническом развитии.
К тем временам относится начало карьеры полковника Хуана Перона. В 1943 году в стране наблюдается размах студенческого движения. В марте 1944 года Фаррелл стал президентом Аргентины. Перона сделали военным министром, а в июле и вице-президентом. Из трех занимаемых им постов важнейшим оставался пост министра труда и социального обеспечения. Теперь каждый человек в Аргентине знал, кто такой Перон. В начале 1946 года Перон пришел к власти. В том же году Эрнесто закончил гимназию. В июне, через десять дней после инаугурации Перона, он отметил свое восемнадцатилетие.
Уже в 1943 году, в пятнадцатилетнем возрасте, Эрнесто Гевара ставит под сомнение состоятельность так называемых мирных форм борьбы. А в доме Селии и Эрнесто, как и прежде, идут жаркие баталии в спорах в связи с последними событиями на фронтах второй мировой, а именно борьба с фашизмом Советского Союза. Победа советских войск в боях за Сталинград, борьба партизан вызывала в их кругу вдохновение и веру в лучший исход. «Будучи антиперонисткой, Селия не побоялась произнести на площади, где собирались адепты генерала Перона, речь с разоблачением его лживых обещаний» (Из воспоминаний Че). Селию не раз арестовывают вовремя антиперонских демонстраций.
Тем временем Гевара Линч продолжал активно сотрудничать с «Аргентинским делом»; вместе с Селией он также вступил в кордовский «Комитет в поддержку де Голля», отделение интернациональной организации, занимавшейся помощью Сопротивлению в оккупированной нацистами Франции. Селия украсила его портретом одну из стен в доме. Гевара Линч рассказывал: «Во время господства Перона в Аргентине существовало множество подпольных боевых организаций, выступавших против диктатора, так мы входили в организацию «Монтеагудо». В одной из таких организаций, действовавшей на территории Кордовы, участвовал и я. В нашем доме фабриковались бомбы, которые использовались для защиты от полицейских во время антиперонистских демонстраций. Все это делалось на глазах у Тэтэ, который однажды мне сказал: «Папа! Или ты разрешишь помогать тебе, или я начну действовать самостоятельно, вступлю в другую боевую группу». Пришлось разрешить, чтобы иметь возможность контролировать его действия и таким образом обезопасить от провала и полицейских репрессий».
Вместе со школьным другом Освальдо Бидиностом Пайером Эрнесто закрылся в своей комнате.
– Фусер, что случилось и что за такие секреты от взрослых?
– Слушай, Освальдо, есть дело очень рискованное!
– Что ещё за секретное дело может быть в наше время, старик?
– Ты знаешь маленькое поселение Ла-Кумбре, любимое место отдыха нашей кордовской элиты?
– Кто его не знает!
– Люди моего отца обнаружили там гостиницу под серьезной охраной, в которой, как они подозревали, находится штаб-квартира нацистов, снабженная радиостанцией, которая их соединяет напрямую с Берлином. Но почему-то они это дело бросили, я думаю, нам нужно серьёзно заняться этой темой и выступить с разоблачением! Как ты? Со мной?
– Ничего себе! А это не опасно?
– Опасно, не опасно, ты берёшься?
– Ну давай попробуем!
Эрнесто промолчал, что Гевара Линч снял шпионский надзор с этого объекта и предостерег Эрнесто от попыток что-либо выяснить, рассказав, что из двух направленных туда государственных следователей вернулся только один, а второй, вероятно, убит.
Понятно – ночью… Все секретные дела почему-то решаются ночью, не так ли, друзья? Эрнесто с Освальдом пробрались к гостинице, что в Ла-Кумбре.
– Давай, Освальдо, ползком за мной к дому, вон у них окно открыто, попробуем подслушать, о чём говорят! Видишь, в нём два человека за столом что-то пишут, что ли? Эх, жалко, бинокля нет!
– Хорошо, давай первым, я за тобой, Локо!
Как только они оказались под окном, один из сидевших выглянул в окно:
– Ты ничего не слышал?
– Нет, Лео, а что?
– Такое ощущение, что кто-то под окном прополз...
Не прошло и минуты, как луч фонаря полоснул светом по двору.
– Дёру, Освальдо, нас вычислили! – мальчишки с шумом рванули в сторону от дома.
Бидиност потом рассказывал: «Нас услышали, кто-то вышел с фонарем, и по нам дважды выстрелили. Мы убежали и больше там не показывались».
Хотя, будучи уже известным революционером, Че Гевара говорил: «В юности я не занимался никакой общественной деятельностью и не принимал участия в политической и студенческой борьбе в Аргентине».
Продолжение следует. http://proza.ru/2024/04/12/1355
Книга опубликована в Литресе.
;