Снаряд рухнул совсем близко. По ногам резануло десятком острых ножей, и Кот упал, не сдержав крика боли. Вокруг летели осколки и падали боевые товарищи.
«Добегался!» - подумал Кот, потянувшись дрожащими руками к посеченной осколками ноге. Ладонь тут же приобрела буро-красный цвет.
- Волк! - крикнул Кот, заметив уползающего на четвереньках товарища. - Я триста! Помоги!!
Но тот только бросил на него дикий взгляд и пополз быстрее. Волк - старший группы, в которой Кот пошел на штурм укреплений орков, - подхватив автомат уходил назад, к своим, моля Бога, что остался жив в этой кровавой мясорубке.
А Кот так и лежал на поле боя. Пытаясь хоть как-то укрыться от летящей со всех сторон смерти, отполз и спрятался в ближайшей воронке от взрыва снаряда.
Едва стихли разрывы, кое-как перевязал свои раны и снова ткнулся лицом в коричневую землю и закрыл глаза. Русские в очередной раз отбили атаку, даже не дав подойти к своим укреплениям, нанеся упреждающий удар по скоплению противника, изготовившегося к броску.
Он третий день был на передовой и, казалось, все его тело каждой клеточкой впитало страх смерти. И теперь этот страх изливался из ран кровью, впитываясь в успевший оттаять после зимы чернозем. «За мной придут, - уговаривал себя Кот, - эвакуируют», но тут же вспоминал взгляд Волка - дикий, страшный, говоривший: «Да иди ты! Самому бы спастись!»
Он не знал сколько прошло времени, но день уже начал угасать, пуская длинные тени от огрызков деревьев бывшей лесополосы. А в голову лезли навязчивые воспоминания: как кричали женщины в городском автобусе, как ругались матом старики, когда военкомы из ТЦК выволакивали его, Кота, орущего, сопротивляющегося, из автобуса.
Тогда он чувствовал себя маленьким и беспомощным, попавшим в железные лапы огромной машины. Сейчас эта машина, скрипя и лязгая металлом, перемелет его. Только брызги крови будут лететь в разные стороны. А бездушный механизм выполнит свою привычную работу, выплюнет уже ненужные останки, и потянется за следующей жертвой...
И вот уже три дня он на передовой. Всего три дня! Он скоро умрет, если его не эвакуируют с поля боя. На глаза навернулись слезы. Умирать в двадцать восемь лет совсем не хотелось. Чтобы не впасть в отчаяние, Кот убеждал себя, что помощь придет, обязательно придет.
Оператор БПЛА Малой вел авиаразведку. Камера дрона показывала остывающее поле боя, изрытое воронками, усеянное телами убитых солдат противника.
- Качественно их обработала арта! - удовлетворенно заключил Малой и толкнул плечом сидящего рядом напарника Иркута.
- Зуб даю, что не позднее завтрашнего дня они опять попрут, - заявил Иркут. Он был старше двадцатилетнего Малого всего на пять лет, но чувствовал себя взрослым и умудренным жизнью.
- Попрут! Тупо, бессмысленно, но попрут, - согласился Малой, и вдруг насторожился: - Кажысь кто-то живой... Смотри-ка, вон в воронке один шевелится.
Оба склонились ниже над экраном коптера.
- Живой, только раненый! - подтвердил Иркут. - Опусти-ка «птичку» пониже.
- Интересно, когда его эвакуируют свои? - поинтересовался Малой.
- ЕСЛИ эвакуируют, - уточнил Иркут, - если.
Ночью Малой долго не мог уснуть, все думал про раненого хохла, оставшегося на поле боя. Вряд ли его эвакуируют. Наши артиллеристы головы не дают поднять укропам, не то что отправить группу эвакуации. Они с Иркутом сами несколько раз передавали координаты и бронетехники, перевозящей подкрепление, и скоплений пехоты, пытающиеся провести ротацию. Да кто ж им даст, уродам?! Для того и работаем!
Но хохол был один и ранен... Без помощи он умрет если не от кровопотери, так от обезвоживания. А что такое сутками без воды - врагу не пожелаешь.
Малой наконец заснул. Но во сне ему снилось, будто он лежит на поле боя с израненными осколками ногами и умирает от жажды... Проснулся еще на рассвете в холодном поту.
Кот лежал, обхватив себя руками и мелко дрожа от холода. Зима вроде кончилась, но весна еще не спешила вступать в свои права. А ночи стояли зябкие, ветреные. Он молился, с трудом шевеля пересохшими губами. Очень хотелось пить, но воды не было. Он скоро умрет от нехватки воды, если его не спасут свои.
Он не спал, а проваливался в какие-то черные ямы беспамятства. Потом снова открывал глаза и видел рыхлую землю воронки перед глазами.
Утром его разбудил непонятный звук. Что-то жужжало, как большой неуклюжий шмель. «Коптер!» - понял Кот и весь сжался от ужаса. В роте говорили, что в последнее время русские совсем не жалеют дроны, охотясь буквально за каждым солдатом.
Ему хотелось вжаться в чернозем так, чтобы спрятаться, закопаться на глубину. Но, преодолевая страх, Кот взглянул на парящий прямо над голвой дрон. Под брюхом летательной машинки что-то болталось. Граната?.. Сейчас сбросит прямо на него и все... Он крепко зажмурился, считая про себя последние секунды своей жизни.
Что-то шмякнулось рядом, упав на мягкую землю и... не взорвалось. Кот приоткрыл глаза: в нескольких сантиметрах от его лица лежала небольшая бутылка воды, обмотанная какой-то бумажкой, закрепленной резинкой. Вода!! Руки сами потянулись к бутылке.
Он глотал прозрачную чистую воду, как будто это была амброзия или манна небесная. Благодать с каждым глотком разливалась внутри, заставляя раскинувшуюся там пустыню Сахару скукоживаться, сокращаться, уступая место живому и влажному.
Только напившись и облегченно вздохнув, Кот взял бумажку и прочитал.
Это был призыв сдаться в плен, так как других шансов выжить у него не было. Кот полежал немного, подумал, опять вспомнил лютый взгляд Волка и решился...
Он полз в сторону укреплений противника, волоча израненные ноги, закусив губу от боли, но полз, отчего-то веря, что двигается в сторону жизни.
Вместо того, чтобы сразу после разведки посадить коптер, Малой направил его чуть в сторону. Чтобы посмотреть на «своего подопечного», медленно ползущего к нашим позициям. Как там этот хохол? Жив еще?
Отчего-то сердце в груди дрогнуло, едва на экране появилось изображение вспаханного снарядами поля и маленькой человеческой фигурки на нем. Фигурка, отталкиваясь локтями, перемещалась к нашим позициям.
Оператор с трудом сдержал радостную улыбку: живой, собака! Надо ему шприц с обезболивающим скинуть, а то боль от ран мешает ползти быстрее. А еще надо бы подкинуть шоколадный батончик. Шоколад же дает энергию, силы. А сил, чтобы доползти, парню потребуется еще много.
Вот только как бы это скрыть от Иркута? Не хотел Малой перед старшим товарищем показывать свою странную заинтересованность в спасении врага. Он и себе самому не мог объяснить, почему так хотел, чтобы тот непременно добрался до их позиций.
Кот полз и с каждым метром силы как-будто прибавлялись, движения становились увереннее. Этому способстовал и шоколад, сброшенный ему незнакомыми ребятами-операторами БПЛА. И ему казалось, что вкус шоколада - это вкус жизни.
Лесополоса, в которой размещались позиции русских приближалась медленно, но приближалась. Дважды солнце всходило и заходило за горизонт. Кот отдыхал, набираясь силами, и снова полз, влекомый надеждой. Он сдастся в плен и останется жив! Русские не станут над ним издеваться. Это все вранье, что о них говорят по телевизору и по радио. Чушь собачья! Если они сейчас ему помогают, а не взорвали одной гранатой в самом начале, то значит им не нужна его смерть.
Война скоро кончится и он вернется домой. Вот мать удивиться, увидев его на пороге! Еще в обморок упадет от неожиданности. Лучше ее придупредить заранее, а то у нее ж давление, опасное дело. И на работу свою он больше не пойдет, слишком скучно и нудно, да и не нужно никому. А пойдет строителем восстанавливать разрушенные войной города. Самая нужная работа на ближайшие годы! А ведь он всегда любил работать руками.
Кот полз и мечтал о будущем, уже не замечая боли в израненных ногах, усталости, словно сброшенный с неба сладкий батончик обладал волшебной силой. До окопов русских оставалось совсем немного.
Он лег передохнуть, повернувшись на спину и уставился в высокое весеннее небо. Его накрыл сверкающий голубой купол. Солнечный диск золотым одуванчиком сиял почти в зените, разогнав все облака. И столько простора было в этом высоком небе, столько свободы, что захотелось закричать что-нибудь или запеть.
По голубому полотну неба в сторону Кота метнулась черная каракатица с четырьмя винтами и примотанным снизу снарядом от РПГ. Кот не успел осознать, что это летит, когда дрон-камикадзе вонзился в землю рядом с ним. И рыхлый чернозем, жадно впитывающий солнечное тепло после зимы, столбом поднялся в сияющее синее небо...
Вопль «Суки!!» заставил Иркута оторваться от ремонта поврежденного дрона. Он собирался взять детали от превращенного противником в груду «металлолома» коптера и починить другой, слегка «пораненный». Но полный отчаяния крик заставил его бросить работу и выбежать из блиндажа.
Малого он нашел в сухой прошлогодней траве, откуда тот запускал своих «птичек».
- Ты чего орешь? - спросил Иркут, опускаясь на колени рядом с сидящем на земле товарищем и растерянно моргая: лицо парня было таким бледным, словно его только что ранили.
- Эти суки подорвали своего же дроном-камикадзе, -дрогнувшим голосом пробормотал Малой.
Иркут вытащил из рук напарника пульт управления коптером и внимательно рассмотрел картинку на экране... После такого взрыва не остается ничего. Совсем ничего.
- Вот звери, - вздохнул он. - А я-то надеялся, что тебе удастся его вытащить.
Малой вскинул на напарника увлажнившиеся глаза.
- Ты знал?..
- А ты как думал? - ответил вопросом на вопрос Иркут и обнял товарища за плечи, опустив на колени пульт управления.
Дрон-разведчик, тихо жужжа моторами, медленно опустился на коричневую землю. В нескольких сантиметрах от него валялся обрывок от упаковки шоколадного батончика. Весенний ветер теребил его, норовя поднять и унести в высокое синее небо, куда уже летела душа украинского солдата с позывным «Кот»...