Долго накапливавшееся омерзение все же прорвалось, будто фурункул, накопивший достаточно гноя, я заглянул в зеркало и увидел там оконечного идиота почти под полтинник возрастом, не нашедшего ничего лучшего, нежели шарахаться по мерзоте " Инстаграма ". Впрочем, с тем же успехом можно было бы заменить говносеть любой газетой или телеканалом, бессмысленное шебуршание потаскушек и уродиц увенчалось торжествующим рылом свиньи, глобальным успехом из создавших из куска говна кумира поклонников, овечьими отарками жалобно блеющих на служебном входе в " Останкино ". Они там всегда. Ждут, надеясь, что высклизнет примадонна в балдахончике, заметит и, в гроб сходя, осенит, благословляя. Вот и я уподобился этим скотам, пытаясь развлечь Ландер, прекрасно и изначально понимая, что это говноактриса, вообще никакая, ноль, космический вакуум, глупая и ничтожная, да, сказал я своему отражению, осталось проявить интерес к войне на Украине, проголосовать или возмутиться произволом какого начальника, все занятие. Так и жизнь пройдет.
- Рыыыы, - рычали волки на верхней полке, устав е...ся под чутким взором не одобряющего такого времяпровождения Познера, сурово и скорбно жующего иссохшими от многолетних отсосов старческими губами, искоса поглядывавшего на подрастающую смену, шершавой рожей засохшую обочь величайшего гуру отеческой журналистики всех времен и народов.
- А теперь е...те друг друга.
Познер резко обернулся, нашаривая в кармане люстринового пиджачка ежели не ножик вострый, то наградной " Парабеллум ", помнящий своей примечательной по изгибу рукояткой тепло ладоней первоначального хозяина, основателя всей современной журналистики, названного президент - диктатором очень талантливым человеком, доктора, разумеется, Йозефа Пауля Геббельса. В дверях, картинно отставив решительно зажатую короткопалым кулаком дымящуюся сигару, стоял Аль Браун. Познер вскрикнул и набросился на шершавую смену, яростно и злобно вторгаясь в жалобно жмыкающийся нечистый анус милого друга. Аль Браун довольно усмехнулся и отправился в порт. Он уже подплывал к острову Эллис, любуясь колоссальной статуей Свободы, а те все е...сь и е...сь. Годы, века, тысячелетия. К ним весело присоединялись все нежелающие, составляя из себя грандиозную Синюю Блузу, пока планета, устав терпеть все это ерзанье и покряхтыванье, не вспучилась, вулканической активностью низвергая е...шихся в скрежет зубовный. В скрежете зубовном тогда неспокойно было. Смеркалось. Прямо посреди скрежета зубовного сидела махонькая, меньше мандавошки, бактерия. Она образовалась анатомически, жируя на микроскопических остатках пищи, как неожиданно сверху, там где загадочно темнел язык, свалились на бактерию сонмы е...шихся.
- Миазмы, - отметила пролет ниже, в пищевод, е...шихся бактерия, жизнерадостно потирая лапки.
- Бахтерия, - кричали ей е...щиеся, продолжая свой нелегкий труд, прямо указанный Аль Брауном.
Они обрушились в пучащийся гневом и патриотизмом желудок, тут же и переваривший е...щихся. А потом организм, по всем понятиям анатомии, все эту херню высрал.
- Это самое лучшее лекарство от низкопоклонства, - сказала бактерия микробу Арон Дамбаичу, сопровождавшему е...шихся, сбежав из сказочек коалы с Э. Дж. Робинсоном, Атомом и Джоанной, - только представить во всей красоте звуков, красок и запахов дрищущего кумира. Срет он, значится, а поклонник даже не понимает, что срет кумир лично и конкретно на башку низкопоклонника.
- Эта самая суть понятия " целебрити ", - гаркнул бактерии Арон Дамбаич, начиная сложный путь наверх. Вылез на нижнюю губу организма и спрыгнул на стол, заваленный огрызками. Прошелся взад и вперед, небрежно пиная крошки, а затем встал, подбоченясь, и потребовал, нервно катая желваки за щеками : - Поделись со мной энергией.
Организм сунул ему палец. Микроб всосался и заурчал. Организм слушал урчание, как - то само собой складывающееся в новейший и моднейший суперхит, что ведь обязательно послужит саундтреком к новому сериалу, что взорвет информационное пространство.
- Кабзон, бля. Кабзон, бля. Кабзон, бля.
Хули, суровый рэп. Тыр - пыр, все дела. Для того, чтобы идиотия стала вконец идиотической, не хватает балаклавных сволочей, корреспондентов Би - Би - Си, внимательно фиксирующих потных мусоров в сапогах, что тащут и не пущают именно и только этого априори ожидающих балаклавниц, выловивших свои пятнадцать секунд мировой славы подонка Уорхолла тупостью и скотством власти, буквально на ровном месте создавшей из бесталанных кошелок феминисток и знаменитостей сцены сопротивления.
- Это п...дец, Арон Дамбаич, - членораздельно заявил организм и умер. Любой организм рождается, живет и умирает. Вот так произошло и с русскоязычным информпространством, где бы оно ни обитало.
Австралия. Навсегда. Все то же самое, но, пожалуйста, без меня. Не надо ваших книжек, вашего кино, вашего тиви, ваших соцсетей, граждане бандиты. Или, как выразился Аль Браун, а теперь е...те друг друга.