Семейная жизнь у Эдварда всё не налаживалась. Часто он напивался, и в основном на выходных вместе с Толяном иногда и с Тёмным ездил к Островскому, где он успешно пропивал большие деньги, которые зарабатывал, и часто там был пьяный Ральф, наслаждавшийся своей белой горячкой. Весной Эд выгнал Надежду к её маме, но был очень не уверен в правильности своего решения. Общество внушало ему, что не смотря на все странности его сожительницы, он должен с ней жить до самой смерти. И он, конечно, искал поддержки у друзей. Алексей заявил, что такой настоящий мужик, как он любую женщину сможет довести до ума, а такая размазня, как Эд может только сойти с ума, вместе с Надькой. Толян сказал, что рано или поздно они убьют друг друга в пьяной драке, которые у них постоянно происходили. Он продолжал убеждать своего младшего друга найти себе другую женщину, которая хотя бы не так агрессивна.
Наполеонович во время визита взволнованного Эдика переживал очередной запой своего брата, который, как обычно бегал по квартире при галстуке, но без трусов и вопил о том, что ему не хватает секса. Люба, очень обрадовалась визиту приличных друзей Андриса, и даже дала им денег, чтобы они только забрали его от обезумевшего брата, в которого она кидала чем попало и обзывала бесстыдником. Она ласково погладила Андрюху по голове и сказала, что он как бы ни напивался, никогда не заголяется, а его старший брат, только рюмку выпьет, так сразу снимает штаны и пристает ко всем подряд, и к женщинам, и к мужчинам, и к старым, и к молодым. Андрюха был возмущен рассказом Любы, просил её быть снисходительной к Ральфу, который снова показался в коридоре, прикрываясь кружевной салфеткой, с виноватым видом и даже склонил голову и начал всхлипывать. И только Люба сказала, что он просто пьяный собой не владеет, а когда трезвый человек неплохой, он тут же бросил салфетку и двинулся на кухню, и снова в него полетела пустая тара из-под пива.
Наполеонович поехал в гости к Эду крайне неохотно. А когда он там в гостях более или менее отошел и выслушал Эдуарда, посоветовал ему вместе с Надеждой креститься и каждый день ходить в храм молиться, и конечно, же прощать ей всё. Эд был очень разочарован его советом, говорил, что если бы и был способен во что-то поверить, то всё равно из меркантильных соображений не стал бы ходить в какой-то храм и соблюдать ритуалы. Он спрашивал у Островского, неужели он думает, что если даже этот мир кто-то сотворил, то он устроен настолько примитивно, что можно выклянчить у бога какие-то блага в обмен на соблюдение каких-то традиций, и тот ему с полной убежденностью отвечал, что нужно хотя бы попробовать креститься на всякий случай. Эд говорил, что к богу не идут таким путем и его друг с ним соглашался, хотя и было ясно, что он с этим совсем не согласен.
Эти два человека относились к жизни так же, как к своим матерям. Эд знал, что есть вещи, которые нельзя просить у своей мамы, и есть вещи, которые его мама простить ему не сможет, а Андрис знал, что мама ему простит абсолютно всё, и просить её можно о чем угодно. Его мама знала, что одного в Риге его оставлять нельзя, что надо было забрать его с собой в Нью-Йорк, но она пошла у него на поводу и разрешила ему остаться, хоть это и было крайне разрушительно для него. И часто она присылала ему то дорогую гитару, которую он у неё просил, то серебряную губную гармошку, хотя и знала, что эти вещи у него на следующий день украдут или он их пропьет или кому-то подарит. Никогда эта сильная женщина не наказывала своих непутевых детей, которые по характеру были похожи на мужа. Она считала, что они сами должны понять, как делать нельзя и убедиться в этом на собственном опыте.
Через пару дней Андрис засобирался домой, сказал, что ему неприятно сидеть дома взаперти и одиночестве, пока его друг на работе. Эд предложил ему ключи и погулять по центральному району, полюбоваться архитектурой в стиле Югенд, но Островскому было тяжело ходить, да и оба они знали, что стоит ему появиться где-то без сопровождения, как с ним тут же случаются неприятности. Тогда Эдвард предложил ему начать заниматься творчеством, писать стихи или музыку, обещал достать гитару или синтезатор. Наполеонович грустно ответил, что для творчества нужна натура и вдохновение. Чтобы что-то писать, ему нужно общение с людьми и не легкое пиво, а что-то покрепче. Эдуард признался, что ему для творчества нужно одиночество и покой, и под алкоголем, у него все получается хуже некуда.
- Ты прозаик! – с пафосом начал Островский. – Не спрашивай, про каких заек! А я поэт, мне нужна лёгкость! Ты строишь слова, как солдат в стройные шеренги и колонны, а я ими играю. Я не могу просто сесть в тишине и работать, мне нужна атмосфера, вдохновение, которые появляются неожиданно и так же неожиданно пропадают, сменяясь унынием…
Так Эдуард остался один на один со своими сомнениями и с инструкцией от друга, который убеждал его в том, что Надежда обязательно изменится, если они оба покрестятся, обвенчаются и заведут много детей. Наполеонович, конечно, оговаривался, что это лишь его предположение, а не совет, потому что совет налагает определенную ответственность на советчика. Ответственность Андрюха на себя брать не любил, делал это лишь в крайних случаях.
Недели через две Эдвард заявился в гости к Наполеоновичу вместе с Надеждой, полный надежд на то, что эта сумасшедшая женщина изменится после того, как она родит ребенка и они поженятся. С ним ещё были Толян и Тёмный. У Андрюхи тогда был в гостях мужик, похожий на Юрия Шевчука, которого к нему привел Губа. Саша утверждал, что он музыкант и просил, чтобы ему дали гитару. Толик в ответ на эти просьбы показывал на Тёмного, который слыша музыку в состоянии опьянения, обычно начинал играть на столешнице, как на рояле, и мог увлеченно заниматься этим минут по пятнадцать, с очень серьезным видом. Саша признался, что вряд ли сможет поиграть на венике, как на гитаре. На носу у Надежды были следы от зубов Эдика. Накануне тех выходных, она его ударила табуреткой по голове, которую он сам смастерил, а он её за это укусил, и она была вполне довольна такой агрессией с его стороны, ей нравились жесткие мужчины.
Эд пошел за пивом, а Толик отправился чуть позже за рыбой, Наполеонович впал в уныние, когда отключили электричество, сидел в кухне со свечкой и молился, двойник Шевчука уснул в туалете, а Надежда повела Тёмного в комнату, повалила его на диван и велела раздеваться. И давно влюбленный в неё Тёма как-то растерялся, медлил, и тогда она сама спустила с него штаны, но он продолжал лежать, как бревно и попросил, чтобы она сделала всё сама. Эта просьба разозлила неадекватную женщину. Она начала его то бить, то пытаться как-то приласкать. Как раз в тот момент, когда она пыталась его приласкать вернулся с пивом Эдуард и сначала возмутился неверностью жены и друга, а потом обрадованно заявил, что жениться на ней отказывается и предоставляет это сделать своему умственно отсталому другу. Это заявление очень напугало Надю, она рухнула на колени перед своим сожителем, начала униженно просить прощения. Тёмный говорил, что он ничего не делал, что его пытались изнасиловать, а он был настолько пьяный, что не было сил сопротивляться. Вернувшийся Толян сказал Эду, что он должен побить неверную Надежду и прогнать прочь. Наполеонович причитал, что Иисус велел всем прощать друг друга и жить в мире. На этом основании он требовал у Эдуарда просто забыть о том, что произошло. Выбравшийся из туалета Саша, поддержал Андрюху, в его рекомендации всепрощения. Но Толик давил на друга, рычал, что надо быть мужиком, что добро должно быть с кулаками и к черту эту толстовщину. Чтобы от него все отвязались, Эд приговорил свою невесту к унижению, вылил ей на голову кружку пива, сказал, что не держит на неё зла, но жениться уже не хочет. Надежда сказала, что и не надо на ней жениться, попросила его только пойти в ванную, помочь ей вымыть голову, и он пошел и мыл ей там не только голову минут сорок под ободряющие возгласы Наполеоновича и Александра. А Толик вдруг заговорил о нравственности и грехе, осуждая Эда за разврат.
После пивного марафона под утро все разлеглись на диване поперек, а Наполеонович сел в кресло напротив дивана, и уснул с умильной улыбкой на лице, любуясь гостями. Где-то к полудню, он проснулся, подошел к окну и раздвинул плотные шторы. Яркий свет хлынул в пыльную комнату и с дивана раздались протяжные стоны. Гости просили ещё поспать, а Наполеонович запел сладенькую песню на французском, а потом нараспев заговорил:
- Анатоль! Просыпайся! Утро наступило! Солнышко уже высоко! Вороны каркают! Собаки гавкают! Люди с радостными лицами на работу идут, а ты не ценишь всего этого, не поешь от невыносимой радости бытия!
- Родила бы меня сейчас мама обратно! – взвыл Толян, перекрикивая лай и рычание Надежды. – Я представляю, с какими люди лицами на работу с похмелья прутся! И у нас тут Надежда так рычит, что и собака не нужна. Пиво осталось? Тащите его сюда! Я не встану пока два литра в себя не волью!
Наполеонович включил телевизор, который показал фигурное катание среди лета. Одна фигуристка упала на ягодицы. У Тёмного это вызвало хохот. Наполеонович начал молиться за её здравие, Надя пожелала, чтобы она убилась на смерть, Анатоль никак не мог понять, чего она ещё и улыбается после такого падения, встала и продолжила свой танец на коньках, Эдвард сказал, что падения неизбежны на любом пути к величию, Александер поинтересовался, сколько фигуристки зарабатывают...
И вскоре Надежда действительно забеременела и Эдуард, изрядно напившись, вместе с Толем приехал сообщить Наполеоновичу эту новость, которая его одновременно и радовала, и удручала. Наполеонович сидел в своей кухне с красивой общительной женщиной лет сорока, весь в синяках и ссадинах. Он только молчал и натянуто улыбался, а его друзья потребовали у женщины объяснений. И она рассказала, что это его избила другая женщина, которая его приревновала к ней. Толян пытался его расспросить об этом, но Андрис говорил, что не хочет вспоминать эту неприятную ситуацию. Эдуарду было совсем не до ссадин друга, он говорил, что у него такое чувство, что злая ведьма Надежда украла часть его, и держит теперь в заложниках, и никогда не отпустит, и потому он вечно должен теперь с ней мучиться, а она, как только забеременела, стала совершенно невыносимой и он даже не может защищаться, когда она его бьёт, потому что беременных бить нельзя.
Толик, всё-таки обратил внимание на большой шрам на шее у женщины, и она рассказала, как работала в милиции, и её на задании порезал уголовник. Она жаловалась на жадность родственников Островского, на вороватость его соседей и Любы, которая зажимает, присылаемые мамой деньги. Она обещала навести порядок в жизни Андрюхи, даже вылечить его от пьянства и устроить на посильную для него работу. В завершение она сказала, что пора им заняться любовью, а его друзьям ехать домой. Прощаясь с Наполеоновичем, Эд посмотрел в его глаза и увидел в них страх, начал спрашивать, всё ли нормально, но тот замотал головой, сказал, что ему показалось, что он счастлив, что у него теперь новая жизнь и попросил друзей больше не заваливаться к нему среди ночи в нетрезвом состоянии. На улице Толик сказал, что дружба с Наполеоновичем кончилась и негде больше пить по ночам. Эдик возразил, сказал, что возможно он с этой женщиной долго не проживет.
Эдик и Надя зимой поженились, а весной у них родился сын, и чтобы сообщить эту радостную новость Наполеоновичу он с Толиком приехал к нему в мае. Они были практически трезвые, на всякий случай, кроме пива, купили торт и пачку очень хорошего чая, да и явились в середине дня. Но в квартире их друга уже жила дочка Любы со своим новым мужем. Им предложили зайти, приняли от них торт и чай, пришла и Люба с ещё одной соседкой, и они наперебой начали рассказывать, что произошло с Наполеоновичем. Оказалось, что та женщина со шрамом на шее была уголовницей, которая вышла из колонии и ей негде было жить. И она познакомилась в пристанционной пивной то ли с Генрихом, то ли с Губой, которые и привели её к Андрису в гости. И поначалу всё шло неплохо, пока она не узнала, кто такой Наполеонович, кто такой его брат, что его мама живет в Америке. И вскоре она позвала своих криминальных друзей в гости, которые начали постоянно избивать инвалида, требуя, чтобы он постоянно просил денег в разных благотворительных организациях и у родственников. Все эти деньги они у него забирали, как и пенсию. Потом они начали держать в страхе весь дом, грозились зарезать того, кто пожалуется в полицию. Пару раз Наполеонович пытался убежать, но они его ловили, и потом приковали наручниками к батарее, а в его квартире устроили наркопритон.
Кончилось это безобразие тем, что кто-то из этих уголовников умер от передозировки в квартире Наполеоновича, и они разбежались, оставив Андрюху прикованным к батарее, сильно избитый, морально сломленный, он едва не умер от голода и жажды. Потом его отправили надолго в разные больницы, восстанавливать здоровье, особенно психическое, которое пострадало в большей степени. Приехала из Америки его мама, и настаивала на том, чтобы он уехал с ней, но он наотрез отказался. И тогда его мама купила ему квартиру в городе восходящего солнца с неприличным названием, где все друг друга знали, и четверть жителей приходилась ему родственниками, а квартиру подарила Любе в благодарность за спасение сына и в компенсацию за доставленные её непутевым сыном неудобства. Эдуард получил от неё почтовый адрес и номер телефона Наполеоновича. Ему не хотелось прерывать дружбу с незаурядным человеком, которому так сильно досталось от жизни. Он собирался поехать к нему в гости, если Наполеонович его пригласит. Толян откровенно сказал Эду, что Островский ему больше не интересен, ехать к нему весь день сотни километров он не собирался, а в написании писем и их чтении он не был силен. Он припомнил Наполеоновичу упреки в том, что он не работает, и его призывы всех за всё прощать, но только не Толика за тунеядство. Сказал, что Андрюха просто шут, который зарабатывал себе на выпивку, устраивая представления в своей кухне. Эд был возмущен подобными признаниями своего циничного собутыльника. Но больше всего его возмутило то, что все соседи и родственники его друга не вызвали полицию в самом начале, испугавшись угроз уголовников.
Как раз тогда у Эда появился телефон, и звонил он в основном Наполеоновичу, но продлилось это не долго. Вскоре пришло письмо, в котором Островский ему сообщил, что подаренный его мамой мобильный телефон он потерял, и придется впредь общаться по переписке. Писал Андрис не очень грамотно, потому что учился на латышском языке. Буквы его сильно плясали, заваливаясь, то в одну, то в другую сторону, он объяснял это тем, что ведет почти трезвый образ жизни, а у трезвого у него всегда дрожат руки.