Вскоре Эдвард нашел приличную работу, где хорошо платили и даже бросил пить, чтобы построить загородный домик и жениться, но жить без общества своих собутыльников он не мог, потому продолжал круглыми сутками на выходных веселиться у Наполеоновича. Иногда он брал с собой свои литературные потуги и зачитывал Островскому, как литературному критику. Анатоль называл это Дягилевскими чтениями, пока Наполеонович не рассказал ему о том, что Дягилев был гомосексуалистом и продюсером русского балета в Европе. Андрис, конечно, обязательно хвалил начинающего писателя и просил не останавливаться на достигнутом, продолжать писать. Эдвард мог легко обходиться без алкоголя в пьяной компании, но он знал, что после женитьбы вряд ли уже будет часто веселиться со своими друзьями, ему казалось, что его будущая жена будет хозяйственной и трудолюбивой, и ему надо будет работать сверхурочно, а на выходных строить дом своей мечты, а потом надо будет заниматься воспитанием детей. Толик считал его планы правильными, но говорил, что глупые женщины, может, и могут жить и работать по дому без отдыха и зарабатывать деньги, а мужчинам обязательно надо отдыхать, расслабляться в компании друзей, чтобы не утратить способность выполнять сложную творческую работу. И тут Наполеонович начинал протестовать и возмущаться, говорил, что женщин надо уважать, что они не какая-то там рабочая скотина.
И после трезвого года Эдвард снял квартиру и начал жить со злой, пьющей и паталогически ленивой девицей, которая гордилась своим невежеством и требовала от окружающих, чтобы они были глупее неё. Постоянно его избранница орала матом и лезла со всеми в драку. Анатоль называл Надежду сосредоточением зла и убеждал Эдварда срочно заменить невесту, поискать другой, более приемлемый вариант, говорил, что с ней он точно никакого дома не построит, и так всю жизнь и проживет с ней на съемной квартире в трущобах Московского форштадта. Но молодой Эдик решил перед постройкой дома построить себе подходящую жену из того материала, что нашел в глубинке Латгалии. Ему казалось, что легче будет перевоспитать Надежду, нежели продолжить поиск невесты. И для начала перевоспитания он начал пить вместе с ней, ругаться и драться.
Через три месяца семейной жизни, начав регулярно пить в больших количествах, Эдвард вместе с Толиком приехал к Наполеоновичу в гости на такси среди ночи. Это было за неделю до нового года. Дверь им открыл Ральф, который выглядел напугано, был в белой рубашке, при галстуке, но без штанов и трусов, зато в носках и лаковых туфлях. Его младший брат, стоял посреди комнаты, согнувшись, опираясь на клюку и не мог даже говорить. Он был в куртке и шапке, зимних сапогах и вся его одежда была в грязи. По полу катались пластиковые бутылки из-под кукурузного спирта. Ральф начал называть Анатолия князем, и попросил пойти с ним на диван и любить его. Толян заорал в ответ, чтобы тот лёг и замолчал. Андрис накинулся на сваренные пельмени, хлебнул пива и только тогда обрел дар речи и узнал в гостях своих друзей. Сказал, что его брат устроился заместителем редактора в какой-то газете, получил первую приличную зарплату, тут же затарился спиртом и приехал к нему, чтобы отметить начало новой жизни. Две недели они пили, и ничего не ели. Ральф отправлял брата инвалида за бутылкой, когда кончился спирт. Но Андрюха не мог дойти ни до точки, не до магазина, падал возле подъезда и добирался ползком домой.
Толик посмеялся над Ральфом, который, лёжа на диване, выл, что хочет секса и умолял князя сохранить ему жизнь. Толян сказал, что лучше вернуться на квартиру Эдика, пока его невеста уехала к маме на неделю, потому что редактор его смущает. Эдвард предложил забрать Андрюху с собой, и тот с радостью согласился поехать в гости на недельку, сказал, что форштадт – это его любимый район Риги. Ральф, услышав это, неожиданно начал рассуждать достаточно адекватно и попросил подкинуть его на такси до дома, где его жена выведет его из запоя. Толик попросил его пообещать в такси молчать и не приставать к водителю. Ральф поклялся вести себя примерно, и собрался одеть куртку, встав во весь рост на диване. Только одевал он не куртку, а красное одеяло, у которого он тщетно пытался найти рукава. Подобно птице, машущей крыльями, он размахивал руками, держа одеяло с серьезным выражением лица. Толик смотрел на это тоже серьезно, и сказал, что с этим бетменом никуда не поедет, потому что он штаны точно одеть не сможет. Эдвард хохотал, а Андрюхе стало стыдно за старшего брата.
Водитель такси попался веселый, спросил у Наполеоновича, какое у того церковное звание, и тот серьезно ответил, что был дьяконом, но церковную службу оставил из-за интриговавших против него священнослужителей. Толик просил водителя простить его подвыпившего друга, говорил, что он просто похож на служителя церкви из-за длинных волос, бороды и умиротворенного выражения лица, а на самом деле он никакой не поп, а только прихожанин, и далеко не самый примерный. Наполеонович рассказал о том, что после того, как один наркоман прострелил ему ногу, требуя пять лат, наслушавшись проповедника в больнице, собрался стать священником или постричься в монахи, потому что в миру, постоянно с ним случаются неприятности. Водитель нескромно поинтересовался, что за интриги вынудили Наполеоновича оставить религиозную службу, и тот смущенно ответил, что отказал в плотских утехах одному служителю церкви. Толик начал возмущаться гнусной клеветой на православную церковь, кричал, что такого быть не может. Водитель уверенно заявил, что очень даже может. Дипломатический Толян, вечно ищущий со всеми согласия сказал, что ему церковь в принципе не нужна, потому что он может общаться с богом напрямую, что всех рассмешило. Друзья попросили водителя вскочить на тротуар около киоска лезгина и резко затормозить за отдельную плату, и водитель радостно согласился сделать это бесплатно. Лезгин Якуб, впечатленный этим маневром, предположил, что его постоянные посетители стали крутыми бандитами, и даже попа с собой возят, чтобы грехи им тут же, на месте отпускал. Когда они набрали в киоске пива еды, Толик спросил Яшу, с чего он взял, что Наполеонович поп, и тот ответил, что это по глазам видно.
У Эдика, Наполеонович так же активно ел и запивал все пивом, покуривая одну за другой сигареты. И только через пару часов он начал пародировать политиков и артистов, а потом раскис и закукарекал петухом, замяукал котом, замычал коровой и наконец захрапел, сидя в кресле. Толик по-хозяйски влез в холодильник Эдварда и принялся активно уничтожать продукты питания. Эд его одернул, сказал, что ему ещё неделю надо как-то жить до получки, а денег не так много осталось. Анатоль вспылил из-за этого, обвинил друга в том, что он поддался влиянию жадной невесты и ушел домой.
Наполеонович наутро почувствовал себя прекрасно, принялся читать книги, пока друг был на работе, а после работы, они за кружками хорошего пива беседовали о литературе и истории и были столь увлечены дискуссией, что забывали про выпивку. Андрис рассказал, что, когда учился на актера в Москве, начал озвучивать мультфильмы, был любимчиком преподавателя, но этого преподавателя вдруг обвинили в педофилии и мужеложестве. Доказательств никаких не было, да и уголовного дела тоже, но сплетни стали причиной травли, и Наполеонович, как любимый ученик обвиненного был вынужден из-за этого вернуться в Ригу. Потом он рассказал, как тяжело ему было в ремесленном училище, где над ним издевались однокурсники из-за его слишком высокого роста. Эдвард сказал, что тоже везде чувствовал себя не в своей тарелке и с радостью учился бы на дому, а потом работал лесником, чтобы сталкиваться только с узким кругом избранных людей. Во время празднования нового года на работе, Эдуард подвергся со стороны нового коллектива и начальства унижению, пришел домой сильно пьяный и планировал уволиться после праздников. Наполеонович его успокоил, сказал, что за возможность заработать большие деньги, можно и потерпеть лёгкую форму унижения, и неприятных людей, в конце концов, они руки и ноги не ломают, не простреливают.
Тридцатого утром Наполеонович отбыл к себе домой, обещав вернуться днем на следующий день, в приличном костюме с выпивкой и продуктами, чтобы отпраздновать главный праздник в году в кругу настоящих друзей. Эдвард проводил его до автобуса, объяснил, что идти от электрички или другого транспорта от вокзала надо сугубо вдоль железной дороги, но Наполеонович сказал, что прекрасно ориентируется на любимом форштадте и всех там знает в лицо. Первым тридцать первого к Эдварду явилась его Надежда, которая тут же начала скандалить, к вечеру пришел Анатоль и долго извинялся, что принес только бутылку вина, шоколадку и десяток апельсинов. Явился и Алексей, очень сильно пьяный на такси, начал капризничать и норовил лечь спать, пришел бывший коллега Эдуарда, Виктор, который собирался стать президентом крупной компании, потому что не мог ни работать, ни учиться. Он был убежден в том, что в этом мире всё решают знакомства с нужными людьми и амбиции и обещал Эду привести в новогоднюю ночь к нему тех самых нужных людей. Анатоль говорил, что Островский наверняка не придет, потому что напился со своими соседями, и принялся всем рассказывать про то, как Ральф изображал бетмена.
Атмосфера празднования была совсем не веселая, Эдвард то и дело ругался со своей невестой, Алексей и коллега Эда хвастались друг другу своими способностями и выясняли, кто из них наиболее чистокровный поляк. И только Анатоль пытался включить музыку погромче и отплясывал, часто задевая праздничный стол. Новогоднего чуда не происходило, все испытывали некое разочарование из-за этого, устав изображать радость. Эдвард даже захотел убежать в бар с Толяном, подальше от полностью лишенного чувства юмора коллеги, капризного Алексея и свой орущей невесты. В полночь, почти все жители домов той не очень широкой улицы распахнули окна и начали буквально стрелять друг в друга разной пиротехникой. Надежда с радостью выстрелила пару хлопушек в окно, но тут заорала, что видит Наполеоновича, которого ранее видела только на фотографии. И в тот момент её крик обрадовал всех. По улице действительно с клюкой шел Островский в пальто нараспашку, в наглаженных брюках, начищенных туфлях и расшитой гладью черной шелковой рубахе, на шее у него была блестящая гирлянда, в длинных волосах конфетти. Все тут же выскочили на улицу и едва не на руках внесли потерявшегося гостя в квартиру. И он разрыдался от радости, извиняясь за то, что не донес пакет с напитками и продуктами, который ему дала Люба, сказал, что и десятку, которую она ему дала в добавок, тоже у него выманили нехорошие люди. Виктор привел какого-то парня, который заявил, что он потомственный аристократ, вытащил мобильный телефон, которые тогда только начали появляться у простых смертных, и попросил Наполеоновича поздравлять с новым годом своих знакомых голосами разных известных людей.
Напившись шампанского, пива, вина, наевшись салатов и пельменей, Наполеонович рассказал, как потерялся в своем любимом районе, сел в парке на лавочку отдохнуть, и тут же к нему подошел паренек, предложил его провести к нужному ему дому, и даже взял пакет, чтобы инвалиду не тяжело было его нести, но потом толкнул доброго человека и убежал с пакетом. И подошли уже другие люди уголовной внешности, спросили, что произошло, и заявили, что убьют грабителя, потому что это их территория и грабить инвалидов не по понятиям. Они пригласили Андриса к себе домой, чтобы он оказал уважение местным авторитетам, выпил с ними за их здоровье, пока их люди ищут наглого грабителя. Выпив спирта в каком-то притоне с татуированными людьми без передних зубов, Наполеонович попросил, чтобы его отвели или подсказали дорогу к его другу, но ему сказали, что спирт, который он выпил стоит пятерку, а и поиск грабителя в два раза больше и он никуда не пойдет, пока не расплатится. И чтобы выйти, Наполеонович отдал не только десятку, которой авторитетам показалось мало, но и свои позолоченные часы. После этого он решил искать нужный адрес сугубо самостоятельно, ни к кому, не обращаясь, и всё-таки нашел его, но через пять минут после наступления нового года.
Радость от явления Наполеоновича продлилась недолго, часам к трем ночи явилась тётя Надежды, Циля, которую так прозвал Анатоль, и прозвище так всем понравилось, что её все так начали называть и она даже начала так представляться. Эта спившаяся глупая женщина часто беспокоила Эдварда просьбами денег на спирт и сигареты во время своих ночных визитов, как и её дочка со своим мужем, которые употребляли наркотики. В ту ночь Циля была с синяками под обеими глазами, и ей выбили передние зубы и одета она была в какую-то облезлую искусственную шубу. Надя захотела представить её гостям, и усадить её за стол. Алексей и Анатоль брезгливо поморщились и захотели уйти. Эдвард сначала ругался со своей невестой, предлагал Циле денег на бутылку с условием, что она уйдет и больше не будет его беспокоить хотя бы до второго января. Деньги Циля взяла, но Надежда, сказала, что он должен уважать её родственников, а не откупаться от них. Эд потребовал у неё каких-то оснований для того, чтобы уважать падшую женщину, кроме кровного родства с ней его невесты. Из-за отсутствия аргументов Надежда плюнула ему в лицо, он залепил ей оплеуху и ушел вслед за друзьями, бросив Наполеоновича. Но тот был не против выпить, поесть и послушать ужасное радио с двумя совершенно недалекими женщинами и даже уговаривал Эда быть помягче с невестой и снисходительнее отнестись к её тётке.
В баре Алексей, в раздраженной манере начал спорить с Анатолием о том, что в дешевых сардельках только чистое мясо, в магазинах за пару лат продается настоящая «Хванчкара», а слово парадиз означает парад, а не рай. Эдвард только посмеивался над его заблуждениями, а Анатоль кричал, стучал кулаком по столу и выкатывал глаза. Но потом Алексей признался, что на самом деле он не нашел новую работу, а взял кредит под залог квартиры, чтобы сначала сделать ремонт, купить новую мебель, а потом уже начать искать работу и его отдавать. Анатоль начал читать ему нотацию о том, что не стоит брать кредит, если нет работы и тем более напиваться после этого, зная, про свою запойную натуру. Алексей вспылил, сказал, что он взрослый человек, что завтра он проснется совершенно другим человеком, за неделю сделает ремонт и найдет работу, а Толик ничего из себя не представляет, чтобы учить его жить. После этого он попросил бармена вызвать ему такси, чтобы машина была именно Мерседесом, и вышел из заведения.
Эдвард был очень опечален ссорой со своей невестой, захныкал, по поводу того, что у него не получается сделать из Надежды идеальную женщину своей мечты. На это Анатоль сказал ему, что её надо просто бить сильнее и удовлетворять в плане секса, чтобы она боялась разрыва и шла на все, чтобы его не допустить. Потом он начал убеждать Эда в том, что не стоит жить с женщиной, которая даже не нравится внешне, что с такой зарплатой можно было найти и что-то получше. Но Эдуард говорил, что ему никто из реальных женщин не нравится, потому он уже замучился искать и решил жить с той, которая не ломалась, а сразу на всё согласилась. Тогда Толик сказал, что Эд не Ален де Лон, потому нечего ему привередничать во время поиска и нечего зацикливаться на Надежде. Но тут Эд решительно сжал кулаки и сказал, что уж он-то сделает из этой Надьки настоящую женщину, такую, которой все будут восхищаться. Они прошлялись по барам форштадта до позднего вечера, пока Эдик не обнаружил, что денег у него осталось не так уж и много.
Эд купил бутылку дрянного вина и явился домой, где Наполеонович мирно попивал спирт с Цилей и Надькой, слушая, раздражавшую Эдика, поп-музыку. Опять начался скандал, который кончился тем, что молодые занялись сексом на грязном полу в кухне. Циля попыталась примять Андрюху, но он решительно отверг её неуклюжие ласки, заявил, что он не только ходит плохо после травм, но и импотент. А утром, когда Эд ушел на работу, Надька начала жестоко терроризировать Наполеоновича, орала на него, бросала кидалась в него мусором, заставила есть кильку с переваренной гречкой и мыть полы, но он не подавал виду, что обижается на неё или злится. Утром третьего числа он попросил Эда отвести его на вокзал или автобусную станцию, не признавал того, что злющая девка его достала. Надежда потом рассказала Эдварду, что Наполеонович даже не разозлился на неё, как она ни старалась, значит он сумасшедший или святой. Она призналась, что ненавидит бога за то, что он её не слушается, и потому всегда рада отомстить ему, безнаказанно мучая какого-то святошу.