Эдвард был странным человеком, у которого было не очень много друзей, несмотря, на то, что в молодые годы он не мыслил своей жизни без очного общения. Друзей он выбирал не по их достижениям, не из-за того, что они могли принести ему какую-то пользу. Для него друг должен был быть прежде всего интересным, необычным, странным. За интересные странности человека, он готов был ему простить всё, что угодно, и жадность, и подлость, и глупость, главное, чтобы он не был таким, каково было ненавистное ему большинство. Он не видел смысла в общении с людьми, которые говорили, что у них всё нормально или хорошо, ведь о них нечего было рассказать и с ними не о чем было разговаривать, разве что об их достижениях, погоде и обсудить деловые вопросы.
С детства он мечтал стать писателем и люди были для него, прежде всего натурой для повествования. В молодые годы он полагал, что самое главное в писателе – выбрать натуру, которая удивит читателя. Он не видел ничего интересного в довольных жизнью людях, которые кичатся своими достижениями, получают образование, строят дома, размножаются, делают карьеру, стараются нравиться окружающим, зарабатывают деньги, покупают разное добро, демонстрируя при этом наслаждение своей стандартной жизнью. Ему казалось, что о таких людях писать совершенно нечего, разве что короткое рекомендательное письмо на приличную работу или пару строк на предвыборном плакате. Когда ему говорили, что красота в глазах созерцающего её, что мастерство художника в том, чтобы увидеть и показать что-то необычное в обычных вещах, он только раздраженно отмахивался. Он в то время не особенно хотел учиться, был уверен, что знает о мире практически всё, и потому ему больше нравилось кого-то учить. Его высокомерие от невежества не позволило ему получить высшее образование и устроиться на приличную работу. Он обвинял в невежестве всю систему образования, работал слесарем и напивался после работы.
Все друзья Эдварда были неадекватными людьми с трагическими судьбами, недовольные жизнью, относившиеся к ней то иронично, то злобно. На работе он общался в основном с Анатолием, полным, высоким аккуратным с виду мужиком, сорока лет. Толик выгодно выделялся из маргинального коллектива тем, что старался изъясняться сложными предложениями, употребляя редкие слова, научные термины, избегал ненормативной лексики. На всех он смотрел критически, придираясь к каждой мелочи. В этом огромном мужике с громовым голосом было очень много женского, он был нерешительным, мелочным, постоянно хитрил, но хитрости его были очень недальновидными. Тем не менее его манера изъясняться и умение подмечать интересные мелочи и способность иногда иронично относиться к самому себе Эдварду нравились, и он у него подсознательно учился уделять внимание мелким подробностям и смеяться над тем, что вызвало у него возмущение. И как-то раз Анатоль предложил Эдварду познакомиться с его бывшим коллегой. Они заявились к землекопу из телефонной компании без приглашения в канун нового девяносто девятого года. Эдвард был разочарован в бывшем коллеге своего друга. Человеком тот был очень сильно ограниченным, то и дело яростно спорил о вещах, о которых имел смутное понятие, постоянно хвастался, был о себе чрезвычайно высокого мнения, болезненно переживал то, что роет траншеи для телефонных кабелей и потому сильно пил. У него ещё жил квартирант, бывший коррумпированный милиционер, очень глупый, грубый и высокомерный субъект, требующий ото всех уважения. Новый год Эдуард там встретил очень неудачно и ехать к Алексею в гости ещё раз совсем не хотел.
Однако, Эдик запомнил соседа Алексея, который еле ходил, опираясь на клюку, у него были длинные черные волосы, окладистая борода и большие добрые синие глаза. Он постоянно что-то напевал или пародировал известных людей. Анатоль представил этого оригинального человека, как Наполеоновича. Эдику понравилось это прозвище, как и его обладатель. Потом на работе Толик начал по-женски сплетничать про своего бывшего коллегу, хихикая рассказал он, как тот женился на распутной девице, вместе с которой служил в российской глубинке в армии, его мать отдала ему пару тысяч сбережений его умершего отца на пышную свадьбу. Жена тут же начала не только пьянствовать каждый день, но и ходить в гости ко всем подряд соседским мужчинам, и он тащил её домой и дрался с её любовниками, для этого даже начал ходить на занятия карате. А потом он всё-таки отправил жену к её родителям в российскую глубинку, а сына к своей маме в Витебск. Но Алексей не был интересен Эдварду, не смотря на свою несчастную судьбу. Он все спрашивал про Андриса, но Толик сказал только то, что Наполеонович – это его реальное отчество, а фамилия Островский. Потом он рассказал, что инвалидом он был не с детства, а из-за какой-то травмы в уже зрелом возрасте, после которой от него ушла жена, больше он ничего про Наполеоновича не знал.
И снова Анатоль и Эдуард сильно напились в пивной после работы. Толик, как обычно, не хотел пьяный идти домой, потому что его жена в таких случаях долго и громко кричала, а иногда и била его, пока он не начинал бить её. Сидеть всю ночь в пивной не хотелось, и друзья решили отправиться к Алексею в гости без приглашения. До центрального вокзала от завода было совсем недалеко, откуда они на электричке без билета проехали две станции и через пятнадцать минут оказались в нужном им районе. Алексей и его квартирант были нервными, потребовали у гостей купить очень много спирта и плохих сигарет с точки. Толик и Эдик не хотели пить спирт с точки, им хотелось хорошего пива, нормальных сигарет и какой-то закуски. Утром они пошли на ближайший небольшой рынок, где пьяные начали болтать с продавщицами, есть чебуреки и беляши, пить пиво. Купили только на маленькую бутылку водки для Алексея и его строгого друга квартиранта, больше ни на что денег у них уже не было, даже на сигареты. Возвращаясь Анатолий решил зайти к Наполеоновичу, чтобы попросить у него сигарет, заодно послушать рассказы о его прошлом и пародии на разных певцов и российских политиков.
Андрюха встретил их с распростертыми объятиями, любезно пригласил к себе в кухню, предложил чаю и черного хлеба с маргарином, сходил в туалет, где заначил шесть дорогих сигарет. То ли в шутку, то ли искренне он уверял гостей, что только они его настоящие друзья, и эти сигареты он хранил специально для них, потому что эти соседи все необразованные пьянчуги с узким кругозором и грубыми манерами, потому все они ему надоели. Эдику поначалу не понравилось, когда Наполеонович пародировал его любимых русскоязычных рокеров, но удержаться от смеха не смог, а потом пошли пародии на Новодворскую и Ельцина с Горбачевым и даже на какой-то неизвестный рэп. Артист, как в каком-то грехе признался, что несколько лет назад был лидером рок-группы, но потом решил подработать с коллегами на свадьбе какого-то уголовника, отказался играть какую-то песню и за это был выброшен из окна. Эду было вполне интересно сидеть без алкоголя в компании Наполеоновича, а Толик вспомнил про Алексея, ждущего водку, потянул друга в квартиру рядом, где их встретили очень неприветливо.
Бывший милиционер вложил плоды своих коррупционных схем в три автостоянки и время от времени ездил к компаньону и соучредителю предприятия за деньгами, которые под чистую пропивались вместе с Алексеем, у которого вырос очень большой долг за квартиру. Ему отключили телефон, электричество, опечатывали вентили на радиаторах, газовой и водопроводных трубах, но все пломбы постоянно срывались, а электричество незаконно подключалось, и за это приходили уведомления о штрафах. Но двое мужчин третий месяц продолжали праздновать новый год и даже не убрали наряженную ёлку и гирлянды с потолка. Выпив маленькую бутылку водки, принесенную Толиком, мент и Лёха начали ругаться на Анатолия и его молодого друга, который просто уснул. Владелец автостоянок, решил напугать компаньона большими размерами Толика, выдав его за бандита, чтобы получить денег на выпивку. Эдуарда оставили спать, заперли в квартире, в которой он был второй раз в жизни.
Проснувшись, Эдуард очень захотел поскорее выйти из квартиры, ему хотелось есть и не хотелось больше пить, при одной мысли об алкоголе, ему становилось плохо. Было воскресенье, и он хотел хоть немного отдохнуть дома перед рабочей неделей. Он знал, что Толик и его друзья могут где-то зависнуть, напившись, и вернуться только через сутки, потому попытался вылезти из окна, но этаж был четвертый и ничего вроде веревки ему найти не удалось. Ведомый голодом, он влез в чужой холодильник, но там, кроме сырой морковки ничего не было, и он всю её съел. Когда Эдик был в полном отчаянии, за тонкой стенкой в соседней квартире послышалось пения Наполеоновича. И это было спасением, потому что Андрис, узнав о положении нового знакомого объяснил ему, где найти запасной ключ от квартиры и пригласил к себе. Он гостеприимно угостил Эдуарда чаем и черным хлебом с маргарином и аджикой, немного подумав, он вытащил из холодильника миску с гуляшом, но попросил этот аттракцион невиданной щедрости сохранить в тайне. А потом принялся объяснять, что пенсия у него очень маленькая, потому что официально он работал только пару лет.
Эдик поинтересовался, кем он работал, и тот сообщил, что после отчисления из театрального училища в Москве, он вернулся в Ригу, закончил училище краснодеревщиков и потом работал гробовщиком. Но один раз получил зарплату, покупал сигареты в подземном переходе около вокзальных часов. Сверху грабители увидели, что у него полный бумажник денег. Когда Андрюха поднялся к часам, они его обступили, вырвали бумажник и толкнули его на низкий парапет так, что он через него рухнул в подземный переход вниз головой и сломал позвоночник. И потом около года не мог ходить, и мало кто надеялся на то, что он выживет и сможет ходить. Когда он выжил и начал ходить, жена, с которой он прожил только пару лет, сказала, что он слишком добрый и ушла от него.
Рассказывал Островский интересно, но часто отвлекался и перескакивал на другую тему. К тому же каждое предложение его рассказа вызывало множество вопросов. Не смотря на ужасное самочувствие Эдвард был готов всю ночь слушать нового друга, но ужасно хотелось курить. Наполеонович удрученно вздохнул, сказал, что не любил рыться в мусоре, но делать нечего. Постелив на круглый стол газету, он вывали на эту газету мусорное ведро и принялся потрошить окурки, заодно он складывал и пакетики чая в кастрюлю, чтобы ещё раз их заварить. По-детски улыбаясь, он сказал хмурому Эдику:
- Присоединяйтесь, барон, присоединяйтесь! Честь дорога, но выживание превыше всего, чтобы было кому эту честь носить…
Вертеть самокрутки у них не очень хорошо получалось, трубку, которую Наполеонович нашел в старых вещах им прочистить не удалось, да и начинало темнеть. Потому Эд отдал ключ от квартиры Алексея Андрису и поехал домой отъедаться и отсыпаться перед тяжелой рабочей неделей, потому что Толк наверняка собирался «заболеть» на неделю, после пьянки и ему надо было работать одному. По дороге до дома он смотрел в окно электрички и радовался тому, что встретил такого интересного человека, и собирался начать к нему ездить каждые выходные, читать ему свои сочинения и ему совсем не обязательно было при этом употреблять алкоголь.
Как Эд и предполагал, Толик вышел на работу лишь через неделю, как обычно, он говорил, что на отходняке, чуть не склеил ласты и потому медитировал неделю. Он жаловался, что жена во время его медитации не хотела его кормить и он варил себе каши на воде, пока не обнаружил десяток яиц, спрятанных в стиральную машину. Неделю на работе Толян говорил, что собирается бросить пить хотя бы на пару лет, рассказывал, как его обидел мент и Лёха, своим неделикатным и бесцеремонным обращением. В пятницу, после получения зарплаты за неделю, Эд предложил Анатолию выпить только пару кружек пива и разойтись по домам. И стоило им только начать цедить пиво, как они решили разойтись не по домам, а разойтись в распивании янтарного пенного и горького рижского пива. А потом им захотелось сэкономить и вместо двадцати сантимов за кружку, купить десятку пластиковых бутылок по два литра и поехать к Наполеоновичу, который в силу своей инвалидности должен быть дома и обязательно будет им рад и не будет требовать водки и учить жизни, как Лёха и его коррупционер.
Прибыли они к Наполеоновичу часов в одиннадцать вечера, но он ещё не лёг спать и пританцовывал от радости. Толик, увидев такую прыть инвалида, предложил ему сходить в пивную у станции, где всегда было шумно и можно было пообщаться с дамами игривого характера. И вместо костылей Андрис взял только клюку, но на полпути идти ему стало тяжело. Друзья повели его под руки. И в пивной они подсели к двум непохожим друг на друга сестрам. Одна из них была полной, низкорослой и сонной, а другая худая, высокая, активная и достаточно агрессивная. Активная начала рассказывать, что они приехали в Ригу из Латгалии, и им в столице совсем не нравится, потому что рижане слишком жадные. Толик спросил, насколько щедры латгальцы и попросил заполошную женщину продемонстрировать эту щедрость. И женщина отправилась к стойке, покупать водку. Толян встретил какого-то знакомого и подошел к другому столику. Женщина потребовала, чтобы все выпили её водки. Эдуард сказал, что не любит водку, и отказался. Наполеонович тоже, изображая аристократа, отказался пить страшно вонявшую водку. Женщина начала дергать их за бороды, кричать, что они неблагодарные и высокомерные. Анатоль её вообще взбесил тем, что он с кем-то болтал и не обращал на неё никакого внимания. Она подошла к нему сзади и схватила его за ворот. Он схватил её за горло, завалил на стол и начал душить. Посетители были в восторге от представления, никто и не думал спасать женщину. А Эд воспользовался всеобщим замешательством и вылил свою водку и водку своих друзей в полупустую кружку пива полной женщины, которая задремала.
Анатоль, перестав душить женщину, начал с ней ругаться, а она начала восхищаться его брутальностью, гладить его по плечу, и полезла с ним лобзаться, а потом они танцевали и тискали друг друга. Когда они, наконец, сели за стол, её полная сестра выпила свою водку, и кружку пива с водкой, и после этого рухнула на пол вместе с Наполеоновичем. Активная женщина, первым делом помогла Эдику поднять друга, спрашивала, всё ли с ним в порядке, не обращая никакого внимания на свою сестру, которая потеряла свои сапоги и сучила босыми ногами по полу, тщетно пытаясь встать. Человек за стойкой, велел, Толику и Эдику вынести эту женщину из его заведения, иначе грозился не налить им больше пива. Три друга и сестра напившийся женщины попытались взять её за четыре конечности и вынести из пивной, но Наполеонович со своей задачей явно не справлялся, но вовремя пришел на помощь серьезный парень, который взял тяжелую женщину за обе ноги и решительно потянул наружу, Эд и Толь едва за ним поспевали. Андрис ковылял следом, нес её сапоги и причитал нараспев, как же она так напилась и куда же её теперь нести. Его под руку вела истеричная женщина и говорила, что всё с её сестрой будет в порядке, полежит на станционной скамейке, поспит, проветрится и пойдет домой. Женщина мирно захрапела на скамейке у перрона. Андрис заботливо одел ей сапоги и вернулся с серьезным парнем в пивную, где они о чем-то разговорились. Толян опять начал ругаться с истеричной женщиной, Эдик их разнимал, чтобы не подрались. Потом они втроем заметили, что спящую на лавке толстуху начал ощупывать какой-то старик, и пошли отгонять его прочь. А потом уже начали разнимать Наполеоновича и серьезного парня, которые почему-то сцепились. Парень был оскорблен тем, что Андрюха нечаянно выпустил сигаретный дым ему в лицо, а тот доказывал, что сидел от него слишком далеко и выпускал дым совсем в другую сторону. Парень в итоге обругал инвалида и ушел, как Толян ни пытался их помирить.
Потом друзья затарились пивом и пельменями в пристанционном киоске и направились к Наполеоновичу. Женщина попросилась вместе с ними, сказала, что денег у неё больше нет, но выпить и поесть очень хочется, и поговорить по душам заодно. И Андрис бодро зашагал с ней под руку, заложив трость подмышку. Дома он приволок в тесную кухню музыкальный центр, и включил музыку очень громко. Толян схватил женщину за талию, и они начали друг друга тискать, извиваясь под музыку в замкнутом пространстве. Женщина щипала его пухлые щеки и радостно хохотала, а он прижимал её тощее тело к своему пузу своими пухлыми ладонями. Потом она, попивая пиво, спросила у Наполеоновича, откуда его предки, и тот сказал, что его предки поляки, которые много столетий жили в Латгалии в городке под названием, которое на русском звучит несколько неприлично. Его дед очень любил музыку, потому в тридцатые годы с радостью согласился играть в оркестре айзсаргов, за что потом был репрессирован. Отец его, как и братья его матери вместе учились в рижском мореходном училище и потом все стали моряками дальнего плавания. Хотя все его родственники и были поляками, и говорили в основном на латышском, но все они почему-то были православными, и регулярно посещали церковь и молились.
Женщина тоже была из Латгалии, и очень оживилась, узнав о том, что Андрис тоже оттуда, потому начала тискать уже его, а не Толика, которого это разозлило. Латгалка начала петь народные песни на латгальском, который достаточно отличался от обычного латышского, тем более в старинных песнях. Эдвард тоже заинтересовался этими песнями и латгальским вариантом латышского. Анатоль совсем расстроился по этому поводу и спел очень неприличную частушку на ломаном латышском с вставленными в неё русскими неприличными словами. Женщина из-за этого вцепилась в его редеющие волосы на макушке, а он попытался выбросить её в распахнутое окно. Все это сопровождалось смехом Эда, причитаниями Наполеоновича, ревом Анатолия и визгом женщины. Но уже через пять минут женщина сидела у Толяна на коленях и дергала Эдуарда и Андриса за волосы. Потом она дала Эду ключи от своей квартиры, написала на бумажке адрес, и велела выпустить оттуда мужика с собакой и в награду за это он мог взять в тайнике два лата и купить на них пива. Толик как-то раскис и пошел в комнату спать.
Было пасмурное апрельское утро, когда только начали распускаться листья. И только когда он уже начал открывать дверь квартиры практически незнакомой женщины, он задумался о том, что он делает что-то не то, но было уже поздно. Дверь распахнулась, и он увидел на пороге бритого и бородатого мужика в два центрена и бульдога рядом. Хозяин и пес были одинаково флегматичны, уверены в себе и не понимали, что происходит. Эдуард на ходу придумал, что он двоюродный брат Илзе, и она попросила его выпустить её гостя. Мужик причмокнул губами, накинул куртку, пристегнул поводок собаке, и только спускаясь по лестнице попросил Эда передать кузине, чтоб не тянула с возвращением долгов, иначе ей станет очень плохо. Два лата Эд взял, но вдобавок выпил и бутылку игристого вина, стоявшую на столе, и съел нарезанную копченую колбасу и яблоко, наблюдая в окно за уходящим гигантом с собакой.
Вернувшись к Наполеоновичу с разливным пивом, Эдвард, не смотря на выпитое вино, никак не мог опьянеть и очень захотел домой. Угрозу бандита он передал Илзе, и та сказала, что оказывает некоторым уголовникам интимные услуги за деньги и на эти деньги снимает квартиру и содержит дочку, но иногда, отправляет дочку к матери в Латгалию и запивает. Эд с интересом спросил её, неужели она не может найти какую-то другую работу. Илзе ответила, что характер у неё тяжелый и ни в одном коллективе она прижиться не может. Молодому парню не было понятно, как она может с таким тяжелым характером обслуживать суровых уголовников, но расспрашивать её об этом он не стал. Женщина сняла сапоги на высоком каблуке, причитая, как тяжело ходить на шпильках, и выяснилось, что у неё порвались колготы, и Толяна это очень рассмешило, он принялся рассказывать, как покупает на базаре самые дешевые носки, которые носит три дня и выбрасывает, потому что при стирке они рвутся. Илзе попросила носки у Наполеоновича, и он отдал ей свои, которые тоже были рваные. Неожиданно явился совершенно трезвый Алексей, посетовал на то, что его квартирант куда-то пропал, и он не знает, где его искать. Он сбегал к себе за носками, а выпив пива, увел Илзе к себе, которая предложила ему секс в обмен на какую-то еду и возможность поспать в тишине сутки. Толик просил друга договориться, чтобы она обслужила и его заодно. Наполеонович начал извиняться за Толю, причитал, что это он не всерьез. Эда удивило, что Андрис действительно расстроился из-за поведения Анатолия, который ушел к Алексею вместе с Илзе.
Эд остался попить чаю у Наполеоновича перед отъездом домой. Он вместе с Анатолием тогда уволился с одной работы, и собирался искать новую, а вот его напарник не горел желанием устраиваться на новую работу, говорил, что ему надо бы наконец сделать ремонт в квартире, который он начал в восемьдесят девятом году, его жена уже купила всё необходимое, даже мебель и люстры, но у Толика вечно не было времени и решимости сделать хоть что-то. Он хотел, чтобы жена его кормила и одевала пару лет, пока он будет делать ремонт. Услышав об этом от Эдварда, Островский возмутился, сказал, что будь Толян настоящим мужиком, то нашел бы работу и заработал столько, чтобы ремонт сделали профессионалы этого дела. Он осуждал толстого мужчину в расцвете лет, который хочет пожить за счет работающей жены, завершил он свою пламенную речь тем, что и сам, не смотря на инвалидность, готов на дому изготавливать мебель, если вдруг появится женщина, которая согласится стать его женой. Потом он заявил, что с удовольствием устроился бы работать воспитателем в детском саду. Эдварду было очень трудно, чтобы не засмеяться, когда он представил Наполеоновича, воспитывающего детей, попивающего при этом пиво, с сигаретой в зубах, рассказывающего им о женской анатомии голосом Новодворской, как он это делал в пивной. Но, вспомнив своих воспитательниц в детском саду, он решил, что Андрис, даже пьяный был бы лучше, чем эти злющие пожилые тетки, которые ненавидели детей, да и весь мир заодно.