И вот мы уже пятиклассники. Теперь у нас предметное обучение. Необычно и тревожно. Привыкли, что все уроки вела только Валентина Александровна.
На первый урок литературы в класс вошла Надежда Васильевна Рябова – невысокого роста вся седая учительница. Была она невероятно строгой. Строгой во всём: в одежде, в поведении, во взгляде, в требованиях, которые предъявляла своим ученикам.
Внимание обращала не только на грамотность, но и на каллиграфию, аккуратность и порядок с тетрадями и учебниками. Все книги надо было обложить. Делали обложки по-детски неумело, кто из газет, кто из обоев, но требование учительницы было выполнено.
Правило учили наизусть и отвечали у доски. Надежда Васильевна понимала, кто учит для отмазки, а кто – с пониманием. Обязательно проверяла знания на практике.
Её слова: «Правило должно сидеть в руке» я запомнила на всю жизнь. Иногда, сомневаясь в написании, припоминаю правило, вспоминаю зрительный образ того или иного слова, а в основном, правило сидит в руке.
В памяти остался такой эпизод. Изучали гоголевского «Ревизора». Читали по ролям, инсценировали. Мне дважды пришлось говорить слово «гримаса». Почему-то понравилось ставить ударение на первый слог «грИмаса», звучало красиво. Надежда Васильевна исправила, но когда я повторила ошибку и увидела недовольное лицо учительницы: «Ты что, Валя?» стало стыдно не только перед одноклассниками, стало стыдно перед всем миром. Долго не могла забыть, каким тоном мне дали замечание. И сейчас, когда встречаю это слово, память уводит меня в школу на тот урок литературы.
Как ненавязчиво преподносились на уроках отдельные фрагменты изучаемых произведений. Мы не только читали и рассказывали наизусть, мы жили этими моментами. Надежда Васильевна читала, меняя интонацию, вводила нас в мир литературы, рассказывала о писателях и поэтах, приносила разные книжки и журналы, всегда интересовалась тем, какие книги мы берём в библиотеке.
Осталось в памяти описание степи из повести «Тарас Бульба». Отрывок был довольно большой, но она его прочитала так красочно и эмоционально, что мы представили себя именно там, в том зелёно-золотом океане, «по которому брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дрок выскакивал вверх своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их корнями шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был наполнен тысячью разных птичьих свистов…»
Фаина Васильевна
Через два года Надежда Васильевна ушла на пенсию, и к нам в класс пришла молодая энергичная Фаина Васильевна. После пожилой русички это было неожиданно, но приятно. Невысокого роста, хрупкая женщина вела уроки интересно и увлекательно. Мы продолжали учить теорию родного языка, писали диктанты и сочинения, а на уроках литературы знакомились не только с классиками русской литературы, но и читали стихи современных поэтов, ставили постановки.
Фаина Васильевна почему-то предпочитала жёлтый цвет. У неё была жёлтая тёплая кофта, жёлтые сапожки, и её сопровождала всегда небольшая жёлтая собачка. Нередко этот пёсик дисциплинированно проводил уроки под столом своей хозяйки. Мы привыкли и не обращали внимания.
Безобидное прозвище «цыплёнок» приклеилось мгновенно и навсегда. Как выяснилось позднее, Фаина Васильевна знала об этом, но не обижалась. Её большие выразительные глаза выражали всю гамму чувств от удивления и радости за хороший ответ, до возмущения. Возмущаться она умела. Но никогда не обижала и не унижала тех, кто учился плохо.
В восьмом классе мы сдали экзамены, и распрощались с Фаиной Васильевной. Они с семьёй уехала в Ижевск, куда перевели её мужа.
Многие одноклассники навсегда потеряли из вида свою учительницу русского языка, а мне посчастливилось общаться с ней ещё долгие годы.
Начало 80-х. Судьба распорядилась так, что я стала директором школы. Сначала это была основная школа – девятилетка, а потом – полная средняя. И вот я на курсах в Институте усовершенствования учителей в Ижевске. Выхожу из аудитории и вижу Фаину Васильевну. Прошло почти двадцать лет, а наша русичка, наш Цыплёнок ничуть не изменилась: такая же тоненькая, порывистая, с неизменной пышной причёской своих рыжеватых волос, с подкрашенными глазами и длинными-предлинными ресницами.
Я оставила сумку в аудитории и пошла следом. В кабинете сидят два-три человека, а у окна – Фаина Васильевна. Прислонилась к двери, смотрю, молчу. На меня никто не обращает внимания. Не выдержала:
– Здравствуйте, Фаина Васильевна!
Она вглядывается и через пару секунд слышу:
– Валя! Валя Ёлышева!
– Узнали, Фаина Васильевна?
– Да что ты, Валя, я помню вас всех. Правда, помню только хорошистов и двоечников. Середнячков нет, честно говоря.
Она назвала несколько фамилий, среди которых, действительно, были двоечники и второгодники, ну и хорошисты, естественно.
Несколько раз мы ещё пообщались, а после окончания занятий я уехала. Спустя год вновь были курсы, но Фаина Васильевна к тому времени работала в Монголии. Учила своих любимых «монголят». О том времени он писала и публиковала свои воспоминания на сайте Проза Ру.
На какое-то время наши пути-дороги опять разошлись, чтобы спустя годы нам встретиться вновь и теперь уже не расставаться.
Очередная встреча произошла по очень печальному поводу: умерла одноклассница, умница, красавица, хороший дипломированный врач, которая не смогла справиться со своим заболеванием. Хоронили Людмилу морозным декабрьским днём, а на сороковины помянуть её съехались родные, близкие и друзья. Когда я зашла в комнату, первое, что увидела – удивлённые глаза Фаины Васильевны.
С того дня прошло почти пятнадцать лет. Мы общаемся по телефону и здесь на литературном сайте Проза ру, где размещаем свои рассказы и повести.
Мне повезло: со многими учителями я поддерживала связь многие годы после окончания школы.
Будьте здоровы, Фаина Васильевна! Живите долго!