Вадим больше не встречал Ирину. Работал в поле, приезжал поздно, уезжал рано, хотя не переставал думать о ней. Та встреча, в её критические дни, не принесло Вадиму удовлетворения. В душе застряло чувство обманутого человека, а тут как на зло ещё неделю проторчал в городе. Шеф решал производственные дела, а Вадим отдыхал. Но самое знаменательное это телеграмма от Люси, в двух строчках: «Не напишешь, потеряешь. Приедешь не найдёшь. Люся» И Вадим с сожалением подумал о том, что так и не ответил ей на последнее письмо. И, Направился к Сеньке, с твёрдым намерением поговорить о совместной поездки в Барнаул.
Вся семья была в сборе, сидела за обеденным столом. Зять Сенькин, Иван и сестра Сеньки, Ольга усадили Вадима за стол. Сенька наполнил рюмки, Ольга поставила перед Вадимом крупную чашку борща. Младшие дети, в другой комнате шумно возились, а старшая Света сидела за столом. Завидев Вадима, она ярко вспыхнула, опустив к столу смущённый взор. Ольга заметила, улыбнулась, Сенька недовольно кашлянул и поднял рюмку.
- За счастливое детство! – Произнёс он и все дружно выпили.
Когда стали есть Вадим склонился к Сеньки, шепнул:
- Разговор есть.
Сенька кивнул, отвечая:
- У меня тоже, два сюрприза, для тебя.
- Хорошие, плохие?
- Не знаю, судить тебе.
Вадим только кивнул в ответ. Они поели, пригубив ещё по рюмашке и вышли на балкон покурить.
- Выкладывай. – Затягиваясь сигаретным дымом, произнёс Вадим.
Сенька молча вытащил из кармана в двое сложенный конверт, протянул Вадиму.
- Что это?
- Письмо.
- От кого?
- Там написано. – И Сенька вернулся в комнату.
Вадим развернул письмо и сразу обжог, словно кипятком, знакомый почерк, - Вика! Прошибла мозг уснувшая было память и, он взволнованно пробежал первые строки, остановился, часто моргая, словно монгольским песком запорошило глазницы, торопливо и глубоко, затянулся сигаретным дымом, отшвырнув после этого сигарету с балкона в низ. Стоял зажмурившись, успокаивая в груди тяжело ворочающуюся глыбу-сердце, опять вздохнул и впился, в такие знакомые и некогда дорогие строчки письма. Вика писала: «Здравствуй дорогой мой и милый Вадим! Прости, что долго не получал от меня писем, но я нисколечко не виновата в этом. Я тебе не переставала писать, но это пока ниже, а сейчас я сижу как в заточении, как и раньше сидела и чего-то жду, как и раньше ждала… Когда ты получишь это письмо, возможно, что уже обо всём будешь знать, но достаточно ли будет тебе, той правды, решившей нашу судьбу, перечеркнув нашу любовь? Нет. Конечно нет. Я должна сама рассказать тебе о своём падении, нет не убеждая, выводы ты сделаешь сам, что по прежнему, люблю тебя, тоскую по тебе и не вероятно остро хочу тебя увидеть. И самой рассказать, в глаза, тебе как так получилось, что мы оказались на двух берегах одной реки. Я никого не виню, кроме себя самой, хотя злой демон нашей любви – это моя мама. Но я и не снимаю вины с себя, за совершённый мной не правильный шаг; отчаялась без твоих писем, упала духом, которые теперь я знаю, шли непрерывным потоком, какой ужас! Даже страшно думать, что я уже не твоя, а ещё ужасней, что никогда ей не стану, наверно… Я хочу, чтобы ты правильно меня понял, от через мерной, эгоистической любви к дочери, мама вмешалась в нашу переписку, причём артистически сокрушалась, что нет от тебя писем, ежедневно твердя, что ты меня предал, что ты там увлёкся другой, а писем нет. Что ты не ровня, что ты солдат серая мышь и. т. д. и. т. п. А писем нет. Если человеку постоянно вносить в уши, ежедневно, что он дурак, то он действительно сделается дебилом! Что кстати произошло со мной. Причём, попутно приводила домой сотрудника как бы по работе и исподволь предлагала мне развеяться в его компании, не сидеть затворницей в ожидании писем. И я пошла, пусть не сразу, но пошла. В тот день, а это было моё день рождение, я не рассчитала своих сил, причём была в таком ужасном состоянии, от твоего молчания, что остальное произошло банально. Я и сейчас почти как в шоке, кажется, что это кошмарный сон и я вот-вот проснусь той прежней и чистой, и напишу тебе об этом и мы как всегда посмеёмся. Но увы, это не сон, а кошмарный ужас яви. Поняв, что я потеряла тебя, я совершаю ещё одну ошибку, выхожу замуж и только теперь отчётливо понимаю, что надо было ждать! Пусть не девочкой, женщиной, но ждать, ждать, ждать! А, там, не знаю, что там… Но лучше меньшее зло, чем большое, безнадёжное горе. Я понимаю, что отошли это письмо сейчас, а я знаю уже как это сделать, оно убьёт тебя и поэтому не стану этого делать. Ты его получишь когда вернёшься, а может нет. Всё будет зависеть от обстоятельств. Твой друг Семён-Сеня, очень благородный и внимательный человек. Он меня понял и не единым словом не обмолвился тебе обо мне, понимая, что я сама должна это сделать, что и делаю сейчас, а хотелось бы в глаза… Я не тешу себя надеждой, но если вдруг случится так, что ты простишь мою ошибку и примешь меня такой какая я есть, я буду верной тебе подругой, женой, как ты сам пожелаешь, до конца дней своих. Я не жалуюсь, но мне так больно, тоскливо и одиноко, что чувствую строчки мои к тебе, безнадёжны. А потому, прощай и пусть нас рассудит время и любовь. Твоя прошлая Вика, чистая, далёкая и всё-таки твоя!»
Вадим опять закурил, складывая письмо в конверт, думая при этом, что письмо писала ещё прошлым летом, когда он траками давил монгольскую степь. В груди шевельнулось, что-то далёкое, тёплое и смолкло: «Стоять!» - Сам себе скомандовал Вадим «одни живут надеждами – я жил. Другие с любовью – и это пробовал. А ты живи как хочешь, мне от этого ни холодно ни жарко…» - Мысль прервал Сенька, он вернулся на балкон с недопитой бутылкой и двумя рюмками.
- О чём пишет? – Спросил он, наполняя тару.
- Как будто ты не читал…
- Не читал.
- Тебя хвалит, какой ты благородный, дрянь!
- Злишься, значит не безразлична и за это надо выпить!
- Ни чего это не значит и пить за это не буду!
- Зря женщина она славная!
- Как и все, когда им от нас чего-то надо.
- Ей от тебя ничего не надо, кроме самого тебя.
- Ладно воспитывать. Давай рюмку я лучше за тебя выпью. – И выбросил сигарету с балкона, спросил:
- А, какой второй сюрприз?
- Викину подругу помнишь, Наташу?
- Конечно.
- Она переспала с Генкой и понесла…
- Об-ба-на! А ты откуда знаешь?
- От Генки.
- Ну и?.. – нетерпеливо поторопил Вадим.
- Ну, что ну? Генку ты знаешь не хуже меня, в карман за словом не полезет, да и Наташка под стать, шустрая! Снюхались…
- А, куда же Анна Михайловна смотрела?
- А, она тут причём?
- Ну как же, разврат в доме позволила?
Сенька хлопнул себя по лбу:
- Вот чёрт! Да ты же не знаешь и как это я из виду выпустил?.. Вика не живёт с матерью, муж ей квартиру оставил, а сам в Москву укатил. Я же говорю тебе – сходи к Вике и всё будет путём!
- Ты дело рассказывай, без сватовства.
Сенька посмотрел на часы, сказал:
- Мне на работу надо, пошли, по дороге расскажу. – И добавил, - А ты сам чего хотел, вернее о чём поговорить?
- Другой раз расскажу.
- Как хочешь. – И они с балкона, через зал прошли в прихожую, одеваться.
***
Вадим вернулся в экспедицию, спустя пару дней и всё это время у него не выходил из головы Генка и далёкая подруга студенческих лет, Наташа. «И чего этим женщинам не хватает? – Не уставал изумляться он, - если верить Сеньки, Наташа вышла удачно замуж и по любви. Он, её муж, уже состоявшийся врач, хирург, причём детский хирург, живёт с ним в достатке. Он на неё дышит, сдувая пылинки, а она покрыла себя Генкой, променяв мужа на Суркова, о чём она думала на тот момент? Чем руководствовалась? И почему вдруг запил Генка? Сняли с машины, перевели автослесарем на яму, а он продолжает пить. А эта дура с высшим образованием, липнет к алкоголику, кошмар! А, Вика? Почему она, лучшая подруга, допустила эти встречи? Хотя вопрос дурацкий, а, что она могла сделать? Наташка с Генкой люди взрослые, не дети. Ну ладно, нас мужиков, ещё понять можно, а женщин, чего им не хватает?.. И если, по большому счёту мы же к ним, к этим женщинам и ходим. Тогда я дурак, чего мозги себе засоряю?.. Этот узел веками развязывают и развязать не могут, а всё из-за неё из-за Евы, сунула мужику яблоко, зараза!» - Вадим, столько передумал за это время, что когда вернулся в Урюпинку, в гостиницу не пошёл, а завалился спать в свой излюбленный мешок и уснул мертвецким сном.