Вадим проводил друзей за ворота и долго стоял, глядя им в след, пока они не растворились во мраке. Стало совсем темно. Завод ослеп огнями и его фиолетовый свет, синевато ложился на дома улицы. Вадим присел на лавку у забора, вытянул ноги, расстегнул ворот гимнастёрки, с перебором звякнули значки. Он откинулся головой к дощатой изгороди, смежил веки. Пахло молоком и скошенным сеном, пылью и горькой полынью задремавшей тишины, пахло детством. Сквозь прикрытые веки Вадим видел отблески огней завода и широкую улицу, забросанную разным хламом и золой, казашку, несущую через дорогу, на коромысле воду. От завода доносились звуки хлопающего железа, скрип маневрового паровоза, свист далёкого гудка. Где-то на задворках, забрехала собака, заблеял ягнёнок, заскрипел валик колодезной цепью и женский голос звал какого-то Марата. Послышался не далёкий смех и сочный звук поцелуя.
- Вадим!.. – Позвала со двора бабушка.
- Я здесь! – Отозвался Вадим, не меняя позы, - посижу малость, а ты ложись, я скоро!
Щёлкнула дверь, бабушка ушла в дом.
Вадим потянул носом и почувствовал запах дыма, где-то жгли солому, захотелось обугленной, печёной картошки, он даже представил её перекатывающуюся, в ладонях и вместе с этим перепачканный рот и руки сажей. Рядом кто-то остановился. Вадим открыл глаза, повернул голову.
- Скучаешь? – Спросила молодая женщина, туго подвязанная белым платком.
- Ты кто? – Вместо ответа спросил Вадим.
Ему сейчас не хотелось, чтобы кто либо, нарушал его покой, он был далеко отсюда, он был в детстве. Женщина присела на край скамьи.
- Таня. – Ответила она, - живу здесь в соседнем доме, снимаю комнату, работаю на заводе штамповщицей.
Вадим внимательно посмотрел на неё, в отсвете заводских фонарей, он заметил уставший взгляд женщины; чуть наклоненная голова в прямой осанке с напряжённой спиной и руки – большие, натруженные, тяжело лежали на коленях. Тесная кофточка плотно облегала массивную грудь с крупно выступающими сосками. Короткая, выше колен зауженная юбка, сильные полные икры и бёдра, гладко-округлые соблазнительно отпечатывали, из-под юбки, боковой след трусиков… Не красавица, но по-своему, привлекательная, даже была заманчивая в отблеске заводского света, а ему, солдату, вообще казалась сказочно-восхитительной. Но что-то её портило… Вадим разглядывал её и не мог понять, что? Может этот платок… Который по самые брови обхватывал голову и лоб. Вадим выпрямившись ровно сел, сказал:
- Я Вадим.
- Знаю.
- Не мудрено, - согласился он, - вчера гуляли, сегодня.
- А, что это за цыган тебя подвозил на волге?
- Это Сенька, служили вместе. – Улыбнулся Вадим.
- У тебя курить есть? – Спросила Таня.
Вадим молча достал сигареты, протянул Тане вместе со спичками.
- А, с фильтром?
- С, глушителем не курю. А ты что так туго платком обвязалась? Он тебя портит.
- Знаю. – Таня вытащила из пачки сигарету, не спеша прикурила, передавая пачку и спички Вадиму, затягиваясь дымом, ответила:
- Волос короткий, на зоне девки кислотой пожгли.
- За, что зону топтала?
- А, ты, что по фене ботаешь?..
- Нет. Так слышал говорят.
- Ещё и правдивый, другой бы соврал.
- А, что врать то по мне видно, что из армии.
- А, может ты в охране был, вертухаем?..
- Это краснопогонники, вас охраняют, а мы танкисты.
- Чудной… - Таня закашлялась и выбросила сигарету, - крепкая отрава! Как мохра.
- А, я привык и другого не надо. Так за что срок тянула?
- Одной твари морду набила, за воровство, а она шалава, у старшой за мужика катила… Вот они и отомстили, ночью, спящей плеснули кислотой на голову, хорошо хоть лицо не сожгли, а волосы почти все напрочь!
Вадим смотрел на неё и в этой ночи, в отблеске фонарей, она казалась ему загадочной остротой интимного мира… Он почувствовал не преодолимую тягу к ней, в этом обворожительном свете дальних прожекторов и мужское желание пробудилось в нём – распахнуть грудь, рукой, провести под тугой юбкой…
- Выпьешь? – Хрипло спросил он, острота к женщине, пересушила глотку.
- Зачем? – Она повернула к нему лицо, - можно и так…
Вадим взял её за руку притянул к себе, она легко подалась, не громко сказала:
- Пошли ко мне…
Эта спокойная простота прямо сказанной фразы, без жеманства, по домашниму буднично, ещё больше подогрело Вадима. Он запрокинул ей голову и крепко поцеловал в сухие, жёсткие губы. Она легко отстранилась, поднялась с лавки, одёргивая юбку и не оборачиваясь молча пошла. Самка знала, что делала, её тепло и запах, заворожил самца и теперь он пойдёт за ней хоть куда, лишь бы осеменить её тайное сокровище…
Они вошли в соседний дом. Вадим знал этот дом саманной постройки, знал и хозяйку этого дома тётку Марию. Давно Вадим не бывал внутри этого дома, но точно знал, что под навесом сарая, есть отгороженный угол – комната-времянка, служившей вроде гостиницы, для приезжих. Теперь, тётка Мария сдавала эту комнату холостякам, студентам, а сейчас Татьяне. Таня открыла висячий замок, первой вошла в двери.
- Проходи. – Сказала она, включая свет.
Пропустив Вадима закрыла за ним дверь на крючок, подошла к единственному окну и задёрнула плотную штору. Комната была не большой; у окна стол, накрытый белой скатертью, два стула, глубоко сидалищем, подвинутые под стол, спинками вплотную придвинутые к столу. Слева, в углу тумбочка и на ней старая радиола-Даугава, пачка пластинок громоздилось сверху. Ближе к двери, во всю стену, грубо сколоченная лавка с полным ведром воды, прикрытой крышкой, не большая сухая поленница дров, кочерга, приставленная к стенке. Над лавкой вешалка, одна часть её была прикрыта занавеской из плотного серого полотна, другая открытая и на ней висела рабочая одежда, на лавке стояли чистые боты. Справа, у стены, кровать на панцирной сетке с никелированными шарами и чистая постель под бархатным зелёным покрывалом с большими взбитыми подушками, снежной горкой уложенных друг на друга. Вадиму понравилось убранство комнаты, чисто, уютно. Он перевёл взгляд к печи аккуратно застланной газетой с жирным заголовком – дадим Родине миллиард пудов! Печь ещё не топилась и на ней горка чистой посуды, под чистой тряпицей. В углу рукамойник, под ним, на табурете, медный таз и чистое полотенце рядом на стене. Вот и всё хозяйство одинокой женщины. Таня, вопросительно посмотрела на Вадима, как бы спрашивая – ну как?..
- Уютно. – Отозвался Вадим.
- Может чаю? – Спросила Таня.
- Мы люди взрослые, я знаю, чего хочу, ты тоже, так чего тянуть… - Он смотрел на неё чистую, небольшого росточка, как сама комната и она возбуждала в нём нетерпеливое желание…
Скрывая свою неопытность, в интимном плане и лёгкое смущение Вадим, пытался грубо шутить, на что Таня абсолютно не обратила внимание, думая о своём, слегка волнуясь: «Роман с молодым солдатиком ни к чему не обязывает, а приятные минуты тебе гарантированы. Этот шикарный подарок судьбы, а она, судьба, между прочим, не такая уж щедрая тётя и когда тебя одарит снова, не известно…» - Таня выключила свет. Густая, плотная темнота навалилась, задушив маленькую комнату.
- Открой окно. – Попросил Вадим.
Таня отодвинула занавеску, комната преобразилась полумраком, сидя на койке она сняла кофту, отсвечивая бюстгальтером, не смело позвала:
- Иди ко мне…
Вадим торопливо раздевался, приближаясь. Без ласки, не целуя опрокинул Таню в кровать, не умело, торопливо срывал с неё нижнее бельё.
- Не спеши… - Шепнула она, обвивая его руками, поддаваясь телом на каждое его действие, в тяжёлом, волнительном дыхании приоткрыла рот, принимая его поцелуй.
Он впился в это жаркое дыхание и с силой, застоявшегося жеребца, вошёл в её глубину…
- Сумасшедший… - Грудным голосом простонала Таня от жёсткого проникновения, не ведая о его невинности. Первая сухая боль миновала и, она почувствовала остроту наслаждения, рвалась ему на встречу, стонала и вскрикивала от жадного насилия. Страдала и радовалась в неудержимом порыве его страсти. А Вадим, с яростью отверженного, не отдыхая, раз за разом, бомбардировал её, не растраченной любовью… Измученная, измятая, обессиленная Таня тяжело дыша удивлённо прижималась к его мокрому телу, то и дело отрывая голову от подушки, в восторге любовалась бесстыдным зрелищем, с благодарностью счастливой женщины, целовала его грудь нежно повторяя:
- Отдохни милый, отдохни…
Уставшие и потерявшие счёт времени и поединков, но счастливые в затухающем блаженстве, они, обнявшись, сладко целовались, смахивая пот друг с друга. Таня, склонив голову ему на грудь, затихла, ласково перебирала его волос, гладила мускулы, живот, опустившись ниже рука замерла…
- Ты просто зверь, - благодарно шепнула она, - успокойся, дай ему отдохнуть…
Вадим улыбнулся, одухотворённо отвечая:
- Ничего, он двадцать два года, ни бе; ни ме; ни ку-ка-ре-ку! Пусть пашет...
- Бессовестный. – Вдруг засмеялась Таня, - ах, как хорошо! – И снова засмеялась.
- Ты чего? Вроде смешного я ничего не сказал…
Но Таня опять засмеялась тихим лёгким смехом.
- Ну и не говори, а то бы посмеялись вместе.
Таня чмокнула Вадима в нос, ласково прижимая его плоть, с весёлым блеском глаз, сообщила:
- А, ведь я тебя совратила!..
- Не понял…
- Это правда, что ты сейчас сказал?
- Что я сказал?
- Ну… Что у тебя это в первый раз…
- Да. И, что из этого следует?
Она благодарно прильнула к нему, как будто не она лишила его невинности, а он.
- Будете знать! Не только вам нас портить, а вот и я лишила тебя чести, отняла.
- Тьфу-ты! Нашла чему радоваться, - с улыбкой отозвался Вадим, обнимая Татьяну, - да я эту честь за три года, отдавал ежедневно и по несколько раз. Главное не уронить её, а отдавать не страшно и потом я же мужчина, а не девица, мне чего переживать?
- Стал им.
- Кем?
- Мужчиной. – И она опять засмеялась.
- Вот глупая, а до этого, кем был?
- Мальчишкой! – И она, приподнявшись на локте, показала ему язык.
- Ах, так! – Вадим навалился на неё, стиснул крупную грудь, выдохнул ей в лицо, - да сними ты этот платок!
- Нет-нет! – Испуганно дёрнулась Татьяна, - не сейчас.
- Не буду. – Вадим успокаивающе ласкал её грудь, своими губами её разомлевшие губы и эти ласки возбудили в нём новое желание.
Таня, не выдерживая жгучего испытания лаской, простонала:
- Ну иди же, иди скорей…
Он более сдержанно навис над нею и осторожно вошёл в её пылающий костёр…
Таня вскрикнула:
- Мальчик ты мой, родненький!..
***
Долго шли дожди. Октябрь начал ломать вторую половину дней своего месяца, когда на конец прояснилось. Рассвет яркими лучами, поднимал от земли туман, покрывал инеем провода и голые ветки деревьев, слизывал с луж тонкий, прозрачный панцирь льда, в которых купались неуёмные, крикливые воробьи, а солнце поднималось всё выше и выше, играя лучами в лёгком розовом воздухе. Утро набирало силу и празднично отдавалось в душе. Вадим шёл в военкомат и под его ногами хрустел ледок, он шёл не спеша, последний раз надев форму, шёл с счастливыми мыслями, к последней черте прошлой жизни, а впереди чистый лист с первым росчерком его желанной Татьяны. Он улыбался приятным мыслям – у него есть Таня.
… Только под самое утро Вадим ушёл от Татьяны. Эта первая ночь пролетела как мгновение и была потрясающая для обоих – в разговорах, в страстных поединках, в изнурительно-жарких поцелуях. То ли расслабился Вадим в женских ласках, то ли не хотел не досказанности и, он всё рассказал Татьяне о Вике, чувствуя не поддельное, искреннее внимание, ласковой женщины и получил ощущение удовлетворённости – будто гора с плеч, будто камень упал с души. И теперь он шёл и под цоканье сапог, падали рифмованные слова: «На Монгольской границе; ни тропы, ни следа. Пожелтевшие лица лысых сопок гряда. Лишь осталось шагнуть через эту черту и себя окунуть в пустоту, в пустоту…» Он не произвольно радостно засмеялся, мысленно произнёс: «Нет. Теперь не в пустоту, а к радостной жизни.» Прохожие оглядывались на него, на гвардейского солдата с орденом на груди. Он шёл занятый своими мыслями, не замечая ничего во круг, только мысли о Татьяне не покидали его.
… Измученная, она не хотела расставаться с ним, сонно спросила:
- Уже уходишь?..
- Да Танюша, надо. Я завтра приду.
Она улыбнулась, обнимая его одетого:
- Скажи уже сегодня. – И поцеловала в губы, нежась, не остывшая в кровати, - ты только рано не приходи, мешать будешь, я уборкой займусь.
Вадим кивнул, соглашаясь:
- Ладно, ты только крючок накинь, рано ещё.
- Иди-иди, накину. – Счастливо отпуская его, с наслаждением потянулась под одеялом.
Дома, на цыпочках, через кухню, прошёл в свою комнату и включил свет, за столом, склонив голову на руки, сидела бабушка, она сонно подняла голову и посмотрела на удивлённого внука, спросила:
- Ты где был?
- Да тут… - Обескураженно соврал Вадим, - у соседа в картишки перебросились…
- Не ври! Я бы не хотела, чтобы ты с первых дней, меня огорчал.
- Хорошо, не буду, но я действительно был у соседа.
- Перестань лгать! – Она поднялась и проходя мимо Вадима, заключила:
- У соседки ты был. От тебя женщиной пахнет. Я понимаю, дело молодое, но предупреждай, чтобы я не волновалась.
- Как ты узнала? – Обнимая и подлизываясь к бабушке, спросил Вадим.
- Поживёшь с моё, будешь знать. – И она, шутя, хлопнула его по затылку.
В это утро Вадим проспал до обеда, изнурённое тело желало блаженного отдыха и вместе с тем наполнялось, как губка, азартом восхитительного сладострастия, готовясь к новым победам. Он проснулся, когда лучи солнца во всю купались, на чисто вымотом полу. Вадим встал, сделал зарядку и выскочил во двор умываться, в огромной бочке, с мягкой, дождевой водой. Умывшись и расстеревшись, до красна, ворсистым полотенцем, стоял окидывая двор взглядом. Сладко пела душа, хотелось вновь окунуться в водоворот жадных страстей. Из дома позвала бабушка к обеду поесть.
- Не хочу, чуть позже! – Отозвался Вадим и с лёгкостью, отдохнувшего тела принялся за работу.
Выгреб из сарая весь хлам, переложил аккуратно поленницу дров, поправил и закрепил деревянную перегородку под уголь. В подполе, включив переноску, принялся укладывать соленья в банках, по полкам, огурцы к огурцам и помидорам, варения к компотам, бочку с квашенной капустой водрузил на лаги, чтобы дышало днище. В лоток под картошку, смастерил и настелил новую обрешётку, смёл мусор и выкинул из подпола на верх. Выбравшись из погреба, стал сгребать граблями хлам в кучу, поджог. Пока дымно чадил костёр, сложил аккуратно инструмент, а топор вбил в огромный чурбан, для рубки мяса. Работа спорилась в руках, соскучившись по домашнему хозяйству. Молодое тело, без напряжения, действовало как отлаженный механизм. Костёр с треском разгорался. Вадим отдыхая, закурил поглядывая на огонь, под гипноз пламени, мозг снова выдал образ Тани, до недомогания захотелось окунуться в её восхитительный захватывающий дух жар… Радостно прошиб озноб, с иронией подумал на себя: «И чего ради я ущемлял себя от этого чарующего полёта?.. Сто крат был прав Сенька, вытаскивая меня в увольнительные к гражданским особам, при этом поучая, - сливать в кулак, надо по необходимости, а когда есть чем и куда, это желательно, избегать.» И Вадим избегал от походов, за кампанию, с Сенькой. И вот сейчас сожалел. Костёр догорал, Вадим выбросил докуренную сигарету в затухающий огонь, взял метлу и подмёл двор, и только потом, когда всё прогорело, смёл золу в огород под картошку. Очистил, от плесени и занёс просушившуюся крышку подпола, приставил к стене рядом с лазом. Огляделся, довольный своей работой – теперь можно и поесть. И не спеша вошёл в дом.
***
- Моя! – Садясь за стол, с приготовленными бабушкой пельменями, обратился Вадим, - у нас угля на зиму мало, надо докупить, сколько он стоит?
- У левака, машина три рубля, ну четыре от силы.
- Это выходит три тонны?..
- Не знаю…
- Это я знаю. Сейчас поем и поеду на товарный двор.
- Зачем на товарный, - возразила бабушка, - встань на перекрёстке их много носятся, поймаешь.
Вадим согласился и после обеда так и сделал. Буквально через час привёз уголь. Рассчитавшись с шофёром, принялся перекидывать его, через специальное для этого окошко, в сарай. За этим занятием его застал Сенька, он шумно вошёл во двор и уже от калитки крикнул:
- Привет рабочему классу!
- Здорово! – Остановился Вадим, облокачиваясь на черенок лопаты, спросил:
- Ты откуда такой весёлый?
- С, улицы. Пришёл за тобой, чтоб пойти на улицу! – Он снял рубаху повесил на спинку скамьи, спросил:
- Где лопата?
- В, сарае.
Сенька нырнул в дверной проём и вышел с лопатой, продолжая говорить:
- У моей Катерины, есть подружка, требуется ухажёр.
- У тебя есть Катерина?! И ты молчал!
- Вот говорю.
- Когда познакомишь? – Спросил Вадим.
- За этим и пришёл.
- Не получится.
- Почему это? Пора, старичок, пора и тебе развеяться.
- Видал сколько угля, перекидать надо.
- Ерунда! А я для чего? Это мы мигом, чего встал? Давай шевелись! – И Сенька сноровисто заработал лопатой.
Вадим, не отставая от него, возразил:
- Всё-равно не получится. Он хотел рассказать ему о Татьяне, но Сенька не слушал, гнул свою линию:
- Давай-давай, получится!
- Устанем не до знакомства, давай другой раз… - Всё ещё пытался возражать Вадим.
- Не болтай, паши! Эта усталость только на пользу, шевели шарнирами! – Не унимался Сенька сноровисто бросая уголь.
Вадим не ответил, чертыхнувшись в душе, на неугомонного друга, с досадой бросал лопату за лопатой в узкое окно сарая. Сенька не уступал. Работали молча, занятые каждый своими мыслями.
Сеньке не терпелось уже познакомить Вадима с Катериной, молодой женщиной, с которой сам недавно познакомился через сестру. Он уже сегодня звонил ей в общагу и предупредил, что в скором времени, заявится к ней вместе с другом и на этот случай предлагал ей привести подругу, без комплексов, для знакомства…
А Вадим мыслил о Татьяне, как познакомить её с Сенькой и при этом поглядывал на Сеньку, как он отнесётся к этому? Хоть и болтун, и порядочный циник, но это в кругу мужиков, а при даме, надеюсь помолчит, а всё равно без него никуда!
Солнце, повернуло свой лик к закату и длинные тени упали во двор. Шум центральной части города слегка доносился сюда, а рядом хлопал завод и совсем близко рокот трактора, который утробно переворачивал свои гусеницы, шёл, что под ногами дрожала земля. Остатки угля друзья добрасывали уже изнурённые, покрытые угольной пылью и потом. Грязь чёрными разводами, стекала по груди и спинам, размазывая её друзья улыбались, довольные своей работой. Присели на лавку, закурили. Сенька засмеялся:
- Ну и чумазые! Где мыться будем?
- В, бочке. – Ответил Вадим, щурясь от дыма.
Сенька опять спросил:
- Ну ты как готов к знакомству?
- Готов, тебя познакомить с Татьяной.
Сенька удивлённо уставился на Вадима, а тот погасив сигарету, сказал поднимаясь с лавки:
- Пошли мыться.
Мылись, плескались как дети, загрязнив основательно всю воду. Сенька проговорил:
- Теперь нам бабушка задаст! Одна грязь в бочке.
- Эту сольём в огород, а сюда новая набежит. – Ответил Вадим, передавая полотенце Сеньки, а сам направился к калитке.
- Ты куда раздетый? – Окликнул Вадима Сенька.
- Сейчас. – Отозвался Вадим, выходя за калитку.
Улица была пуста. Он присел на лавку, глянул на Татьянин дом, почти следом вышел Сенька, уже одетый, сел рядом, с интересом спросил:
- Ты чего такой загадочный?..
- Человека одного надо увидеть.
- Я его знаю?
- Вот хочу тебя познакомить.
- Ну так сходи, пригласи, познакомимся. Далеко отсюда?
Вадим не ответил, из соседнего дома, выскочила Таня, в лёгком халатике, выплёскивая воду из ведра на дорогу, посмотрела в его сторону.
- Я сейчас. – Торопливо бросил Вадим и поднялся на встречу Тане.
Он подошёл. Она улыбалась счастливой улыбкой, дотронулась легонько до его мокрой груди, погладила сырой ещё волос, спросила:
- Управился?
- Да.
- Я тоже пол домыла, сейчас ужин готовлю, приходи.
- Можно я с Сенькой? Это друг мой.
- А, он не вредный? – Таня, через плечо Вадима, посмотрела, с улыбкой на Сеньку.
- Нет, он весёлый. – Ответил Вадим.
- Приходите. – Таня, чуть подалась к Вадиму и больно ущипнула его за грудь, - я тебя съем! - Тихо шепнула она и громко рассмеявшись убежала в дом.
Потирая грудь Вадим вернулся, присел рядом с Сенькой.
- Что за кобыла?! – С удивлением спросил Сенька.
- Перестань! Это Таня, нормальная девчонка!
- Это девчонка?! Открой глаза, это же бабище с рожей бульдога и что за дурацкий колпак на башке?
- Платок, а под ним волос отрастает.
Сенька слегка присвистнул:
- Ты, что совсем свихнулся?! Ни фигуры, ни лица, что спереди, что сзади…
- Хватит! – Вадиму были неприятны высказывания Сеньки, - я был сегодня с ней, очень милая девушка, что смотришь? Ну пусть женщина! Не повезло ей в жизни, так что теперь, не человек что ли?
- Поздравляю! – С сарказмом отозвался Сенька, - охмурила она тебя, распечатала! Ясно. И ты раскис, ну как же первая баба, да ещё с опытом и как скачки?.. Удержался, отъездил?..
- Брось пошлить! Ударю.
- За уродину, на друга руку поднимешь?
- Подниму, если хамить не перестанешь.
- Сдачи получишь. Не посмотрю, что самбист.
Вадим притушил обиду, примирительно сказал:
- Как ты можешь судить человека ни разу не видя его и не общаясь с ним? Ты меня прости за угрозу, но и сам следи за помелом. Она очень душевная женщина, сам увидишь.
Сенька недовольно повёл плечами, опустив голову, сказал:
- Поражаюсь тебе и твоим дурацким крайностям, которые ты сам создаёшь и сам болезненно переживаешь, зачем она тебе? Ну переспал раз и как для само утверждения, два и всё. Гони буй дальше к другим лодкам…
- Причём здесь это? Она, честно, очень хорошая женщина, я чувствую, ну сломалась в жизни, с кем не бывает… А, сейчас отходит…
- Уложив тебя в пастель. – Прервал речь Вадима Сенька.
- Да ладно тебе заедаться! Мне хорошо с ней, а это главное.
Ладно. – Сенька поднялся, - я хотел, как лучше, а с тобой, нет, не получилось, а случилось как всегда случается по первому разу, я пошёл.
- Да погоди ты! – Вадим тоже поднялся, - я сказал Тане, что мы зайдём вместе.
- Таня – Таня, ты задрал, старичок! Есть такая песенка про Таню, спеть?
- Не надо. Брось бузить, пошли.
- Эх, Вадим, сожрёт она тебя и сапог не оставит! Всё, я пошёл.
Вадим схватил Сеньку за руку, спросил:
- А, клятва, до конца вместе?..
- Правильно, клятва, а ты первый её нарушил.
- Но я же не отказываюсь зову с собой.
- Для чего, на вас чокнутых пялится?
- Познакомиться по ближе и твои взгляды о ней поменяются.
- По ближе это тебе с ней… А, меня уволь.
- Значит так?..
- Да так!
- Ну и чёрт с тобой! Катись с ним, куда по дальше! – И Вадим, хлопнув калиткой, ушёл в дом.
***
Сейчас идя по тротуару центральной улице, Вадим с сожалением вспоминал размолвку с Сенькой, а перед глазами стояла Таня – не повторимая, ласковая, нежная, страстная. Он шёл и думал о том хорошем, чем жил уже второй месяц. Он всего лишь раз попросил её бросить курить, потому как не любил видеть, когда женщина курит и она бросила. Причём сама отказалась от горячительных напитков и если употребляла, то лишь шампанское, слегка пригубливая искристое вино. Всё было хорошо и только этот кошмарный платок, портил её внешность. Из-за него он не мог с ней никуда выйти. Он, мысленно улыбнулся, вспомнив недавнюю сценку, лёжа с ней в пастели Вадим спросил:
- У тебя какой цвет волос?
- Русый. – Отозвалась Татьяна, жарко прижимаясь к нему.
- Это я знаю, а на голове?..
Таня широко открыла глаза, изумлённая его шуткой и тут же с возмущением стукнула кулаком его по груди:
- Дурак! – И отвернулась к стенке.
А сегодня, после военкомата, решил преподнести ей парики, которые приобрёл неделю назад, русый цвет и пепельный под лёгкую седину, и радовался душой, представляя, как она будет радоваться неожиданному подарку.
За эти два пролетевших месяца Вадим и дома, вместе с бабушкой, навёл порядок; собрали картофельный урожай, Вадим перекопал огород, починил и поправил покосившийся забор, помогал и Татьяне продуктами нового урожая. Татьяна противилась этому, говорила, что её урожай на базаре, с чем Вадим не соглашался и отвечал:
- Нам с бабушкой хватает, не переживай и потом, я больше у тебя живу, чем дома.
- Так и жили. Татьяна передала Вадиму запасной ключ, от комнаты и теперь он мог заходить к ней в любое время. А сегодня, она была, с утра на работе и Вадим был счастлив, что весь вечер и ночь они будут вместе. Он шёл с улыбкой, отдавая честь, редким проходящим мимо, офицерам.
У тротуара, взвизгнув тормозами, остановилась волга-такси. Резко прозвучал клаксон сигнала и Вадим, от неожиданности остановился, а из кабины выскочил водитель и бросился к Вадиму со словами:
- Вадим! Ты ли это?! – Широко раскинув руки, его весело, со смехом, обнял Сурков. – Здорово, чёрт заблудший!
- Генка?! – В удивлении воскликнул Вадим, обнимаясь.
- Вот чёрт! Тяжёлый! – Отстраняясь, с улыбкой во весь рот, восклицал Сурков. – Ты, что только приехал?
- Нет. Второй месяц дышу гражданкой.
- Чего не сообщил?
- Сообщали, ты в Горьком был, хвались техникой!
- Так вот она красавица! – И Сурков в полуоборот показал на волгу и спросил:
- А, ты куда топаешь?
- В, военкомат.
- Так садись, подвезу. Правда у меня пассажиры, но не беда. Подвезу их потом тебя.
- Может не надо… Я пешком.
- Да брось ты! Сколько не виделись, по дороге, поговорим, армию вспомним.
- Приходи ко мне домой, там и оторвёмся.
- Ну это само собой, пошли! - И Генка, взяв под руку Вадима, потянул к автомобилю.
Он открыл перед ним, переднюю, пассажирскую дверь, усадил и сам быстро сел за баранку. Стёкла такси были запотевшими и Вадим, усаживаясь, смутно разглядел пассажиров, вернее, в полуоборот увидел только мужчину, такой огненной рыжины, что можно было только просто улыбнуться, что Вадим и сделал с улыбкой, кивнув пассажиру. А за спиной, скорее почувствовал, по запаху духов, чем увидел, женщину. Женщина наклонилась к полику, что-то обронив и на приветствие Вадима не ответила. Усаживаясь по удобнее, Вадим сказал:
- У Сеньки такая же тачка, только чёрная.
- Обкомовский волчара! – С улыбкой отозвался Генка и обратился к пассажирам:
- Однополчанина встретил, надо подкинуть к военкомату, а могу вас в первую очередь, жена ваша, гляжу, в интересном положении…
У Вадима от этих слов, что-то тревожное ворохнулось, как глыба, в душе. Он хотел было обернуться, но голос мужчины, остановил его намерение.
- Подбросьте. – Сказал он, - военкомат по пути.
Сурков плавно тронул автомобиль с места.
- Ну монгол, рассказывай, - обратился он, со смехом к Вадиму, - как там батальон? живёт!
- Это ты рассказывай. – Гася не прошенное волнение, - отозвался Вадим, - гражданка не армия, здесь интересней.
- Так и ты не первый день ломаешь, пообтёрся?
- Есть маленько! Только вы все здесь корнями вросли, а я можно сказать, дерево молодое, саженец.
Генка рассмеялся:
- Саженец! – Ха-ха-ха! – Не смеши! Расскажи лучше, наш призыв весь ушёл?
- Все подчистую, я последний.
- Как комбат, шумит батя?
- Служит. Ушёл на полк. Вторую звезду на просветы бросил.
- Да-а. Хороший был мужик! Мало фронтовиков в
армии осталось.
- Меня на сверхсрочной хотел женить.
- А, ты?
- С, меня и срочной хватило. – И Вадим непроизвольно потёр плечо.
- Что, донимает? – Перехватив его движение, спросил Сурков.
- Бывает, к перемене погоды, а так ничего, живу! – И Вадим улыбнулся.
- Да-а, здорово тебя тогда шибануло, кровище! Я тебе укол, бинтую, а ты как малахольный – трак порвало, трак… Дым, грохот, пламя лижет корму, хорошо наши подоспели, а то бы сейчас за упокой с ангелочками…
- Кончай болтать! – Остановил Генкин монолог, Вадим, слегка качнув головой на зад, вроде там люди и перевёл разговор на другую тему:
- Ты лучше про себя расскажи, не женился?
- Невеста не выросла. – Засмеялся Сурков.
- А, то вон скоро, Кенжибулатов, папой будет.
- Слыхал. Давно только не видел, казалось бы, в одном городе…
- На той обещал пригласить, если сын родится.
- А если девчушка, не пригласит?
- Сказал, что знает, что сделал. – Оба рассмеялись.
Вадим достал сигарету хотел закурить, но вспомнил, что в салоне женщина, так и держал её в руках разминая.
- Да! – Оживился Сурков, - а твоя как, Вика кажется, дождалась, живёте?
- Дожидается…
- Не понял?..
- Беременная она! Ребёнка ждёт.
- От тебя?!
- Думай, что спрашиваешь.
Генка слегка присвистнул:
- Вот, значит почему в письмах замолчала, дела…
Вадим промолчал, а Генка озадаченно говорил:
- А, по началу какие письма шли, любовью как там штормило! Врала, что ли?
- Откуда я знаю, гена… Так вышло.
- Спросил бы?
- Да пошла она!..
Сурков рассмеялся, отвечая:
- Да она и так на нём… Не-ет, я этим девицам не верю! И женюсь лет в тридцать, если вообще женюсь. – И наклонившись к Вадиму, доверительно шепнул на ухо, - разоряю эти гнёзда, только пух летит и пока с десяток не сдам в эксплуатацию, не успокоюсь.
Вадим улыбнулся, спросил:
- А, тебе они, что сделали?
- А, ничего! Мне так хочется.
- Я слыхал на оборот, больше замужних любишь…
- Это попутно. Терпеть их не могу, ни тех, ни этих!
- А, всё-таки ходишь.
- Сравниваю, на сколько одна лучше другой.
- Ну и как в сравнении?
- Все они одинаковые – дуры! Хотя в некоторых чувствуется изюминка. – И поворачивая машину к военкомату, спросил:
- Что дальше собираешься делать?
- Дальше? Работу искать.
- А, чего её искать? Пошли к нам, шофёры требуются.
- Знаешь, если честно, такси не прельщает, но я подумаю.
- Долго не думай. Работа денежная, а нам молодым, да не женатым, бабки нужны! – Сурков припарковался у военкомата и не глуша мотора, спросил:
- Когда увидимся? Обмыть надо и тачку, и встречу.
- В, любое время. Ты знаешь где я живу?
- Спрашиваешь, конечно!
- Вот и заезжай. Можешь прихватить с собой Сеньку. – Вадим вышел и не закрывая двери, добавил, - и вообще, чего вы все порознь? Пора собираться в кучу.
- Вот ты и попробуй, а я устал к ним стучаться.
- Фудболите встречу друг к дружке… Ладно жду, всех вместе! – И Вадим закрыл за собой дверцу, а женщины так и не увидел, она опять пригнулась к полику.
Сурков лихо отъехал от тротуара, а Вадим вошёл в военкомат.