Вадим смотрел на закрашенную дату с какой-то запоздалой болью и картины прошлого ярко вставали перед глазами. А поезд, мчался покачивая на стрелках, а за окном плыла разноцветная тайга, то отступая, то приближаясь к полотну. Опять обожгла мысль – один. Нет мамы, нет папы, уезжал служить они провожали, весёлые в свете вокзальных фонарей, махали ладонями, слали воздушные поцелуи. Возвращается, а встречать некому. Одна бабушка Галя – моя, так Вадим называл её с детства. За три года службы он похоронил их, родителей своих, так и не разу не побывал дома. Пока пришло одно письмо, а через год другое с извещением о смерти, прах родителей, к тому времени, покоился в земле и ехать было не к кому. Письма в Монголию, только в один конец, шли двенадцать дней, телеграмм и телефонных звонков, не положено, потому как полевая почта, а где эта полевая почта, знала только Москва. Вадим вздохнул, правда ещё была Вика, но и она, не вдруг, но замолчала. Ни ответа, ни привета, не тоскливого письма. Да и Сенька хорош, демобилизовался на семь месяцев раньше, повёз сапожки, обещался сообщить и сам пропал… По началу до одури тосковал без её писем, досадно было, горько и обидно, по ночам чуть ли не волком выл, вглядываясь в звёздное небо, ища там ответа и не находил. Сейчас по легче стало, - переболел, что ли… Но иной раз так защемит, хоть застрелись! Вадим опять с досадой стукнул кулаком о вагонную перегородку, - ничего, разберёмся!
Вагон качнуло и сразу же наплыла другая мысль; первая поездка в Монголию, первое знакомство с ней, первые впечатления. Он вместе с экипажем и экипажами других рот, загоняют на платформы старые танки Т-34, увязывают, зачехляют их и вот уже катят по необъятным просторам степи, на юго-запад Монголии. Ехали ночью, чёрная степь и звёзды усеяли небо. Упруго бьёт встречный ветер, пыльный запах степи и густая мгла как битум, ни жилья, ни огонька, Монголия.
- Вот темень первобытная! – Шёпотом восхищался Сенька, настороженно вертя головой, - не в пасть ли к дьяволу едем?!
- Тебе какая разница? – Так же шёпотом отвечал Вадим, - спи давай, быстрее служба кончится!
Поезд стучал и скрипел, не останавливаясь, всё шёл и шёл зелёной улицей, укачивая солдат.
Выгрузившись на станции Байн-тумен, качнув стволами, шлёпая траками, танки медленно тронулись в путь, к месту назначения. Первое известие о смерти мамы, Вадим узнал вечером, от комбата. Он вошёл к ним в палатку, снял фуражку, отыскал взглядом Вадима и тихо произнёс:
- Мужайся сынок… - И передал распечатанный конверт.
Отец писал, что маму сбила машина и до больницы не довезли. Побледневший Вадим посмотрел на комбата…
- Куда ехать, сынок? К кому? Ты посмотри на дату, пол месяца прошло, поздно.
И Вадима не отпустили до конца дней в Монголии. В Союз вернулись поздней осенью, танки Т-34 оставили в Монголии. Призыв старослужащих не застали, они демобилизовались. Начался второй год службы.
В один из дней после нового года, Вадим с экипажем готовили танк к предстоящим зимним учениям. В ангар вбежал Сенька. Ещё после карантина он был направлен в полковую школу и вернулся младшим сержантом и был назначен командиром танка, офицеров, почему то, критически не хватало. И сразу с порога заорал:
- Ур-ра-а!!! Мужики! Два года служить будем!
Солдаты в комбинезонах, своей и чужих рот батальона, побросали работу, обступили Сеньку, загалдели на перебой:
- Откуда узнал?
- Почему два года?
- Чего врёшь!
- Хорош заливать!
Кто-то рукой дотронулся до его лба, хохотнул:
- Вроде не шипит…
Сенька заговорчески подмигнул:
- Секрет пока.
- Брось болтать!
- Это точно. Что ещё за секрет, от кого?
- Анекдотист!
- Да погодите же вы! Пусть человек толком объяснит.
- Да-да, говори Сенька.
- Да чего его слушать! Что Сеньку не знаете? Балабон!
- Да ладно вам, выслушать то можно.
Сенька вертел головой то на один, то на другой голос и не обращая на иронию заорал:
- Вот дурьи головы! Я вам на полном серьёзе говорю, приказ или указ я сам толком не понял, есть от министра обороны: Сухопутным войскам перейти на двух годичную службу и призывать на воинскую службу с 18 лет, два раза в год, весна, осень. В связи с этим, частично, уволить в запас шестьдесят пятый и шестьдесят шестой год призыва, весной и осенью шестьдесят восьмого года! Вам больше скажу, моряки, вместо четырёх, три года служить будут. Вот так!
И Сенька с победным видом уселся на патронный ящик.
- Вот это, да-а, а мужики?..
- Пацаны, подфартило! Даже не верится.
- Хорошо бы…
- А, ты не врёшь?
- Сходи спроси. – Огрызнулся Сенька.
Слух о двухгодичной службе в миг разлетелся по полку. Чтобы при сечь молву до срока, командование войсковой части выступило с опровержением, что названые призывы, под новый указ, не попадают. Все вы, призывались на трёх годичную службу и уволится ли из вас кто ни будь, это дело десятое и загрузили солдат ещё большей работой. Кто служил в танковых войсках, тот помнит это хлеб.
Служба в танковых войсках, это труд равный всей армейской жизни. Экипаж и танк одно целое, где от ошибки одного, зависит жизнь каждого. Здесь взаимосвязь ощущается, ежеминутно; в быстроте действий в точности выполненной команды, здесь секунды решают всё. И эта служба затягивала так плотно, что писем писать, не хватало времени – стрельбы, учения ротные, батальонные, полковые. Езда по пересечённой местности и огонь с ходу на поражение, взламывание противотанковых препятствий. Учение с участием родов войск, в плоть до всесоюзного масштаба – и тогда туши свет! Одна только трёхчасовая езда занимает день чистки и смазки деталей, причём каждый агрегат, по отдельности и в разобранном виде. А чистка ствола орудия и механизма, всем экипажем – эх, ухнем! И до блеска, до зеркального! Кто служил в танковых войсках, тот помнит этот хлеб. И не смотря на это, Вадим находил время писать письма Вике; в боевом отсеке, на гусенице танка, на коленях, в Лен-комнате в свободное от службы время, в поле в час перекура, везде, где только мог уловить свободную минуту и она отвечала ему тем же и даже больше. Письма от неё приходили толстенные и не одно или два, а большими пачками. Ребята из экипажа смеялись:
- Ты хоть в слух прочти, о чём пишет?
Вадим, отшучивался, но иногда читал, а за тем уединялся где ни будь в каптёрке, в мастерских, лишь бы не мешали читать и отвечать на Викину тоску и слёзы. Как-то Сенька зашёл в Лен-комнату, где уединясь, Вадим сидел за очередным ответом.
- Опять пишешь? – Спросил он, садясь на против.
Вадим кивнул, не отрываясь от письма. Сенька с удивлением воскликнул:
- Это ж надо, сколько писем! Аж завидки берут и о чём?
- О разном…
- А ты о чём?
- Тоже о разном, - отрываясь от письма, ответил Вадим.
- Да, что у нас может быть разное?! Я ещё могу понять её, там гражданка, дни действительно разные, а здесь, близнецы!
- Хочешь дам адрес её подруги? Хорошая девушка! Учились вместе. Она тебе, ответит и ты сразу найдёшь, что на писать.
- Нет, старичок, зачем? Только бумагу переводить, не согласился Сенька, - впереди ещё не известно сколько лямку тянуть, а писать девчонке, которую в глаза не видел, нет.
- Фото вышлет, увидишь.
Сенька улыбнулся и тут же пустился в заумные рассуждения:
- Фотка? Не смеши фотка! Мне больше нравится в натуре, живьём, так сказать. – И он сделал движение руками, изображая фигуру женщины, - ладонями провести, тепло ощутить, а ты фотка. Фотка или письмо там, ерунда! Неодушевлённый предмет и слова в них мёртвые, пустые. Прочёл, глянул и забыл. Ни холодно тебе, ни жарко.
- Как хочешь. – Вадим пожал плечами. – А я вот прочту письмо, как будто она рядом была, напротив.
- Не к добру это…
- Чего не к добру? – Переспросил Вадим.
- Не к добру, говорю, что так часто пишет. Словно спешит сказать, но не получается, глядишь не доскажет и потеряется…
- Сплюнь! Глупость.
- Тьфу-тьфу-тьфу! - Через левое плечо сплюнул Сенька и постучал по дереву, улыбнулся.
- Так-то вот, а то накаркаешь…
… Поезд качнуло и он, скрипнув рессорами, встал. Вадим глянул в окно; небольшой полустанок с будкой обходчика и с единственно длинным, жилым бараком, возле которого, в луже, возились утки и всюду гряз, и запустение. Мимо с грохотом прошёл товарняк, короткий гудок и тишина. Вадим закрыл глаза, минуты через две, поезд медленно двинулся, с каждым метром, убыстряя ход, возвращая Вадима к мыслям.
Весной 1968 года, в середине мая, в часть прибыло новое пополнение и согласно приказу министра обороны, через неделю, в два приёма, уволился в запас весь 1965 год призыва. Такое новшество радовало, вселяла надежды. Как-то после этого Сенька поделился с Вадимом:
- Если так пойдёт и дальше, считай и нас, осенью, всех под чистую…
- Хорошо бы, - согласился Вадим.
К тому времени Вадим стал получать письма от Вики с перебоями и уже не пачками, а одно-два и, молчок на не определённый срок, а то и одно с большим опозданием. Это тревожно, до боли в душе, тяготило. Что происходит…