Начало здесь:http://proza.ru/2024/04/03/448
18+
Спустя три месяца...
На востоке страны давно уже лежит белый пушистый снег. Тайга и тундра, луга и поля, города и деревни, реки и озера оделись в непорочные белые наряды и спят спокойным зимним сном. Судоходные реки, скованные толстым зелено-голубым прозрачным и прочным льдом, охраняют стоящие на зимнем ремонте суда и баржи. Специальные бригады, пока не наступили трескучие морозы, занимаются выморозкой и ремонтом забортных механизмов и корпусов. Работники плавсостава, отмотав моточасы своих навигаций, заполнив формуляры и другие судовые журналы, сдали папки с документацией на хранение береговому руководству, теперь отдыхают и ждут новой журчащей звонкими ручьями и громыхающей льдами половодья солнечной весны. Не отдыхают только инженеры, решающие задачу вывода российского флота на мировой уровень судостроения и судоремонта. В цехах и кабинетах, за станками и пульманами токаря и проектировщики решают самые важные и самые сложные задачи - создание нового флота, самоходного и несамоходного, вспомогательного и технического. Каждый занят своим любимым делом. Каждый знает и понимает, что и от него лично зависит будущее водного транспорта...
С самого утра в городе установился морозец, несколько дней назад ветерок с Дальнего Востока пронес мимо серо-белые грозные тучки. Залетная таежная метель со снегом бушевала несколько суток, завывая во всех проёмах и щелях, в подвортнях и переулках, занося сугробами сквозные проходы домов и проезды улиц, незакрытые подъезды и неукрытые чердаки. Натворив неприятных зимних дел, метель, заигрывающе с новыми территориями, улетела дальше пугать жителей страны. К вечеру второго дня все успокоилось.
Начальник конструкторского бюро судостроительного завода Иван Петрович постоял у тёмного окна, поглядывая на снегоуборочную технику, шустро слизывающую высокие снежные заносы и вернулся к своему журнальному столику посмотреть на оставшийся фронт работы. Сегодня, из-за метели и мороза в городе, инженерам своего конструкторского бюро он разрешил не появляться на рабочих местах, предварительно согласовал действия с директором завода. Важные проекты, которые должны были завершить его подчинённые, сдались на проверку комиссии ещё до новогодних праздников. Новых заказов не наблюдалось, можно было и отдохнуть. Поэтому, распустив на пару дней коллектив, Иван сам остался поработать дома над директорскими документами. Вернувшись за стол и склонившись над бумагами, он иногда поглядывал в телевизор, пытаясь, хотя бы, в беззвучном варианте, видеть последние события в мире. Новостной канал в данный момент показывал сюжет из области отечественного торгового судостроения, а именно спуск на воду с Адмиралтейских верфей очередного нового танкера класса "река-море". Иван был в командировке в то время, когда комиссия государственной приёмки проводила наружный и внутренний осмотр этого самого теплохода. В тишине большой тёплой уютной квартиры на мужчину нахлынули тягостные осенние воспоминания и перед лицом встала красивая улыбка Настеньки с ямочками на щечках. Как бы он хотел, что бы она, его любимая женщина, лежала с ним рядом, грелась о свою счастливую замужнюю жизнь и смотрела на него любимыми умными чёрными глазами. Вздох душевной боли, Иван грустно улыбнулся и, что бы заглушить воспоминания, включил звук телевизора. А камера, как-будто специально "подливая масла в огонь", выделила городской пейзаж, почему-то, именно тот самый, осенний, с огненно-рыже-зеленой кленовой листвой Михайловского парка, где они бродили в первый вечер. Настенька тогда, рассказывая что-то очень интересное из жизни верхних слоев петербургской знати, показывала одной рукой разные строения и тенистые аллеи парка, а другой бережно прижимала к груди букет подарённых Иваном алых роз...
Иван поставил телевизор на паузу, зафиксировав на большом экране меланхоличное мгновение совсем недавнего приятного прошлого и начал вспоминать строки, которые тогда отложились в голове, первые строки по их прогулке. В парке пахло осенней прелой листвой и поздними живыми цветами, влажным соленым воздухом с моря и ещё ярко-сочной зелёной травой. Память воспроизвела все до мельчайших подробностей, только стихи у поэта сложились совсем об ином:
В тихом парке
Шелестит себе листва,
На проспектах
Мчат красивые машины.
По дорожкам
Бродит добрая молва
Перешептываний
Древних исполинов.
По дорожкам бродит
Память всех времен,
Потрясений
И восторженных салютов.
Раздает
В своей учтивости поклоны,
Ищет память
Для истории приюта.
Бродит под руку
История страны
И блокады помнит
Каждое мгновение.
Жесткий волос
Самой ранней седины
Вам расскажет
О великом поколении...
Шелестит листвой
Поникшая слеза
По утраченному
Детству Ленинграда.
Но с надеждой
Смотрят вдаль её глаза,
Жизнь сегодня
Стала лучшею наградой.
Жизнь сегодня
Тихо в парке шелестит
И о многом
В своих мыслях вспоминает.
Ты, пожалуйста,
Здесь память не молчи,
Пусть потомки
Всё со временем узнают...
Он припомнил, почему именно эти строки записал. Они проходили мимо по гравийной дорожке парка, Настя что-то ему рассказывала, а Иван заприметил сидевшую на скамеечке старушку с выцветшими больными глазами. Интелигентная с виду пожилая женщина, одетая совсем не по погоде в тёмную юбку и зелёную кофточку, туфельки без каблучков и почти белую блеклую косынку, повязанную на манер пионерского галстука вокруг шеи. Седая волнистая ухоженная шевелюра выдавала в ней представителя учительства в школе или преподавательства в институте. Одна морщинистая маленькая рука с двумя старыми обручальными колечками опиралась на палку, а свободной она собирала с газеты крошки хлеба и кормила ими голубей. На кофте старушки висела единственная награда "За оборону Ленинграда". Чувства переполнили мужчину и строки полились сами собой...
Вздохнув с сожалением от своих тяжких воспоминаний, Иван вдруг вздрогнул, услышав звонок во входную дверь. Не хотелось вставать, не хотелось выходить из ностальгической нирваны, но звонок настырно трещал на всю квартиру.
- И кого могло принести в такую погоду? Я, вроде бы, в гости никого не звал... Да иду я, иду, - миролюбиво бурча себе под нос, хозяин квартиры поднялся с дивана и нехотя пошёл в коридор.
Открыв дверь, он не поверил своим глазам, перед ним, в тонком пальто и берете стояла Настенька, а рядом мужчина с чемоданом у ног. Хозяин квартиры растерялся, открыв, было рот в приветствии...
- Спасибо вам, мужчина, теперь я дома, - произнесла женщина таксисту, - можете идти.
Тот кивнул головой и побежал вниз. А Настя и Иван по-прежнему стояли на пороге, как тогда, в первую ночь любви, и не знали с чего начать. Вдруг женщина тихонько спросила:
- Ты говорил, что у тебя большая квартира. Примешь на постой безработную беременную петербурженку?
Ничего не говоря, мужчина переступил порог, нежно обнял Настю и прошептал ей на ушко:
- А я уже не надеялся увидеть тебя, любимая.
- Здравствуй, любимый. Теперь, Ванечка, ты будешь созерцать меня всю оставшуюся жизнь. Согласен?
- Согласен, Настенька, очень, даже, согласен, здравствуй, моя хорошая девочка, - только и смог ответить разволновавшийся Иван, все ещё пребывая в приятном шоковом состоянии.
- Тогда пускай меня скорее, любимый. У вас тут очень холодно и я могу заболеть. Для будущего потомства этого делать ни в коем случае нельзя, - она мило улыбнулась своими очаровательными ямочками щек и заглянула чёрными глазами в его серые бездонные туманы с той же откровенностью, что и при первой их интимной ночке.
Иван бережно подхватил её на руки прямо в пальто и занёс в квартиру.
- Ну, здравствуй, любимая. Располагайся, хозяйка, теперь это и твой дом, безработная моя, любимая сибирячка...
Иван не торопил с расспросами неожиданно, но приятно, свалившуюся буквально на голову Настеньку. Приняв душ и поужинав с дороги, они уютно расположились на диване перёд телевизором, на котором стоп-пауза все ещё показывала яркий сюжет их прошлой жизни, их знакомства и приятных прогулок по прохладному ночному городу. Иван гладил настин чуть появившийся животик и молчал, не желая бередить старые раны. Начала разговор Настя:
- Ванечка, ты прости меня, пожалуйста. Я так и не смогла тебя проводить тогда. Мама была в очень плохом состоянии и врачи ждали, когда это произойдёт. Не могла я оставить её одну. - Из глаз женщины потекли слезы.
- Не надо, любимая, ничего не говори, тебе нельзя волноваться.
- Дай мне, пожалуйста, выговориться и поплакаться. Я три месяца ждала встречи с тобой, три месяца копилка слезы для тебя, три месяца говорила с тобой, три месяца жила надеждой, что ты меня не прогонишь.
- Ну, что ты, разве я смог бы так поступить?
- Имел полное право, после того, что я не захотела тебе ничего объяснять. Мама перед смертью поведала мне семейную тайну, что у папы в Сибири есть внебрачный сын твоего возраста. Когда-то, по партийной линии, он был в длительной командировке на одном из судостроительных заводов где-то здесь. Сын потом, когда у него умерла мама, приезжал к нам в Петербург. Мама мне ничего не сказала и его не приняла, но при этом сохранила конверты с письмами его мамы моему отцу, где она и рассказывала о сыне. Как его зовут и где живёт. Когда мама в больнице мне об этом поведала, я испугалась, что это можешь быть ты.
- Ты серьёзно? - Искренне удивился Иван, приподнявшись на локте и заглянув в её влажные глаза. - Настенька, да у нас в огромной Сибири таких городов с заводами несколько, наверное, десятки. И ты поэтому хотела разобраться, брат я тебе или нет? - Он поцеловал её в глаза и вытер слезы.
- Да.
- Глупенькая моя. А ещё с высшим техническим образованием и умной головой, - он притянул женщину к себе и обнял теплыми руками, - глупенькая моя девочка.
- Я просто испугалась. А писем тех до твоего отъезда не нашла. Вот и решила сначала найти письма и понять, а потом и решать... Ванечка, я тогда уже загадала, что бы ни случилось, рожу от тебя ребёнка... Поэтому ещё сильнее испугалась, что влюбилась и хочу детей от родного по крови брата... Представляешь моё состояние?..
Настенька взяла паузу, собираясь с духом вспомнить и поведать любимому самый тяжелый момент в жизни. Успокоилась и продолжила:
- А через две недели, не приходя в сознание, умерла мама... Я ещё две недели ходила сама не своя. Спасибо, Екатерина Георгиевна и соседи помогли с похоронами. А потом мне необходимо было во что бы-то ни стало найти те самые письма и документы, о которых перед смертью поведала мама. Я просто начала методично перебирать от угла до угла, от шкафчика к шкафчику, от полочки к полочке. Нашла только на пятый день, перебирая папины медали и ордена, лежавшие совсем не в том месте, где всегда. Мама, наверное, их спрятала, что бы я никогда не смогла узнать о нашей семейной тайне и папиной измене. Зачем она это сделала, я теперь никогда не узнаю. Рано или поздно я бы все равно нашла письма и все узнала.
- И, судя по тому, что ты здесь, опасения насчёт нашего родства не оправдались? - Иван улыбнулся.
- Нет, он живёт совсем в другом городе и у него другие имя и отчество.
- Подводя итог всему выше сказанному, я... Хочу... - Иван встал с дивана и спустился на одно колено, - сказать... Анастасия Владиленовна, будьте, наконец-то, моей законной супругой...
- Ванечка... Прости меня... Прости... Прости... Любимый... - Настенька шептала и шептала слова благодарности ему на ушко, пока любимый мужчина нежно и медленно снимал с нее махровый халат.
Освободив её от тёплых оков одежды, Иван подхватил женщину на руки и понёс в спальню, непрерывно целуя каждую клеточку не закрытого тонким чёрным пеньюаром тёплого тела. Теперь, когда он узнал, что Настенька ждёт двойню, он стал ещё нежнее и ещё медленнее, стараясь насладить любимую женщину своим теплом и любовью, своей страстью и откровенностью. Пеньюар эротично спустился на пояс, когда тонкие бретельки сами поползли с плеч, предлагая истосковавшемуся по любимой женщине мужчине вспомнить её красивые родинки и очаровательные ямочки, её почти девичью грудь, наливающуюся теперь материнским молоком и наполняющийся потомством животик. Тёплое домашнее уютное постельное белье на удобной просторной кровати с удовольствием принялось впитывать незнакомые до настоящего времени ароматы и формы любимой женщины хозяина, наконец-то, появившейся в холостяцом мужском жилище. Его руки шажок за шажочком, сантиметрик за сантиметриком вспоминали её гладкое тело, изгибы и обводы, бугорки и впадинки. Влажные горячие мужские губы искали услады и наслаждения в стонах и стенаниях, которые разносились по всей спальне, принимая ауру счастья и любви. Спустившись в нежных поцелуях до лагуны, теперь свободной от густых жестковатых волосков, Иван запустил влажный язычок вовнутрь, а губами принялся возбуждать чувственный красный цветочек. Настенька изогнулась дугой нирваны, сильнее раздвинула ножки и с частыми предыханиями прошептала:
- Я хочу тебя... Милый... Я очень соскучилась по тебе... Войди в меня, только тихонько...
Иван нежно повернул Настеньку на бок и поднял ей одну ножку. Обхватив сзади обеими руками бедра, повернул попкой к себе поудобнее, стараясь не причинить женщине боли и неудобств. Она теплыми ладошками взяла твёрдое мужское достоинство и потихоньку ввела его внутрь себя:
- Так хорошо... Подари мне, пожалуйста, ещё своих соков... Я очень по ним скучала...
Настенька изогнулась дугой и обеими ладошками обхватила свою грудь, придавая приятных чувствительностей истосковавшемуся телу, с удовольствием отдаваясь ласкам любимого мужчины, отцу её будущего потомства. Плавными медленными движениями, придерживая Настеньку, Иван несколькими мягкими толчками довёл себя и её до верха экстаза, выплеснув застоявшееся от долгого воздержания семя в горячую пульсирующую лагуну. Вздох обоюдного блаженства разнесся по большой просторной спальне...
Иван тихонько вытащил руку из-под головы любимой женщины, нежно поцеловал её в раскрытые губы, так же тихонько встал, заботливо накрыл Настеньку одеялом, обернулся, улыбнулся её безмятежному детскому сну и вышел в комнату. Сварив себе кофе, он взял блокнот, устроился поудобнее в кресле и, продолжая улыбаться уголками глаз и губ, записал свои последние впечатления:
Я укутаю нежным туманом
Беспокойные сны Любви
И под черные твои локоны
Подложу облака подушки.
Пусть приснится июльский вечер
И певучие соловьи,
На заре наворкует мягко
Сотню лет из ветвей кукушка.
Натяну меж рогов луны я
Тонкорунные струны времени
И настрою в ночи мелодию
Безмятежности и Любви.
Я же знаю твои желания,
В них всегда и везде
Ты веришь мне,
Убаюкают звуки музыки
Неспокойные сны твои.
На траве успокою росы,
Что бы звона не слышать утром
О стеклянные капли влаги
Ветерка беспокойный бег.
Из небес приглашу
К нам в спальню
Россыпь звездного перламутра
Подыграть на рогатых струнах
Мягко спящей, Любовь, тебе.
Попрошу у земного холода
Потеплее снежком укутывать
И верхушки великих сосен,
И домов городские крыши.
Одеяло такое ватное
Все тропинки а тайге запутает
И ветров озверелых шума
Ты, Любимая, не услышишь...
Иван интуитивно почувствовал, что его лирика вспыхнула новыми яркими и трогательными красками искренней и незабываемой любви, как только он встретил свою Настеньку. Нежность строк приобрела новые плавные формы изгибов её красивого женского тела и аромат её цветочного шампуня. Его осенние воспоминания налились разноцветием сентябрьских канадских кленов, которыми засажен весь Петербург. Его творчество вышло на новую жизнерадостную волну, волну семейного счастья и зрелой искренней любви...
Спустя положеное для вынашивания потомства время у Ивана и Настеньки родились здоровенькие щекастые мальчик и девочка, Никита и Танюшка, точь-в-точь похожие на папу и маму. А через пару лет на свет появилась черноглазая Милана, напоминающая собой мамочку Настеньки и саму её в раннем счастливом детстве...
Вся большая и дружная семья живёт сегодня счастливо и гостеприимно в большом городе на берегу одной из великих сибирских рек. Родители работают в конструкторском бюро при судостроительном заводе и растят любимое потомство. У них все хорошо...
История основана на реальных событиях, но имена своих героев и их жизненную локацию автор изменил. Не хочется, что бы счастливая семейная жизнь омрачалась какими-нибудь новыми семейными же тайнами...
А спустя какое-то время Иван нашёл настиного брата, живущего гораздо ближе, нежели она думала. И родные по крови люди, наконец-то, встретились...
Окончание ЗДЕСЬ:http://proza.ru/2024/04/22/610