Из цикла "Мой отчий дом, где я живу".
Однажды на Молитовском рынке, в местечке, где продавались гармони, я встретил давнего приятеля, отличнейшего гармониста Сашу. Его часто мужики брали с собой гармонь выбирать. У него на этот раз под глазом виднелся синяк, чего раньше такого я не замечал. Увидев мой удивленный взгляд, он тут же перед мной «отчитался», то есть рассказал мне всю историю, связанную с этим синяком.
«Дело получилось так, – начал он. – Меня с гармонью, естественно, и с чувихой моей (с женой то есть) пригласили на новоселье».
Мой приятель был выпивши, поэтому и рассказ его получался сбивчивым. Настроение его менялось на глазах: то он загорался радостью и шутил, то омрачался и начинал ругаться. И вдруг, понизив голос, со страстным лицом проговорил: «Короче, мне там в этот раз красотка наклевывалась. Ларисой звать, – и нервно добавил: – Но все сорвалось из-за моей… этой… стервозы…»
Я знал его жену, их обоих лад не брал со дня свадьбы. И не очень удивился, когда он принялся ругать ее на чем свет стоит, а чужую нахваливать.
«Вот, значит, когда мы гуляли, – с блеском в глазах и с плутовской улыбкой продолжал он, – эта Лариса уж очень плясала здорово. Весь пол у хозяев своими каблуками издырявила, а мне своими красивыми глазками изранила всю душу. Попляшет, попляшет, чарочку поднесет, закусочками разными угостит… Подмены-то не было. Я и шпарил на гармонике-то весь вечер один. И, понимаешь, не уставал. Она пот с моего лица сотрет, поцелует меня и опять в пляску. В глазах у нее будто сирень цвела, а вместо губ – малина спела. Поцелует, как меду в рот положит, губы как пламенем опалит. И к тому же еще внимательная. Сам знаешь, со своей-то живем всегда как кошка с собакой. Ну, на нее глаз-то и положил. Потом думаю: как же ухитриться завладеть ею. Смотрю, гулянье заканчивается, многие уходят домой. А некоторые остаются у хозяев. Стелют кто что, прямо на пол. И ложатся. Моя Лариса тоже легла… А жена домой рвется. Еле уговорил остаться. И легла она рядом с Ларисой. Думаю, очень хорошо. Раздвигаю их и ложусь посредине. Выключили свет. Моя, слышу, тут же, как лошадь, захрапела. Я, значит, к Ларисе поворачиваюсь, ласкаю ее. Приноравливаюсь. Она вроде не против, только шепчет мне: “Еще не все уснули, подожди маленько”. Ну, я и успокоился. Лежу. Жду, когда все заснут. Да и сам ненароком задремал. Проснулся, а она ко мне уже задом лежит. То ли я во сне на другой бок повернулся. Руку под платье, а она уже оголенная. Приготовилась, значит. Думаю, умница какая! Сам затаился. Не дышу. Сразу к делу приступаю. Чувствую, она положительно к моему решению относится. Чего, думаю, время тянуть. Сзаду приладился. Откуда моя мощь любовная появилась. Чужая женщина все-таки. Волосы мягкие, шелковисты. Тело упругое, нежное. Ягодички пухленькие, не как у моей макаки – два мосла. Думал, это для меня как подарок самой судьбы с неба свалился. Сладость и на душе, и по всему телу разлилась. Вцепился в нее как клещ и пыхчу, нашептывая ей дорогие моему сердцу слова: “Ласточка ты моя залетная! Утешеньице мое мимолетное!” Еще какие-то слова душевные говорил. Забыл. Только, помню, повторял: “Ларочка, Ларисочка! Слатулечка!” Тут эта… она… мне локтем ка-а-ак со всей силы мазданет в глаз. В глазу словно молния сверкнула и звезды посыпались. И змеиное шипение слышу: “Ах, ты, алкаш подзаборный! Какая я тебе Ларисочка? Вон ты о чем размечтался, харя твоя неумытая. А ну, собирайся домой!” Я, конечно, был в шоке. Это оказалась моя гюрза. Гадюка гробовая. А не Лариса».
Тут моего приятеля окликнул мужик гармонь испробовать, которую выбрал для покупки. И мы торопливо распрощались.
5.12.1998