-Не думай, что уже всё позабыто,
Хотя и образ жизни поменял.
Для дел лукавых сердце не закрыто-
Об этом мне послушник рассказал.
Случилось всё в конце восьмидесятых,
Ему тогда минуло двадцать пять.
Был парень разбитной и неженатый,
И выпить не дурак, и погулять.
Герой наш подружился очень крепко,
Со школьных дней с соседским пацаном.
По молодости знаем, что нередко,
Мы дружбой сплетены одним венцом.
И кажется, что это - основное,
Что в жизни существует у людей.
И чувство очень светлое, большое,
Не раствориться до последних дней.
Повсюду находились рядом, вместе,
И радости, и горе - пополам.
Но вдруг командировка и на месяц,
Разлуку пережить пришлось друзьям.
Промчался срок, товарищ дома снова,
Но не один, а с молодой женой.
Событие случилось очень скоро,
И как-то растерялся наш герой.
Сначала потому, что компаньона,
Теряет для младых амурных дел.
Затем причина более серьёзна -
Сам обладать той женщиной хотел.
Страсть лихо закрутила, завертела,
Лишился и покоя он, и сна.
Умом же понимал, совсем не дело,
Она же друга лучшего жена.
Скрывал свой пыл, но замечал всё чаще,
Во взгляде у неё ответный жар.
Он разгорался всё сильней, всё слаще,
И вспыхнул страстной похоти пожар.
Недолго сохранилась эта тайна
Лукавый сети ловко расставлял.
Что было скрытым, скоро стало явным:
В прелюбодействе муж жену застал.
Схватились мужики, да не на шутку,
Намного здоровее парень был.
И выгадав удобную минутку,
Приятелю под ребра нож вонзил.
Нет, не убил, хотя и покалечил,
В один момент решились две судьбы:
В реанимации один закончил вечер,
Другой был заперт в камере тюрьмы.
Недолгий суд, раскаяние, прощение,
И много слёз, и приговор - семь лет.
Пришло на зоне ясное прозрение,
Что к прошлому возврата больше нет.
Найти себя помог ему священник,
Который местных зеков окормлял.
Когда-то сам был при советах пленник,
И много скорби лагерной познал.
Но не озлобился, не зачерствел душою,
Наоборот, смирен и кроток был.
Весь облик пастыря дышал одной любовью,
И многих он к Христу оборотил.
Наш парень к старцу искренне склонился,
И почитал духовного отца.
Открыл всю душу, каялся, крестился,
Решил, что будет предан до конца.
Святой Христовой православной вере.
Стремиться начал подражать святым,
Работал за троих,по крайней мере,
Вернуться захотел совсем другим.
Так и случилось, вышел он досрочно,
А духовник письмом его снабдил.
Куда поедет, парень ведал точно,
В той местности был древний монастырь.
Наместнику в приветствие склонился,
От пастыря отдал ему письмо.
В послушники в обитель попросился,
Покинуть мир решил уже давно.
Благословенье получив на это,
Он погрузился в жизнь монастыря.
Прошла весна, закончилось и лето,
А зека бывшего узнать теперь нельзя.
За жизнь по духу парень рьяно взялся,
Как будто был подвижником всегда,
Монахи сетовали: -как бы не сорвался,
Такая скорость иноку - беда.
Но искренно стремился парень к Богу,
Все послушания строго исполнял.
Был счастлив, что избрал сию дорогу,
Терпел, молился, пострига желал.
И вот, признав достойным посвящения,
Игумен повелел ему одно.
Добраться до родимого селения,
С наследством разобравшись заодно.
Скорей мирские хлопоты закончить,
И возвращаться в монастырь скорей.
Принять монашество и навсегда покончить,
С греховной жизнью прошлою своей.
Из родственников нет уже два года,
В живых у парня больше никого.
Наследство, в виде дома с огородом,
И он поехал продавать его.
Три дня дороги - вот он край родимый,
Как странно, чувств особых больше нет.
Неделя оформлений и счастливый,
В обратный путь он приобрёл билет.
Последнее, но главное осталось,
Часть денег, что получена за дом.
Товарищу былому назначалась,
Которого калекой сделал он.
Собравшись с духом, крепко помолившись,
Он постучал в заветное окно.
Волнение нахлынуло, смутившись,
Увидел - открывается оно.
О, дивный миг, глазам своим не веря,
Выглядывает прежняя она.
Как будто не коснулось её время,
Всё также и прекрасна и стройна.
Их взгляды встретились,
невольный крик раздался,
И молвил он : -Мир дому твоему.
Она молчит, язык совсем отнялся,
Бегом к дверям, скорей открыть ему.
Не дав сказать пришедшему ни слова,
Обвила стан, прижалась и дрожит.
Ну, что за искушение, право слово,
И он, как вкопанный, обняв её, стоит.
Всё закружилось, понеслось и полетело,
Забыты бдения, посты, молитвослов.
Опять сильнее оказалось тело,
И согрешить он снова был готов.
Не ведомо, что дальше с ними было,
Наверное, дошло бы до греха.
Но простонал он: "Господи помилуй!"
И крестное знамение рука.
Привычным жестом всё же сотворила,
И сразу остужается накал.
Кипение плоти вмиг остановилось,
Угас не разгоревшийся пожар.
Потом уже спокойно и степенно,
Он низко поклонившись в ноги ей.
Сказал: -Прости и будь супругу верной.
Дал деньги и назад бегом скорей.
-Не думай, что уже всё позабыто,
Хотя и образ жизни поменял.
Для дел лукавых сердце не закрыто -
Мне в поезде послушник повторял.