Как - то мама принесла стихи Андрея Вознесенского. Папа негодовал:"Это что за кошмар!" "Я Гойя! Зеницы глаз мне выклевал ворон.Горе",-выхватывал строчки поэта отец. Объявил Вознесенского сумасшедшим. А мне понравилось, особенно стихи на смерть Мерлин Монро : "Кому горят мои георгины?! Невыносимо! Я баба слабая, я разве слажу, уж лучше сразу!" Насторожило слово "баба". Мама объяснила, что Мерлин - это американская кинозвезда, яркая блондинка с красною помадой на губах. А он эту блондинку назвал "бабой"! Всё равно в стихах Вознесенского был, завораживающий меня ритм, жила музыка. К стихам его я вернусь в девятом классе и не расстанусь с ними никогда. Много лет спустя забуду сборник "Треугольная груша" на лавочке в сквере, когда буду гулять с коляской, в которой спала моя маленькая дочь. Но строки его хулиганской и нежной поэзии продолжают жить в моей голове и в моём сердце.
Наши соседи таких книжек явно не читали, но мы жили с ними дружно, никогда не ругались. У сестёр Тони и Зины было своё непростое прошлое, иначе, они не бросили бы родной Армавир и не убежали сюда, в пустыню у солёного моря, в эту коммуналку.
На руках женщин, между большим и указательным пальцем синели маленькие наколки с их инициалами. Зина- худая, рыжая, сдержанная. Тоня- тёмненькая и очень эмоциональная. Однажды, Антонина отправила своего племянника Славку в магазин за сахаром. Славке было лет одиннадцать, вместо сахара он решил купить конфет. Тётя Тоня так на него орала: "Я сказала сахару!!!" Славка что - то бурчал ей в ответ: " Конфеты сладкие можно с чаем попить". Но Антонина не унималась: "Я сказала са-ха-ру!!!" Её крик был слышен во дворе и даже на остановке. Мой отец от души хохотал над криком соседки и ответами её племянника. Сквозь слёзы, он повторял в десять раз тише Тони: "Я сказала сахару!" Тоня очень гордилась своей дочкой Светой.Света училась в восьмом классе и была отличницей. Мама сюсюкала над умной, но очень некрасивой девочкой, называла её: "Сеточка - конфеточка".
Мной и Риткой никто не гордился. Мы кидали с шестого этажа прохожим на голову сырые яйца, потом прятались. Резали стёклами коленки, лазая под вагонами "железки" Один раз мама "сняла" меня с крыши нашего дома, куда мы с Риткой и её сестрой Тамарой, полезли в мае загорать. Мама устроила мне страшный скандал. Маму ничто не могло успокоить: ни мои аргументы, что крыша плоская, что с нами была взрослая девушка. Мама была непреклонна, я- строго наказана: меня не отпускали гулять неделю!
Тамара вскоре вышла замуж за солдатика из "Стройбата", солдатик был родом из Молдавии. Мои папа и мама гуляли у них на свадьбе, которая проходила в самой большой комнате нашей коммуналки. Потом Тамара родила дочку, а у солдатика закончился срок службы и он укатил в свою Молдавию, отказался от Тамары и дочки. В Молдавии у него уже была семья. Тамара подала на него в суд, а мои родители выступали свидетелями на суде, что свадьба была и солдатик на свадьбе был, хорошие слова говорил, называл себя мужем, а Тамару - женой.
После моего загорания на крыше ничего не изменилось, мы продолжали хулиганить. Помогали ребятам постарше с нашего двора, доставать чай. Очень ценился цейлонский, со слоном! Но и грузинский сходил за "валюту". Старшие ребята кидали чай через забор "зекам", " зеки" ,в знак благодарности, кидали нам свои изделия: перстни, браслетики, даже "финки"."Финки " были с наборными рукоятками из оргстекла и с кнопками. Нажав на такую кнопку , вылетало лезвие. Добыть такой нож, считалось большой удачей даже для взрослых! Чтобы добыть такой нож , нужно было много чая. Наши родители удивлялись: " А где чай? Вчера оставалось 3 пачки ". Мы носили перстни с красной розочкой внутри, браслеты. Когда родители нас спрашивали: "Откуда такая мерзость?!" Мы спокойно отвечали: " Соседи дали поносить". Мы не врали. "Зеки" тоже были нашими соседями, забор зоны, где они трудились, примыкал к нашему дому.