Матушка новобранца Федерико по имени Филомена с тревогой и радостью восприняла решение сына принять участие в завоевании соседнего королевства.
Федерико провожали с оркестром под серым проливным дождём. Некоторые юноши были легко одеты и промокли насквозь, иные из них подхватили воспаление лёгких по дороге до распределительного центра, расположенного в тысячи километрах от места выдвижения. Если бы им дали укрыться под зонтами, но такая привилегия была только у градоначальника и его свиты, так что рекруты стыли, как осинки, на ветру, пока рекрутёр, а следом за ним и градоначальник читали пространные речи о славных победах нашей империи в многочисленных войнах, развязанных империей.
Поначалу, когда сын посредством живой стены связывался с матерью, её настроение было приподнятым. Он рассказывал, как проходит тренировку в лагере, как изучает современное оружие, как от постоянной муштры у него окрепли мышцы, какой у него зверский аппетит после занятий, и материнское сердце радовалось, что её мальчик становится мужчиной в окружении суровых товарищей, овеянных, как и он, туманами далёкой земли.
Она хвалилась сыном, пересказывала подругам его сообщения и искренне удивлялась, как на лоне могучей Родины завелись блохи, не желающие защищать её белое, нежное тело от врагов, кишмя кишащих у границ в своих маленьких, мерзеньких королевствах. Всем сомневающимся в правильности нападения нашей могучей державы на мерзенькие, маленькие королевства, замышлявшие напасть первыми, она давала суровую отповедь, называя их предателями и трусами, которых ждёт если не дыба, то порка палками, усеянными гвоздями.
Но ближе к зиме тон сына стал менее воодушевляющим, когда он начал видеть обозы с наваленными как попало трупами, долгие недели стоящими в глубоких колеях. Безжизненными глазами эти трупы смотрели на живых, безмолвно предупреждая, что их ждёт впереди большая мясорубка, и она не пощадит ни тех, ни других. И даже покойниками эти штабеля трудно было назвать. Ведь понятие «покойник» сродни слову покой. Мирное лицо, степенная поза, строгая, чистая одежда, любимые при жизни украшения на пальцах, если их, конечно, не снимет практичная родня – вот внешние признаки покойника. А эти истерзанные трупы, лишённые то руки, то ноги, с искажёнными ужасом обезображенными лицами не навевали случайному путнику ощущения покоя. Мало того, они постепенно разлагались, покрываясь язвами и пятнами, из их отверстий сочилась розовая слизь, оставляя след на жирной грязи.
Конечно, новобранец не рассказывал матери об этих страстях, но её чуткое сердце догадывалось, что в душе её любимого мальчика поселились и прочно укореняются тревога, отвращение и ощущение абсурда и бессмысленности происходящего. Её пугали громоподобные звуки канонад, всё чаще прерывающие их недолгие беседы. И вот наступил момент, когда сын перестал включать видеосвязь, предпочитая зрительным образам аудиозвонки. Он объяснял это тем, что командир ему запретил общаться с помощью живой стены, ведь сигнал могли перехватить враги, результатом чего стали бы удары прямой наводкой. А мать подозревала, что юноша не хочет, чтобы она видела, в каких условиях находятся солдаты, вероятно, он ограждал её от жестокой действительности, в которой они пребывали.
В начале весны Федерико предупредил Филомену, что их отряд выходит на линию соприкосновения, и с этого момента любая связь будет недоступной. Потянулись дни, недели, месяцы. Женщина верила, что её сын на задании, а строгий и опытный командир не даёт бойцам пользоваться порталами живой стены для переговоров с родными и правильно делает, ведь это молчание ради безопасности, чтобы сохранить всю команду живой и невредимой.
Но неожиданное известие переполошило всю округу. Начальница парадов и похорон на празднике Сожжения торжественно сообщила, что солдат Федерико героически погиб во время исполнения служебного задания вместе со своими товарищами, и гроб с ним уже едет в наш город, чтобы при скорбном салюте со всеми полагающимися почестями предать его земле.
В этот же день на ничего не знавшую Филомену, которая приболела и не присутствовала на празднике, обрушился шквал звонков с соболезнованиями.
- Этого не может быть, - не верила своим ушам бедная мать, - это какая-то ошибка. Почему она сообщила о смерти моего сына при народе, не поговорив прежде со мной как с матерью? Нет, это какая-то ошибка! Мой мальчик жив, он выполняет ответственное задание, поэтому не выходит на связь! Я поговорю с этой негодной сплетницей, чтобы она не наводила напраслину на моего Федерико!
Однако и при личной встрече начальница парадов безапелляционно выпалила, что никакой ошибки быть не может, потому что она входит в комиссию по захоронению бойцов, лично держит связь с господином рекрутёром. И в его журнале юноша значится как погибший! Госпожа Филомена может не беспокоиться насчёт похорон, поскольку город берёт на себя все расходы, кроме того, ей отведут отличное место для погребения.
Материнское сердце не верит до последнего! Тем более, что для этого святого неверия были вполне осязаемые основания. Женщина знала, что в живой стене работал канал, связывающий таких же как она матерей, чьи сыновья находились на службе у империи. Она сделала запрос, и другие матери поддержали Филомену. Одна опытная госпожа рассказала, что похоронные зачастую бывают ложными, поскольку во время боевых действии царит страшная неразбериха. Трупы привозят в обезображенном состоянии, без голов или без туловищ, поэтому командиры и сослуживцы их не могут опознать. Бывает путаница в документах: то фамилии переставили местами, то графой ошиблись, то раненого записали в погибшие. На фронте всякое случается, и эта сумятица предоставляет шанс для воскрешения из мертвых. Другая женщина сообщила ещё более воодушевляющую новость. Её сын лежит в госпитале, и в его палате находится молодой человек, похожий по описанию на пропавшего Федерико. Он такой же чернявый, с таким же именем и позывным, вот только проверить доподлинно эту информацию нельзя, поскольку юноша без сознания, но лекари уверяют, что после операции он будет в полном порядке.
Женщина обрадовалась этому известию, но оптимизма хватило лишь до момента, когда начальница парадов сообщила, что её сын точно погиб, и его труп везут в наш городок для захоронения.
По правилам империи запаянный гроб запрещалось вскрывать. Сопровождающие строго следили, чтобы отчаявшиеся родители не распечатали саркофаг и не бросились на шею останкам своего дитя. Запрет объясняли требованиями безопасности и возможным заражением инфекцией от трупа. Однако, родственники надеялись подкупить охрану и всё-таки вскрыть гроб, чтобы убедиться, что в нём именно их ребёнок, их погибший сын! По округе ходили слухи, что гробы наполняли как попало. Иной раз разверзнув на свой страх и риск последнее пристанище солдата почтенные наши граждане обнаруживали, что там лежит незнакомый человек. Иногда в гробу находили части тел разных людей, и всё это наводило на определённого рода размышления.
К Филомене начали съезжаться родственники. Один за другим они молча появлялись в проёме комнаты, их чёрные силуэты наполняли пространство гостиной, но никакие слова не могли утолить жажды Филомены по живому сыну.
Накануне похорон их кортежи показались на кладбище. Грустная процессия пришла посмотреть на участок, предназначенный для захоронения. Все сошлись во мнении, что место хорошее, светлое. Сухую лужайку, по которой мелькают серые ящерицы, окаймляют молодые кипарисы. С этого места видны синие вершины дальних гор.
- Ну что? Будем рыть могилу? – негромко обратился к Филомене старший брат, она молча кивнула, мужчина вложил монетки в широкие потрескавшиеся ладони копальщиков, и они усердно принялись рыть могилу, которая на удивление быстро показала свое глинистое нутро.
На следующее утро всё собрание сидело в гостиной, ожидая, когда привезут их сына, но представители власти сообщили, что гроб задерживается, и когда прибудет, неизвестно. И на следующий день ничего не изменилось. Прождав четыре долгих дня, родственники стали разъезжаться. В состоянии крайней неловкости они покидали дом, сопровождаемые растерянным взглядом женщины.
Так прошло два месяца. За это время Филомене несколько раз сообщали, что гроб с сыном где-то на подходе: то он пересекает границу, то едет по округу, то въезжает в город, то он снова на границе. Иногда звонил градоначальник и говорил, что произошла ужасная ошибка, и её Федерико жив, начальница парадов и погребений вводила в тоску словами, какую чудесную усадьбу ей подарит империя, когда, наконец, удастся совершить погребение. Наконец, женщина, чей сын находился в госпитале, сообщила, что его сосед по койке очнулся, но его зовут Франческо.
В один из дней она задремала, сидя на стуле у окна, и проснулась, содрогнувшись всем телом, от резкого стука в дверь. Ворвавшиеся стражники заявили, что гроб с её сыном прибыл по месту захоронения, и получателю следует расписаться в разнарядке.
- Даём вам два часа на похороны, ибо вовсю смердит, - возвестили сопровождающие, а Филомена принялась судорожно звонить в бюро похоронных услуг. Ко времени успел только старший брат из соседней деревни.
Пока гроб находился у дома, брат шепнул стражникам, что семья желает взглянуть на тело их мальчика, а матери бы хотелось в последний раз дотронуться их дорогого Федерико. Сопровождающие охотно взяли деньги, подмигнули и сказали что-то непонятное вроде того, что в закрытый рот муха не залетит.
Когда же гроб стоял возле зияющего отверстия могилы, мужчина снова подошёл к солдатам с напоминанием, но суровые стражники ответили отказом, дескать, не положено открывать, а у матери не должно быть сомнения в подлинности её сына, так как проведена молекулярная экспертиза.
- Но мы же дали вам деньги? – настаивала на своём Филомена.
- Какие деньги? - удивились солдаты.
Брат хотел было открыть гроб, но они направили ему в грудь холодные стволы ружей.
- Дайте мне взглянуть на моего ребёнка! – стенала вне себя бедная мать, - ведь если вы не дадите мне его увидеть, я всю оставшуюся жизнь буду ждать моего Федерико!
Но привыкшие ко всякому мужчины остались безучастными к её мольбам. Пока Филомена билась в конвульсиях на груди брата, о гроб уже стучали комья тяжёлой земли.
В это время к месту погребения подъехал градоначальник со своей свитой, чтобы зачитать торжественный некролог и передать благодарность от главы округа.
- Дайте ей успокоительное! – приказала начальница парадов, глядя на стенания Филомены, и пока санитары заламывали ей руки, чтобы поставить укол, она недовольно обсуждала с градоначальником глупую женщину, которая вместо того, чтобы гордиться подвигом сына, подавая пример истинного патриотизма другим матерям, пока не потерявшим сыновей, развела тут сопли и скандал.
Когда наркотик подействовал на Филомену, и её некогда красивое смуглое лицо стало похожим на безжизненную маску, начальница парадов и погребений подошла к женщине, похлопала по щеке, припудрила ей лицо из своей пудреницы и под громкие звуки оркестра вручила ей медаль, засиявшую, как маленькое солнце, на её материнской груди.