И вот, она очередная настала свобода. Все куда-то бегут. Кто отстрелялся на улице с сигаретой как труба дымил. Со своих худых тел рубаху снимут и только знай на их худые дохлые тела смотри и наблюдай.
Мы приехали как раз вовремя. Колину маму только что с операции привезли. Лежала она под несколькими аппаратами в отдельной персональной палате. Словно огорожена она была от простого повседневного мира и быта. Что только и знай себе, тихонечко находись там и свои сны смотри.
Введут тут же вязкую жидкость. Что, кровь по трубочкам прозрачным начинает туда-сюда циркулировать. Даже сложно на это было смотреть. Нужны были железные нервы.
Нас туда провели, и мы стояли возле больной. Лицо мне показалось, что у Колиной мамы на какой-то миг помолодело. И что она просто исполняет, лёжа там чью-то роль. И вот-вот она уже приподнимется, расправив плечи встанет, вынужденно несколько раз вздохнёт, спросит у нас:
- Что мы тут делаем и зачем пришли?
Мы конечно же будем оправдываться. Потом всё же переубедим больную, что мы ей ничего плохого не желаем. И мы вместе спустимся с этого холодного этажа, окунёмся в летнюю жаркую дымку, станем тут-же вдыхать кислород, в глазах от непривычки помутнеет, тут же обойдём несколько шумных мест, где будут находится, общаясь с друг дружкой счастливые лица. Некие непринуждённые особы даже на нас не обратят внимания, наша внутренняя аура – так сказать душа и энергетика, приведут к тому, что мы начнём петь, не вызывая при этом постороннего возмущения.
Коля тоже находился рядом с нами. Рядом в нескольких шагах лежала его мама. Но ему не дали рядышком с ней присесть. Попросили- не мешать. Несколько важных врачей проводили обход.
Мы пристально посматривали на больную, также оценивающе переводили взгляд на панели, на контрольно-измерительные приборы. Приборы работали исправно- показывали норму.
- Ваша мама! - говорит один из врачей скоро поправится.
Вот только не ждите, что это будет так быстро. Всему нужно время.
Потом этот важный в белом халате человек зашёл к следующим больным. Там тоже самое как под копирку происходило. Мимо только и знали, что ходили- шастали какие-то помощники. Они всматривались в то, что внутри творилось, запоминая каждое лицо.
Коля, услышав, что хоть какая-то надежда есть- обрадовался. На его лице наконец-то появилась улыбка. Он словно сиял. И сам излучал в маленьком неосвещённом помещении, в пространстве положительную энергию.
Нам всем его тепло передалось. Мама потянулась сразу к папе. Папа меня обнял, и мы как самая дружная семья вот уже который месяц как можем всем помогаем. И вот он тот самый наш образовался близкий круг друзей. И теперь мы словно будто спасательная команда готовы по зову сердца друг дружке помогать.
Уже возвращаясь обратно, Коля попросился выйти где-то на самой проезжей части, около пяти километров, не доезжая нашего города.
Его кто-то вечером ждал. Коля не стал нам всё рассказывать. Мы в принципе и так всё прекрасно поняли. Что всё же решил он в очередной раз отца сменить.
Забоялся мальчишка, что не дай бог отца эти на предприятии запалят, так как его отец уже был изрядно пьян.
Маршрутку частник остановил. Коля, простившись со всеми, по дороге туда вдаль в низину пошёл. Мы ему с машины помахали рукой. И нам нужно конечно было до темна домой вернуться.
Пока мы своей машины не имели. Но папа так хотел рулить. Знать не знал, что значит сидеть самим за рулём, но себя на первом сидении он представлял. И понимал, что со всем справится. Ведь, по сути, ничего в этом такого нет.
Уже поздно вечером, папа с мамой снова разведут теперь уже на счёт этого дебаты. И вот он должен спор, несомненно, перерасти в конфликт.
Но в очередной конфликт некий спор не перешёл, лишь видны были по разные стороны зала красные задумчивые лица, которые вроде нашли консенсус.
Как только деньги накопим, папа решился машину всё токи взять.
VI
С утра до ночи лил проливной прохладный пронизывающий всё до основания дождь. В своих тёмно-зелёных плащах палатках ходили вдоль нашей улицы грибники, да рядом в промокших трусах и в майках просто малышня под мокрым изнурительным дождём игралась. Возле нашего забора слышались их шумные визги и общение.
Но, мама запретила мне с дома сегодня выходить.
- Не хватало, - говорит она, - чтобы ты простыла!
- Вон видишь какой морозец ударил!
Мама явно преувеличивала.
Конечно, на улице не было, как всегда, в тени тридцать восемь градусов, но двадцать один градус целый день держался.
Мне даже самой хотелось хоть на часок в сапожках лужицы померить. Ведь такое наслаждение ни каждый день испытаешь. Особенно когда ты маленький и ты смотришь наблюдаешь за происходящим не так занудно, как все, огораживая себя некими замысловатыми правилами.
Когда мама ушла, я тут же залезла в шифоньер и чудом нашла там чьи-то сапожки. Они больше на несколько размеров были моей ноги. И я их с радостью на узкую свою ножку натянула. И я уже спускаюсь по лестнице, держась крепко руками у двери за поручень.
И тут я вижу, что рядом со мной мышь живая ползает. Я испугалась, соскользнула нечаянно моя с лестницы ножка и я чуть плашмя на пол не упала. Слава богу, что удержалась.
А там за юркой хитрой живой мышью прямо возле меня наш глазастый, как монстр кот зверюга гнался.
— Вот такая вот погоня! - подумала я.
Кому, что, а нашему коту Кузьме дай в салки- догонялки с меньше себя ростом поиграть. Ведь он не ел мышей. Мы его чем могли сами подкармливали. И после куска приторной буженины, какая там может быть мышатина? Он её, как всегда, побрезгует и от неё же отвернётся.
Мышь сама его будет нарочито просить.
- На, мол, чего смотришь, иди съешь меня! … Ненасытное и лохматое позорище! …
А он её будет увесистой лапой прогонять.
Был такой с Кузьмой в этом году случай. Забежала вертихвостка мышь одна. Бегала- бегала и всё он ноль на неё внимания. Потом и сама мышь возле кота нашего уснула. Вот это была сладкая парочка! ...
И эти мимо меня пронеслись…
Я как могла в чужих добротных коричневых резиновых сапожищах дверь закрыла, а там продолжает дождь неугомонно часами лить.
Все наши на улице вёдра дождевой водой наполнились. Папа с мамой эту воду обязательно в нужных целях применят. Найдут ей толк.
И вот я во дворе в первую лужу захожу. Я расстроена- эта какая-то слишком маленькая.
Не интересно...
Хочу поглубже...
И тут я подхожу к забору, правда забыла, что там папа недавно ремонт делал и в то место встаю. Моя одна нога проваливается. Ужас, я вся до нитки промокла! Даже не успела толком и погулять. Ведь так хотелось... Но ведь не пойдёшь же дальше играть- в мокрых сапожищах, в промокшей куртке, да брюках.
И я сразу тут же поняла, что простыла. Сопли полились мои ручьём, но горло не болело. Да и ещё я забыла поставить сапоги сушиться. Как не странно, но это были новые сапоги мамины. Она в них намеревалась по двору в выходные дни ходить. А мне обещала на днях купить тоже сапожки, сверхмодные с детским сбоку ремешком.
Мама радостная с работы вот-вот пришла, и я прямо на её глазах свалилась. И мне пришлось ей соврать.
- Что возле окна продуло…
Мама меня тут же согрела, укутала мои тростинки ручки с ножками байковым пуховым одеяльцем, дала с мёдом и малиной пахучий чай и тут ей понадобилось срочно мусор на двор вынести.
Ищет она свои сапоги- перебирает кучу коробок, всё найти то, что нужно не может.
- Люся- нечто важное мама хочет у меня спросить, — это не твоих случайно рук дело?
- Ведь никто другой их же не мог отсюда взять!
Продолжение следует.
http://proza.ru/2024/04/09/723