Есть на карте Центральной Европы историческая область под названием Силезия. По сообщениям античных авторов, здесь около 1-2 веков нашей эры обитало германской племя силингов, которое ученые относят к племенному союзу вандалов. От этих силингов и укоренился, как утверждают, топоним «Силезия», что выглядит вполне вероятным и укладывающимся в схему «Андалусия (историческая область в Испании, где в 4-5-м веках н.э. какое-то время обитали вандалы) – от Вандалусиа, т.е. страна вандалов».
Не ранее 5-го века н.э. сюда, в долину реки Одры пришли славяне-лужичане, которых в 9-м веке подчинили себе другие славяне – мораване. Начиная с конца 10-го века за Силезию воюют поляки, чехи, немцы, и в итоге она включается в состав Чешского королевства, которое, в свою очередь, становится владением Габсбургов. В 18-м веке почти вся Силезия, за исключением Тешинской и Опавской областей (они остались за Австрией), ныне входящих в состав Чешской Республики, отошли к Пруссии.
В ходе всех этих исторических перипетий славянское население Силезии подверглось глубокой германизации. В городах преобладали немцы, и немецкий язык являлся государственным языком области. Вместе с тем, силезская аристократия и крестьянство польского происхождения продолжали говорить на силезском диалекте польского языка, в то время как в австрийской части Силезии сохранялся северо-моравский диалект языка чешского.
Когда центральные державы потерпели поражение в Первой мировой войне, на Силезию заявили свои претензии новорожденная Чехословакия и возрожденная Польша. В конце июля 1920 года Международный Трибунал Антанты постановил передать Чехословакии Опавскую и Тешинскую области, хотя в ряде населенных пунктов этой территории численно преобладало польскоязычное население. Административный центр второй из упомянутых областей был поделен на большую и меньшую части: большая часть города, расположенная на левом берегу реки Ользы, стала чехословацкой под именем Чешский Тешин, меньшая же, лежащая на правом берегу реки, отошла к Польше под названием Цешин.
На этом мы завершим наш краткий исторический экскурс и поведаем читателю об одной тешинской семье, семье скромного путейца (машиниста паровоза) Йозефа Гаврана и домохозяйки Марты Броучковой. В конце ноября (для любителей точности – 28-го) 1916 года у этих подданных Австро-Венгрии родился первенец, нареченный родителями Бертольдом. Через год и два с половиной месяца, Марта подарила Йозефу еще одного мальчика – Рудольфа. Отметим, что этнические чехи (судя по их фамилиям) дали детям немецкие личные имена.
В Чешском Тешине, где «встречают нас событья», после 1920 года всё стало чешским, в том числе и система образования. Братья, каждый в должное время, учатся в местной чешской школе и свободно говорят по-чешски. Тогда в местных учебных заведениях царил идеологический дух основателя Первой чехословацкой республики Томаша Масарика - дух «демократического гуманизма» и «чехословакизма», являвший собой причудливую смесь буржуазно-демократических и национально-патриотических догматов, в рамках которой чехи, мораване и словаки признавались единым славянским народом. Братья освоили также немецкий и польский языки. При этом младший брат сумел в совершенстве овладеть языком Гете и Гейне, как письменным, так и устным.
Что касается Бертольда, то в 1936 году он окончил средне-техническое учебное заведение («промышленную механическую школу», или, по-нашему, – механический техникум министерства станкостроения) в центре угледобычи страны городе Карвина и в июне того же года был признан годным к строевой срочной (двухгодичной) службе в чехословацкой армии.
Служба началась 1 сентября 1936 года в городке Липник-над-Бечвой, который расположен в центре исторического региона Моравия, километрах в 20 от славного города Оломоуца.
Нашего новобранца приписали к 3-ей батарее 258-го горного артдивизиона и тут же отправили учиться в школу, выпускающую командиров-артиллеристов. Учился Бертольд неважно, и 19 марта 1937 года его исключили из заведения с формулировкой «полностью неспособен» к обучению.
Нечто гашековское представляется мне, когда узнаёшь, что «неспособного» курсанта через неделю определяют на курсы унтер-офицерского состава всё при том же 258-м артдивизионе. Здесь Бертольд учится на «хорошо», получает в апреле 1937 года квалификацию «дозорного унтер-офицера» и в этом качестве несет службу на 3-й батарее. Вот как он характеризуется непосредственным начальством:
- «нравственные качества: легкомыслен, бестактен, заносчив, высокомерен, обидчив, склонен к поверхностным суждениям»;
- «боевые качества: на учениях не теряется, ведет себя самоуверенно, недостаточно дисциплинирован».
Несмотря на эти нелестные характеристики, в октябре 1937 года Бертольда вновь направляют на учебу. На этот раз в город гуситов Табор на курсы подготовки командиров легкой артиллерии. Вновь нечто гашековское чудится мне в связи с очередной метаморфозой судьбы самоуверенного молодого человека. В феврале 1938 года, отучившись на курсах, Бертольд Гавран возвращается в родной дивизион, ставший к тому времени 14-м артиллерийским полком, и становится «командиром орудийного расчета». В августе того же года его переводят в Словакию, в Нитру, где повышают в звании (ефрейтор) и должности (комотделения дозорных) 54-го артполка.
Несмотря на успешное продвижение по службе, вышестоящие начальники вновь не очень лестно характеризуют нашего двадцатидвухлетнего тогда героя:
- личные качества, проявленные во время учебы на курсах в Таборе: необщителен, неуравновешен, вспыльчив, недисциплинирован;
- личные и боевые качества, проявленные на практических занятиях: несколько флегматичен, характер еще в стадии формирования.
В начале осени 1938 года Бертольда вновь переводят в 14-й артиллерийский полк и вновь повышают в звании. Теперь он – «сержант-аспирант», т.е. кандидат в офицеры. Однако уже в октябре 1938 года «аспиранта» демобилизуют. Его отправляют в запас, а он отправляется на родину, в Чешский Тешин, ставший к тому времени польским Цешином. Поляки разрешают старшему брату поселиться там на том основании, что его родители жили здесь до 1918 года.
А что же Рудольф? Первоначально он шел по стопам старшего брата, закончив в 1938 году ту же «промышленную школу» в Карвине, после чего устроился на работу в городе Моравска Острава на предприятии, принадлежавшем А.О. «Моравско-Силезские электростанции». Должность, в которой начал свою трудовую карьеру младший брат, называлась «техник-электрик».
В отличие от Бертольда Рудольф увлекается спортом: боксом и особенно планеризмом, в котором добивается определенных успехов. В апреле 1938 года он получает повестку в военкомат, однако затем страна начинает погружаться в пучину политической анархии и всеобщего хаоса, и служить в чехословацкой армии Руди тогда не привелось. Несмотря на объявленную чехословацкими властями в конце сентября того же года всеобщую мобилизацию, ситуация в стране приобрела черты катастрофы, разразившейся в полную силу в результате Мюнхенского сговора (30 сентября 1938 года). Как было сказано выше, в начале октября 1938 года поляки захватывают Тешинскую область.
Рудольф продолжает работать электриком в Моравской Остраве, которая теперь находится «за границей» - в образованном немцами Протекторате Богемия и Моравия. Бертольд с родителями принимают в Цешине польское гражданство. Отец семейства Йозеф Гавран по-прежнему водит поезда по железной дороге, ставшей теперь частью PNP (Польских путей сообщения). Чем занимается Бертольд в период до немецкой оккупации, начавшейся с 1 сентября 1939 года, неизвестно.
Захватив Тешинскую область, немцы присоединяют ее к Тысячелетнему рейху. Область становится Верхней Силезией, а Цешин - Тешеном (Teschen). В ноябре 1939 года немецкая полиция начинает проводить в области регистрацию населения. Жителей обязали заполнить анкеты, в которых содержались такие пункты, как национальность, вероисповедание и на каком языке говорят в семье. Правый верхний угол анкеты «запечатывался» оттиском большого пальца анкетируемого, поэтому в народе опросные листы прозвали на польский лад «пальцувками» (palcowka).
Супруги Йозеф и Марта, а также их сыновья, побывав чехами, а затем подданными Речи Посполитой, теперь преобразились в этнических германцев – «фольксдойче», поскольку это позволяло отцу семейства рассчитывать на продолжение работы в структурах государственных железных дорог. С той же целью Йозефу пришлось также доказать, что в его роду не было еврейских предков. В августе 1940 года он представил в полицию специальную справку (так называемый Ahnenpass), содержащую выписки из метрик, подтверждающих отсутствие еврейской крови в трех поколениях предков. Однако вопреки всем надеждам осенью того же года Йозефа Гаврана увольняют из системы Немецких имперских дорог (Deutsche Reichsbahn). Всё, на что он теперь может надеяться, это скромная пенсия, которая ему полагается, как этническому немцу.
Решение добиваться статуса «фольксдойче» имело чрезвычайно важные последствия для всей семьи. Этот статус уравнивал «фольксдойче» в правах с «обычными» гражданами фашистского рейха, но он налагал на них и соответствующие обязанности. Сыновья Йозефа, после того, как нацисты признали их отца этническим немцем, автоматически наделялись тем же статусом, и подлежали призыву в армию. Понимал ли это Йозеф, знавший, конечно, что Германия находится в состоянии войны с Англией и Францией? Понятно, что работа на местном железнодорожном узле (а работать там теперь разрешалось только немцам) – единственный источник сносного существования для него и Марты, поскольку Бертольд, видимо, либо не работал, либо зарабатывал гроши. Скорее всего, Йозеф понадеялся на авось: а вдруг сыновей в армию не заберут, а если и заберут, то воевать им не придется.
Был ли у отца-путейца другой выбор? Вероятно был. Йозеф мог заявить, что считает себя чехом (или мораванином), т.е. фактически иностранцем, и тогда, по немецким законам, ему следовало покинуть территорию рейха. Он, как представляется, имел право выехать в Протекторат Богемия и Моравия, чтобы попытаться устроиться там на работу. Такая альтернатива, связанная с утратой недвижимости и прочими материальными благами, риск оказаться на обочине жизни и прозябать, обрекая себя и жену на голодное существование, вероятно, побудили Йозефа поступить иначе в надежде на лучшую жизнь.
Однако, как видим, принцип «авось пронесет» не сработал. В том же несчастливом для семьи Гавранов сороковом году полицейские задерживают своенравного и непослушного Бертольда Гаврана. Как предполагают, причиной ареста послужил его отказ служить в вермахте. Если это так, то последствия поступка старшего брата оказались роковыми в его судьбе, придав ей страшный, трагический оборот: Бертольда отвозят в Краков, где заключают в городскую тюрьму, а оттуда 25 февраля 1941 года пересылают в концентрационный лагерь Аушвиц-Биркенау (Освенцим), ставший впоследствии известным как один из семи крупнейших лагерей смерти третьего рейха. Там ему присваивают идентификационный номер 10280 вместе со статусом «польский политический заключенный» и нашивают на робу соответствующий статусу красный треугольник с литерой «Р» (Polen, т.е. Польша). Не проходит и года, как в книге учета умерших узников («Штербебюхер») появляется запись:
«15 февраля 1942 года в 15:30 скончался от тифа заключенный № 10280».
Мир его праху!
Остается загадкой, почему фольксдойче Бертольд Гавран оказался для нацистов поляком. Известно, что после «воссоединения» Тешинской области с Польшей, старший брат принял новую власть в штыки и называл поляков не иначе, как «оккупанты». К тому же немецким властям было ведомо, что его младший брат Рудольф числился немцем, служил в рядах вермахта и зимой 1941-42 годов находился на Восточном фронте под Смоленском. Известно также, что в целях перевоспитания нацисты практиковали "ссылку" в Освенцим и этнических немцев, но только на двухмесячный срок. Может быть, именно поэтому Бертольда сделали поляком, да еще и политзаключенным. Наконец, допустимо предположение о том, что перемена его национальности - следствие обычного бюрократического бардака, характерного даже для пунктуальных немцев...
Однако мы забежали вперед, поэтому вернемся в прошлое и займемся судьбой младшего брата. В 1940 году он вступает в Национал-социалистический авиационный корпус (Nationalsozialistisches Fliegerkorps) – германское добровольное общество содействия авиации, нечто вроде советского ДОСААФ. Членство в этой организации не предполагало вступления в нацистскую партию, но открывало немецкой молодежи возможность поступить на службу в систему Люфтваффе. Рудольф оказывается в Голешау (нынешний польский Голешув) – это недалеко от Тешина - где поступает в школу планеристов. В течение сорокового года он совершает учебные полеты на планерах польской конструкции («Врона» и «Комар») и успешно сдает выпускные экзамены.
В феврале 1941 года Рудольфа призывают в вермахт, в войска связи германских ВВС (Luftnachrichtentruppe). В звании «рядового летчика» (Flieger) он попадает в учебную роту этих войск, расквартированную в Познани, а после прохождения курса молодого бойца – в боевую часть, размещенную в восточно-прусском Кенигсберге, где занимается прокладкой линий телеграфной связи.
В июле 1941 года, когда немецко-фашистские войска рвались через Прибалтику к Ленинграду, часть, в которой служил Рудольф, включается в состав Первой воздушной армии Люфтваффе и в течение нескольких месяцев располагается в Острове (Псковская область). В декабре 1941 года мы находим Руди (уже в звании ефрейтора) в городе Ярцево (к северо-востоку от Смоленска), примерно в 150 км от линии фронта.
В начале января 1942 года Красная Армия стала наступать на Вязьму. Наши кавалерийские части вскоре перерезали коммуникации противника между Вязьмой и Смоленском, в результате чего бои развернулись уже недалеко от Ярцево, в район которого десантируются подразделения советского Западного фронта. В этот период Рудольф несет караульную службу и, как можно предположить, участвует в действиях тыловых подразделений против местных партизан. О его участии в расстрелах и других преступлениях против мирного населения ничего неизвестно. Тяжелые бои в этих местах продолжались до середины лета 1942 года, пока, наконец, положение не стабилизировалось и наступило затишье.
Осенью этого года Рудольфа переводят на Украину, в Кировоград, удаленный в то время от линии фронта километров на триста. Конец относительному спокойствию здесь положила Донбасская наступательная операция советских войск, начавшаяся 13 августа 1943 года. В первой декаде января 1944 года немцы оставили Кировоград, но часть Рудольфа к тому времени уже благополучно перебазировалась в пределы Румынии.
В апреле сорок четвертого Рудольф простудился и заболел. Его вывозят, как ни странно, в военный госпиталь резервных формирований в Варшаве, где он два месяца находится на излечении, после чего, в июне, вновь присоединяется к своему подразделению, дислоцированному тогда в румынском городке Бузэу, недалеко от Плоешти, центра нефтедобычи Румынии.
В конце августа, когда части Второго и Третьего украинских фронтов окружили группу армий противника «Южная Украина», оборонявшую восточные границы Румынии, 21-й полк, в котором служит Рудольф, обретается уже в районе Будапешта. К тому времени гитлеровское командование выводит войска связи Люфтваффе из подчинения рейхсмаршалу Герингу и передают их в состав Сухопутных войск вермахта.
Поэтому с 31 января 1945 года Рудольф Гавран становится бойцом 5-й роты полевого батальона гренадерской дивизии «Великая Германия» (Hoch und Deutschmeister), которая в то время сдерживала натиск Красной Армии к югу от озера Балатон. Во второй половине февраля последнего года Великой Отечественной войны эта дивизия отошла на левый берег Дуная, заняв позиции недалеко от словацкого городка Штурово, а в начале марта участвовала в контрнаступательной операции немцев в районе всё того же Балатона на участке города Секешфехервара. Здесь она попала в окружение, из которого вырвалась благодаря действиям Первой танковой дивизии (или дивизиона - 1. Panzerdivision), но понесла при этом такие потери, что была переименована в «боевую группу» (Kampfgruppe), которая откатилась в австрийские пределы, попав в подчинение группы армий «Юг».
При этом мы в сущности ничего не знаем об участии Рудольфа во всех этих кровопролитных боях. Когда командир Группы армий «Юг», в которой по идее должен был обретаться Руди, узнал о капитуляции немецких войск, он приказал войскам отступать в западном направлении. 10 мая 1945 года часть младшего Гаврана оказалась в окрестностях чешского местечка Высший Брод, где благополучно сдалась в плен американцам.
Уже в августе сорок пятого Рудольфа освобождают из американского плена, а в сентябре мы находим его дома, в Чешском Тешине! Здесь он не мешкая подает в национальный комитет - недавно созданный орган местной власти – «заявление о подтверждении национальности» и в середине января следующего года вновь становится чехом, гражданином Чехословакии!
В который раз меня не покидает ощущение чего-то «гашековского»! Теперь, вновь обретя чехословацкое гражданство, он, прослуживший четыре года в вермахте, подлежит призыву на срочную военную службу возрожденной Чехословакии!
Впрочем, это все-таки была «службишка – не служба». 28-летний ветеран Восточного фронта с блеском проходит курс молодого бойца (с 1 по 31 марта 1946 года) в том же самом Липнике-над-Бечвой, где 10 лет назад начинал служить и его покойный брат, а затем приобретает квалификацию военного строителя (с 1 апреля по 31 июля 1946 года). И вот 5 августа Руди демобилизован и может сменить мундир рядового на цивильный костюм!
Не проходит и трех месяцев, как наш герой женится на деревенской девушке по имени Эмилия Забель и переезжает к ней в «село» Навес, расположенное близ местечка Яблунков (Моравско-Силезский край, рядом с польской границей).
Как и его отец, о судьбе которого мы более ничего не знаем, он устраивается на работу в местном железнодорожном узле Быстрица-над-Ользой. В 1948 году Эмилия приносит ему дочь Марцелу, в 1950 – сына Петра, а в 1954 – дочь Ольгу. Через пару лет после рождения второй дочери семейство Руди переезжает в Яблунков. До 1966 года он продолжает работать на железнодорожной станции Быстрица. Здесь, на рабочем месте, он и умирает от инфаркта в возрасте каких-то 48 лет!
Что сказать в заключение?
Пожалуй, можно ограничиться констатацией того, что жизнь иногда кажется нам "несправедливой", страшной, ломающей судьбы миллионов людей. Однако кому-то в этом ужасающем водовороте событий удается выбраться сухим из воды и даже обрести то, что мы зовем житейским счастьем. По отрывочным данным сохранившихся документов и устным свидетельствам, мы видим, какие разные доли выпадают порой даже близким родственникам.
Один, легкомысленный, заносчивый, неуравновешенный, неосторожный, вспыльчивый, самоуверенный, малообщительный (откуда такие качества у сына простого путейца?), сам того не сознавая, безрассудно бросается в лапы нацистского монстра и гибнет в них, прожив всего четверть века. Скорее всего, Бертольд не подозревал, что власть нацистов может быть настолько бесчеловечной и преступной.
Другой, его младший брат, оказывается куда более удачливым. Да, он четыре года провел на Восточном фронте, но главным образом в тыловых частях, и только в Венгрии участвовал в ожесточенных сражениях. Однако там ему, видимо, широко улыбнулась госпожа Удача: ни ранений, ни русского плена. Казалось бы, вот оно, счастье: наступил мир, рядом любящая жена, растут трое детей, и старшая дочка уже на выданье; у него есть постоянная работа и есть где жить, но кошмары страшной войны, по всей вероятности, не прошли даром. Смерть, терпеливо ожидавшая своего часа, неожиданно наносит свой удар в самое сердце 48-летнего счастливца.
Расплата, возмездие? Кто знает...