А все началось с раннего утра. Иван проснулся в половине пятого. Переспал, минимум как на полчаса. В это время он уже должен пройти километр – полтора из пяти привычных. А после: очистить двор от снега, позавтракать, покормить птицу, принять душ, побриться, почистить зубы и – бегом на работу.
Эти мысли были так же постоянны, невзирая на выходные дни. Они срабатывали как продолжительный звонок будильника, нервирующий сознание просыпающегося человека пожарной тревогой или артиллерийской канонадой, разрывающей его ушные перепонки. К счастью, Иван знал, как выключить эту систему: встал с кровати и пошел заниматься делами...
Ворону тоже не спалось. Увидев идущего Ивана, пару раз каркнул, провожая его до туалета. Потом, притащил к его двери пустое блюдце, ожидая, когда он выйдет. Но время шло, и птица, не выдержав, несколько раз клюнув дверь, «запел». Сначала низкими тонами, потом – высокими, поторапливая своего «коллегу».
Нет, своим хозяином Ершова он не признавал: любил его погонять по квартире, требуя быстрее наполнить свое блюдце новой едою. А если тот нервировал его, пытаясь стащить с блюдца кусок мяса, то Ворон шел в атаку, не только кусая Ивана, а и боксируя его своими крыльями и царапая когтями.
Выйдя, Иван сразу понял, что вот-вот начнется новая взбучка, и, якобы испугавшись, поторопился в кухню, за едой для птицы. Ему еще везло, что Карр довольствовался одной и той же едой, кусочками свежего налимьего мяса.
Во дворе Сафроныча, кроме свежих следов Ивана, выходившего до этого на прогулку, просматривались, припорошенные тонким слоем снега, очертания человеческих следов. А на улице – от ворот до дороги. Также, туда и обратно. Кто же это заходил к старикам поздним вечером? А может снова у бабушки давление подскочило, и вызывали «скорую помощь»?
В окнах их дома света нет.
«Да и ладно, пусть отдыхают старики», – подумал Иван.
И принялся за работу. Уборка метлою или лопатой нападавшего ночью во дворе снега, Ивану нравилась, так как заменяла утреннюю зарядку, с помощью которой мышцы рук, плеч, грудной клетки, начинали активно работать, а вместе с ними выравнивались в пояснице и косточки позвонка.
Справившись с работой, направился на утреннюю «пробежку» – быстрым шагом.
И вот, шесть километров позади, а время не торопилось: семь часов на будильнике. По телевизору ничего нового в новостях диктор ему не сказал, повторив вчерашние события. Но на это он не обращал внимания: ноги гудели, в плечах тяжесть. Положив голову на спинку дивана, прикрыл глаза.
Громкое карканье ворона, заставило Ивана очнуться. Глянув на будильник, удивился: восемь-ноль пять. Неужели уснул. Ничего себе! И услышав стук в дверь, направился к ней: Сафроныч возмутился.
И – прав, пора выезжать на рыбалку.
… Легко придавливая педаль газа, Иван, придерживался небольшой скорости: шестьдесят-семьдесят километров в час. Да и куда торопиться, до рассвета еще около полутора часов, а Окуневое озеро рядом с городом, каких-то тридцать километров по шоссе, плюс, четыре-пять километров по лесной дорожке до его берега. Главное, чтобы она была наезжена не только до развилки, и и дальше, не только в сторону пляжа, а и к мосту небольшой речки, под таким же названием, как и озеро.
Ему больше нравилось и зимою, и летом, ловить рыбу в ее устье, у впадения реки в озеро. Здесь всегда держались хищники – щука, окунь – охотившиеся как за мелочевкой.
А на озере попробуй найти то место, где рыба стоит в обилии. Хищник и там гоняет ее стайки, как пастух, давая ей возможность покормиться водорослями, насекомыми, чтобы нагуляли жирка.
– А, Ванятка, прям скажу, такая краля! – Стукая Ершова по коленке, дед Сафроныч, требует его внимания к своему рассказу. – Врачица та. Ее ж никто не звал то, сама пришла, во-от, какая умница! Бабке давление померяла, а с меня глазок не сводит, лыбится, и – шепчет, мол, чтобы я ее чайком угостил. Представляшь, Ванька? Чайком! А потом, она у Лушки еще раз давленьице мерять будет. О-о, как, представляшь?
– И как у твоей Лукерьи после этого чайку? Давленьице-то не подскочило заново, а, Сафроныч?
– Та, шо, Лушку не знашь мою? Ревнуча! И к кому? К врачихе, как ты молодой-то. А как увидела мой бур да ящик с удочками в коридоре, и спрашиват, куда, мол, деда, собрался рыбачить? А я ей и говорю, куда Ванька повезет, там и рыбу ловить буду.
А она, мол, а кто такой, Ванька. Тот, шо в отпуск уехал? А я, говорю, дело-то не твое, уехал он, али не уехал. Как ты сказал, так и я ей-то. А вот, говорю, на той колымаге, на миси поеду. Правильно?
«Да уж! – Вздохнул Ершов, подумав, – держать-то ты, Сафроныч, секреты, не умеешь».
– Так вота, я ей и говорю, завтре на Окунево поедем! А она, говорит, а шо, там рыба есть? А я ей, во кака! – дед на всю ширину развел свои руки. – Ха, Ванька, рыбачка-то она. Ты слышишь?
– Так, Сафроныч, это сейчас модно. Бабы они и там бабы. Ты рыбку только вытащишь, хорошую. А она тут же к тебе, свой бур сует, и требует, чтобы пробурил ей лунку рядом с собою. И попробуй только отказаться, так завизжит на всю округу, такого пендаля тебе даст, что не только свою лунку, Сафроныч, ей отдашь, а и все пойманную рыбу.
– Ай, Вантеха, ну ты и вруха! – Смеется дед. – Во ты сотри-ка, заря пошла, а мы все шкандыбаем, да шкандыбаем. Все места хороши скоро займут, и будем с тобой палец сосать…
– Так мы, Сафроныч, как вчера договаривались, не на озеро, а на реку свернем. А по ней и к озеру, только выходить на него не будем, на речке останемся. Там уж рыбу точно найдем. Я и сани взял, тебя в них посажу и докачу к устью речки с ветерком.
– Ой, ой, думашь и там никого? Вона, Соловейка учера в магазине сказал мне, что туды ж едет.
– Сашка, что ли? – Удивился Иван.
– Да. А ты шо, его знашь? Так я с его батькой дружил-то. И сына весь в него. Так зальет, так зальет, шо пряма не рыбак, как все, а супер рыбак. Все знает, везде бывал. А охотник прям, с версты белку в глаз бьет. Ой-яй-ой. И – грибник, и бабник. И все к нему липнут. Магнит, прям.
– И когда ж ты его видел и, где, Сафроныч?
– Так у питейном, шо с хлебом рядом. Во, какой подарок сделал, – и Сафроныч достает из куртки шкалик с водкой. – Вота, какой. И про табя спрашивал, мол, как живешь. А я ему: призжай на Окунево, узнашь!
Лесная дорожка наезжена, но узковата. На развилке Иван остановился. Влево, пожалуйста, свободна, а та, что направо, перекрыта уазиком-буханкой. И внутри ее никого. По следам Ершов направился в лес, а там мужики опорожняются. Как освободились, вышли с ним к машине.
– Ребята, – обратился к ним Ершов, – дайте проехать.
– А ты кто такой? – посмотрел на него толстяк. – На чем едешь?
– Так вот, джип мой. А дорогу вы перекрыли.
– Вась, а, Вась, тот самый, шесть, шесть, три, – сказал толстяку второй мужик.
– О-о, фу ты, а я-то думал, до обеда ждать будем, – обрадовался толстяк. – Ты это, мужик, туда едь, – и махнул рукой в сторону поворота дороги на лево. Иль так объезжай. Сломалась машина, мужиков в город за запчастью послали. Ждем.
– Да вас не объедешь, – покачал головой Иван, – кустарник кругом, деревья. Ладно, дед, – обратился он к Сафронычу, – едем на озеро.
– Ну, так бегом…
На пляже много машин, озеро, как шахматная доска, люди группками собрались то там, то тздесь. Усадив деда на сани, в ноги ему поставил ящики с рыболовецкой снастью, и, накинув на себя бечевку, Иван потянул их в сторону устья реки.
Сигнал от подъехавшей машины, привлек его. Это была та самая «буханка» с водителем толстяком.
«Что-то быстро управились», – сплюнув в сторону, подумал Иван. Но, возвращаться назад к своей машине, чтобы переехать к мосту через Окуневую, не решился.
– А чего, нет-нет, бутылку виски заработал, оставлю себе, – кому-то громко по телефону говорил толстяк. – Потом в гараже попробуем. Я к вам иду. Где вы?
«Заработали виски, хм» – еще раз, от досады, сплюнув себе под ноги, Иван потащил за собою сани дальше.
Громкий голос женщины, стоявшей к нему спиною, привлек его внимание. Она кому-то громко рассказывала по телефону, что у устья реки клюет крупный окунь.
– Ванька, гони туда, – начал торопить Ершова дед. – Не то клевать перестанет.
– 2 –
«Как всегда: рыба клевала вчера, или – будет клевать завтра». Эта мысль все больнее и больнее сверлила сознание Ивана. Деду он, к счастью, нашел нужную лунку. Рядом с ним на льду бились с десятка полтора ершей, по размеру – не крупных.
Просверленная очередная лунка тоже, как и предыдущие, была «скупой»: один ершик по размеру со спичечный коробок. Лежа на брюшке, и раскрыв свои иглы на хребте и щеках, казалось, вот-вот как пружина подскочит вверх и начнет из рыбака делать сито.
– Привет, тезка, – поздоровался с ним Иван, и столкнув перчаткой этого ежика обратно в лунку, сказал, – живи. Всем ершам привет передавай от Ершова.
Парочка рыбаков, сидевшая невдалеке от них, с громкими радостными восклицаниями оценивали, каждую пойманную ими рыбку. Это заинтриговало Ивана. И, направился к ним, чтобы поинтересоваться, что ловят, на какую приманку.
На столике – клеенке, расстеленной на льду, стояло несколько термосов, рядом с ними в целлофановых кульках – пряники с булочками.
– Здравствуйте, добрые люди. Чем похвастаетесь? – Спросил он.
– Заходите, гостем будете, – с широкой улыбкой обернулся к нему мужчина. – Сорожка поклевывает. Вот, – и показал ему разбросанных у лунок небольших серебристых рыбок, – на тесто. Меня зовут Игорь, – и протянул Ершову ладонь, для рукопожатия.
– Рад знакомству, Иван.
– Светлана, – обратился он к сидевшей рядом с ним женщине. ¬– Давай поделимся с ними тестом.
Взяв у своей напарницы кулек и разделив комок теста на пополам, протянул его Ивану. – Попробуйте, может, повезет.
Вернувшись к Сафронычу, Ершов предложил тесто деду, и нацепив небольшой его кусочек на свою мормышку, опустил ее в лунку.
И, буквально, через минуту, первая поклевка, и первая серебристая сорога, забилась на снегу. За ней – вторая, третья, …, десятая.
Серебристые рыбешки оказались гурманами, любят тесто с ванилью. Сафронычу везло больше, у него рыбки покрупнее, чем у Ивана.
Оставленная у лунки удочка, вдруг резко сдвинулась с места, и изогнувшимся кивком на девяносто градусов, начала опускаться в ее колодец. Успев за нее ухватиться, Иван подсек, и почувствовав сильный рывок, потянул ее к себе. Вытащить рыбину удалось. Это был крупный язь. Около килограмма весом. Неожиданная удача!
Вторая поклевка была тоже мощной, рыба сильно сопротивлялась, но, к всеобщему смеху, это была небольшая сорожка, зацепленная крючком за брюшину.
– Сафроныч, язя возьмешь себе?
– Не-е, – отмахнулся дед. – Уж больно костляв. Бери себе.
– Ну, если так, то отнесу его тем рыбакам, на уху.
– Во это удача, – рассматривая язя, Игорь, протянул его женщине.
– Ой, какая большая! ¬– Воскликнула она.
– Спасибо вам большое, – крепко пожимая руку Игорю, улыбнулся Иван. – Забирайте язя себе.
– Да вы что! – оторопел рыбак. – Выдумаете такое. Нет, нет.
Но Иван, уже не слушая его, взяв рыбину, понес ее к их саням.
– Да, вы что, нет, нет, – пытался перегородить собою ему дорогу Игорь.
– Стоп, стоп, – остановился Иван. – Я живу один, мне ни к чему такая рыбина, тем более налима на прошлой неделе килограмм пятьдесят взял. А из язя прекрасная уха будет. А я люблю сорожку. Так что не обижайтесь, хорошо? – Иван протянул для рукопожатия Игорю руку.
– Светлана, ты не против? – Спросил тот у женщины. – Молчит, значит не против. У нее сегодня День рождения. Подарите сами ей.
Иван направился к незнакомке. Положил у ее ног язя, прошептав:
– Примите от меня этот подарок, Светлана.
Она, посмотрела на него, и Иван, поднявшись, невольно замер.
– Фатиньюшка, это вы? С Днем рождения! Очень рад тому, что я еще раз вас увидел, – и, застеснявшись, быстро пошел назад.
Нет, нет, он не ожидал ту самую женщину сейчас, встретить здесь, с которой совсем недавно он познакомился у знахарки бабы Веры, и – даже влюбился. Нет, нет, не влюбился, а просто возникло какое-то именно близкое к этому слову чувство.
Почему-то он принял ее очень близко к своему сердцу, пытаясь, не допускать себе и мысли, что она может быть замужем. Дай ей, Бог, здоровья.
И, как гадостно стало после этой встречи у Ивана на душе. Земля ушла из-под ног. Кровь, в буквальном смысле, закипела в сердце, задавило в висках, в локтях появилась дрожь.
Руки, не подчиняясь ему, вытащили из лунок удочки, свернув леску, уложили их в ящик. Взяв бур, и накинув на плечо ремень ящика, он пошел к Сафронычу, оставив на льду не только пойманную рыбу, а и волшебное тесто…
– 3 –
– Ванятка, – окликнул дед Ершова, когда тот, стал укладывать свои рыбацкие снасти в ящик. – Шо, на ручей, идем?
– А ты думаешь там тебя, Сафроныч, окунь ждет? Да еще и идти туда с полкилометра.
– А вон, та баба, шо сказала мне сейчас про окуня, идет туда. Видишь?
– О, что получается, она к тебе, Сафроныч, оттуда пришла и сказала, что там окуни. А она и без снастей, вроде, – всматриваясь в фигуру удаляющегося от них человека, сказал Иван.
– Так она со стоянки нашей йдет. Говорит, шо окуней в машину, целый рюкзак оттащила. Во-о, каких! – И дед стукнул левой рукой под локоть правой, вытянутой вперед.
– Ню, ню, – усмехнулся Иван, – ты, Сафроныч, лишь бы сблатовать меня, готов на все.
– Так окунь! Мясо белое, укусное, – завздыхал дед.
Ну, что поделаешь, тем более, после полученной пять минут от жизни «пощечины», Иван и близко не хотел оставаться здесь.
«И правильно. Пройдем на ручей. Да хоть на край света», – поставил точку своим неприятным мыслям Иван, и, собрав все снасти, усадив деда в сани, потащил их к ручью.
И права была та рыбачка, которая при приближении к ней Ивана с Сафронычем, вдруг стала быстро собираться, и закинув себе за спину ящик, взяв бур, пошла в сторону середины озера. Этот поступок рыбачки, несколько раздосадовал Ершова: неужели обманула?
Ее лунки были шире диаметра бура Ивана, по краям схватились ледком. Судя по прямоугольному очертанию, оставшемуся около трех лунок на снегу, можно с уверенностью сказать, что она здесь какое-то время была. И более того, деду не наврала, что это место окуневое. Не успела мормышка коснуться дна, как почувствовал Ершов сильный удар и натяжку, и крепко удерживая удочку в руке, вытащил наружу хорошего полосача. Грамм на триста, не меньше.
За ним дед, с визгом от радости, вытащил из лунки окуня побольше, чем у Ивана, с полкило весом.
Но завидовать было некогда, буквально за минуту, у правой лунки, у которой стоял Иван, уже лежало два окуня. Правда второй был поменьше. А вот третий и, у деда взял завидки, под килограмм. Редкая удача.
Клев не прекращался, правда, минут через десять можно уже было и расслабиться, поклевки стали пореже. Но окунь держался на этом месте.
Незаметно пробежало два часа, пора собираться домой. Нет, не из-за боязни, что солнце скоро спрячется за линией близкого горизонта, вычерченного по краю берега Окуневого озера сосновым лесом. Нет, а две большие горки пойманных Иваном с Сафронычем окуней.
Еле уместили их в санях. И то, Ивану пришлось закинуть себе за спину свою трехведерную пайву, наполненную тоже рыбой, и ухватив веревку саней, с нелегкой поклажей, двинуться вперед. Вернее, назад, к стоянке машин.
И рассмеявшись, спросил у деда:
– Сафроныч, а помнишь фильм «Пес Барбос и необычайный кросс»»? Ну, там играли Моргунов, Никулин с Вициным играли Труса, Балбеса и Бывалого.
– И че там было? – поинтересовался дед.
– А на рыбалке хотели динамитом глушить рыбу. Бросили в реку шашку динамитную, привязанную к палке. А пес Барбос, привыкший бегать за брошенными палками и приносить их хозяину, так и сделал. Схватил в воде эту палку с горящим бикфордовым шнуром и понес ее к ним.
– А, это когда они на дерево забрались и динамит взорвался.
– Вот-вот, и к чему это, Ванятка?
– Так вот мы сейчас, как он возвращаемся к машине.
– Так Бывалый на телеге вез.
– А я тебя на санях.
– Ну, так давай быстрей…
Та парочка, Игорь со Светланкой, еще оставались на месте. И понятно, любящие друг друга люди, наворковаться не могут.
Иван, не желая проходить рядом с ними, решил немножко углубиться вправо, к середине озера, и сделал вид, что не услышал оклика Игоря. Дед услышал, громко спросив у Ершова:
– Ванятка, куда тебя понесло-то? Иль к той бабе собрался, штобы спасиба сказать, да? А вон тот мужик, спрашиват, слышал?
– Что спрашивает?
– Да не понял я, вроде што-то спрашиват.
– Да, Сафроныч, что я буду всем показывать клевое место?
– Та, и правильно. А та баба, Ванятка, шо окунево место показала, прям схожа с той врачицей, шо вчера к моей Лушке приходила. Ну, прям похожа. И родинка тут, у глаза.
Но Иван махнул про себя на дедово сравнение рукой. Мало ли что старику покажется.
– 4 –
А западло, оно как всегда рядом с удачей. Прямо как ее тень. В принципе, как и наоборот. Машине Ивана перегородил выезд со стоянки тот же самый уазик-буханка. К этому выводу Ершов пришел, когда взглянул на его номер: шестьсот шестьдесят три. Около него стояла группа курящих мужиков и о чем-то весело говорили.
– Ребята, – обратился к ним Иван, – отъедьте немножко в сторону, дайте нам выехать.
– Так водителя нету, – обернулся к нему тот же толстяк. – Погоди маленько. Сейчас вернется, во-он там он, – махнул он в сторону озера. Сюда уже идет, с бабой своей.
– Коль, да уступи ты ему, – кто-то тихо обратился к толстяку.
– Да вы, чего, дураки? – приструнил сердобольного кто-то из мужиков. – Договорились же, а то второго пузыря не получите.
Услышав эту фразу, Ивану невольно сразу же захотелось обернуться, и посмотреть, кто эти слова сказал. По голосу очень похожи по тембру на голос Сашки Соловья. Но сегодня не суббота и воскресенье на календаре, а четверг. Сашка должен быть на работе. Не тот он человек, чтобы отгулами из-за рыбалки раскидываться. Да и навряд ли они у него есть.
В салоне машины уже было тепло, дед прикорнул. Растормошив старика, Иван подал ему кружку с горячим чаем, оладушек. Недовольный поступком Ершова дед, что-то проворчав себе под нос, секунд пять смотрел на кружку, потом, взяв ее и, прищурившись, сделал первый глоток.
– Не, Ванятка, – и, вернув ее Ершову, полез в свой боковой карман, и вытащил из него шкалик с водкой.
Свернув крышку с бутылки, пригубив к губам ее горлышко, сделав несколько глотков, вытер рукавом свои губы и, нараспев прошамкал:
– От, едрить его, а, – и улыбнувшись Ивану, продолжил. – Вот шо, Ванятка, для сугреву, а ты, чай да чай. Хошь? – И подал Ершову бутылку.
– Не, Сафроныч, за рулем я, сам грейся, – и начал с кружки отпивать горячий чай.
Увидев подошедших к соседней машине того самого Игоря со Светланой, отвернулся в сторону. Игорь его не заметил, а вот Светланка, стояла, как вкопанная, и смотрела на Ершова. Но. Иван только мельком посмотрел на нее, и продолжил разговор с дедом. О чем он говорил, да, что на язык лезет. Дед его не слышал, а негромко похрапывал.
Начало вечереть, Иван не выдержал, и снова вылез из машины и пошел к мужикам.
– А вот другой анекдот, – громко говорил своим дружкам, тот толстяк, стоявший к Ивану спиной. – Баба встречает свою соседку у подъезда и говорит ей, мол, что ее мужик налево пошел. А та ей в ответ: «Если налево пошел, то значит на работу. А вот если бы он направо пошел, то значит налево».
Мужики громко рассмеялись, и Иван, удержав свой упрек, закачав головой, широко улыбнулся.
– А ты, Соловей, че нос повесил. Иль сам направо пошел? – спросил у кого-то из своих дружков, толстяк.
Мужики начали гоготать.
А тот, видно к которому, толстяк обратился с вопросом, сказал:
– Та пошел ты. Во, идет, тихо.
К ним подошла женщина. Судя по темно-рыжей куртке, та самая женщина, которая подсказала деду, где окуневое место.
– Так, мужики, – что-то отдав толстяку, громко сказала, – чего дорогу людям перегородили, что совести нету? Пузырь хотите еще один заработать? – И выйдя из круга мужиков, в сторону Ивана, остановившись, всплеснула руками. – О-о, мой спаситель! Здравствуйте, Иван Васильевич. Не помните меня? Это ж вы меня тогда с речки вытащили, когда тонула я. Да совсем недавно, что уже забыли?
– Вот так встреча, – удивился Ершов, и – сделав к ней несколько шагов навстречу, обеими ладонями, стал пожимать ей руку.
– А я смотрю, вы не вы. Или никуда не торопитесь? А то может, зря я мужиков разогнала.
– Да нет-нет, спасибо вам.
– И как у вас улов?
– А это, случайно, не вы Сафронычу там, у устья реки, подсказали, где окуни клюют.
– Ой, может и я, – улыбнулась та. – Иду, смотрю рыбак скучает, вот и подсказала. А вы, как поживаете? Может кофе попьем где-нибудь в городе? Как вы, Иван Васильевич, на это смотрите?
– Аня, это вы? – Не удержался от удивления Ершов. – Это вы? Вроде с вами в одной школе учились. Вы, эта, Юли Симаковской сестра?
– Вот так совпадение, – теперь всплеснула та руками. – Наконец-то узнали. А то мне, даже как-то неудобно вам об этом напомнить. Так давайте сегодня в кафе на улице Спортивной посидим, – Аня вплотную приблизилась к Ивану. В ее глазах искорки, крепко сдавленные губки, порозовели, а руки так и прижались к его ладоням.
– Давайте завтра, а то сегодня уже вымотался, – признался Иван.
– Ой, как здорово, что встретились. Я согласна. У меня ваш телефон есть, я вам позвоню, милый…
Иван, выезжая на дорогу, заметив стоявшего и пристально смотревшего на него мужчину, снова удивился, это был Сашка Соловей. Но, останавливаться рядом с ним не стал, а кивнув ему головой, поехал дальше.
«Вот как девки пляшут, – сказал он себе про себя, и, глубоко вздохнув, придавив педаль газа, поехал быстрее по лесной дорожке. – Вот как сегодня сложились пазлы. Неожиданно просто. Машина на речку дорогу перекрыла, пришлось на озеро ехать. Светланка встретилась, оказалось, что замужняя. Аня Симаковская…»
Больше об этом, что произошло сегодня, ему не хотелось думать. Но, не мог с этим справиться. Мысли, отвлекая его внимание от дороги, продолжали как мыши, копошиться в его голове, а глаза с руками и ногами, зная свое дело, управляли его машиной, едущей домой.