В далёкие времена, а точнее сказать в 90-е, к нам в Москву привозили культурные фильмы и к нам приезжали выдающиеся режиссёры. Ну, и среди них был английский режиссёр и интеллектуал Питер Гринуэй. В 1993 году, он привёз в наши дремучие постсоветские края все свои кинофильмы. Их даже показывали бесплатно. В кинотеатре «Москва» (его ещё называли «Дом Ханжонкова»), шли показы его кинолент. Ну и я туда с большим удовольствием ходил. И, помню, я ходил несколько раз с одной барышней которую звали Рита. Она была культурная девушка и любила всё такое малопонятное. Я не могу сказать, что народ туда валом валил. Это, всё-таки, была сложная эстетика, и наш народ такое с трудом переваривает. Я, конечно же, не интеллектуальный сноб, но Гринуэй на меня тогда произвёл сильное впечатление. Это было какое-то, так сказать, запредельное кино, - за пределами нашего разума. И музыка там была замечательная, - композитора Майкла Наймана. До этого я не думал, что существует британское кино. Я всегда любил итальянское кино, и мне оно напоминало ереванское детство. Я до сих пор, когда печаль постучится в окна, могу пересматривать комедии с бухгалтером Фантоцци, и мне уже не так грустно. Итальянское кино я бы поставил выше всех. Даже нашего, советского, которое я бы поставил на второе место. Ну а на третьем – кино Франции. Голливуд же у меня на четвёртом месте…
Я никогда не был большим поклонником американского кино, хотя признаю его профессионализм, динамизм, и приятную эстетику бесконечных пустых дорог, страшных кладбищ и придорожных мотелей. Опять же хороши голливудские актёры, воспитанные на нашей системе Станиславского. Но мне там не хватает теплоты и нашего европейского эроса и юмора. Американское кино, в основном, крайне пуританское, и я бы даже сказал, ханжески лицемерное и мало-интеллектуальное. Я не говорю про порноиндустрию, с которой я в своей молодости не сталкивался, и не знал про всё это великолепие и разнообразие. Порно – это порно, а большое кино – это большое кино. И опять же, как когда то заметил мой друг геодезист и поэт Ваня, в американском порно нет нашей души, и всё там пропитано коммерцией, силиконом и глянцем. А Ваня в это хорошо разбирался и он эту тему, если не досконально, но глубоко изучил. Не буду цитировать непристойные стихотворения моего друга, которые он сочинил под впечатлением от долгих просмотров низшей киноиндустрии с непрофессиональными актёрами и актрисами. Одно из них начинается со слов, - Я даже в сексе патриот, люблю я русскую порнуху… ну и так далее. Что-то я опять ушёл не туда, и вернусь же к англичанину Гринуэйю, который на меня произвел сильное впечатление в то лето 1993 года, когда в нашей тревожной Москве прошёл фестиваль его фильмов.
Фильмы его шли практически без перевода. Синхронный переводчик что-то переводил, но он часто уставал и замолкал. Лично я ничего не понимал, и мне нравилась просто смотреть, не вникая в сюжет и особо не заморачиваясь. Его фильм, который его прославил – «Контракт Рисовальщика», - я посмотрел с большим удовольствием но, честно говоря, не смог бы вам пересказать, в чём там была суть. Для меня это были красивые картинки и приятная уху музыка с постоянным повторяющимся ритмом. Я потом этого композитора Наймана, много слушал у себя в мастерской; и мне очень нравится весь этот минимализм, без воплей и рок-н-ролла. Будь я композитором, то тоже бы сочинял что-то в этом роде. Чем проще – тем лучше, хотя, конечно же, Бетховена я тоже люблю, и бессмертные симфонии его часто слушаю, они меня успокаивают. Просто я не получил музыкального образования. Помню, у нас в ереванской средней школе №132 был урок пения, и была хорошая учительница, запамятовал как её звали. Она нам ставила своего любимого Грига, и мы слушали сюиту «Пер Гюнт», и это мне запомнилось. А петь мы, почему-то, не пели. Поэтому я, в этом смысле, совсем не русский человек и никогда не пел, даже будучи во хмелю. К режиссёру Гринуэйю это вообще не имеет отношения, и я опять ушёл не у ту степь. Видимо, у меня была какая-то там музыкальность, но она совсем не развилась, и здесь я чувствую себя профаном. Я мог слушать и джаз, и минимализм, и классическую музыку, и электронную. Нет особых предпочтений. Это, вероятно, и есть признак того, что я в этом плохо разбираюсь, и не отличаю минора от мажора, и до диеза от си бемоля. И симфонию Малера могу легко перепутать с симфонией Брукнера.
Самый же странный фильм у маэстро Питера Гринуэйя назывался «Падения» или «The Falls». Он длился где-то три с половиной часа, и до конца его досмотреть смогли далеко не все. Лично я досмотрел и остался доволен. Я, разумеется, ничего не понял, да его особо и не переводили. Это была какая-то вакханалия безумия и нагромождение каких-то картинок, документальных фрагментов и фотографий. Актёров там не было. Какой-то поток непрерывной информации про разных людей, которые стали жертвами странных загадочных воздействий. И все их фамилии начинались с букв Фолл… Шизофреникам я бы не рекомендовал этот фильм смотреть. Видимо, у меня тогда была очень крепкая психика и меня это веселило. Это был трёхчасовой коллаж, и не надо там было особо вникать, что этим фильмом хотел сказать режиссёр. Я думаю, он просто поставил эксперимент, и в дальнейшем его фильмы были уже не такие сложные. Хотя, как знать. Я не смог одолеть его фильм «Чемоданы Тульса Люпера», потому что, к тому времени (а это был 2005 год) моя психика была уже не такая выносливая. Я даже в московском метро не мог ездить, насколько был психически раним. А тогда, в том 1993 году, мне было интересно смотреть такие непонятные фильмы, и чувствовать себя эстетом и киноманом. В мою, рано начавшую лысеть, голову, влезало всё, и там был полный хаос и кавардак. Я не знал, кто Я, зачем я живу, и что мне делать?..
Самым запоминающимся и удивившим меня фильмом был, пожалуй, «Зет и два нуля». Братья-близнецы становятся вдовцами, их жены и одновременно сёстры погибли в автокатастрофе. Водитель тоже была женщина, которая выжила и стала инвалидом, - у неё нет одной ноги. Братья становятся любовниками этой безногой женщины. Братья по профессии биологи и работают в зоопарке и фотографируют процесс разложения фруктов и разных там умерших животных. Их интересует безжалостные метаморфозы материи. В конце фильма женщина ампутирует, для симметрии, вторую ногу и вскоре умирает. Безутешные братья тоже уходят на тот свет, и фотоаппарат, поставленный на некий цикл, с щелчком каждый час, методично фиксирует как их тела тоже, как говорится, превращаются в тлен. Это уже не показано, но как-то зритель это, с ужасом, понимает. Всё для науки, всё для прогресса... И снято всё очень красиво, и музыка Майкла Наймана и, как говорится, дух утомлённого Запада очень ощущается. Фильм был снят в 1985 году, когда у нас только-только забрезжила Перестройка. А у них там уже начался духовный распад и ощущение безнадёжности европейской цивилизации (судя по фильмам Гринуэйя). От фильмов его веет каким-то запредельным интеллектуальным холодом, а мне же это тогда очень понравилось. У нас, в СССР, такие фильмы нельзя было снимать. Всё-таки, в конце должно быть что-то оптимистичное, и доброе. Это же какой-то кошмар и полное отсутствие идеологических устоев. Нельзя так, товарищ Гринуэй! Мы ваш мерзкий фильм уничтожим, а Вас лишим права снимать дальше Ваши гнусные, человеконенавистнические, гадкие киноленты. И нет извращенца Гринуэйя!..
В другом фильме, который назывался «Отсчёт утопленников», жёны топят своих мужей. Одного утопили в ванной, другого - в бассейне, а третий погиб в море. Там есть ещё один странный мальчик, который всё любит считать. Пересказывать сюжет не буду, и этот фильм вполне можно смотреть. Там нет ничего такого страшного. Актёры играют прекрасно и, видимо, их учили по системе нашего Станиславского, то есть когда актёр полностью погружается в образ; что, как известно, не очень полезно для психического здоровья, поэтому многие актёры потом начинают сильно выпивать, и у них начинаются проблемы с психикой. Что хотел сказать Гринуэй этим фильмом? Я думаю, он предрекал то, что мы сейчас все видим: женщины стали испытывать враждебность к мужском полу, и полностью вышли из-под их контроля. Это произошло не везде, а в странах, где процветает демократия и соблюдаются, так называемые, права человека. Лично я в Европе не был, и не могу точно сказать, насколько там всё так, а не иначе. Я бывал (летя в Америку, и улетая из неё) в транзитных зонах аэропортов Амстердама, Хельсинки, Мюнхена и Парижа, и не могу сказать, что там права человека нарушаются. Ну, это я опять отклонился от темы. В общем, Гринуэй в этом фильме, нам показал, что в будущем, всем будут управлять женщины, и я подозреваю, что так этому и быть. Многие мужчины будут менять пол, чтобы их допускали до рычагов власти. Генная инженерия решит проблему взаимоотношения полов. Тогда в 1988 году, когда английский режиссёр задел эту тему, ничто ещё не предвещало таких вот катаклизмов. Возможно, в Англии это уже наблюдалось, но у нас про это ещё никто не подозревал. Наши оба пола вполне дружили, и проблем между ними особых не было. А про средний пол мы тогда вообще мало чего знали…
Фильм «Повар, вор, его жена и её любовник» мне совсем не понравился. Слишком жесток, а мне это не по вкусу. Художник не должен потакать всякого рода низшим эмоциям и издеваться над зрителем. Хотя, конечно же, это тоже был творческий эксперимент, как бы спрашивающий самого себя, куда дальше идти и насколько можно углубиться в тему любви и ненависти. Как мы помним, режиссёр Пьер Паоло Пазолини плохо кончил, и после жуткого фильма «Сало, или 120 дней Содома», его убили при неизвестных и таинственных обстоятельствах. Есть вещи, которые делать нельзя, даже если очень хочется… Тогда я это не очень понимал, это с возрастом я стал очень чувствительным и ранимым. Я пересмотрел много фильмов и многие я хотел бы забыть, но голову так легко не почистишь. В СССР нас, конечно же, чересчур сильно опекали и не давали смотреть ужасы, триллеры, эротику. Кремлёвские старцы тоже были чувствительными, и наш дорогой Леонид Ильич даже когда выезжал на охоту, то стрелял в зверей с закрытыми глазами. А товарищ Суслов вообще не любил убивать животных. А товарищ Лапин, который был председателем Госкомитета по радио и телевидению, запретил сблизи показывать лицо певицы Аллы Пугачёвой, так как это было на его строгий взгляд очень вульгарно и неприлично. И он, конечно же, закрутил нам гайки, и мы выросли практически без эротики. Ну, а потом как началось! Ну и, всем хотелось посмотреть всё, и чем откровеннее, тем лучше. И садо, и мазо, и гомо, и не гомо… Запретный плод сладок, и с этим ничего не поделать, и так мы все примитивно устроены. Спасибо Вам дорогой товарищ Лапин! Вы спасли нас от полного цинизма и, благодаря Вам, моё детство было, можно сказать, счастливым и беспорочным...