Ильюша собирался на работу, как на каторгу. Каждый день во время обеденного перерыва он вытягивал листок бумаги из принтера и писал заявление об увольнении. Но именно в этот момент ему звонила мама, как чувствовала.
— Ильюша? — требовательно с ноткой волнения начинала она. — Как дела? Ты поговорил с начальником о повышении? Сколько можно тянуть?
Это был бесконечный разговор. Мама толкала его к новым свершениям, а Ильюша мечтал сбежать с этой постылой работы.
Точнее, это был монолог мамы и монолог Ильи. Он боялся расстроить маму и поэтому все доводы, о том, почему он хочет уволиться с этой, в принципе, хорошей, престижной работы, он говорил только себе самому.
Потому что поговорив с мамой два раза, он понял, что ему ничего не светит, и придется работать на этой работе до самой смерти. Его. Или маминой.
Маму он очень любил. Но работу ненавидел.
Он и учиться-то пошел в институт на эту специальность только потому, что настояла мама. Правда, соглашаясь на это, Илья думал, что отучившись, он дальше будет жить своей жизнью. Но мама почему-то так не думала.
— Что? — мама округлила глаза, когда Илья в первый раз с казал ей о том, что ему не нравится его работа. — Что значит не нравиться? Для чего я тебя учила все эти годы? Недосыпала, недоедала, зарабатывала тебе на учебу?
— Но мамочка, — Илья стоял, прижавшись к стене и в этот момент, попытался сжаться на маленькой маминой кухне, — я тебе сразу говорил, что мне не нравится эта специальность.
Мама встала на цыпочки и задрала голову, чтобы посмотреть Илье в глаза так, как умела только она:
— Что значит не нравиться? Это престижная работа, которую ты получил только потому, что я заставила тебя выучиться, и устроится на нее! Ты ученый! В самой востребованном направлении! У тебя приличная зарплата и перспективы. Не нравиться ему! — с издевкой сказала мама. — Иди в дворники работать! — выкрикнула она, хватаясь за сердце. — Капли… — слабеющим голосом произнесла она, — капли, Илюша, там на полочке…
Она беспомощно разевала рот, как рыба, пыталась что-то сказать и не могла. Илья подхватил маму, усадил в комнате на кресло, подал воды и капель.
— Илюша, — мама приоткрыла глаза, болезненно щурясь на свет.
Илья бросился задергивать шторы.
— Илюша, — едва слышно прошептала мама, — пообещай мне, что ты не будешь бомжом и дворником. Пообещай мне, что закончишь диссертацию и защитишь ее…
— Да, мама, — обреченно сказал Илья, понимая, что подписался под пожизненным контрактом на работу.
Через год он попробовал поговорить с мамой еще раз, но закончилось все тем же, только ему еще пришлось вызывать для мамы скорую, а потом выслушивать от пожилой женщины врача, что он угробит маму такими разговорами. А потом еще оправдываться перед соседками за свое отвратительное поведение.
Сегодня он решил, что точно напишет заявление. В это время позвонила мама. Он пообещал ей, что все будет хорошо, но потом заявление написал. Посмотрел на него, сложил и засунул во внутренний карман.
— По крайней мере, написал, — вздохнул он.
Заявление приятно грело сквозь ткань пиджака и рубашки. И прямо подбивало подойти к начальнику и выложить его на стол. Но мама, как чувствуя, позвонила еще раз и попросила заехать к ней, купив по пути сердечные капли.
Илья понял, что мама чувствует его состояние и готовится заранее. После работы он заехал к маме, дал еще раз честное слово, что никогда не уйдет с этой работы.
Домой он решил пойтись, чтобы не позориться в метро, если не выдержит и расплачется, как девчонка. Заявление лежало в кармане и прожигало ему грудь. Он остановился и вытащил лист бумаги, на котором была написано его свобода. Илья смотрел, как лист трепещет на ветру, вырываясь его из рук.
— Да, — вздохнул он, — надо отпустить тебя. Хотя бы тебя на свободу выпустить. Черт, — разозлился он на себя, — как баба, сопли распустил, — он скомкал лист бумаги и выбросил его урну.
— Посмотрим, что там такого, — кто-то хихикнул у него за спиной. — Из-за чего мужчина, так может расчувствоваться.
Илья обернулся. Около урны стояла девушка в кожаной куртке, в драных джинсах, и черной майке с черепушкой. Она достала листок и развернула его.
— Не твое дело, — сухо он. — Отдай!
— Фу, — сморщилась девушка, — я-то думала, там про любовь…— она ехидно протянула «о-о-о» и скривилась. — А там всего-то нерешительная просьба отпустить маленького мальчика на свободу.
— Да, пошла ты… — неожиданно для себя разозлился он. — Сейчас же!
— О, — усмехнулась она, — вот это уже больше похоже на мужчину. Пойдем выпьем, — буднично предложила она, словно знала его всю жизнь, — тут за углом есть хороший бар. Мы возьмем по бокалу, и ты мне пожалуешься на жизнь.
— А пойдем! — согласился Илья. — И как тебя зовут?
— Какая тебе разница, как будут звать твою жилетку для слез? — усмехнулась она.
— А все же?
— Жилетка Женя, — она вызывающе посмотрела на него.
— Врешь, — усмехнулся он. — Меня Илья.
— Да, мне по фигу.
В баре они заказали по бокалу красного.
— Сухое, — скривила она губы, когда Илья предложил полусладкое. — Что за гадость ты пьешь? Ты, что девочка с бантиками?
Она сняла куртку и бросила ее на стул рядом. Осталась в черной майке. Левая рука была вся сплошь забита татуировками. Она поймала взгляд Ильи, рассматривающего ее.
— Это руны. А такая тату называется «рукав», — она гордо повертела рукой. — Я и вторую так забью, только денег надо подкопить. Потому что делать надо у хорошего мастера, а хорошие мастера стоят дорого.
— Зачем тебе это? — удивился Илья, представив, что скажет мама, если увидит на нем такое.
— Представляешь, что скажет мама, если ты придешь к ней с таким? — Женя внимательно наблюдала за его реакцией.
— С чем ты взяла, что я представляю именно это? — он дернулся и постарался придать независимое выражение лицу.
— Точно, — она усмехнулась и выбросила вперед руку, изображая выстрел из пистолета, — пуф! В яблочко.
Илья вздохнул и отвернулся.
— Рассказывай, — сказала Женя и жадно отпила из бокала. — Ухх, хорошо, — облизнулась острым язычком. — Давай, я помогу. Ты маменькин сыночек, послушный и правильный. Выучился там, где сказала твоя мамаша, теперь работаешь там, где решила она. И мечтаешь вырваться на свободу.
— Нет, — сморщился Илья. Помолчал, глядя, как она вертит бокал на тонкой ножке, любуясь переливами вина. — Да, ты права.
— Я знаю, что я права, — вздохнула она, не отрывая взгляда от бокала с вином. — Хочешь, расскажу тебе больше?
— Расскажи, — горько усмехнулся Илья и отпил из бокала.
— Мать воспитывала тебя одна, хорошим мальчиком. И послушным. Ты не хочешь ее расстраивать и поэтому делаешь все, как она тебя просит. Если ты пытаешься вырваться на свободу, она хватается за сердце и начинает умирать у тебя на глазах. Ты пугаешься и возвращаешься к ней. Да?
— Да. Откуда ты знаешь? — он прищурился. — Мы знакомы? Или ты знаешь мою мать, — неуверенно закончил он. — Вряд ли, она с такими не водит знакомства.
— С какими? — усмехнулась Женя. — Свободными?
— Ну… да, — запнулся Илья и снова посмотрел на татуировки Жени.
— Ага, — она довольно рассмеялась. — Боишься сказать правду?
— Откуда ты все про меня знаешь? — он проигнорировал ее вопрос.
— Все просто, милый зайчик Илюша, — она внимательно смотрела на него, — у меня отец такой, как ты. Я таких слюнтяев сразу вижу. Прячетесь под мамкиной юбкой до ее смерти, а потом под жениной. Это в лучшем случае. А в худшем начинаете мстить всем бабам вокруг, за свою поломанную жизнь. Ты будешь мстить.
— Как твой отец? — спросил Илья.
— Мой отец спился и сдох. А старуха, его мать принялась за меня. Знаешь, как она говорила?
Илья покачал головой.
— Я лучше знаю, как тебе жить. Я прожила свою жизнь, проживу и твою, — Женя сказала это противным, скрипучим голосом. — Понял? — усмехнулась он. — Она прожила свою жизнь, жизнь моего отца и на мою замахнулась. Ведьма.
— И что ты сделала?
— Послала ее и сбежала.
— Смелая?
— Живая. Живая и свободная. Живу свою жизнь сама, — она допила вино. — У тебя, кстати, тоже еще есть такой шанс.
— А что хотела твоя бабушка? Для тебя, что она хотела?
— Бабушка, — Женя закатила глаза. — Старуха. Она старуха, — она смешно скривила лицо. — Как все правильные мамы и бабушки: чтобы я вышла замуж, за хорошего и правильного мальчика, из правильной семьи. Нарожала детишек, ну и, конечно, получила образование, но не работала. Потому что приличная женщина из приличной семьи сидит дома, а зарабатывает муж.
— У тебя приличная семья? — улыбнулся Илья.
— Приличней некуда. Профессора, ученые.
— А ты?
— А я? — усмехнулась она. — Я — нет. Я гоняю на мотоцикле, пью вино с незнакомцами и спасаю их от петли.
— А образование?
— Есть, куда ж без него…
— Вот видишь, значит, ты приличная девушка. Просто ты пытаешься доказать, что можешь жить, как хочешь.
— Я живу. А ты даже не пытаешься!
Они спорили до закрытия бара. Потом шатались по улицам и Илье хотелось ее поцеловать, но он не решался.
— Этак мы до морковкиного заговенья, не поцелуемся, — сказала Женя и поцеловала его.
Проснулись они в одной кровати. Илья опоздал на работу впервые в жизни. Женька ушла в ванную. Он набрал телефон начальника, попросить, чтобы ему дали полдня отгула, по при чине головной боли. Он смотрел, как женька стоит под душем, напевая.
— Анатолий Васильевич, извините, — начал он привычно мямлить в телефонную трубку, — у меня…
— Илья, в чем дело? — строго спросил его начальник. — Где мои данные и где вы?
— Я увольняюсь, — сказал Илья и отключился.
Мама открыла дверь в квартиру Ильи своим ключом. Она названивала ему всю утро и весь день, он Илья отключил телефон. Они спали с Женькой, после бессонной ночи.
— Я так и знала! Я догадывалась, что ты завел себе простигоспидя! Вон из моей квартиры! — кричала мама, вцепившись ей в волосы.
— Так, — Женька встала, не смущаясь своей наготы, — тетенька, а, ну брысь отсюда!
Мать завизжала и бросилась на Женьку.
— Какая-то дрянь выгоняет меня из моей квартиры?
— Мама, — Илья обнял маму, — мама, остановись и не опускайся до драки. Остановись!
— Вон, вон из квартиры, — кричала мать и пыталась пнуть Женю.
— Мама, это моя квартира. И моя жизнь. Тебе это пора понять. Уходи. И оставь ключи.
— Нет! — визжала мама. — Ты мой! Выгони ее! Выгони!
После этого скандала они не разговаривали больше года. Илья пытался звонить, но мать не отвечала. Она не пришла на его свадьбу с Женей. Не пришла встретиться с новорожденным внуком.
Женька гуляла с коляской в парке, около дома. Ване исполнилось уже три месяца. Женька катила коляску и улыбалась.
— Ты победила, — тронула ее за рукав женщина.
Женька оглянулась и узнала мать Ильи.
— Вы ошибаетесь, — сказала она. — Я не сражалась с вами.
— Да? А кто сражался? — горько спросила она. — Кто отобрал у меня моего сына?
— Вы сами все сделали, — вздохнула Женька. — И только вы можете все и справить. Он вас любит и очень грустит, что вы не отвечаете ему на звонки.
— Я тоже, — всхлипнула мама.
— Тогда не все потеряно! — улыбнулась Женя и обняла женщину. — Идемте в гости. Пора познакомиться нам поближе, мама! И познакомиться с вашим внуком. Иначе Ваня вырастет, и вы не увидите этого, — она посмотрела на сына. — Идем?
— Да!