Некоторые инженеры являются инженерами только согласно штатного расписания. Наш Лосев был инженером по жизни. Если надо что-нибудь починить, а тем более усовершенствовать, он всегда был тут как тут, со своей неразлучной индикаторной отвёрткой.
Поэтому комната Лосева в заводской общаге больше походила на каюту трансгалактического корабля, чем на жилище инженера третьей категории. Всюду лампочки, кнопочки, бегущие огни, цифровые табло и индикаторы. Нажмешь бывало на лосевский звонок, а звонок говорит тебе приятным женским голосом: «Извините, в настоящее время никого нет дома». Мобильная кровать, на которой спал Лосев, днем поднималась и пряталась в стену. Кроме того она служила еще журнальным столиком и хранилищем старых газет. Жалюзи на окнах опускались автоматически, под влиянием солнечного света. В местах общего пользования Лосев разместил кучу всяких освежителей и опрыскивателей, которые начинали брызгаться неожиданно, без всякого человеческого вмешательства.
По закону подлости в соседи по комнате Лосеву определили Лёху Штыря из литейного. Трезвым Штыря я видел только один раз в жизни – когда его выпустили с пятнадцати суток и он смотрел на мир удивлёнными глазами выброшенной на берег глубоководной рыбы. С техникой Лёха находился в состоянии глубокого экзистенциального антагонизма. Возвращаясь домой, он обычно не мог найти кнопку звонка и начинал долбить в дверь кирзовыми сапогами, которые носил и зимой, и летом. Провода Лёха вырывал с корнем, невзирая на удары током, а Лосев эти провода потом долго и терпеливо чинил.
Когда на Штыря свалилась мобильная кровать и долбанула его по кумполу, Лёха стал бегать по коридору с ножом, стучать в двери и кричать : «Я убью этого Склифосовского». Всех обладателей высшего образования Лёха почему-то звал Склифосовскими. После этого случая Лосев пошел в завком.
– Дорогой вы мой, – ласково сказал Лосеву председатель завкома. – Да где же я вам на заводе непьющего напарника найду. У нас и в женском-то общежитии с этим проблема…
Но тут Лосеву повезло. Внедрили одну лосевскую рацуху и она, как говорят, принесла государству несколько миллионов прибыли. Лосева сначала представили к ордену, но потом решили, что до ордена Лосев еще не дозрел и ограничились однокомнатной квартирой. И ведь в самом деле, в молодости квартира человеку нужнее ордена. А ордена надо давать тем, кто уже дозрел и обеспечен жилплощадью.
К этому времени у Штыря вырезали желчный пузырь и пить он перестал категорически. Зато дирекции понравилось водить в их с Лосем комнату иностранные делегации. Посмотрите мол какой интересной и насыщенной жизнью живут простые работники нашего завода. Поэтому Лосев почти все свои прибамбасы оставил в общежитии, в наследство Штырю и нашей дирекции. Решил так сказать начать все с чистого листа.
Для этого Лосев взял ссуду в кассе взаимопомощи и ушел во внеочердной отпуск. На мое предложение помочь, он ответил, что как-нибудь сам разберется. А через месяц пригласил меня на новоселье.
Прихватив бутылку кофейного ликёра, я отправился разыскивать дом Лосева в только что отстроенном микрорайоне. И уже на пороге лосевского дома столкнулся с Надькой Копыловой, старостой нашего курса. Надька прижимала к груди свёрток, издававший неуловимо знакомый аппетитный запах.
– Вот пирожков с капустой напекла. Решила угостить Лосева.
Тут я вспомнил, что в институте Надька на Лосева все время наезжала. Чехвостила его на каждом собрании: и политинформации он не проводит, и в походы по местам боевой славы не ходит. И вообще всеми способами отлынивает от общественной работы. Когда мне кто-то сказал, что это Надька на Лося запала, я не поверил. За Надькой тогда весь институт ухлёстывал и я тоже не был исключением. А Лося парадоксальным образом интересовали девушки пьющие, курящие и неособоразборчивые. Правда, когда Лосев после второго коктейля начинал обьяснять принцип устройства диффузионого газоанализатора, очередная неособоразборчивая девушка убегала попудрить носик и к Лосеву уже больше не возвращалась.
Теперь, когда я увидел Надьку с этими её пирожками, противное чувство ревности молоточками застучало у меня в висках. Но с годами я кое-как научился справляться с такими приступами.
Лосев же Надьке не удивился и не обрадовался. Поэтому молоточки снова застучали у меня в голове.
– Вы здесь располагайтесь, а я пойду утку готовить, – сказал Лосев.
Надька вызвалась было ему помочь, но Лосев сказал, что сегодня кавалеры обслуживают дам и вместе с ним на кухню отправился я.
Там мы хлопнули по рюмашке ликёра и закусив надькиными пирожками, ударились в воспоминания. Вспомнили наш первый и последний байдарочный поход, в котором я заболел фуликулярной ангиной, а Лось замутил с какой-то местной дояркой. Два дня мы его искали, а когда решили возвращаться домой и уже разобрали байдарки, Лось наконец появился, весь в сенной трухе и губной помаде…
Так, за разговором, мы схрумкали почти все надькины пирожки. А пирожки были что надо: из песочного теста, с хрустящей корочкой, и капуста в них была протушена с кореньями и мелко порубленными копчёностями.
Только когда на дне свертка остался один единственный пирожок, Лось опомнился и сказал: «Неудобно как-то получается».
Он тут же зарядил свой термоядерный кофейник и через минуту кофе был готов. Три чашки, кофейник душистого кофе и один пирожок мы поставили на самоходную тележку. Когда, вслед за тележкой, мы вошли в комнату, Надюха вытирала тряпкой книжные полки, где ровным рядами стояли комплекты «Техники молодежи» и «Науки и жизни». Увидев нас, она смутилась и сказала: «Вот решила пыль слегка разогнать, пока вы там ...»
От последнего пирожка Надька отказалась и мы с Лосем с удовольствием его слопали. Но не успели мы выпить по маленькой чашечке кофе, как со всех сторон на нас начало брызгать.
– Ой, что-то брызгается! – вскочила Надька.
Оказывается, Лосев пока еще не обзавёлся цветущими растениями, но систему их полива уже предусмотрел. Правда, поливала эта система почему то в основном книги с журналами.
Лось достал отвёртку и, сняв какую-то панель возле двери, стал ковыряться в проводах. Обрызгивание прекратилось, но в прихожей заговорил звонок. Как заевшая пластинка звонок занудливо повторял «Никого нет дома. Никого нет дома.»
Лось открыл дверь в коридор и в ноги ему хлынул поток воды.
– Опять сливной бачок барахлит, – проворчал Лось и пошел на балкон за ведром и тряпкой.
Но это было еще не всё. По стенам вдруг забегали бегущие огни, диван под нами стал сам собой раздвигаться, из динамиков грянул «Дым на воде». Мы с Надькой отскочили в угол, потому что казалось: сейчас потолок свалится нам на голову.
Лось остановился посреди комнаты с ведром и тряпкой.
– Ты что – протирала пульт мокрой тряпкой? – строго спросил он Надьку.
– Там было столько пыли, – стала оправдываться Надька.
– Электротехнику надо было учить, а не на собраниях выступать, – прорычал Лось, отвергая Надькину робкую попытку отобрать у него тряпку. – Уже наубиралась, хватит. От тебя всегда одни неприятности. Дура.
Из глаз у Надьки закапали слезы, она бросилась в прихожую и вскоре мы услышали как там хлопнула входная дверь.
Когда мы с Лосём собрали с пола всю воду, в воздухе запахло горелым.
– Вот блин, – хлопнул себя по лбу Лось. – Кажется наша утка накрылась.
Он открыл гриль и высыпал оттуда обугленые остатки утки.
– Ну ничего, у меня есть еще сыр в холодильнике, – сказал Лось и попытался открыть холодильник, но тот не открывался.
– У тебя холодильник с замком? – удивился я.
Этот холодильник стоял раньше у Лося в общежитии. И там он подвергался регулярным набегам и разорениям от Лёхи Штыря. Поэтому Лось оснастил холодильник кодовым замком и противоударной дверью из титана. А теперь вот замок заклинило.
В дверь постучали. И это была не Надька Копылова, и даже не призрак Лёхи Штыря. Это соседи снизу пришли выразить свое возмущение. Лось начал перед ними извинятся, а они все говорили и говорили всякие нехорошие вещи про Лося и его ближайших родственников. Кое-как Лось прекратил эту словесную экзекуцию, пообещав побелить соседям потолок и переклеить обои. Соседи успокоились и даже принесли Лосю полиэтиленовый пакет картошки.
Эту картошку мы и загрузили в лосевский чудо-гриль и вы не поверите, но кофейный ликёр отлично идет под печеный картофель.