Жизнь и смерть. Начало и конец. Все, что начинается, стремится к своему завершению. Иногда кажется, что человек сознательно стремится к концу, как будто он утратил вкус к жизни, как будто он каждым действием своим приближает конец.
Судьба такого человека фатальна. Фатум все больше и больше увлекает его. Закон структуризации связывает человека по рукам и ногам. И он видит свободу только в следовании тому, что скорейшим образом приведет его к завершению, к концу. Он подобен летчику совершающему мертвую петлю, вошедшему в штопор. Непреодолимый магнит притягивает его, удержать этот процесс невозможно.
Фатум и свобода выбора переплелись в единое целое. Единственная свобода, желанная человеку, есть погружение в процесс, который не возможно остановить.
«Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю
Я коней своих нагайкою стегаю — погоняю, —
Что-то воздуху мне мало — ветер пью, туман глотаю
Чую с гибельным восторгом: пропадаю! Пропадаю!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть!
Но что-то кони мне попались привередливые, —
И дожить не успел, мне допеть не успеть.» Владимир Высоцкий
Прекрасно образно передано «гибельный восторг»
Нет силы и средства остановить происходящее. Если только… если только не проснувшийся инстинкт сохранения жизни, врожденное желание жить. Если оно не вспыхнет искоркой, если оно не притормозит, а кони не умчатся вдаль, не сгинут в воронке завершения.
Представьте музыку, в которой есть ритм. Этот ритм четкий, ровный. Как будто метроном отсчитывает положенные мгновения. Это ритмическая пульсация, подкрепленная метрическими акцентами. Представьте себе шагающий строй солдат чеканящих шаг. Он четкий, одинаковый, одномерной. Раз-два, три-четыре, раз-два, три-четыре. Возглавляет строй командир, поддерживающий солдат командами - «левой, левой, раз-два-три-и. Левой, левой, раз-два-три-и». Он синхронизирует главный акцент ритма, создавая метр, создавая измерение, в котором присутствует геометрия, в которой марширующий строй не просто стрелочка метронома, а ударный инструмент. Левой. Левой – команда акцентирует главную, сильную долю, отбиваемую левой ногой. И идет строй, и маршируют солдаты, и командует командир, создавая ритмический рисунок, в котором главной ударной ногой является левая, и каждый шаг левой ногой создает метрический рисунок, в котором удар левой ногой в начале фразы является сильнейшим из всех последующих восьми шагов. Каждый пятый шаг чуть слабее. Так в общем чередовании долей в музыке отмеряются такты. Тактов много, в них одинаковое число долей, шагов. Но каждый первый шаг в такте самый сильный. Ритмическое чередование долей превращается в структуру тактов благодаря сильной доле, приходящейся на начало такта. ЛЕВОЙ, левой, раз-два-три-и.
Фермата приостанавливает ритмическое чередование долей. Она подобна дыханию. Наш виртуальный строй солдат на какое то мгновение остановил свой размеренный шаг перед препятствием. Он перестраивается к новой задаче. Он изменил движение и поднимается по лестнице или спускается под горку, он поворачивает или разворачивается. Это Фермата.
Фермата «остановка, задержка» предписывает увеличить длительность ноты или задержать звучание следующей. Фермата прерывает ритмический пульс. Она подобна глубокому дыханию, второму дыханию, после которого можно начать все сначала.
В астрологии с ферматой можно сопоставить Стационарность планеты.
Строй солдат продолжает идти, четкий ритм, четкий метр. Но командир командует ускорить или замедлить шаг.
Ритм ускоряется или замедляется. В музыке все созвучия подчиняются общему течению. То быстрее, в водоворот. То медленнее, в растворение и исчезновение. Не возможно, что бы один музыкальный инструмент, что бы один музыкальный голос звучал в ритме отличным от общего. Он может отличаться в метре, перепутать ударную ногу и вместо левой, чеканить шаг правой. Но он не сможет иди в общем строю со своей единственной скоростью. В свое время был проведен замечательный эксперимент.
Исследователи поставили метрономы в несколько рядов, рядом друг с другом и запустили их. Каждый метроном был запущен в свой уникальный момент, но спустя время все метрономы создали собственный ритм, единый ритм, они застучали единым строем «Левой, левой, раз-два-три-и».
И на какое то мгновение, кто то один может сбиться с общего ритма, перепутать ногу, упасть в обморок, кратковременно утратить сознание. Да, да, это и есть синкопа в медицинской терминологии. В медицине синкопа, это временное нарушение мозгового кровотока. В музыке синкопа это смещение метра, смещение сильной доли на слабую, вызывающее несовпадение ритмического акцента с метрическим.
В астрологии, в общем ритме, в общем движении планет, какая то планета смещает акцент с сильной доли на слабую. Для всех планет начинается новый общий цикл, в котором она участвует. Но у нее, у планеты есть свой собственный ритм, начинается ее собственный новый цикл, для нее это событие важнее чем общее, она акцентирует его, создавая синкопу, метрическое смещение акцента. Это порождает неожиданный и интересный метр, создающий напряжение там, где его не было. Когда мы ожидаем сильного удара, он не происходит, а смещается на ту долю, которую мы считаем слабой. ЛЕВОЙ, левой, раз-два три-и. Левой, левой, раз – ДВА-А-три. Что это было? Это нужно услышать еще хотя бы раз, это обязательно должно повториться, ЭТО должно хоть как то скрасить фатальность ритма и метра.
Это и есть внутренняя потребность «Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее..». Остановите, измените, дайте надежду, покажите новый путь, новую возможность, будьте спасительным якорем, спасательным кругом, не дайте войти в штопор неизбежности, механичности, предсказуемости ритма.
СИНКОПА, как и фермата, есть запаздывание.
В четких границах биений ритма возможно что то неожиданно непостижимое, вызывающее тонкое удовольствие. Запаздывание.
Ритм не разрушается, он подчиняет себе все. Но как только появляется синкопа, нашей душе хочется танцевать. В фатальной обреченности ритмических границ появляется свежесть, авантюризм, игра.
Современные джазовые блюзовые концепции опираются на синкопу, на эффект смещения и запаздывания.
Так Джаз кружится вокруг тонического центра, но никак не приходит к нему, заставляет ждать, включаться в стремление вернуть тонику. В те мгновения когда кажется, что союз случится, что мы вернемся к основе основ, джаз устремляется в новые дали, держит в напряжении, удивляет. Он подобен бабочке порхающей вокруг цветоноса, привлеченную ароматом цветка. Чем больше синкопы, чем больше запаздывания, тем ярче стремление к тонике, тем более желанно соприкосновение с устойчивым и структурирующим ритмом. Но в самом запаздывании великая сила, восторг, бесконечное удовольствие, вкус жизни.
«Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее».
Возможно одно только мгновение остановит на пороге неизбежности. Одно только мгновение может стать перекрестком судьбы, фатума, увлекающего за собой в воронку, центром притяжения которой – вечность.
Что в нашей судьбе может стать синкопой? Наверное только остановка, возможность посмотреть на мир, природу, воздух, солнечный свет. Посмотреть без мыслей, без суждений. Глотнуть воздух полной грудью. И возможно соприкосновение с подлинной реальностью, другой реальностью, существующей вне нашего жизненного ритма, мы можем найти выход из воронки предопределенности. Мы можем получить счастье там, где нет логики, нет усилий, нет целей. Там, где возможно остановиться, вырваться из круговорота привычной жизни.