Одноглазый солдат. Часть 3
Пятнадцать тысячь, не так и много для армии и тем более для большой страны. Вот только, если всех их не спрятать во рву, а выстроить на площади... и то были только те, кого пленили живыми, в ком по жилам текла еще горячая и красная кровь, а не черная жижа с червями. Брошена в бой, была армия из пятидесяти тысячь, только что созревших для обычной жизни, а не для могилы, молодых людей. Природа их создала, чтобы они жили. Генерал, любитель Конфуция, командующий армией, был при подсчёте боеспособности, безусловно не в счёт. Его семьдесят с лишним лет способствовали созерцанию, но не действию. В мирной жизни он был бы может терпим, но во времена войны на том посту, нужен командир иного склада. Но даже и в мирное время, дебелое тело генерала требовало скорой отставки, как известно, война произрастает не откуда либо, но из самого мира.
Итак- каждый день он казнил до двух сотен своих соплеменников, что было не совсем естественно для нормального человека, во многом равного другим двуногим, потому вначале, он глушил воображение посредством одного замечательного изобретения, а именно водки. Но потом привык и резал всех подряд, будто то были только овцы. Выполнит, что приказали, вымоет руки, да заляжет в свой сарай, пить водку и спать.
Это беспокоило его теперешнего покровителя, ибо тот не хотел лишится столь нужного человека. Однажды, покровитель решил показать солдата знакомому врачу. Врачь оказался не просто врачом, но исследователем всяких отклонений и болезней, полковником Иси. Иси принимал пациентов не в своем, оборудованном кабинете, но в походных условиях. Принял он солдата, ещё имевшего на то время два здоровых и несколько печальных глаза, благожелательно, сидел за столом в белом халате, а на столе перед ним была вазочка с голубыми цветами, подчёркивая стремление к чистоте и душевному равновесию.
Осмотрев пациента, опросив его, поинтересовавшись, не имеет ли тот каких либо сладострастных побуждений при выполнении порученных экзекуций, не имеет ли эрекциий на той же почве, а также, не страдает ли ночным недержанием мочи, плохим сном и прочая, он заключил осмотр следующим:
-Молодой человек, хочу предложить вам поработать в моем небольшо коллективе. Работы у нас много, работы интересной. Одним словом, соглашайтесь!
-Вообще -то я строитель, на стройку бы мне...
-Подождите вы со стройкой,- сказал Иси, махнув рукавом белого халата, точно собирался тут же взлететь к потолку,- вот окончим войну, тогда строить начнем, а пока работать будем там, куда нас долг посылает.
Солдат подумал и согласился. Решил он, что от предложений лагерной администрации не часто отказываются.
В тот день и ещё неделю он казнил остатки армии, остатки от тех пятнадцати тысячь человек, что недавно шагали с ним вместе по пыльным дорогам отступлений. Некоторые, узнав в нем соотечественника, плевали ему в глаза, бранились, некоторые просили передать весточки родным, если конечно он сможет. Последним оказался тучный генерал. Генерал не пожелал сотрудничать с врагом и был приговорен к казни.
Солдат приготовил клинок и стоял расставив ноги, будто боялся упасть от ветра, а был ветреный день. Став на четвереньки и опустив голову над рвом, генерал прохрипел задыхаясь:
-Будь ты проклят, ублюдок!
Оттого его смерть была ничуть не легче, но и не сложнее, чем у остальных солдат казнённой армии.