По просьбе автора Виктора Скормина
Предлагаю отредактированную мною версию его рассказа.
Алма-Ата переводится как Отец Яблок. Я был в Алма-Ате незадолго до осознания факта, что не забытого мною их вкуса мне не попробовать уже никогда. А в годы моего детства это были огромные, душистые, хрустящие под зубами и брызгающие соком багровые плоды доходящие до фунта весом. Алма-Ата и Нью-Йорк находятся на одной параллели. И Нью-Йорк тоже часто называют городом большого яблока. Яблоки Нью-Йорка тоже великолепны, но до тех алмаатинких им далеко. Сейчас те алмаатинкие тоже полностью выродились, а в Алма-Ате продают привозные, рассчитанные на длительное хранение, с привкусом сахарина.
Я и родился в Алма-Ате благодаря тем яблокам. Перед войной их доставили к столу Сталина и он послал хорошего агронома на помощь местным садоводам. Этим агрономам оказался муж моей тётки, маминой сестры, который обосновался в колхозе в пригороде Алма-Аты. Яблоки так понравились в Москве, что ему дали броню от призыва в армию. Когда началась война, кто-то бросил ему в лицо “евреи воюют в Ташкенте”. На следующий день он ушел добровольцем на фронт и через месяц моя тетка получила похоронку. Её с двумя малыми детьми и старухой матерью переселили в какой-то барак. Моя мать, врач фронтовичка, поехала к сестре чтобы её поддержать.
Вот так там я и родился.
Алма-Ата был чистый, очень зелёный, русский город, с прямыми улицами. Вдоль дорог росли старые тополя и бежали с гор ручьи-арыки с чистой холодной водой. Дома были никакие, но на фоне огромных снежных гор всё смотрелось великолепно.
Осень в Алма-Ате была прекрасна. И благодаря падающим листьям, и журчанию арыков, и порывам прохладнго ветра с гор. Но главное, город наполнялся ароматом сушившихся яблок, нарезанных на ломтики, лежащих на каждой крыше и расвешанных на балконах. Дачники собирали огромное количество сушеных яблок и набивали ими мешки для хранения на зиму и на продажу. Никогда не забуду вкус сушеных яблок во рту – вкус приправленный вкусом Солнца.
В Алма-Ате я встретил Оксану. Мою первую и как потом оказалось... Бог Всемогущий сотворил нас друг для друга, но застенчивость, глупость, неискушенность, предрассудки, зависимость от родителей не дали нам соединиться и счастливо жить в любви. Поддерживая друг друга. И рожать. Красивых и успешных детей. Едва познакомившись, мы расстались, так и не осознав что держали в руках но потеряли ключ к счастью.
Когда мы снова встретились, мы оба были в разводе, и каждый из нас имел маленького сына. И тогда-то мы и поняли первоначальный замысел Всемогущего. Я часто думал в постели о том что через этот свой отросток я соединён с дугой половиной своего же тела, только очень нежной, трепетной, думающей и чувствующей то же что и всё НАШЕ тело.
Мы любили друг друга впрок, понимая что над нами висит груз предстоящей разлуки. В то время я начал интересоваться вопросами эмиграции, что тогда было табу, попал под наблюдение бдительных “органов“, и моя карьера была в сущности закончена. Для меня обратной дороги уже не было, и вся моя энергия и воля была нацелены на дорогу вперёд.
Надежда на то, что мне удастся воссоединиться с бывшей женой и уехать вместе с нашим сыном, не оправдалась.
Оксана даже и думать не могла о том чтобы обсуждать отъезд со своим бывшим мужем - это автоматически лишило бы её материнских прав. Было больно сознавать, что своим маленьким любимым человечкам мы не сумели дать полный набор родителей, так необходимый для их детского счастья и роста.
Всемогущий был милостив к нашим сыновьям. Мой мальчик сейчас отец четверых детей, известный врач в одном из больших американских городов. Сын Оксаны, отец троих детей, стал бизнесменом. Недавно он купил дом во Флориде. Месяц назад он приезжал ко мне в гости с сыном, студентом одного из американских вузов. Я был поражен, как много этот мальчик знает обо мне и своей бабушке Оксане.
О чём это я? Ах да, о яблоках...
Чтобы никто не мешал нам полноценно вкусить их вкус, Оксана и я часто ездили на дачу её родственника. Большого, толстого полковника. Яблоки там сушились в огромных количествах. А мы там любили друг друга. В зелёной траве, на горном воздухе, мы любили друг друга, а в промежуткак смотрели на облака, пытаясь осмыслить их причудливые формы и старались не думать о предстоящей разлуке. Всё это время, простит меня мой интеллигентный и изысканный читатель, я непрерывно жевал сушеные яблоки, закладывая их в рот один кусочек за другим. Время от времени, я развязывал мешок с яблоками и набирал новую порцию.
Но вот однажды случился день, когда мешки у полковника кончились. Яблоки увезли, а на даче осталось полковничье галифе, туго набитое последними ароматными остатками роскоши. Штаны были намертво завязанными проволокой. Как я ни старался, без плоскогубцев эту проволоку раскрутить мне не удавалось. Я даже раскровил палец, а Оксана посмотрела на меня, улыбнулась, и сказала – дурак ты, Витя. Расстегнув ширинку галифе она стала угощать меня.
- Бери, ешь. Я хочу, чтобы ты запомнил их аромат. И запомнил меня. Молодой и красивой. Это был 1978 год.
Много было вкушено жизненных яблок с тех далеких пор. В основном без аромата, но с сильным вкусом сахарина.
Осень в Алма-Ате прекрасна. Бабушка Оксана умерла. Я прилетал в Алма-Ату незадолго до её смерти. Я позвонил ей сойдя с трапа самолёта. Это был 2008 год.
- Не надо. Не приезжай. Я прошу тебя.
Она пахла химиотерапией и попросила меня не навещать её. Она хотела чтобы я её запомнил молодой и красивой.