Разговор с Лодоньером заставил Ренэ призадуматься. Комендант
считал путешествие в страну Алачуа весьма желательным, но ясно было,
что он не позволит мальчику отправиться в путь вдвоем с Хас-се.
Однако, по мнению Ренэ, ему меньше, чем кому бы то ни было, следовало
опасаться индейцев. Он был другом Хас-се, а кроме того, индейцы
считали его сыном доброжелательного к ним Лодоньера и относились к
нему с уважением. Мальчику хотелось привести этот довод, но он боялся,
что Лодоньер рассердится и запретит ему выходить из форта. Ренэ было
уже семнадцать лет, и он считал себя взрослым.
Сейчас он совсем не походил на того мальчугана, который около
года назад заливался слезами, прощаясь со старым домом, где прошло его
детство.
Был он высокий, стройный и мускулистый. Его лицо, руки и шея
загорели под палящими лучами солнца и приняли бронзовый оттенок.
Золотистые волосы были подстрижены.
Одевался он всегда одинаково: носил кожаную куртку, короткие
штаны, толстые чулки и невысокие сапоги, облегавшие ногу. Симон
Оружейник сделал ему легкие стальные латы, которые он надевал поверх
куртки каждый раз, когда выходил из форта.
Было у него и оружие: прекрасный самострел, стрелы со стальными
наконечниками и маленький, но острый кинжал, висевший у пояса.
Ренэ все утро обдумывал предложение Хас-се и, наконец, решил
принять его. Зная, что Лодоньер его не отпустит, он задумал потихоньку
уйти из форта. Он стал готовиться к путешествию: собрал разные
безделушки, которые, как он знал, высоко ценились индейцами, а после
полудня вынес сверток из форта и спрятал в лесу.
Ренэ, как и все остальные, не понимал, каким образом Хас-се
удалось бежать; однако он не сомневался в том, что молодой индеец,
верный своему слову, будет ждать его у реки, когда месяц поднимется
над вершинами пальм.
В тот вечер месяц должен был взойти около десяти часов. Лодоньер,
чувствуя недомогание, рано лег спать, и Ренэ надеялся улизнуть никем
не замеченный.
В девять часов он взял самострел, вышел из своей комнаты и с
бьющимся сердцем направился к главным воротам форта. Здесь его
окликнул часовой. Ренэ сказал пароль, и солдат узнал его, но наотрез
отказался пропустить.
- Ступай домой, мальчуган, - сказал он. - После побега пленника
нам строго-настрого запрещено выпускать вечером кого бы то ни было из
форта.
Эта первая неудача привела Ренэ в замешательство. Он не знал, что
делать. Перелезть через крепостной вал? Но караульные могли открыть по
нему стрельбу. По ту сторону вала тянулся ров, и выбраться из него
было нелегко. Присев на лафет пушки, мальчик задумался. И чем дальше
он думал, тем меньше оставалось у него надежды на побег. Нет, не
удастся ему уйти из форта и встретиться в назначенный час с Хас-се!
Вдруг загудел большой колокол, висевший у ворот. Ренэ насчитал
десять ударов: значит, было уже десять часов. Затем раздались мерные
шаги и бряцание оружия: шла смена караула. Мальчик сидел так близко от
ворот, что до него донеслись голоса часовых. Узнав ворчливый голос
своего старого друга, Симона Оружейника, он понял, что тому поручена
охрана главных ворот.
Сменившиеся часовые прошли очень близко от того места, где
находился Ренэ, но не заметили его в густой тени, отбрасываемой
пушкой. Когда замерли их шаги, мальчик вздохнул свободнее. Не вставая
с лафета, размышлял он о том, к какой уловке прибегнуть, чтобы
обмануть старого Симона и выбраться из форта.
В тишине раздались стоны и заглушенные проклятья. Положив на
землю самострел, Ренэ быстрыми шагами направился к воротам.
Остановился он, когда Симон Оружейник сердито его окликнул.
Ренэ сказал пароль и добавил:
- Это я, Ренэ Дево, ты не узнал меня, Симон? Я услышал, как ты
стонешь, и пришел узнать, что с тобой.
- Плохо мне, мальчуган, - отозвался старый солдат. - Кажется, и
меня не минует лихорадка, которая треплет наших людей. С утра мне
нездоровится, все кости ноют. Добрый господин Ле Муан дал мне
лекарство, которое успокаивает боль. Принимать его нужно перед
приступом лихорадки, но я думал, что приступ еще не скоро начнется, и
оставил пузырек с лекарством в кузнице, а сейчас мне становится все
хуже и хуже. Послушай-ка, Ренэ, не сбегаешь ли ты в кузницу и не
принесешь ли мне пузырек?
- Рад тебе помочь, Симон, - ответил мальчик, который напряженно
думал в то время, как старик повествовал о своей болезни. - Но мы
сделаем не так, как ты говоришь. Ступай сам за лекарством; ты знаешь,
где оно лежит, и найдешь его скорее, чем я. А кроме того, ты должен
одеться потеплее, потому что ночь сегодня холодная. Пока ты не
вернешься, я буду сторожить у ворот и клянусь тебе никого не пропущу.
Симон знал, что солдат, покидающий пост, совершает тяжкое
преступление. Он долго колебался, но боли усиливались, а ночь
действительно была холодная. Наконец, он решил последовать совету
Ренэ.
- Хорошо, мальчуган, - проворчал он, - так мы и сделаем. Я и часа
здесь не простою, если не приму этого лекарства. Но ты смотри в оба и
прислушивайся к малейшему шороху. Я никогда еще не уходил со своего
поста, и если что-нибудь случится в мое отсутствие, я тебя проучу.
С этими словами старый солдат передал Ренэ свою пику и быстрыми
шагами направился к кузнице.
Как только он скрылся в темноте, Ренэ вернулся за своим
самострелом, затем осторожно отодвинул засовы и приоткрыл ворота.
Покончив с этим делом, он взял тяжелую пику Симона и стал шагать вдоль
частокола, терпеливо ожидая, когда вернется старик. Наконец,
послышались шаги.
- Это ты, Симон? - тихонько окликнул мальчик.
- Да, мальчуган, - донеслось из темноты.
Положив на землю пику и взяв свой самострел, Ренэ проскользнул в
ворота, и прикрыл их за собой, пробежал по мосту, переброшенному через
ров, и скрылся в лесу.
Хотя луна уже взошла и мост был ярко освещен, но Ренэ удалось
пройти незамеченным. А Симон Оружейник не обратил внимания на то, что
засовы отодвинуты. Сначала думал он, что мальчик захотел над ним
подшутить и спрятался где-нибудь поблизости.
Долго он его искал, грозя отодрать за уши, потом взял свою пику и
размеренными шагами стал прохаживаться у ворот.
На опушке леса Ренэ остановился, вытащил из-за пазухи записку,
заранее им написанную, всунул ее в расщепленный конец ветки, а ветку
воткнул в землю неподалеку от моста.
Записка была адресована шевалье Ренэ Лодоньеру, коменданту форта
Каролина.
"Дорогой шевалье Лодоньер, - писал Ренэ, - я знаю, что совершаю
серьезный проступок, нарушая ваше приказание и покидая форт. Но
гарнизон нуждается в провианте, и только я один могу его добыть. В
успехе я не сомневаюсь. Я иду с мальчиком индейцем Хас-се в страну
Алачуа и вернусь с провиантом не позже чем через месяц. Если же меня
постигнет неудача и мы никогда больше не увидимся, простите мне мой
проступок. Я никому не говорил о своем плане, никто не помогал мне
бежать, и ни один солдат гарнизона не знает о том, что я покинул форт.
Ренэ Дево"
Туже затянув пояс, Ренэ надел через плечо самострел и вошел в
темный лес. Дорогу он знал прекрасно и быстро зашагал к тому месту,
где должен был встретиться с Хас-се. Час был поздний, но Ренэ
надеялся, что индеец еще не ушел. Он отыскал сверток с безделушками,
спрятанный в лесу, и взял его с собой.
Подходя к речонке, на берегу которой они условились встретиться,
Ренэ закричал, как хуп-пе (большая сова); этому сигналу научил его
индеец. К великой его радости, тотчас же раздался ответный крик, и
через минуту Ренэ здоровался со своим другом. Тот молча повел его к
каноэ, спрятанному у самого берега под нависшими ветвями деревьев.
Несколько ударов весел - и они покинули речонку и поплыли вниз по
течению большой реки, залитой лунным светом.