Предыдущая глава: 110 Три сестры
http://proza.ru/2024/03/28/331
Итак, впереди тысячи километров до нашего нового места - переполненный поезд привычно отстукивает их своими колёсами, а за окнами проплывают пока знакомые мне места. На больших станциях мы выходим на перрон — размять ноги, подышать свежим воздухом, подкупить какой-нибудь снеди у женщин или бабулек в платочках, продающих пирожки, жареную рыбу, отварную картошку, варёные яйца, яблоки, огурцы малосольные и свежие, помидоры. Всё это вкусное, душистое, домашнее.
В вагон-ресторан мы с мамой не ходим, там всё дорого, но в полдень пухленькая работница ресторана в белой куртке проносит по вагону алюминиевые судочки со свежеприготовленной едой, и некоторые пассажиры балуют себя дымящимся ароматным борщецом и пюрешкой с котлеткой, на зависть своим соседям. Но мы с мамой достаточно равнодушны к еде, да и у нас есть чем перекусить. Мне так хорошо рядом с заботливой мамой, я чувствую себя, как за каменной стеной.
Часть этого пути мы уже преодолевали когда-то с Верой, но после Челябинской области пошли уже совсем другие места — Казахстан, всё меньше зелёных лесов и весёленьких рощиц, всё больше унылых пустынных степей с пожухлой от жаркого летнего солнца травой, изредка промелькивают одинокие, скромненькие полустанки с обязательным палисадником возле дома, кустами и одним или несколькими деревьями. Я сочувственно смотрю на эти домики — непонятно, как люди выживают тут, в этой глухомани, оторванной от всего мира...
В Карталах, совсем недалеко от Троицка, где мы с мамой делали пересадку, она попросила меня сходить узнать что-то в кассе или справочном бюро: и вдруг, именно в этот момент, я увидела, почувствовала всей глубиной своей души страх в маминых глазах и какую-то загнанность от той неизвестности, в которую мы с ней ехали. Так было неожиданно и удивительно для меня видеть эту минутную слабость, нехарактерную для мамы, поэтому я сделала вид, что ничего не заметила, чтобы не смущать её. Впрочем, мама, несмотря на скрытую тревогу и озабоченность, всё время сохраняла весёлый и оживлённый вид.
Мне многое внове. Я с интересом наблюдаю за группой студентов всесоюзного строительного отряда, разместившихся неподалёку от нас — шумных, уверенных в себе и гордых собой, одетых в специальную форму, с какими-то эмблемами и нашивками на куртках. Среди них и парень с видавшей виды гитарой, нещадно оклеенной по корпусу гэдээровскими цветными переводными картинками. Моя душа жадно реагирует на каждый гитарный звук, на каждый перебор струн, а уж если звучит песня, то всё моё внимание, и не только моё, приковано к молодому исполнителю.
Проявился и местный колорит — много казахских лиц, я их тоже внимательно рассматриваю: молодёжь одета обычно, как и везде, а вот на некоторых пожилых женщинах — широкие, длинные платья и плюшевые жилеты, синие или зелёные, с национальным орнаментом, головы женщин, как правило, покрыты платком, а из под него выглядывают косички, в которые вплетены какие-то монетки. Такие наряды я видела и в Салавате на татарских и башкирских зрелых женщинах. Пожилые люди часто говорят только на казахском или, если на русском, то с очень сильным акцентом, молодые легко переходят с казахского на русский и наоборот. На слух, казахский язык звучит для меня иначе, чем татарский или башкирский — он напористый, быстрый, как будто камешки катятся со склона, звук "к" звучит непривычно: глухо и с лёгким взрывом у нёба. Разумеется, я не понимаю ни слова.
В Тургайской области на узловой станции Есиль мы делаем пересадку. Часть поездов и основная масса пассажиров и грузов устремляется дальше, через Атбасар, на Целиноград, а часть, в том числе, и мы, отправляемся по Аркалыкской ветке, на юг, в Тургайскую область. Наш путь лежит в славный город Державинск, где мы с мамой никогда ещё не были.
Десятого августа 1973 года мы, наконец-то, прибыли в г. Державинск, маленький, но чистенький городок с прямыми широкими улицами, расчерченными, как по линейке. Город на левом берегу Ишима был застроен, в основном, частными домами и домишками, но встречались также двух- и трёхэтажные дома, в нём , как и полагается городу, имелись больница, поликлиника, школы, магазины, детские сады, в центре — кинотеатр и почта.
В народе его привычно называли Державинкой — это название закрепилось за поселением ещё в начале 20 века, когда в эти места перебрались первые переселенцы из Малороссии. В годы освоения целины, начиная с 1955 года, посёлок Державинский с приездом молодых ребят и девчат со всей многонациональной страны получил второе дыхание в своём развитии. Город был окружён многочисленными совхозами, занимавшимися выращиванием пшеницы твердых сортов и животноводством — работники этих хозяйств проживали в сёлах с русскими и казахскими названиями, колоритными, непривычными и сложными для моего слуха.
С 1965 года на окраине Державинска разместился штаб знаменитой 38-й ракетной дивизии, началось строительство мощных военных объектов, надёжно защищающих территорию Советского Союза от западной угрозы, а также и необходимой для проживания людей инфраструктуры. Как по мановению волшебной палочки, среди степи возник целый микрорайон или, если официально, то п.г.т. Степной — засекреченный военный городок, застроенный множественными панельными пятиэтажками и вспомогательными зданиями, в которых размещались семьи военных и обслуживающий персонал, сами воинские части. Страна не жалела никаких средств для защиты своих рубежей.
Магазины закрытого городка снабжались по высшему разряду: там можно было купить всё, что твоей душеньке угодно, достать самые дефицитные товары, заполучить импортные вещи — но, при условии, что ты сам живёшь в этом городке или у тебя есть знакомые, через которых можешь получить вожделенные вещички.
На момент нашего приезда в Державинске жили более 15 тысяч человек, с 1966 года он носил это гордое звание города благодаря военному городку (до этого был всего лишь посёлком городского типа). После развала Советского Союза и сам Державинск, и военный городок, и совхозы вокруг стали хиреть и приходить в упадок, народ начал разъезжаться-разбегаться в разные стороны, стараясь выжить в то непростое постсоветское время, навсегда сохранив, однако, в памяти своей приветливый, доброжелательный, спокойный облик любимого города.
Военное оборудование из Степного было вывезено в Россию, а шахты и всё, что таило в себе хоть какие-то секреты, взорвано, а многочисленные сооружения микрорайона военные передали "под ключ" местным властям со всем тем имуществом, что находилось внутри зданий. Без должного контроля и охраны эти дома постепенно были разграблены предприимчивыми "аборигенами" и оставлены на долгие годы умирать в полном запустении.
Продолжение: 112. "У Лариных"
http://proza.ru/2024/04/29/24