Он был стандартным ведром, выпускником знаменитого завода эмалированной посуды. Таких как он было тысячи, но только он, по его предположению, был удостоен великой чести работать в большой общественной столовой. В первой же день его принесли и поставили в центре кухни, которая была божественно безупречна, и на боку несмываемой краской размашисто намалевали «Пищеблок №5». Его приоритетной задачей было сберечь в своем вместилище роскошные напитки: чаи, компоты и какао от грандиозного грант мастера шеф-повара Нюры Альбертовны.
Ведро было довольно своим почётным положением, ежедневно его доставали, загружали нутро и изящно наполняли черпаком стаканы. Потом мыли содой, споласкивали под холодной водичкой, протирали, закрывали крышкой и хранили на самой высокой и стерильной полке. Это генеральское ложе было великолепно, с него можно было узреть как остывают плиты, отдыхает кухонная утварь, слышать перешептывание посуды и мурчание холодильников. А поздно вечером приходила Клавка уборщица. Ведрориан Ведросович, как любил он себя называть, просто ненавидел эту сухую и обветшалую старуху, которая постоянно ныла и ворчала. В обеденном зале, когда она там драила засаленный и забрызганный пол, с незапамятных времен с побитой керамической плиткой, бубнила про то, что что все неблагодарные свиньи и зажравшимися олигархи. А когда наведывалась на кухню то продолжала про то, что она горбится даром и ее никто не ценит. Ведросовича это дико злило, так как он был не в силах сосредоточиться на титанических мыслях на вершине кулинарного храма.
В министерстве вселенной, по разработанной стратегии небесного ведомства для проектного отдела судьбопроизводства, в личном деле «Ведро эмалированное с крышкой, инв.№ 142857» была внесена незаметная приписка: «Незначительный брак». И при очередной квалификационной инвентаризации выявили небольшой сахарно-астральный скол эмали. В итоге безмолвного Ведрова отстранили от занимаемой должности и малиново перевели на хлюпающей стол без выходного пособия. Он наивно не врубался, как такого ценного специалиста могли спустить так низко, ведь это оскорбляло его намеченные чувства и достоинства работника общепита. Вместо него на эту бирюзовую службу водрузили новорождённую, пузатую, из нержавеющей стали, хромированную кастрюлю. Она была настолько огромна, что из-за своего пуза не видела собственное мировое дно, но в котором отражалось все её окружение.
Он не был способным принять, что стал базисной емкостью для обработки яйца, его бесило что в нем кипятили воду и было безумно стыдно, что внутри оставляли очищенную картошку, а самое главное у него был страх потери контроля этой поварской симуляции. Из-за абсурдного, фотонного сбоя хауса он периодически оплакивал утерянный дар и пытался разобраться в этой шутке, но считал себя непобеждённым.
С каждым днем такая кругообразная повседневность разъедала и истощала его онкологической коррозией и вскоре расцвели еще пару предательских очагов «рыжиков». И Ведраныча в конце концов понизили до уровня пола для сброса в него пищевых отходов и беспристрастных объедков.
В конце его хранилищной карьеры, прямо перед пенсией, рыжевласого ветерана отослали, чтобы тот возглавил пост уборочного инвентаря, на попечения поломойки Клавдии Матвеевны. Каждый день после уборки, Клашечка деликатно укутывала мокрой тряпкой, чтобы та сохла, и ставила в уголок Ведёрцева. Под этим нежным «махровым» одеялом, словно под давно утраченной крышкой, он начинал ленточно тихо ностальгировать по верхней полке, когда впервые оказался в этом злачном заведении.
Рыжая смерть, опустошенность и усталость полностью доконали жестяную реликвию, медальная надпись незапамятных времен стерлась и его забросили на склад, где сочувствующие мыши свили в нем гнездо и зародилась новая жизнь.;;
29.11.2023