Апрель в северной тайге – месяц зимний. Такой же как февраль в Среднерусье. То солнышко с оттепелью нагрянет, то морозы, то снега заметелят. Может и такое быть - днём температура воздуха от ноля и повыше, ночью же и до минус двадцати может рухнуть. При таких условиях днём снег от тепла осаживается, уплотняется, а в ледяную ночь покрывается крепким настом. И тогда по таёжным сугробам не шибко грузному человеку можно идти как Христу по воде аки по суху. Именно это обстоятельство однажды помогло мне в фотоохоте на токующего глухаря…
Ранним утром мы по обыкновению заповедной службы выехали на патрулирование. Свернув с пограничной дороги Костомукша-КПП «Люття-Вартиус» на дорогу таёжную, что вела к Каменному озеру, к бывшей второй заставе «Отборный» бывшего Ребольского погранотряда и к урочищу «Бабья губа» наша белоснежная «Нива» сбросила скорость и на малом ходу стала продвигаться согласно маршруту патрулирования. Олег, водитель-инспектор, управляя машиной смотрел вперёд и влево, я рядом сидящий «пассажир» бдил обстановку справа. Солнце, что морозным утренником поднималось всё выше, лучами своими поблёскивало меж вековых сосен, периодически ослепляло глаза, заставляя веки опускаться. Эта таёжная дорога была мне дорога воспоминаньями о пограничной службе. Да-да, именно здесь я проходил свою пограничную срочку, именно по этой таёжной дороге мы бегали изнурительные марш-броски в полной выкладке до нашего стрельбища, что находилось в урочище Бабья Губа. Именно по ней летом ездили сенокосить на луговину у озера Хукка-ярви. Эта дорога вела и на соседнюю заставу «Отборный», и мы порой устраивали с соседями дружеские футбольные матчи. Солнышко прищемило мне глаза опустившимися веками, нахлынули воспоминания о пограничной жизни и службе, вот о такой же дембельской весне, которую я много лет спустя описал в рассказе «Мгновенья дембельской весны». В прикрытых от солнца глазах словно мультики, побежали картинки воспоминаний…
***
«… И вот вновь — третий часовой. Такое же чудное рассветное время. Погуляв по козырьку вышки, именно в пограничном языке "по козырьку", а не по парапету или балкону, как сказали бы гражданские, решил зайти в будку — что-то ветерок зябкий поднялся. Да и в голову втемяшилась очередная стихотворная строчка — в блокнотик надо записать. Зашёл в будку, притулился у махонького столика, сдвинул в угол тапик, написал в блокнот первое слово и тут... бу-бум! - аж вышка задрожала.
«Ё... - думаю, - так и телёночком стать можно...эт че деется-то? Дембель чтоль прилетел или НЛО на крышу примостилось?..»
Стою не шевелюсь, жду чего дальше будет... Тапик затрещал:
- Саня! Стой не шевелись! - услышал я в трубке.
Стою не шевелюсь, смотрю в окно. Вижу, дежурный пулей в офицерский дом полетел. Продолжаю стоять ровно, едва дышу, но чую — на крыше что-то шевелится. Смотрю дураком в потолок — можно подумать у меня глаза как рентген, увидят, что там на крыше! Глянул на улицу — дежурный в обратку с ружьём летит и рукой мне машет. Чего машет? Остановился у крыльца и вновь, махнув рукой, вскинул двустволку.
Ё-мазай и зайцы! - сказал я сам себе, поняв, что надо на пол валить.
Упал на пол и тут же выстрел.
Лежу на полу и думаю: «Мля, ну охерели что ль все в округе! Единственному дембелю дожить свой срок спокойно не дадут! …Даже забыл какую строчку записать хотел!»
Противный звонок тапика прервал мои мысли негодования. Не вставая, я потянулся к тапику и нашарил трубку.
- Вставай, он улетел под самый выстрел...
- Кто?
- Дембель твой, ё...ппп...ти! Глухарь улетел, цука. Секунда в секунду…»
***
- Глухарь! – воскликнул Олег, притормаживая нашу «Ниву».
- Хватит щемить, боец! - с улыбкой водитель хлопнул меня по коленке.
- Ага, вижу! Машину только не глуши! – ответил я стараясь медленно и беззвучно открыть дверцу Нивы. На шее в полной боевой готовности висел фотоаппарат.
- Да помню, я помню твои вечные наказы, что при встрече с животинкой машину не глушить, - сможешь снять-то?
- Попробую…
- Давай. Снимай как того фрица-часового…
- Ага. Пластуном двигать буду…
Глухарь, распустивши веером хвост, токовал на взгорочке не далеко от обочины таёжной дороги. В аккомпанимент его току ворчал движок нашей белой «Нивы», которая благодаря своей окраске сливалась с заснеженной местностью. Опыт показал, что стоит только остановившейся патрульной машине заглушить мотор – пиши-пропало! Всякая живность, что встретилась недалече тут же даст дёру…
Заложив, словно АК за спину, свой фотоаппарат, я начал двигаться ближе к глухарю по-пластунски.
Забдил меня этот чёрный таёжный петух! Он хоть, как говорят, глух в момент своего тока, но, видать, не слеп. Не прерывая тока, он повернулся ко мне своим хвостом и двинул, цокая клювом и гортанью вглубь леса. Я привстал и согнувшись короткой перебежкой подбежал к взгорочку на обочине. Глухарь не спеша, не прерывая своего тока уходил всё глубже.
И вновь, в положении пластуна, я двинул ему вслед. Глухарь был хитёр и хитростью своей он опровергал мнение о куриных мозгах. Н-даааа… - куриный ум это не про него.
Движенью моему способствовал тот самый, крепкий апрельский наст. Шуршал я по нему на пузе как по афальту.
Глухарь остановился и развернулся в мою сторону в три четверти - глазом оценивал обстановку на местности.
Я продолжал ползти, всё ближе и ближе продвигаясь к этому красавцу…
Теперь можно! – аккуратно я потянулся за фотоаппаратом, что угнездился на моей спине. Есть! – птица в кадре!
Невероятная радость от удачной охоты накрыла всё моё естество. Душа пела от счастья. И вдруг я почувствовал холод во всём теле… Ну конечно! – столько пропластунив за глухарём я взмок и лежал на снежном насте в ледяной утренник в промокшей от пота одежде.
Позже, вглядываясь в серию нащёлканных кадров, я понял, что хитрый глухарь сыграл со мной в поддавки. Видимо пожалел пластуна-фотографа и будто специально остановился, чтобы тот смог сделать снимок его петушиного величества. И это не первый случай и не первая таёжная встреча, что навела меня на мысль – приходи в природу другом. Её не обманешь. И если Она, природа поймёт, что человек пришёл к ней без злонамеренья, то получишь от неё счастливую награду. А вот такую как этот снимок глухаря…