Владимир Левченко
Вечная красота
Рассказ
Они были как две впадающие друг в друга реки. Игорь, скорее, – приток, Наталья, скорее, – главная. Но это и неважно вовсе, кто приток, кто главная, если он и она сливались в полноводную красивую реку. И уже не представить было его, не влившимся в любимое основное русло, и её без своего большого, сильного притока.
- Какой необычный цветок! - придержала мужа за локоть Наташа, когда они поравнялись с торгующей цветами пожилой женщиной. – На розу похож... Но нет, не роза. Скажите, что это за цветок у вас?
- Это «Вечная красота», - ответила женщина, - она из рода роз. Купите, такой ни у кого не найдёте. И у меня она всего одна.
- Прямо-таки вечная!? Вечного же ничего нет, - улыбнулся пожилой цветочнице Игорь.
- Нет-то нет, но она многолетняя. Бутон очень долго не вянет. Поливайте вовремя, подкармливайте, при правильном уходе и росток от корня новый даст.
- А сколько стоит? - уже решила забрать сразу полюбившуюся «Вечную красоту» Наталья и только хотела узнать цену. Она словно видела в этом цветке что-то своё.
- Я недорого отдам. Рубль дадите, и хватит.
- Вот вам рубль, - правильно понял желание жены Игорь. - Не надо в бумагу заворачивать, так донесём, нам рядом. Странно, вы такими цветами торгуете, а лицо у вас грустное.
- У меня всегда такое лицо. Спасибо! - поблагодарила женщина.
- Как интересно, - негромко сказала Наташа, когда они отошли метров на десять, - мы же постоянно тут ходим, все бабушки в ряду давно запомнились. А эта впервые встретилась. Какая-то она обыкновенная, обычная, а такой цветок у неё. Я прямо почувствовала, что он мой.
- Он и есть твой. Он правда похож на тебя.
- Ты про шипы?
- Я про лепестки. Цветок очень красивый, но до тебя ему далеко. Ты намного красивее. Я насмотреться не могу, какая ты у меня красивая.
- Ой, посмотри, - обернулась Наталья, - цветочницы уже нет.
- Ну и что. Зато «Вечная красота» с нами.
- Давай поторопимся, маму надо отпустить. Она четвёртый час с Варюшей сидит.
Жили Игорь с Наташей хорошо. От бабушки по материнской линии Игорь получил по завещанию квартиру. На кухне и в двух комнатах у них стояло материальное благополучие: высокий холодильник с большой морозилкой, добротная мебель, громоздкий, тяжёлый цветной телевизор – для широкого народонаселения в середине восьмидесятых предмет не частый. Нормальное благополучие. Наталья с Игорем, конечно, и сами работали, но главным поставщиком вещей в молодую семью являлась свекровь. Сноху она недолюбливала, считала непрактичной транжирой, но для единственного сына, своего Игорюши, старалась. Свекровь была директором магазина «1000 мелочей», знакомства водила деловые и нужные, а благосостояние семьи считала чем-то вроде подошвы у башмака. «Башмак без подошвы – не башмак, - говорила она, - далеко не уйдёшь. Что с милым рай в шалаше – это глупость устаревшая. Для каких-нибудь диких туристов, и то на один день. Как обустроят себя люди, так и живут. Всё от самих людей зависит».
Но главным и бесценным сокровищем Наташи и Игоря была рождённая в любви дочка Варя. Обе бабушки во внучке души не чаяли и очень желали для неё в ближайшее время брата или сестру.
- Пора бы уже второго ребёночка, - всё чаще надоедали тёща и свекровь молодым родителям.
- Наташ, может, правда нам? - однажды согласился с настойчивым убеждением бабушек Игорь. - И разница в возрасте у них хорошая получится.
- Вам легко всем говорить! Как будто за ребёнком всего-то надо в магазин игрушек сходить!
- Ну, с Варенькой же у нас всё отлично прошло.
- У нас?! - удивлённо усмехнулась Наталья. - Насколько я помню, рожала только я, а ты стоял под окнами с цветами.
- Солнышко моё, я и сейчас готов усыпать весь роддом и нашу квартиру цветами, - обнял Игорь жену.
- Ещё я помню, что за дочку ты подарил мне не только цветы, - коснулась она указательным пальцем сверкающей на мочке уха золотой серёжки с рубином.
- Они тебе очень идут. А сейчас что? Кольцо с таким же камнем?
- Нет, пока нет.
- Тогда что?
- Что-то надоела мне моя вязаная шапочка. И шубёнка старая искусственная надоела.
- Другую шубу?
- Нет, - Наташа так доверительно и даже заговорщицки, как самому своему, посмотрела в глаза мужу, что тот посчитал наивысшим долгом выполнить любое её желание. - Подари мне песцовую шапку и пальто с песцовым воротником.
- Отлично! Тебе очень пойдёт! Я куплю!
- Шапку можно готовую посмотреть, а на пальто ткань и мех купить надо и в ателье пошить.
- Согласен, закажем в ателье.
- Ну хорошо, - обняла мужа Наталья, - давай попробуем запланировать мальчика.
Та пожилая цветочница им больше не встречалась. Красный цветок «Вечная красота» из рода роз стоял в зале на подоконнике, у всех на виду.
Решение родить второго приняли единогласно: два голоса «за» плюс горячая поддержка бабушек. Консультировались, читали, высчитывали, старались. Читала и высчитывала в основном Наталья, Игорь больше старался. Совместные усилия дали результат.
- У меня задержка десять дней, - через два месяца стараний сказала Наташа.
- Всё, получилось?! – подлетел к жене радостный Игорь.
- Похоже на то. Но прежде надо в консультацию сходить. - Они разговаривали у окна, на котором стояла «Вечная красота». - Ой, смотри, у цветка один лепесток отпал.
- Ну и что, отпал и отпал. Вон их сколько, даже не видно.
На следующий день у Наташи пошла кровь.
- Рано радовались, - сильно расстроилась она, - ничего не получилось. И что бы это значило?
Неделю кровь текла ручьём. Потом остановилась на день, но через день потекла с той же силой. Внизу живота появились режущие боли. Слабость накрыла так, что трудно было держаться на ногах и что-то брать в руки. Подташнивало.
- Что же со мной такое?
Слегла. Вызвали скорую.
- Мы вас забираем, - сказал приехавший врач.
И забрал. Жизнь стала другой. Совсем другой. Бабушки попеременно сидели с Варей. Игорь утром спешил на работу, с работы бежал к жене в больницу. Домой вечером возвращался растерянным и подавленным. Семья их теперь представлялась красивым, обустроенным, надёжным судном, неожиданно получившим гибельную пробоину. Палуба ещё отражала яркие блики солнца, а трюмы уже были затоплены мутной ледяной водой.
- И «Вечная красота» облетает, - убрал Игорь с подоконника несколько вновь опавших лепестков.
Потерянные лепестки не отняли у цветка красоты. Сколько их ещё оставалось в пышном красном бутоне? Пятьдесят, сто… Ничего не поменялось из-за нескольких опавших лепестков.
Наташу выписали через неделю. В стационаре провели общее обследование, поддержали витаминами и направили продолжать обследование по месту жительства, в поликлинику и женскую консультацию. Боли усиливались, кровотечение то начиналось, то прекращалось, слабость одолевала. Долгое и унылое хождение по разным врачебным кабинетам сопровождалось нарастающим страхом.
А через двадцать дней объявили диагноз: онко… В кабинете гинеколога, казалось, потолок нависал над головой так низко, что мог коснуться макушки. Он выдавливал воздух из маленького пространства и заставлял задыхаться.
- Я же была у вас меньше года назад, - горькие, удушливые слёзы разъедали глаза и морщили Наташе лицо, - и вы ничего не увидели. Как же так?... У вас написано: «Специалист высшей категории»…
- Но я… Я действительно тогда ничего не увидела.
- И что теперь?...
Случай оказался очень сложным. Совещалось несколько врачей. Вынесли вердикт: «Агрессивный вид. Быстрая динамика. Высокая вероятность прорастания в близлежащие ткани, вероятность поражения других органов… Угроза жизни пациентки. Лечение – экстирпация матки с придатками. Иссечение регионарных лимфоузлов».
Наташа согласилась. Операцию сделали. Первые три дня после неё не вставала. Стонала, скручивалась улиткой, корчилась от выжигающей, режущей боли. В карантин посетителей не пускали.
- Тут всегда карантин, - пояснили соседки по палате.
Получала записки от матери. Получала длинные, как письма, записки от мужа. «Наташа, дочка, держись, крепись… Наташенька, любимая, я с тобой…» Передавали от них пакеты с фруктами, соками… Но ничего не хотелось. Тошнило. Всё нутро болело.
На четвёртый день поднялась, дошаркала тапками до окна, упёрлась локтями в подоконник. Внизу, там, под окнами (на улице, на свободе) стоял какой-то мужчина. Он махал руками, улыбался и даже как-то смешно кривлялся, изображая что-то.
«Жену веселит, - подумала, - молодец». И такая невозможная горечь протекла по ней и пропитала от макушки до пяток, что потемнело в глазах. «Нет, нет, нет! Это не со мной! Это не я! Это не реальность! Это сон! Я проснусь…» Но острый штопор вкручивался в мозги и ледяным страхом заполнял грудь: «Это с тобой. Это ты. Это не сон».
Безжалостная, адская машина времени сработала. Это – всё поглощающая чёрная дыра, в которой гибнет даже свет. С одной её стороны стоит ещё совсем молодая, цветущая женщина в цветущем саду. Она под голубым ласковым небом, наполненным оранжевым солнцем и поющими птицами. Она готова подарить миру новую жизнь. А с другой стороны дыры – уже почти безжизненная старуха посреди тёмной пустыни, над которой нет неба. Ей девяносто девять лет. Старуха рассыпается от ветра, как песчаная дюна. И ветер там скрежещет сам по себе, словно он не из воздуха, а из ржавой жести. Гибельное путешествие в машине времени всего в каких-то несколько недель – и жизнь пролетела.
Через две недели Наталью выписали. Боль немного уменьшилась, но оставалась ещё такой сильной и пронизывающей, что Наташа оцепеневшим от страха подсознанием понимала: совсем эта боль уже не пройдёт.
- Дочка, бульон куриный, - хлопотала мать.
- Мама, я нарисовала небо, а в небе солнце и птички, - подбегала Варя.
- Наташенька, что ещё нужно? – пытался исполнить любое её желание муж.
«Родные вы мои, - сдерживала слёзы Наталья, - дом мой, стены мои… Помогите мне…»
Родные стены помогли. Помаленьку, потихоньку, по чуть-чуть…
- Мама, я нарисовала свою куклу, смотри.
- Мне очень нравится, молодец! – приподнялась на локте Наташа. - А давай я сейчас встану, мы пойдём к твоему столику и нарисуем наряды для твоей куклы.
- Давай, - протянула дочка маме руку, - вставай, пойдём.
Боль отступила и позволила встать. И сил хватило.
- Наташ, я салат накрошила, - на другой день подошла к ней её мать. - Чем заправить, маслом или сметаной?
- Я сама хочу накрошить, - поднялась ей навстречу Наталья.
- Но я же уже накрошила…
- Тогда я тебе накрошу. Хочу сама! Хочу надышаться всеми запахами, помидорами, огурцами, маслом, живым воздухом, всем хочу надышаться.
- Вот хорошо, - от неожиданного и неудержимого дочкиного порыва прослезилась мать, - вот хорошо…
И в тот же день вечером Наташа порадовала всех ещё раз.
- Я хочу погулять, - сказала она мужу, - по нашей аллее.
- Сегодня самый счастливый день, - покрыл Игорь её ладони своими.
- Ты говорил так в день нашей свадьбы, и когда родилась Варенька.
- Да, говорил, и теперь говорю сегодня. Я принесу тебе одежду.
- Нет, я сама. Я хочу сама.
Они гуляли долго, час или больше.
- Я совсем не устала. Так дышится легко, - прижималась она к его плечу. - Но хватит, наверное, на сегодня. Пойдём к Варе.
- Пойдём.
Они гуляли теперь каждый день. «Вечная красота» на подоконнике перестала терять лепестки. Их осыпалось много, но цветок всё же оставался красивым.
Наталье назначили лучевую терапию.
- Остановимся пока на трёхнедельном курсе, - заполнял врач её бумаги. - Сеансы ежедневно, кроме субботы и воскресенья. В процессе лечения, возможно, внесём корректировки.
Ездить было далеко. Игорь взял отпуск. Они приезжали каждое утро, Наташа заходила в больницу, он оставался ждать в машине.
Во вторую неделю лечения в четверг Наталья вышла на улицу после сеанса радиотерапии и направилась к проходной. Уже почти дошла, оставалось два шага, когда ноги у неё совершенно неожиданно подогнулись. Она покачнулась, но не упала, ухватилась за случайный столбик с табличкой.
- Ната! - бросился к жене Игорь. Подхватил, поднял, донёс, усадил в машину.- Что с тобой? Голова закружилась?
- Нет, - растерянно смотрела на мужа Наташа, - я ног не чувствую. Они как будто онемели, не слушаются.
Назначили дополнительное обследование. И снова выглянула из тьмы оскаленная морда жуткого рулевого этой страшной машины времени: в позвоночнике обнаружили метастазы. Собрали ещё один консилиум, но… Обнадёживающего решения не нашли. Лучевую продолжили с учётом открывшихся обстоятельств. Оставалась химиотерапия.
- Предварительно курс из пяти сеансов, - объяснил врач, - но посмотрим, как переносить будете.
- Я больше не вынесу, - сказала Наташа после второй химии, - я умру. Я уже как будто мёртвая.
- Химиотерапию придётся отменить, лейкоциты очень плохо восстанавливаются, - разговаривал с Наташиной матерью врач. - К сожалению, дальше только симптоматическое лечение.
Прогулки становились короче и реже. Боль вернулась с новой силой, опоясала и без обезболивающих уже не отпускала.
- Совсем мои ножки вялые, не слушаются, - осторожно подошла Наташа к окну. - Облетаешь, красота моя… вечная, цветок мой красный-прекрасный, - постояла, положив ладони на подоконник. И вдруг гордо вскинула голову, повернулась к мужу. - А что же, Игорёчек мой, ты больше не хочешь подарить мне песцовую шапку и пальто с песцовым воротником? - спросила, как-то вызывающе улыбаясь. - Считаешь, наверное, что теперь не к лицу они мне?
- Я… - Игорь готов был сделать для жены что угодно, только бы ей стало лучше, но про тот давний разговор совсем забыл. - Ты для меня самая… Ты всегда моя самая, самая… Мы завтра поедем покупать шапку и ткань, - подошёл, обнял её. - Или, если хочешь, поедем сегодня. Или я один… Как ты хочешь?
- Родной мой, - уткнулась лицом ему в грудь, сгребла пальцами и сжала ткань рубашки, - спасибо тебе… Я хочу, хочу, хочу… - пыталась с силой повторять она, но слёзы ломали голос, как железный цеп ломает бессильную тонкую соломинку.
Они купили песцовую шапку, купили красивую серую ткань, купили песца на воротник. Наташа в эти дни часто улыбалась, много и увлечённо говорила и даже ходила как-то легче и увереннее. Выбрали известное в городе ателье, но в него уже не поехали. За дополнительную плату Игорь привёз закройщика к себе на дом.
- Первая примерка через две недели, - закончил свой визит мастер.
- А можно как-то ускорить всё? - попросил Игорь.
- Заказов много. Боюсь, что нет.
- Мы заплатим, если возможно...
- Ну, хорошо, через десять дней, - согласился закройщик. - До свидания.
- Сынок, проводи меня, - засобиралась домой свекровь, - мне пора. Варечка, до завтра, давай поцелуемся… мма!.. ну всё, пока!
- Хорошо, мам, пойдём, провожу.
- Ты что, с ума сошёл?! - выпалила мать, как только они оказались на улице. - Ты что же деньги на всякую ерунду тратишь?
- Это на какую же ерунду? - попытался остаться спокойным Игорь.
- А на такую! Он ещё спрашивает! Зачем все эти шапки, воротники, пальто?! Заплатит он закройщику побольше! Вы сумасшедшие что ли?!
- Мама, перестань!
- А с какой стати мне переставать?! Такие деньжищи на ветер пускают! Придумали! Одной ногой в могиле, а ещё чего-то надо ей! На другое нельзя что ли потратить?! Тебе о своём будущем уже подумать надо. Один скоро с дочкой останешься.
- Перестань, я сказал! - закричал Игорь так громко, что на них обернулись прохожие.
- Не кричи на мать! Сын называется! Иди, не надо меня провожать, сама дойду.
Закройщик не подвёл, сшил вовремя. Хорошо сшил.
- Какая пушистая шапка! - стояла перед зеркалом в новом зимнем наряде Наташа. Игорь поддерживал её. - И пальто красивое. Красивое же?
- Очень красивое.
- А я? Я ещё красивая? - взгляды их встретились в зеркале.
- Ты у меня самая красивая.
- Я представляю, как мы с тобой под руку идём по нашей аллее. Снежинки кружатся и опускаются нам на плечи, - Наташа говорила и улыбалась. – А потом мы бы вернулись с прогулки и нарядили ёлку. И положили бы под ёлку подарок для Вареньки.
- Надо купить новых ёлочных игрушек. И гирлянду новую.
- Помоги мне дойти до окна.
- Да… хорошо.
За окном август украсил пышными флоксами палисадник у подъезда. Тут же раскинула свои тонкие кружева нежная «барыня». Голенастые мальвы свысока посматривали на живое, сочное, буйное многоцветье. А на подоконнике перед Наташей стоял горшок с облетевшей «Вечной красотой». Несколько увядших, скрученных лепестков ещё держалось на вершине голого стебля, но… «Как же страшно… - закрыла глаза, - лучше бы вовсе не было этих жалких остатков…»
- Игорь, дай, пожалуйста, ножницы.
- Зачем?
- Дай, пожалуйста.
Игорь подал ножницы. Наташа срезала стебель почти у самой земли.
- Что ты наделала?! Зачем? Он ведь мог бы ещё…
- Убери этот горшок с глаз… Подальше… На кухню…
- Хорошо.
- Игорь, подожди… Я ещё хочу попросить тебя…
- О чём, родная?
- Пригласи хорошего фотографа.
- Ты хочешь сфотографироваться в этом пальто?
- Пригласи поскорей, пока меня ещё можно фотографировать. Скоро ведь нельзя будет…
- Ну что ты говоришь?! Что ты говоришь?!
- Я говорю то, что ты тоже знаешь: я уйду, а мои фотографии останутся с тобой. И я хочу, чтобы они получились хорошими.
- Я не отпускаю тебя! Слышишь?! - закричал Игорь. - Я не отпущу тебя!
- Пригласи поскорей…
Хорошие получились фотографии. Поработал над ними фотограф. Игорь выбрал ту, на которой Наташа сидела вполоборота, облокотившись одной рукой на стол. Верхние пуговицы пальто расстёгнуты, пушистая меховая бахрома шапки чуть нависает над глазами. Глаза… Наташины серо-голубые глаза. Такой цвет бывает у воздуха между веток в весенней, оттаявшей после зимы роще.
За окном декабрь обжигал морозом ещё голую землю. Редкие снежинки медленно опускались, словно присматривались, куда им лучше лечь на долгие зимние месяцы. Фотография Наташи стояла в рамке перед Игорем на кухонном столе. Правый угол фото отсечён чёрной лентой. Слева от фотографии – огонёк церковной свечи. Игорь открыл оставшуюся после похорон бутылку водки, налил стопку. Сидел, смотрел Наташе в глаза…
- Господь, ты же справедлив, - заговорил вслух, - ты же есть любовь и добро… Зачем же ты делаешь так жестоко и несправедливо? Ты создаёшь такую красоту! Волшебную, непостижимую! Позволяешь обладать ей, быть с ней самым счастливым… А потом убиваешь эту красоту… Уничтожаешь самое прекрасное из всего, что создал. Убиваешь в самом расцвете, в самом полёте счастья… Зачем ты делаешь это? Ты всемогущий, ты – Господь, но я никогда не соглашусь с тобой. Если уж ты создаёшь такую красоту, то она должна быть неприкосновенна даже и для тебя самого. Она не должна болеть, не должна стареть. Она должна оставаться в своём расцвете неизменной все отпущенные тобой сто лет, а потом просто растворяться в воздухе…
Входная дверь хлопнула – вернулись с прогулки бабушка с внучкой.
- Папа, - вбежала на кухню Варя, - с кем ты разговаривал? Ты разговаривал с мамой?
- Я… Я просто сказал маме, что очень скучаю по ней.
- Я тоже очень скучаю. Мама сказала мне во сне, что любит нас и скоро вернётся.
- Да, Варенька, мама обязательно вернётся.
- Папа, скоро Новый год, а снега совсем нет. А из чего же сделают горку на большой ёлке на площади?
- Не бойся, дочка, снег успеет нападать. Будут и ёлка, и большая горка.
- А мы купим новые игрушки на ёлку и новую гирлянду?
- Обязательно, солнышко, обязательно купим.
- Ой, папа, смотри, у цветка росточек показался!
На срезанном почти под корень стебле «Вечной красоты» у самой земли горела живая изумрудная точка.
- Да, правда, росток, - тоже рассмотрел зелёную точку Игорь. - А я не видел.
- А «Вечная красота» теперь снова вырастет?
- Да, если мы будем за ней ухаживать.
- Будем! Я буду!
- Ты у меня красавица… Ты так похожа на маму…