Володе нравилось смотреть на изменение цифр на мониторах станции Нагатинский затон. Две минуты до следующего метросостава почти равными секундными долями сокращали расстояние между станцией Зыково сибирского края, где родился Володя до дальней - как хотелось верить Володе - станции лодочника.
Почему почти равными? Володя сам не мог понять, почему примерно через пять-шесть равных интервалов какая-то цифра словно зависала, как при прыжке с трамплина словно на мгновение подвисаешь в воздухе, перед уходом под воду.
Володе нравилось, когда и в жизни удавалось оказаться в подвисающем между прошлым и будущим отрезке пути. Когда осознание, вспышка смысла происходящего словно делали часть жизни уходящей в Вертикаль глубины неба.
Но бывали и другие зависания. Сейчас он на работе оказался в отрезке бегства людей от развития - зависшего выбора окружающих ничего не менять. Начальники и сотрудники корпорации словно замерли как манекены вокруг спящей красавицы времени. Своим выбором ничего не менять они зависли между прошлым и будущим.
И Володя спросил себя - и что я здесь делаю?
Тройка на мониторе в этот миг сменилась двойкой, единицей и остановившимся напротив вагоном:
- Заходи, сказал вагон, - поговорим.
- А почему бы и не поговорить с вагоном, подумал Володя. Говорят же на сеансах у психолога с пустыми стульями - и ничего. Даже польза бывает.
- А ты куда и зачем едешь? Вижу тебя тут девять месяцев, интересно стало, решил спросить.
- Еду к получателям зарплаты ещё раз боднуться с дубом.
- И как оно? Получается прободать дубовые стены?
- Долго, с трудом и ограниченным эффектом. Но мне вспомнилась история из детства про бодаться и не сдаваться!
- Любопытно! Расскажи. До Медведково ещё есть минут десять - пока везу, можешь успеть.
- Да, постараюсь быстро. Мои читатели тоже любят быстрые развязки, потому и пишу миниатюры - вдруг, прочитают.
- А ты не переживай. Я же их вижу. Почти каждое утро вижу появление букв на твоём телефоне.
- Спасибо! Есть читатель - есть писатель. Значит, буду продолжать.
- Ну так что там с бодливой историей?
- Когда мне было двенадцать я уже выдоил несколько коров и ухаживал за тёлочками.
- О, да ты ранний!
- Да неееет! Правда речь о коровах и телятах. Была у нас диковинная бразильская тёлочка Лузина. Бодливая, свирепая и с характером.
- Забодала тебя, как и ты своих работодателей?
- Ну да, есть сходство. Так вот однажды, после прогулки она не хотела возвращаться в стайку - так в Сибири загон для скота называют - стайки. Пошёл в стайку управляться…
- А конюшни у вас не было?
- Какой юморной ты вагон! Ну да, что-то напоминающее авгиевы конюшни и представляли собой стайки. Правда, современные корпорации больше требуют подвигов Геракла, чем домик в деревне.
- Ну так что там бодливая учудила?
- Никак не мог её загнать во двор. Пошёл за верёвкой, накинул на рога и потянул во двор.
- И что, лягнула?
- Да забавляться надо мной стала! Ни в какую! Тяну, тяну, как репку, а позвать то и не кого. Прям напротив двухэтажного дома с работниками техникума бодались. Там почти все были подчинённые моего отца - директора совхоза-техникума и никто не вышел помочь двенадцатилетнему парню. Как и годом ранее, все учителя проходили мимо, когда надо мной издевались деревенские хулиганы, над сыном недавно назначенного директора. Мы приехали в село и первые годы было трудно.
- Ясно. Забитый подросток, проблемы с самооценкой, многолетняя психотерапия…
- Ну, ты хоть побудь просто слушателем, а не вагоном-психоаналитиком.
- Ладно, не обижайся. Так кто кого?
- Если про хулиганов - то сначала они меня били, а через три года я их, а если про Лузину - то она меня!
- Как так?
- Полчаса я её пытался затащить и мог бы привязать верёвку к столбу и дождаться возвращения отца. Но тогда не додумался, подошёл и снял верёвку с рогов. Она убежала и стала жертвой - её кто-то зарезал.
- Но в тот миг, когда я снял верёвку с неё, я словно признал победу её воли. У неё, казалось бы, не было шанса сбежать с загона, но она переборола человека и обрела краткий, зависший над пропастью, миг свободы.
- Чему научила тебя бразильская бодливая тёлка?
- Даже если тебя связали, не сдавайся.
Состав открыл мне двери на Медведково и я поехал в офис продолжать работать по совести.