Лежу у мамы под прилавком. Мне восемь лет, маме тридцать четыре. Мы живём в городе Сызрань. Отца у меня нет. Мама работает буфетчицей в ДЭПовской столовой номер три ОРСа куйбышевской железной дороги. Это длинное одноэтажное деревянное здание в окружении таких же деревянных двухэтажных жилых бараков. Здесь всегда стучат поезда и пахнет мазутом. Она работает по скользящему графику. Почему этот график скользит, я не понимаю, но когда мама работает в ночную смену, она берёт меня с собой на всю ночь и я сплю у неё под прилавком. Она продаёт талончики на обеды ремонтникам паровозов. Они потом с этими талончиками идут в зал на раздачу и там ещё стоят столы и стулья. А ещё она выдаёт сухие пайки машинистам в дорогу. Всю ночь она на ногах. Почему эти машинисты ночами работают?
Лежу на картонках. На них мама бросила свою старую кофту и под голову мне кинула старый пуховый платок. Платок тёплый и мягкий, как котёнок. Лежу и смотрю на мамину юбку из батиста. Это мне мама сказала, что её юбка тёмно-синего цвета из батиста. На плечах у неё белая куртка, как у врачей халат, только покороче. А на голове у мамы белый крахмаленный колпак. У нас дома эти колпаки стоят на шифоньере. Мама их стирает, крахмалит и меняет каждый раз, как идёт на работу. Они такие белые, что блестят, когда на них падает свет.
Не удержалась и обняла мамины колени.
- Лида, что ты делаешь, не мешай мне работать, спи.
Пытаюсь закрыть глаза. Мне нравится спать у мамы под прилавком, потому что можно не раздеваться и не снимать туфельки. У мамы наверху стеклянное окошечко. Она его открывает и продаёт всё, что просят. Вдоль стен буфета стоят стеллажи с коробками, а в них конфеты, печенья и много всякой всячины. На полу стоят ящики с лимонадом. Мама мне всегда покупает лимонад и я уже вся облимонадилась. Чтобы мне лампочка не светила в лицо, мама повесила полотенце.
Теперь мне ящики и стеллажи не видно.
Смотрю на вафельное полотенце. Оно похоже на белый и сладкий крем, который стекает с маминого прилавка мимо меня в пол.
Когда в столовой пекут торт, то остатки крема мама приносит домой и намазывает его мне на хлеб. Крем бывает разноцветный. Так получается вкусный хлебный тортик. Я думаю о хлебе и засыпаю под стук железных колёс и мужских башмаков.
Утром открываю глаза, а передо мной чужие ноги. Это не мама.
- Где мама? - всхлипывая, спрашиваю я.
- О, Лидочка, ты проснулась. Мамина смена уже кончилась. Она уголь грузит в машину. Уголь выписала вам. Беги в ДЭПо, там с вагона в машину ваш уголь грузят.
Выбегаю из столовой и бегу к железнодорожной линии. Вижу издалека свою маму. Она стоит в кофточке, в платке возле огромного железнодорожного вагона, из которого огромным ковшом подъёмный кран забирает комья угля и высыпает их в кузов, рядом стоящей машины.
Мама обернулась и призывно машет мне рукой:
- Иди сюда, только близко не подходи. Угольная пыль в глазки попадёт.
Я и сама вижу, что у мамы лицо совсем чёрное. Я подошла поближе, закрыла глаза и подставила лицо к ветру, чтобы угольная пыль попала мне на лицо. Потому что я хочу, чтобы у меня тоже было чёрное лицо. Я же мамина дочка и мы должны быть с ней похожи.
Но машина в это время стала отъезжать от вагона.
И дядя Миша сказал, открывая нам кабину:
- Садитесь, поехали.
- Ура, мы домой на машине поедем! - весело кричу я и самая первая, как паучок, перебирая ножками, залезаю в машину.
Шофёр садится за руль, давит на педаль и мы поехали по кочкам, вдоль длинных бараков по улице, затем выезжаем на асфальт и едем по городу в наш посёлок Заусиновский. Это окраина города. Там стоят наши бараки. Их очень много. Они стоят большим кругом, как-будто водят хоровод.
Но мы едем мимо бараков к частным домам. Там живёт мамина родная сестра тётя Лена. Это ей мама выписала уголь. Тётя Лена не работает на железной дороге и не может выписать уголь, а зимой ей надо печку топить. Вот мы ей и везём целую машину угля. Я подумала, подумала, сочинила стихотворение и стала громко рассказывать его вслух, чтобы шум мотора перекричать:
Мы едем к тёте Лене.
У тёти Лены дом.
Мы едем на машине,
Наполненной углём.
Затопит печку тётя
И станет всем тепло.
Спасибо, что везёте.
Нам очень повезло,
Мы едем осторожно,
Водитель хоть куда,
Но жалко невозможно
Нам ездить так всегда.
Дядя Миша, сначала засмеялся, а потом спросил:
- Сама что ли придумала?
- Да.
- Кто тебя научил?
- Никто, сама научилась. В детском садике стихи учили, в школе учим. Их ведь кто-то сочинил. Вот я и подумала, что могу тоже сочинять стихи. У меня их уже много, только я их не записываю, а запоминаю. Вот и этот стишок я теперь запомню.
- Ишь, какая забавная поэтесса.
Тут мы уже повернули с дороги к тёти Лениному дому. Машина остановилась. Мы вышли.
Дядя Миша что-то нажал у руля и кузов в машине поднялся и высыпал весь уголь на землю.
Я бегала рядом и всё моё лицо стало чёрным, как у мамы и у дяди Миши.
Дядя Миша посмотрел на меня и сказал, выглядывая из кабины:
- Посмотри-ка на себя, ты не поэтесса, а Угольная принцесса!
Мама заплатила ему за рейс и он поехал, посигналив нам на прощанье, а мы помахали руками.
Из калитки уже идёт тётя Лена и её муж дядя Толя. Надо же теперь этот уголь вёдрами в сарай перетаскать.