Автор: Фрэнк Белкнап Лонг
***июль 1954 г.
Питер был просто доверчивым, нетерпеливым ребёнком.
Что он мог знать о жизни на Марсе? Конечно, мистер Кэкстон
имел полное право умереть со смеху!
***
Мистер Кэкстон был таким нетерпеливым, вспыльчивым человеком, что было удивительно что дети вообще хотели с ним разговаривать. Он был даже больше
удивительно, что родители Питер и Сьюзан Эшли должны были пойти
знакомства в пустыне безрельсового Марса, и оставил Мистер Кэкстон в
бесплатно.Питеру было десять, а Сьюзен - восемь, и даже на Земле мистеры Кэкстоны из этого мира очень плохие товарищи для молодежи.
Конечно, мистер Кэкстон был искусен в обращении со сковородками,
и знал, как разводить огонь с большой точностью и экономией усилий. Но наверняка какая-Лучший опекун мог быть найден для Питер и Сьюзен, некоторые опекуна менее жесткими, эгоцентричными, а прямо-таки значит.
В лагерях ржаво-красной пустыни жили грубоватые, дружелюбные мужчины с седыми бородами, которым доставило бы удовольствие качать обоих детей у себя на коленях. В лагерях были мужчины, которые сказали бы: "Привет, Сьюзен! Привет, Томми!Не правда ли, отличный день для пеших прогулок? Что это? Вы видели след от когтя в песок? Четырехпалый? Что ж, теперь, может, пойдем и посмотрим?
- Но мы действительно видели это, мистер Кэкстон! Питер настаивал. "Мы не выдумываем". Честное слово, мы не выдумываем."Сядь, не раздражай меня!" - сказал мистер Кэкстон, подбрасывая еще одно полено в огонь. - Если ты скажешь еще хоть слово, я перекину тебя через колено и вбью в тебя немного здравого смысла!Томми вздрогнул и в тревоге отпрянул. Но Сьюзен могла бегать, прыгать или скакать через скакалку и все равно знала, когда взрослый блефует.
"Ты бы не посмел отшлепать Питера", - сказала она."О, а я бы не стала?"
Мистер Кэкстон поднялся со своего сидения на корточках у камина и огляделся
Сьюзен сердито. "Ты еще совсем маленькая девочка, чтобы так много говорить", - усмехнулся он."Позволь мне сказать тебе кое-что. Для меня ты уже женщина - женщина в эмбрионе. Я так и вижу тебя через двадцать лет, изводящей жизнь
мужчины. Если бы я отправил тебя спать без ужина, я оказал бы услугу твоему
будущему мужу."Только попробуй еще раз запереть нас с Питером в темноте!" Предупредила Сьюзан."Только попробуй - и увидишь, что получится!"
Мистер Кэкстон наклонился и поднял тонкий герконовый выключатель. Он угрожающе помахал им. - Уходи, - прорычал он. - Убирайся с глаз моих. Разве ты не видишь, что я занят? - Ну же, - настаивал Питер, дергая сестру за рукав. - Если он меня ударит, ты начнешь плакать.- Я не буду, Питер. Я ему покажу. -"Я лучше приму порку, чем увижу, как ты плачешь. Ты хочешь, чтобы я приняла порку?""Нет, Питер"."Тогда пойдем".
Питер и Сьюзен повернулись и побежали по горячему красному песку к
сборному металлическому домику, который они делили со своими родителями, когда Марсианская археология не вела беспощадную войну с домашними животными.
инстинкты доктора Кеннета Эшли и его одаренной, ученой жены.
"Просто подожди, пока папа вернется!" - Прошептала Сьюзен, останавливаясь, чтобы ослабить ее кислородная маска у двери хижины. "Папа не знает, каким злым становится Мистер Кэкстон, когда напьется".- Ему не обязательно пить, чтобы быть злым, - напомнил ей Питер. - В следующий раз, когда мы отправимся на разведку, я прикинусь дурачком.
Голос Питера прозвучал тонко и приглушенно из-за кислородной маски. Но
там было кольцо из зол, пику в нем. "Он не знает, как
проводник все равно чувствует. Он ужасно образованный, но мистер Уолгрин говорит, что ты не можешь просто положить знания в рот, как таблетку, и проглотить их". Автопортрет Питера. Мальчик с сияющими глазами и вьющимися темными волосами который любит знания ради них самих. Знания и многое другое
не так ли, Питер? Ветер, треплющий поваленные дюны, белые, как кость,
вершины погребенных марсианских городов и, просто для пущей убедительности,
рассвет с его огненными знаменами. Почему рвутся, пытливого десятилетнего мальчика увидеть несколько странно clawmarks в песок? Какое право имел мистер Кэкстон или кто-либо другой разочаровывать и поколебать веру начинающего исследователя в странное, невероятное?
Без тайны приключения быстро утратили бы свой интерес, а наука
так же быстро потеряла бы свои Питеры. Могла ли наука позволить себе такую потерю? Сьюзен, похоже, так и думала. Она почти затащила Питера в хижину и
заставила его сесть посреди пола. -"Ты слишком много болтаешь, Питер", - сказала она.Считается, что где-то в мифах и легендах детства похоронена
волшебная шкатулка, в которой когда-то содержались, невероятно сложенные и
усохшие, все животные, которые когда-либо существовали.Маленький снаружи, большой внутри. Лачуга не была волшебной, но казалось, что она поглощает и сжимает детей примерно таким же образом. Маленькими белыми призраками они могли показаться не слишком наблюдательный подслушиватель, сидящий бок о бок посреди комнаты.Над ними выгибалась сверкающая крыша из кристально чистого кварца, и им стоило только поднять глаза, чтобы увидеть марсианское небо, холодное, безоблачное и устрашающе далекое.
"Я не испытываю ненависти к мистеру Кэкстону", - сказал Питер. "Мне просто жаль его"."Мистер Кэкстон думает, что я голоден, но это не так", - сказала Сьюзан. "Я не хочу,ужин. Он будет злее, чем когда-либо, когда он узнает, что мы ушли спать, не давая ему шанс наказать нас".
Сьюзен замолчала, склонив голову на плечо брата.
На Марсе ночь не предательски ползут по пустыне в окружении
кластеры удлинившихся теней. Он опускается на пульсирующих крыльях
чернота, едва заметный проблеск сумерек предвещает его приход.
Сьюзен первой погрузилась в сон. Питер некоторое время наблюдал за ней,
мысленно поздравляя себя с превосходящими запасами силы.
Ему казалось трагичным, что его сестра родилась девочкой. Она
была ужасно умна, конечно, даже в игре. Но она так и не проснулась.
планируя целый день исследований, она никогда не хотела лежать без сна в
тьма, мечтающая о лагерных кострах в пустыне и гулком топоте
странные звери, идущие все дальше и дальше во тьме, как раскаты грома,
то громкий и пугающий, то приглушенный, но никогда не затихающий совсем.
Она довольствовалась тем, что играла в "хоп-скотч" с другими детьми, строила
кукольные домики из мягкой красной глины, покрывавшей дно канала, и мазала
щеки липкими мазками джема.
Возможно, Питеру повезло, что его сестра не могла настроиться
на его мысли. Перед сном он иногда переживал
моменты сумеречной медитации, когда его разум становился кристально чистым, его память-вызывал видения залита кошмар блеск настоящей мечтой.
Теперь, вдруг, он увидел странное clawmarks снова, четырехпалые, а
указывая в направлении лагеря. Почему бы не мистер Кэкстон верил
его? Он задал вопрос, не понимая, что спать уже было зависшая над ним, с черный занавес забвения наложить молчание на его мысли.
Ли Петр спал пять минут или пять часов не будет в любом как изменяется глубина и полнота, которая внезапно исчезает сознание. Поэтому это было не важно.Важен был только террор Петра на пробуждение. Это был ужас так
жестоко резкой, внезапной и подавляющей, что она принесла ему на колени
с криком. Как только он опустился на колени, его начало трясти.
вцепился в руку сестры в какой-то мальчишеской агонии, как будто паника охватила его, он чувствовал, что становится еще хуже из-за ее отказа проснуться и разделить это с ним.
Это был совсем не храбрый поступок. Несмотря на его ужасный страх перед
одиночеством, он должен был контролировать себя, он должен был попытаться
защитить и пощадить свою сестру. Он понял это почти мгновенно, с
холод по-прежнему пробегает по его спине.Но он боялся молчать, боясь, что он увидел, должно получиться ночью к нему.Он мог видеть это очень ясно. Она была в рамке в дверном проеме, и она была смотрела прямо на него, ее совиное лицо было наполовину скрыто тенью. Он мог видеть его узко прищуренные глаза, ярко горящие, и злобный блеск его зубов, когда его покрытые перьями челюсти открывались и закрывались.Оно наблюдало за ним и слушало, и он знал, что в любой момент оно может решить войти в хижину и убить его. Оно ненавидит меня, подумал он. Ненавидит меня, _ненавидит_.
Да, Питер, это плохо. Когда люди, которые тебе не нравятся, приходят к тебе в гости, ты можешь запереть дверь и спрятаться. Но вы не можете спрятаться от тени на полу, от ужасного шороха и трепетания раскрывающихся темных крыльев.
Питер мог бы отказывался верить, что это была на самом деле
стоя в дверях, высокой, страх, кровь-когтистой вещи, как настоящая
как колотится его сердце. Он мог бы убежать в укромный уголок
в себя, крепко зажмурив глаза и сжимая кулаки, пока
хватка его холодных когтей не принесла ужасно мучительное пробуждение.
Но когда Сьюзен проснулась и тоже увидела это, все пути к бегству были перекрыты для него. Сьюзен не закричала. Ее дыхание превратилось в судорожный вздох, но она обладала невероятным самообладанием.
- Питер, - прошептала она. - Включи свет. Свет отпугнет его.
Сердце Питера подпрыгнуло от внезапной надежды. Но когда он попытался пошевелиться, его колени сошлись вместе, а мышцы напряглись.
"Я сделаю это, Питер", - сказала Сьюзан.
Он услышал, как она поднимается на ноги, и паника снова охватила его.
Выключатель был рядом с дверью, и на одно ужасное мгновение Питер
у него возникло тошнотворное видение, как Сьюзен уводят в темноту
навсегда, ее глаза обратились к нему с мучительным упреком.
Питер наполовину споткнулся, наполовину дотащился до выключателя. Он получил
впереди Сьюзен и толкнул ее обратно, становясь все сразу признали
лидер неукротимой банды бродячих по пустыне людей, презирающий
свирепых зверей и почти не думающий о собственной безопасности.
Свет вспыхнул внезапной, ослепительной вспышкой.
"Я не позволю ему поймать тебя, Сьюзен!" Питер закричал. "Если он поймает меня, беги за помощью!"-С этими словами Питер отскочил назад и дико уставился на меня.Дверной проем был квадратный из чернильной темноте, и нечего было
видно за ее пределами. Если бы свет мог убивать, свет убил бы ... или вызвал конвульсии существо с таким мгновенным, всепоглощающим ужасом, что оно
исчезло без звука.Оно исчезло настолько бесследно, что Питеру было удивительно легко убедить себя, что он действовал храбро с момента своего
пробуждения.Чтобы осуждение не ложилось на него слишком тяжким бременем, следует помнить, что даже лев спешит спрятаться в непроходимой глубине
леса, когда встревожен незнакомым запахом или тенью, не совсем
по своему вкусу.- Теперь мистеру Кэкстону придется поверить мне, Сьюзен, - сказал Питер. - Ты видела его когти? Два спереди и два сзади.
Сьюзен ничего не сказала. Она стояла и смотрела в темноту за Петра
сторону, и хотя там было ничего не видно было много чтобы быть услышанным.
Где-то в темноте Мистер Кэкстон был кричать. Что не
удивлению Сьюзан. Мистер Кэкстон терял контроль над всеми свой гнев. В
только он раздражался, он повысил голос, и когда он стал
реально бесит его крики могли бы быть оглушительным.
Есть грубость речи, которая штаммов доверчивость
дети. Их невинность пощажена, потому что гнев взрослых совершенно не похож на
кратковременную, быстро вспыхивающую агрессивность, которая приводит к потемнению глаз и ушибам костяшек пальцев.Слушать, Питер и Сьюзен оба знали, что гнев Мистера Кэкстона был что свойственно для себя. Это мог быть только родила трубопроводов жарко от разжигания большой, тлеющий огонь в глубине его.Целую минуту было слышно, как он кричит и ругается в темноте.
прежде чем он широкими шагами вошел в хижину.
"Вы, маленькие дьяволы!" он закричал. - В следующий раз, когда ты так закричишь, ты не хотела этого. Ох, как ты пожалеешь об этом! Как человек может сделать любое остальное, когда он не слышит сам как думаешь?"
"Это не я", - сказала Сьюзан. "Это был Питер. Если бы вы увидели то, что видели мы, вы бы тоже закричали, мистер Кэкстон".
"Подождите минутку", - сказал мистер Кэкстон. "Остановитесь прямо здесь. Прежде Чем Я слушать, что вам может быть также известно, что крик-это роскошь
вы не можете себе позволить".Сьюзан отказалась ждать. "Питер видел, что это были за следы от когтей", - сказала она вызывающе. "Я тоже это видела".
Мистер Кэкстон стоял очень тихо, глядя на нее. "Вполне вероятно", - сказал он,с насмешливой злобой. "Следы от когтей не могли просто стоять в одиночестве. Тебе придется потрудиться над комаром, чтобы заставить его вырастить гору"."Это правда, мистер Кэкстон", - подтвердил Питер. "Мы оба это видели. Оно было все покрыто перьями".
"Минуточку, мальчик!" - прохрипел мистер Кэкстон. "Где именно он стоит
когда вы видели его?" -"В дверях", - сказал Петр.
"В дверях. Как интересно. Нет жизни животных на Марсе. Но _ вы_ видели птицу. Какого она была роста, мальчик? - Намного выше вас, мистер Кэкстон! Сьюзен быстро сказала:Мистер Кэкстон наклонился и схватил Питера за руку. "Я спросил Питера", - сказал он,трясу его. - Говори громче, мальчик. У тебя что-то не в порядке с языком? - Он был большой, мистер Кэкстон, - выдавил Томми. - У него было четыре пальца. Два в спереди и два сзади".-"И длинный, изогнутый Билл, я полагаю." -"Я не знаю, мистер Кэкстон".
"Вы видели фотографии птиц - земных птиц. Вы когда-нибудь видели птицу
без клюва?" -"Нет, мистер Кэкстон. Но было темно. Оно просто стояло в дверях и смотрело на меня".В человеческом сознании преднамеренная, рассчитанная жестокость может носить множество масок.Его диапазон бесконечен, его извилистые изгибы часто неуловимы невероятно.Мистер Кэкстон мог влепить в лицо Петра, и так страшно ему качая его, что бы он бросился вниз, и уступила место дикий, неконтролируемыми рыданиями.Но мистеру Кэкстону пришла в голову лучшая и гораздо более проницательная идея. Мальчик воображает себя исследователем. Преподай ему урок, который он никогда не забудет.
Докажи ему, что его познания в естественных науках опозорили бы
четырехлетнего ребенка ... нет, младенца в пеленках.
"Хорошо, Питер", - сказал мистер Кэкстон. "Предположим, мы взглянем на
планету Марс. Не забывай, что это планета твоего рождения. Мальчик с настоящими разведка должна многое знать о планете, на которой он родился,
не так ли? Питер сглотнул и уставился на него, зная, что мистер Кэкстон на самом деле не ожидал ответа.- Питер, - продолжал мистер Кэкстон. - Первая космическая ракета достигла Марса в тысяча девятьсот девяносто седьмом. Сейчас двадцать пятьдесят третий год. Пятьдесят лет - долгий срок, Питер. За все эти годы ни один мужчина или мальчик никогда не видел марсианское животное.- Знаешь почему, Питер? - мистер Кэкстон слегка дернул Питера за руку.- Я скажу тебе почему. Человеку требуется так много газообразного кислорода, чтобы поддерживать его жизнь, что он не может пройти двадцать ярдов на Марсе без кислорода маска. Он бы сдох, если бы он попытался пройти милю. Можно разводить костры, если аккуратно их заглушать, но человеку нужно больше кислорода, чем огня.Глаза мистера Кэкстона сузились в злобном торжестве. "Ни одно животное размер человека или больше могла существовать на Марсе без какого-либо природного аппарат кислородом, встроенные в его тело.
"Птица? Питер, я собираюсь быть с тобой честным. Определенный
Вид птиц, возможно, и смог бы выжить на Марсе, но ему
пришлось бы обходиться очень малым количеством кислорода ".
Сделав над собой усилие, Питер набрался смелости прервать мистера Кэкстона
совершенно ненужным напоминанием. - Это была птица, мистер Кэкстон. Я же говорил вам, у нее были перья!-"Да, действительно, Питер. Ты видел птицу. Ты говоришь, что видел _huge_ птица стояла в дверях. Ты понимаешь, какую прекрасную яму ты только что вырыл для себя? Знаете ли вы, как выглядела бы марсианская птица? Вы когда-нибудь пытались представить, что чувствует настоящий ученый, когда он знает, что не может ошибаться? Вот, я вам покажу!"
Устремив торжествующий взгляд на Томми , мистер Кэкстон достал маленькую
достал блокнот для письма из своей куртки и принялся рисовать на нем. Мистер
Кэкстон пользовался обычным свинцовым карандашом, и то, что его мастерство художника было неплохим, можно было заметить почти сразу.
Несколькими ловкими штрихами мистер Кэкстон нарисовал на гладкой бумаге
форму невероятной легкости и изящества, форму настолько хрупкую, стройную
и закручивающуюся в спираль, какую могло иметь только чудо искусства стеклодува перевел это в трехмерную реальность.Это была настоящая чудо-птица, создание из света и огня с клювом, в три раза превышающим длину его тела.
С искусством в искусстве обычно приходит определенная мягкость,
великодушие духа, которое боится причинять боль другим. Но
Мастерство мистера Кэкстона было так тесно связано с жестокостью его натуры,
что он всегда следил за тем, чтобы это вызывало у смотрящего горечь и
отчаяние. Мистер Кэкстон не спросил Питера, понравился ли ему рисунок. Вместо этого он сунул его ему, развернул и заставил смотреть на него.
"Марсианская птица выглядела бы так", - сказал он с холодной насмешкой в
его пристальном взгляде. "Выглядела ли птица, которую вы, по вашим словам, видели, так же? Правда? Отвечайте мне!" - Нет! - закричала Сьюзен.
"Держись подальше от этого!" - предупредил мистер Кэкстон. "Я жду, Питер".
"Нет, это не так", - сказал Питер. "Папа не хотел бы, чтобы я говорил, что это так. Он сказал мне, что исследователь должен внимательно наблюдать за всем, что он видит."Я так и думал ... ты, маленькая лгунья!" Черты лица мистера Кэкстона посуровели, и в его голосе зазвучали обвиняющие нотки. "Ты все это выдумал". Сомнительно, чтобы мистер Кэкстон ударил ребенка в порыве злобы, в гневе. Гротескная мелодрама самодовольного обмана, которая происходила внутри него, была бы выведена из себя таким вопиющим
нарушением нравов взрослых. Кроме того, опасность возмездия со стороны
Родители Питера устроили бы ему очень серьезную и торжественную паузу.
То, что мистер Кэкстон на самом деле совершил, было гораздо менее тяжким проступком. Он просто взял рисунок и аккуратно приложил его к лицу Питера. Затем, с помощью быстрого, резкого толчка, он отбросил Питера назад.
Питер вскрикнул, потерял равновесие и упал на пол на руки и колени.
Это было не слишком тяжкое преступление, но если бы мистер Кэкстон нанес Питеру сильный удар по щеке ладонью, он бы осудил себя менее категорично.
Некоторые люди могут сделать, как только вредоносная вещь, но это не значит, что они абсолютное зло. Даже самый суровый тип староанглийского языка
школьный учитель обладал искупающими качествами, и разгневанные родители снова и снова прощали стук костяшками пальцев по столу линейкой.
Но, завязав Питеру глаза и заставив его пошатнуться, мистер Кэкстон
перешел все границы дозволенного. Нет ничего более шокирующего и
непростительного, чем удар по гордости чувствительного мальчика без злого умысла по его натуре, и по отцу Питера, только что вошедшему в дверь,
это оскорбление казалось возмутительным.Мать Питера тоже побелела от ярости. Она постояла мгновение покачиваясь в дверном проеме, встревоженная ошеломляющим осознанием того, что она вернулась как раз вовремя, чтобы спасти своих детей из лап монстра. Затем она направилась прямо к мистеру Кэкстону.
Она была хрупкой маленькой женщиной, и казалось странным, что мистер Кэкстон
больше испугался ее необузданной ярости, чем более
непосредственной угрозы со стороны самого доктора Эшли, который теперь возвышался прямо над ним. над ним.Рука доктора Эшли была отведена назад, а его глаза метали яд.Но даже когда кулак доктора Эшли врезался в челюсть мистера Кэкстона с сокрушительной силой дискредитированный опекун Питера принял удар на себя
не моргая, он все еще смотрел на белое обвиняющее лицо миссис Эшли.
На мгновение мистер Кэкстон полностью потерял сознание. Он лежал, растянувшись на полу у ног доктора Эшли, и маленькая алая полоска, которая
стекала у него изо рта, могла бы послужить поводом для жестокой сатиры, если бы Мистер Кэкстон был менее твердо убежден в том, что на Марсе нет животной жизни.Ибо это подозрительно походило на червя, кровавого ползуна из
Марсианская ночь, которая по-своему крошечно символизировала множество разветвленных туннелей разложения, которые могут существовать внутри человека.К чести доктора Эшли, он не удостоил мистера Кэкстона вторым взглядом. когда этот очень растрепанный человек поднялся на ноги и уставился в угрюмое, отчаянное замешательство от того, что Питер, рыдая, поднимается на ноги вызов.Доктор Эшли очень сознательно допускал его гнев остынет, его быстрая коричневый глаза Питера в сияющий симпатии."Это больше не повторится, сынок", - пообещал он."Если это произойдет, он пожалеет, что родился на свет", - согласилась миссис Эшли, пристально глядя Мистер Кэкстон с ненавистью такой холодный и беспощадный, он принёс весь его террор обратно.
Возможно, где-то глубоко в сознании мистера Кэкстона был похоронен детский страх наказания от руки сварливой женщины. Это могло бы объяснить
почему он задрожал, побледнел и, спотыкаясь, вышел из хижины,не оглянувшись.
Это не имело большого значения, и было бы глупо со стороны родителей Питера
тратить на него сочувствие.Они этого не сделали.
Доктор Эшли подошел к своему сыну и схватил его за плечо с
всей мягкостью в высшей степени мудрого родителя, опирающегося на
сила, подобная граниту, на которую можно опереться.
"Никогда не позволяй злобной зависти беспокоить тебя, сынок", - сказал он. "Если кто-то ненавидит вам достаточно, чтобы подтолкнуть вас вокруг вы можете быть уверены, что есть секрет,зависть разъедает его".
Видя недоумение в глазах Петра, доктор Эшли ободряюще улыбнулся.
"У мистера Кэкстона сложный подход ко всему. Он хотел бы видеть
природу такой, какой видишь ты, сынок - просто и ясно, с сияющим взглядом мальчика.Он никогда не мог, и это привело его к трагической смерти ".
"Я действительно видел птицу, Пап. Она стояла в дверном проеме и..."
"Мы позорно пренебрегали тобой, Томми", - сказала миссис Эшли. "Мы ушли
копаться в погребенных городах, не понимая, что марсианам никогда не было так хорошо. Сына и дочь стоят все археологические сокровища на Земле. А почему они не должны стоить еще больше на Марсе?"
"Твоя мать права," доктор сказал Эшли. "Это смелый, новый мир, и
впереди так много сверкающих дорог, что было бы безумием не отправиться на пробежку по ним вместе". Мистер Кэкстон немного постоял рядом лачуги слушать детские взволнованные голоса радуясь воссоединению он был бессилениспортить.
Он стоял покачиваясь и ругаясь, убеждая себя, что он был довольно
с ума отпустить женщин с именем Эшли заставить его выглядеть дураком.
Петр врал про птичку, не так ли? Намеренно выдумал все это
с единственной целью разрушить его репутацию доброго и
терпимого человека, единственным недостатком которого была определенная вспыльчивость, которую он не всегда мог контролировать.
На мгновение мистер Кэкстон потрогал свою ушибленную челюсть и с
содроганием вспомнил выражение совершенно беспричинной ярости в глазах миссис Эшли. Затем он расправил плечи, потряс кулаком в пустом воздухе и
направился обратно к своей лачуге.Мистер Кэкстон далеко не ушел.
Сначала все, что он увидел, было размытым пятном в темноте в нескольких ярдах
впереди себя, и все, что он почувствовал, это холодный ветер, пробежавший по спине. Он на мгновение подумал, что пятно отбрасывает настоящую тень, и
что пугающе в темноте на самое короткое мгновение показался блеск когтей.
Но это, конечно, была чушь. Быстро убедив себя, что ему ничего не угрожает, мистер Кэкстон уверенно ускорил шаг, и не осознавал, что находится в присутствии птицы Питера, пока оно дышало рядом с ним.
Марсианская птица Питера! В тот момент, когда мистер Кэкстон почувствовал, как его дыхание овевает его щеки с обеих сторон кислородной маски, он отскочил назад с диким, отчаянным криком.
В темноте существо казалось намного больше, чем было на самом деле,
и было легко увидеть, как двое испуганных детей с богатым воображением могли
увеличить его очертания и неверно оценить его размеры.
Мистер Кэкстон был обманут так же, как и Питер.
На самом деле это была невероятно стройная и грациозная птица, создание из
воздуха и огня с острым, как бритва, клювом, в три раза превышающим длину ее тела-- длинное, сужающееся к концу тело.
К сожалению, мистер Кэкстон не мог видеть, как выпрямляется клюв в
темноте, и он не мог знать, что клюв, который может изгибаться
вниз, чтобы собирать лишайниковую пищу из разреженной марсианской пустыни, может мгновенно выпрямляйся, чтобы заколоть человека штыком.
"Если бы вы увидели то, что увидел Питер, вы бы тоже закричали, мистер Кэкстон", - сказала Сьюзан.
Мистер Кэкстон увидел, что Питер видел, но когда счет пронзили его грудь и
пошел погружаясь сквозь него он не издал ни звука вообще.
Падая навзничь, он действительно закричал - на мгновение пронзительно и ужасно.Но рядом не было никого, кто мог бы услышать.