РАННЯЯ РАВВИНИСТИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ
И ЕЕ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ НОВОЗАВЕТНОЙ ИСТОРИИ
Роберт Стюарт (1949)
1. Введение
Между последней книгой Ветхого Завета и первой книгой Нового существует разрыв более чем в 400 лет . Еврейская религия и литература развивались в этот переходный период и за его пределами, а христианство зародилось и созрело на этом меняющемся фоне. Правильное историческое понимание Нового Завета невозможно без детального знания еврейской литературы и мысли. Простой святой вполне может найти свой путь в Царство и без этого, но для тех, кто хочет быть учителями и учениками новозаветной веры, такое знание не только желательно, но и необходимо. Вот почему апокрифы и псевдоэпиграфы, сочинения Филона и Иосифа Флавия, а также некоторые части языческих писаний читались и изучались искренними христианами на протяжении веков. Есть еще одна область еврейской литературы, возможно, более важная для изучения Нового Завета, чем только что упомянутые, но значительно менее знакомая большинству исследователей Библии. За столетия до этого а после пришествия Христа образованные еврейские учёные или раввины поставили своей главной задачей в своих школах и академиях интерпретацию и расширение собственными методами Закона Моисея, основ иудаизма Ветхого Завета. Их мудрость и тонкость, их мастерские изложения и вызывающее улыбку ребячество, долгое время сохранявшиеся в устной форме, наконец были записаны на иврите и арамейском языке. Эти сочинения составляют то, что мы сейчас называем раввинистической литературой.
Для целей данного эссе ранняя раввинистическая традиция определяется как относящаяся к периоду , который заканчивается около 200 г. н.э. Некоторые знания об этом периоде необходимы для любого научного изучения Евангелий и Посланий. Полное пренебрежение раввинистическими исследованиями со стороны большинства христиан объясняется не только строгими лингвистическими требованиями для продвинутой работы, но и отсутствием подходящих средств для начинающих. Эти страницы предназначены для новичков. Они приводят только самые важные факты, с минимумом формальностей. Далее содержатся некоторые предложения для тех, кто желает продолжить изучение предмета .
2. Основные этапы раввинистической традиции
Корпус еврейского устного закона или неписаной Торы, известный Иисусу, Павлу и Иосифу Флавию как «традиция старцев», знаком, по крайней мере по имени, каждому читателю Нового Завета. . Эта традиция зародилась примерно за четыре столетия до Рождества Христова, во времена Ездры, или очень скоро после этого, хотя ее ранняя история несколько окутана туманом древности. Гораздо позже, вплоть до разрушения храма Ирода в 70 году нашей эры, этот устный закон был главной причиной разногласий между фарисеями и саддукеями. Пока Храм еще стоял, богатые, аристократические и довольно мирские священники-саддукеи имели определенное влияние в иудаизме, по крайней мере, среди высших классов. Однако даже тогда их более бедные и гораздо более образованные братья-миряне, фарисеи, приобретали господствующее положение, во многом, без сомнения, благодаря своим превосходящим способностям. Фарисеи и саддукеи одинаково признавали авторитет письменной Торы, канонического Ветхого Завета и выдающийся авторитет пяти книг Пятикнижия или Закона Моисея. Фарисеи строго и яростно поддерживали обязательность устного закона. или традиция, которую саддукеи столь же решительно отвергали. В конце концов, конечно, и особенно
после разрушения Храма, фарисеи взяли верх, и учения саддукеев стали мертвой буквой в жизни иудаизма. Для всех тех, кто отверг Иисуса Христа и остался в Ветхом Завете, устный закон стал универсальным правилом и больше не был партийным манифестом.
Таким образом, руководящим принципом для тех, кто все еще придерживался исключительно иудейской веры, стали не одни только Священные Писания Ветхого
Завета , но эти Писания, дополненные и истолкованные традицией, претендующей на равный или даже больший авторитет и даже автономию. Эта традиция оставалась устной до тех пор, пока не был завершен канон Нового Завета. Его универсализация в продолжающемся иудаизме, особенно после падения Храма Ирода, знаменует собой второй важный этап в развитии раввинизма. На первом этапе это все еще что-то вроде партийного клича. Третий этап был достигнут в 200 году нашей эры, когда традиция также стала письменной и как бы второканонической, составив на страницах Мишны ядро раввинистической литературы. Когда настоящая Мишна была записана, она содержала правовое учение почти четырех столетий, разъясненное и наделенное авторитетом последовательными поколениями учителей. В более ранний период эту огромную массу материала приходилось запоминать , и название Мишна, что весьма знаменательно, происходит от еврейского глагола шана – повторять. После 200 г. н.э. Мишна заняла свое место рядом с Ветхим Заветом в качестве второго письменного источника еврейского толкования и принятия. Тогда основные заботы еврейских ученых-экзегетов стали двоякими: закрытый канон Священного Писания, с одной стороны, и кодифицированный традиционный закон Мишны, представляющий собой нечто вроде закрытого канона, с другой. Мишна , как и Ветхий Завет, в отличие от большинства других раввинистических сочинений, ни в каком смысле не является комментарием к чему-то другому, а представляет собой совокупность учений, претендующих на собственный авторитет внутри себя. Этот факт важен, и его более полное значение станет ясным дальше..
Ранние раввинистические комментарии, составляющие более или менее всю дошедшую до нас литературу за пределами Мишны. бывают двух видов. То, что они предлагают, конечно, сильно отличается от научной экзегезы и анализа, скажем, Международного критического комментария. Первый вид - это беглый или поэтапный
комментарий к книгам Ветхого Завета. известный как Мидраш. Это
библейское слово1 происходит от еврейского глагола дараш, что означает «исследовать, истолковывать». Устное учение Мидраша предшествует своим самым ранним письменным образцам на пять или шесть столетий и восходит или почти ко временам
Ездры. В самом Ветхом Завете, как и в книгах Паралипоменон, есть разновидность мидраша, но эти замечания относятся к типу, который является специфически
раввинистическим.
Второй вид - это комментарий к самой Мишне, известный как Гемара, от арамейского глагола гемар (еврейская форма гамар), «закончить», а затем, путем
происхождения, «учить наизусть» или изучать традиционные законы. Мишна и Гемара вместе образуют составные элементы Талмуда, от еврейского глагола ламнд - учиться. Если читатель вспомнит, что Мишна является частью Талмуда, самой ранней частью, из
которой выросла Гемара, он будет спасен от номенклатурных ошибок. Было бы столь же абсурдно объединять Мишну и Талмуд, как было бы объединять Пятикнижие и Ветхий Завет. Данные тексты можно назвать основными раввинистическими сочинениями. В каждом случае письменным документам предшествовала долгая устная история .
Более поздние еврейские комментарии к этим первоисточникам были созданы вплоть
до наших дней.
Отдельно от всей этой деятельности, но параллельно ей, существует традиция Таргума. За столетия до Рождества Христова, мврит Ветхого Завета стал для меня мертвым языком, за исключением высокообразованных людей, и был заменен для массы населения разговорным арамейским языком. Это потребовало создания Таргумим, или
парафразических арамейских переводов Еврейских Писаний. Точно так же, как Мишна и Мидраш, эти письменные документы появились довольно поздно. Самый ранний из них,
Таргум Онкелос из Пятикнижия, относится ко II - III вв. по Р.Х. Устный Таргум,
вероятно, восходит к Ездре и его истокам. вполне может быть отражено в Неем. 8. Таргум имеет свое место в изучении текста Ветхого Завета, но выходит за рамки
настоящего исследования.
3. Преддокументальный период
После этого краткого обзора, возможно, было бы полезно сначала кратко взглянуть на историю раввинистического иудаизма в течение первых пяти или шести столетий его существования, периода до письменных документов, которыми мы теперь располагаем. Позднейшая литература представляла собой не рост гриба, а письменный осадок столетий устного обучения. Некоторые спорные вопросы не могут быть обойдены легкомысленно. Разумно предположить, что Ездра был непосредственным предком, если не фактическим основателем, раввинистического иудаизма. Более радикальные критики пытались
отрицать само его существование, но к этим взглядам не следует относиться очень серьезно. Большинство ученых признали бы, что Ездра пришел в Иерусалим
из Вавилона в V или, что менее вероятно, в IV в. до н.э. 2 и что он имел царские полномочия реформировать иудейскую религию после переселения в Палестина некоторых вавилонских изгнанников. Его священнический статус и его деятельность, связанная с Храмом, имеют гораздо меньшее значение, чем тот факт, что он добился
признания Торы высшей нормой в иудаизме, тем самым остановив как коррупцию, так и
слишком священнические тенденции веры, вернувшейся в Израиль. Торжественная сцена, описанная в Неем.8-10, стал поворотным моментом в истории законнического иудаизма. Ее недостатки, как и ее достоинства, проистекают из этой свежей ориентация в направлении Торы. Совершенно очевидно , что чисто жертвенная и жреческая религия,
такая, какая могла бы развиться в Израиле без работы Ездры, никогда бы не пережила разрушение Храма в 70 г, как раввинистический иудаизм. Более поздний иудаизм, возможно, недовольный сравнительной современностью Ездры и ставивший свою традицию выше даже писаного Закона, стремился сделать весь Талмуд и Мидраш просто частью Синайского откровения Бога Моисею.3 (Упрощение. - Пер.).
Бог передал Израилю, по словам этих людей, не только Письменную Тору, но и устный закон, Устную Тору. Последнее откровение, даже более ценное, было сохранено для благочестивых и мудрых последующих веков, чтобы оно могло быть открыто вновь, в
установленное Богом время, и по частям. Христианин вряд ли воспринял бы это буквальное утверждение серьезно. Тем не менее, это было истолковано живописно, как подразумевающее, что все раввинистическое учение, все еврейские толкования, вплоть до наших дней, являются плодом оригинальной Торы, открытой Моисею. Дух этого учения живой и растущий. Закон порождает закон, наставление порождает наставление, и все это восходит к Божьему откровению Моисею на Синае, хотя человеческие каналы передачи Божьих повелений постоянно менялись.
.Христианин вполне может попытаться понять еврейскую точку зрения, даже если он не может полностью сочувствовать ей. Его главная критика, конечно же, заключается в том, что он не только не считает Устную Тору превосходящей вдохновенные страницы Ветхого Завета, но и не может даже при самом безумном воображении представить ее даже сравнимой по ценности с этими страницами, тем более превзошедшей Ветхий Завет Начало трактата Мишны «Изречения отцов » предполагает упомянутую выше точку зрения, прослеживающую устный закон от Моисея через Иисуса Навина, старейшин, пророков, мужей Великой синагоги, Антигона Сако и пяти пар. ранних раввинов, последними из которых являются знаменитые Гилель и Шаммай. С появлением последней «Пары», процветавшей между 30 г. до н. э. и 10 г. н. э., начинает сиять свет документальных свидетельств , даже если они еще едва ли являются современными. Несмотря на догматические утверждения раввинистических писателей, следует признать, что в более ранний период многое остается предположительным. «Мужи Великой синагоги» стали удобным хранилищем истоков всех необъяснимых иначе особенностей развитого иудаизма. Р. Трэверс Херфорд 4 предполагает, что они существовали как коллегиальный орган примерно полтора века после времен Ездры и проделали важную работу. Большинство историков, однако, придерживаются мнения, что Великая синагога была просто огромным собранием, описанным в Неем 8-10 и никогда не имевшим постоянного институционального характера.5
Представляется достаточно достоверным, что устное учение писцов началось с Ездры или вскоре после него, и что его самой ранней формой был Мидраш, или изложение Ветхого Завета в раввинистической манере. Штрак 6, кажется, считает, что это учение умерло рано после миссии Ездры и было возрождено во времена Гиллеля. Вероятно, истина лежит между этими крайними взглядами. Раввинское учение вполне могло продолжаться с перерывами от своего первого зарождения вплоть до «дней
известных книжников», хотя свидетельства о догматических утверждениях относительно его масштабов и содержания. слишком ограничены. Оно, безусловно, достаточно активно в период Нового Завета, и маловероятно, что оно когда-либо за свою долгую историю было полностью забыто.
С публикацией Мишны патриархом рабби Иегудой около 200 г. н.э. раввинистический иудаизм вступает в новую фазу своего существования. Чисто устный
период закончился, и традиция отныне пользуется очень адекватной и, действительно, объемной документацией. Ранние раввины, должно быть, обладали точными воспоминаниями и потрясающими способностями. До 200 г. н. э. запись традиционных вопросов, особенно юридического характера, находилась под крайним неодобрением, если не фактическим запретом Письменный материал, безусловно, существовал, поскольку, во-первых, существовали более ранние редакции Мишны, а некоторые раввины, несомненно, имели заметки и листовки. Но этот письменный материал вполне мог быть использован в какой-то случайной манере 7. Когда Мишна была записана на бумаге, некоторые ее учения передавались устно на протяжении почти четырех столетий. В Мидрашах большая часть документов появились позже, но некоторые материалы появились еще раньше. Буссе, об авторах всей этой литературы, говорит: "Они с невероятным упорством придерживалась своих старых
традиций; даже в средневековых сочинениях лежит, разбросанный и внедренный, самый древний материал». 8
3. Галаха и Агада
Каждому образованному человеку известны такие литературные различия, как стих и проза, история и аллегория и так далее. В раввинистических писаниях есть столь же фундаментальное различие , хотя оно не предлагает точной аналогии ни с одним из них. В этой литературе встречаются два элемента или ветви, взаимоисключающие и в большинстве случаев встречающиеся рядом. Они известны как Галаха и Агада. Одна из этих ветвей может преобладать, так что в отдельном произведении можно обнаружить мало другого. Однако полное исключение кого-либо из них не является обычным явлением . Читатель должен ясно уловить значение этих важных терминов, иначе
весь предмет раввинистического иудаизма станет для него закрытой книгой.
Галаха, чтобы описать ее суть в одном предложении, рассматривает предписывающую сторону закона, делая ее требования точными и обязывающими и применяя их к отдельным случаям, когда просто общие принципы могут оставить надлежащую процедуру в определенных обстоятельствах под вопросом.. Название происходит от еврейского глагола «халах» - идти. Понятие образа жизни слишком знакомо христианам, чтобы требовать комментариев. Леви определяет это слово так:
«Галаха - правильная походка, образ жизни - только в переносном смысле. Галаха - то есть закон, согласно которому должно регулироваться поведение, действия
... то, что сохранилось благодаря традиции, хотя оно и не всегда упоминается в еврейских Священных Писаниях» 9.
Вся ранняя Галаха, а также большая часть ее в более поздние времена, посвящена Торе, Священному Писанию и особенно Пятикнижию, закону или учению, с точки зрения конкретного принятия, расширяя, изменяя или интерпретируя ее предписания в зависимости от обстоятельств. Раввины поняли, что Синайский закон был дан
давно, прошло немалое время с момента его первого открытия, и в ситуацию продолжали входить новые факторы, которые приходилось обдумывать заново. Существовал, например, категорический запрет на любую работу в субботу. Обстоятельства вынудили мудрецов сделать общие принципы этого закона осуществимыми, узаконив некоторые исключения. Знаменитый инцидент с 1 Мак. 34–38, где тысяча евреев подверглась
уничтожению, не пошевелив и пальцем в целях самообороны, вместо того, чтобы осквернять субботу, сопротивляться нападению на нее врага, вполне могла положить начало изменению закона о субботе путем казуистики. Спасению жизни и некоторым другим тщательно ограниченным вопросам было позволено заменить заповедь, когда обстоятельства явно требовали этого, хотя ни один отрывок в Ветхом Завете конкретно не допускает каких-либо исключений или изменений. Другие повеления Галаха делает более строгими, чем того требует буква Священного Писания, по принципу возведения ограды
вокруг закона, как звучитраввинистическая фраза, чтобы удержать человека в его человеческой слабости как можно дальше от нарушения. Там, где Письменная Тора является расплывчатой и общей, Галаха часто предъявляет свои требования
точные и конкретные. Детали законов десятины и жертвоприношения, брака, деловых отношений, честности и т. д. в некоторой степени подлежат тщательному предписывающему определению, и в этом Галаха обретает свою суть. В самом Ветхом Завете, например, Псалмы 19 и 118 демонстрируют восторг перед законом, который поздние фарисеи и раввины довели до крайности. Талмудический метод,, несомненно, может проследить свое происхождение от этих псалмов и их параллелей.
Большую часть Галахи можно рассматривать как высказывания раввинов. Новые законы сначала сохраняли строгую ориентацию на Священное Писание и могли быть выведены (или предположительно выведены) из Священного Писания. С появлением
устной основы Мишны, вероятно, в начале II в. до н.э., галахическое законодательство заявляет о своей автономии. Школы, а со временем и отдельные раввины могут распространять его без обычных до сих пор доказательств из Священного Писания. Это объясняет, почему Мишна ни в каком смысле не является комментарием, а сводом законов, претендующих на авторитет, который не обязательно должен быть установлен
библейским прецедентом. Галахические постановления наделяются престижем, который считается почти равным или даже более высоким, чем престиж самого Синайского закона. Традиция, берущая свое начало от Моисея, кажется, ногда хочет быть почти отцом Моисея!
Агаду 10 правильно, хотя и несколько расплывчато, определяют как «негалахический элемент раввинизма», поскольку эти два направления вместе охватывают всю область, взаимоисключая друг друга. В действительности это слово означает «декларация», а не «повествование», как предполагалось ранее, на что внимательному читателю укажет литература, упомянутая нами. . Агада стремится извлечь из еврейского текста Священного Писания более широкий и полный смысл, но в направлении, отличном от направления Галахи. Ее аргументация зачастую основана на особенностях текста, повторах, избыточностях, навязчивых буквах, которые вряд ли можно было бы считать значимыми в современной научной экзегезе, но, тем не менее, кажется, имели большое значение для древних раввинов. В то время как Галаха носит активный, законный, предписывающий и очень определенный характер, Агада носит характер гомилетический и образный, наслаждаясь легендами, притчами и анекдотами, а также рассказывая любимые истории Гилеля, Акивы и других мудрецов. Галаха, однажды официально обнародованная, считается обязательной, тогда как Агада более свободна по тону и дает больше возможностей для индивидуального мнения. Такие понятия, как любовь к Богу и ближнему, хотя и имеют первостепенное значение, едва ли поддаются точной галахической формулировке и, следовательно, подпадают под гомилетику Агады.
Все раввинистические сочинения в том виде, в каком мы их имеем сейчас, содержат оба элемента, хотя один может несколько преобладать над другим. Таким образом, Мишна почти полностью галахическая, с лишь короткими отрывками из Агады, тогда как некоторые мидраши почти полностью являются агадическими, с лишь короткими отрывками из Галахи.
4. Мишна и ее литературные наследники
Мишна рабби Иегуды, основанная на более ранних источниках, была составлена и изложена на иврите. около 200 г. н. э. Арамейские ее отрывки настолько малы и коротки, что ими можно пренебречь. Стиль довольно скудный, прозаический и эллиптический, сильно контрастирующий с золотым еврейским стилем Священного Писания, и есть небольшие различия в акциденции и синтаксисе. Но идиомы Мишны может легко усвоить любой, кто хорошо владеет библейским языком.11 Цитаты из Священных Писаний
вводятся случайно, а не как оправдание автономной Галахи. Вся Мишна имеет больше родства с Книгой Левит, чем с Пророками или Псалмами.
Мишна, возможно, не представляет особого интереса для наблюдающего христианина. ни как весь Закон Моисея, ни как дополнительная традиция к нему (?! - Пер.). Тем не менее, это важный документ для исследователей Нового Завета, и по нескольким причинам. Это главный литературный памятник постбиблейского иудаизма,
следующий по важности после самого Ветхого Завета и почти такой же эпохальный для евреев, как и писания Нового Завета для христиан. Вполне вероятно, что появление Нового Завета дало евреям желание записать свой традиционный закон и, таким образом ,
иметь авторитетные постканонические документы, что вполне естественно с их точки зрения. Кроме того, Мишна датируется более ранней датой окончательного составления, чем другие раввинистические сочинения, и ближе ко временам Нового Завета.
Самым важным является тот факт, что Мишна включает в себя ту часть устного
учения фарисеев и писцов, известную читателям Евангелий как «предание старцев», и уже одно это делает ее важной дисциплиной в изучении Нового Завета. Распространение устного закона не прекратилось ни с завершением земной жизни Иисуса, ни даже с
завершением новозаветного канона. Когда Мишна была наконец записана, она содержала многое из того, что было позже апостольских времен. Некоторые материалы легко датируются, некоторые – нет. Но здесь, несомненно, можно найти учение, знакомое Иисусу и Его последователям как традиция "старцев".Традиции высоко ценились и бережно сохранялись. в раввинистических кругах, и даже по мере расширения материала сохранялась определенная однородность. Если сравнить учение Иисуса с отрывками Мишны, которые, как можно, хотя и не везде, доказать, восходят в их нынешней форме к Его времени, это не обязательно является анахронизмом, поскольку они вполне могут основываться на более раннем учении, знакомом Ему. Мишна была жива и развивалась, хотя и в устной форме, уже в 170 г. до н.э., и большая часть ее содержания сформировала современную основу. для Евангелий. Датировка раввинистических отрывков - слишком сложный вопрос для адекватного обсуждения здесь.12. Зачастую никакой подсказки нет, но если она и есть, то обычно это имя известного раввина. Это просто означает, что дата возникла не позже его времени, хотя вполне могла быть и раньше. Трудность состоит в том, что многие раввинистические имена были так же распространены, как Смит или Браун, в современной Англии.
Структура Мишны, которая образует основу и для Талмуда, более систематична, чем обычно в раввинистических сочинениях. За исключением некоторых интерполяций материала, отступления редки, а трактаты кратки, упорядочены и точны. Каждый из шести основных разделов Мишны называется Седер, множественное число Седарим. Первый из них касается сельскохозяйственной продукции и законов десятины; второй
связан с еврейскими праздниками; третий с законами, касающимися женщин; четвертый с имущественным и гражданским правом; пятый со святынями Храма; и шестой с законами нечистоты. Каждый седер содержит ряд трактатов, обычно связанных между собой как аспекты основной темы. Но есть пять очевидных исключений, иногда называемых
«сиротскими» трактатами. Эти пятеро, похоже, полностью или частично не относятся к теме. Некоторые из них содержат материалы, относящиеся к основной теме. Они • несомненно, были включены ради этого материала, но оставлены нетронутыми, в соответствии с общепринятой еврейской литературной практикой.
Внутри каждого конкретного раздела есть логическая диспозиция. Материал был несколько испорчен произвольным расположением трактатов по длине: самый длинный идет первым. Некоторые длинные трактаты позже были разделены, и это объясняет очевидные исключения. Первоначальная аранжировка, несомненно, имела мнемоническую цель в устные времена. Когда ученику приходилось заучивать материал наизусть, он сначала выполнял самую тяжелую часть задания, пока его ум был
свеж. Современные читатели Мишны не могут не испытывать к нему немалой жалости! Трактаты разделены на главы, а главы на разделы, несколько более длинные, чем библейские стихи, но порождающие аналогичную систему ссылок.13
Завершение Мишны примерно совпадает с завершением эпохи Таннаев, пяти или шести поколений ученых-раввинов, последовавших за периодом Гилеля. Их преемники, амораи, не входят в настоящий обзор 14. Существует еще одна компиляция таннайского материала. Тосефта, идентичная по расположению и названиям Трактатам с Мишной и являющаяся, как следует из названия, дополнением к ней. Тосефта дает материал как более ранний, так и более поздний, чем ее аналоги в Мишне. 15 Как уже указывалось, мишнаистское изложение более поздних учёных называется Гемара. Гемара возникла независимо в школах Вавилонии и Палестины, образовав вместе с Мишной Вавилонский Талмуд и Палестинский или Иерусалимский Талмуд соответственно. Каждая Гемара содержит отрывки из таннаитского учения, которым не нашлось места в Мишне. Отрывок такого рода, который можно выделить по общепринятой формуле вступления называется Бараита и представляет более раннюю традицию. Ни одна Гемара не охватывает всю Мишну, а Вавилонская является более полной и важной из двух. Штрак датирует Иерусалимский Талмуд началом V века, а последние части Вавилонского Талмуда - примерно серединой VI в. н.э..
Мидраш, с другой стороны, оставался укорененным в Священном Писании, и сформировались многие сборники материалов, некоторые из них весьма обширны. Мидраш Рабба, или Великий Мидраш, является крупнейшим и наиболее важным из
них и, как и Вавилонский Талмуд, он был полностью переведен на английский язык. Многие другие, вместе со средневековыми и современными комментариями, остаются
в безвестности оригинального иврита, занимая немногих ученых евреев и горстку
христианских специалистов. Негебраист имеет в своем распоряжении определенные переводы на английский, немецкий, французский или латынь, но большая часть материала
ему совершенно недоступна. Для более подробной информации читатель может
обратиться к «Введению» Штрака.
5. Некоторые общие характеристики раввинистическрй литературы
Раввинские писания происходят по прямой линии от еврейского канона Ветхого Завета и обязаны своим происхождением интеллектуалам как в Вавилонии, так и
в Палестине. Большая часть материала может похвастаться гораздо более почтенной древностью, чем его письменное выражение. Тем не менее, читатель вдыхает
совсем другую атмосферу, когда обращается от вдохновенных страниц Ветхого Завета к любому раввинистическому сочинению. Воодушевление и духовная проницательность пророков, кажется, уступили место левитскому партикуляризму, за исключением тех случаев, когда время от времени проявляется дух старого иудаизма. Связь раввинистической мысли с Пшатом, простым, естественным или буквальным смыслом текста Ветхого Завета , имеет фундаментальное значение. Библейские слова и фразы могут быть истолкованы довольно извращенными рассуждениями; они могут быть положены в основу фантастических спекуляций, а строгость заповедей может быть ужесточена или ослаблена в зависимости от обстоятельств . И все же, какими бы казуистическими и извращенными ни казались Мидраш, Мишна и Гемара с современной и критической точки зрения, Пшат всегда сохраняет, по крайней мере внешне, высший авторитет. Из молчания Писания можно сделать очень странные выводы . Так, Мидраш Раба из Книги Бытия в дублированном отрывке 16 утверждает, что появление старости началось с Авраама, физические страдания с Исааком, болезни перед смертью с Иаковом
и повторяющиеся болезни с Езекией. В каждом случае приводятся причины несколько образного характера. Весь аргумент в том, что предыдущие случаи не зафиксированы в Священном Писании и, следовательно, предыдущих случаев не было Филон приводит аналогичное утверждение в Quod Deterius, 177–8. Интересно сравнить с этим аргумент автора Евр 7.3.
Система герменевтики, диалектическое и казуистическое расширение законов Ветхого Завета с помощью текстуальных и других аргументов, становилась все более и более сложной по мере того, как она проходила через руки Гиллеля, Наума Гимзо, Акивы, Измаила и Элиэзера бен Иосе. С этим может быть связана гематрия, наука, позволяющая делать выводы из библейского использования чисел и наделять их символизмом. Знание
этой системы дает полезный исходный материал для изучения книг Даниила и
Откровения. Параллели можно найти и в псевдоэпиграфах. Тем не менее, несмотря на эти и многие другие причуды толкования в раввинистических писаниях, буквальное
значение Писания никогда не отвергается и не игнорируется, как это может показаться в определенных настроениях Филона, а пользуется скорее почти суеверным почитанием.
Аллегории и аргументы в агадических писаниях могут дополняться. значением текста. но они никогда не заменяют его. Более того, еврейская Библия обычно цитируется с предельной вербальной точностью.
Когда читатель впервые встретится с раввинистическими писаниями, , они, вероятно, покажутся разрозненными, возможно, даже непонятными. Этому впечатлению способствуют несколько факторов. Во-первых, на каждой странице предполагается знание содержания Ветхого Завета и раввинистических методов подхода к этому содержанию. Многочисленные цитаты призваны доказывать и иллюстрировать, а не наставлять. Предполагается, что читатель уже знает почти наизусть Книгу и устный закон. Во-вторых, в частности, в Галахе раввины обычно озабочены законодательством, подходящим для особых случаев, или детальным соблюдением уже принятых законов, а не основными принципами, которые считаются само собой разумеющимися. В-третьих, существует утомительная особенность составного авторства, которая свойственна всем основным раввинистическим сочинениям. Ни один трактат, ни одна глава не являются непрерывным изложением одного человека, имеющим отпечаток индивидуальной личности. Каждый из них представляет собой компиляцию высказываний отдельных раввинов на родственные, а иногда и несвязанные темы, некоторые из которых представляют собой жемчужины, некоторые - гальку, и практически не связаны друг с другом или вообще не связаны между собой. Результат гораздо менее привлекателен, чем книга Притч, потому что материал очень неровный. Устное учение книжников, бытовавшее в те дни, когда жил Иисус, было бы сходным по материальному содержанию. Оно будет состоять из чтения по памяти цепочки соответствующих изречений, данных авторитетом предшественников, с небольшим личным вкладом или вообще без него. В этом , без сомнения, и кроется контраст Мк. 1 22. Именно нотка личного авторитета со стороны Иисуса в противовес авторитету прецедента вызвала изумление у Его слушателей.
Мишне уделяется основное внимание на этих страницах, хотя ее можно плодотворно сравнивать с Новым Заветом только в определенных местах, поскольку каждый из них содержит много чуждого другому. Мишна представляет собой
лишь часть произведений раввинизма, и многие черты Нового Завета, не представленные или скудно представленные в ее трактатах, при всем этом достаточно типичны
для раввинизма. Мишна, будучи преимущественно галахической, не содержит притч, хотя
они изобилуют в Агаде и хорошо известны в Ветхом Завете. По своей гениальности и проницательности параболическое учение Иисуса уникально, но во внешней форме в нем не было ничего нового. В качестве грубого рабочего правила можно принять
следующее: если характерная черта Нового Завета имеет прецедент из Ветхого Завета, то пусть это будет притча. чудо, аллегория или чего-либо еще, что обычно находит
некоторый отклик в раввинистической литературе, в Галахе или Агаде, где бы оно ни было родственным.
Суть Мишны в этом вводном исследовании, конечно, оправдана хронологией и обстоятельствами. В конце концов, интересная параллель Новому Завету в Гемаре или в позднем Мидраше может быть на несколько столетий моложе своего аналога. Конечно, это место могло быть на несколько столетий старше, но трудно установить даты устного периода. Конечно, и одна Мишна содержит богатое поле новозаветных предпосылок. Возможно, галахический элемент раввинизма был особенно заметен во времена земных дней Иисуса. Определенные разговоры между Учителем и фарисеями, казалось бы, скорее предполагают это, и одни только отрывки из Евангелия делают некоторое изучение Галахи необходимым для реального понимания наших христианских Писаний.
В иудаизме всегда существовала тенденция подчеркивать правовую, а не пророческую сторону Ветхого Завета. Если бы пророки получили заслуженное место в сердце Израиля, ход истории мог бы сложиться иначе. Ибо еврейство, которое чуть менее
внимательно внимало внешним постановлениям книги Левит и придавало большее значение учениям Исайи и Иеремии, могло бы быть более готовым к пришествию Сына Человеческого. Но для еврея все предписания закона были одинаково важны, и эта
традиция, казалось бы, была важнее любой другой. Просчет десятины был таким же отвратительным грехом, как ненависть или алчность. И вот, когда Сын Божий
пришел, чтобы научить их лучшему пути, Его стали поносить и в итоге распяли. (Причины конфликта много сложнее, что автор готов признать сам. - Пер.).
Есть одна особенность Мишны, заложенная в ее пафосе, , которая в значительной степени объясняет весь ее смысл. Исторически сложилось так, что большая часть ее законодательства уже устарела на момент его написания. Ибо евреи потеряли свободу, а заветный Иерусалимский Храм лежал в руинах уже более века. Самая дорогая надежда еврейского сердца заключалась в том, что Храм снова устоит и что на его алтаре снова будут приноситься жертвы. Острота этого стремления ясно проявляется в Трактате Тамид,
7.3 и других отрывках. Храмовый кодекс и бесчисленные законы, применимые только к
свободному народу, были точно записаны в завершенной Мишне, иногда в настоящем времени, иногда в прошлом, как если бы национальной катастрофы 70 года н.э. никогда не было. Здесь была вера и надежда, здесь была верность и любовь, и это зрелище не может
оставить нас равнодушными, хотя мы, христиане, едва ли можем разделять желание увидеть восстановленный Храм.
Легко отмахнуться от постановлений Мишны как от мелочной бюрократической волокиты, религии буквы без дух и так далее. Подобные утверждения не лишены
доли правды, хотя современные еврейские учёные утверждают, что возможны и иные точки зрения. Мишна - дитя Ветхого Завета, даже если дитя уловило лишь некоторые черты родителя, а они, с нашей точки зрения, не всегда самые лучшие. Даже если евреи действительно выбрали более низкую преданность, как мы ее видим - законническую, а не пророческую - они упорствовали в ней с пылким фанатическим героизмом, не имеющим примеров в истории, за исключением христианских мучеников. Камни и даже прах Сиона дороги еврейскому сердцу (Пс. 12, 14), а Мишна, которая может показаться критичному христианину сухой, как пыль, была горячо любима многими святыми более позднего периода. Ветхий Завет. Закон и традиция являются основой веры еврея, и его искренность и преданность часто могут посрамить его брата-христианина, который претендует на
высшее откровение Бога. В дополнение к уже упомянутым особенностям, парономазия, мнемонические приемы, этимология имен, аргументы из грамматики и технические
методологии многих видов можно найти как в Талмуде, так и в Мидраше. Все эти вещи можно было бы проиллюстрировать, но они выходят за рамки данного введения,
и в любом случае их можно проиллюстрировать только на языке оригинала. Раввиника - это богословская дисциплина, которой пренебрегают, которая, хотя и засушлива в некоторых отношениях, в конечном итоге оказывается чрезвычайно полезной и интересной.
6. Мишна и идеалы Нового Завета
Автор надеется дополнить это краткое введение некоторыми дальнейшими исследованиями раввинистической подоплеки Нового Завета. Не предвидя
определенных тем, рассматриваемых там. возможно, на нескольких страницах указать на некоторые из наиболее привлекательных особенностей Мишны. и увидеть, как они соотносятся со стандартами Нового Завета. Это может помочь подметить с ограниченной точки зрения. важность всего исследования. Легко осудить. но понять сложнее.
Евреи и христиане с момента основания Церкви подвергали друг друга критике и
оскорблениям, зачастую с большей резкостью , чем оценкой. Однако можно попытаться понять еврея, не становясь при этом менее христианином.
Иудаизм в значительной степени, хотя и не полностью. законнический подход, и на этом основании его часто осуждали христиане. Альфред Эдершейм, еврей,
ставший христианином, после своего обращения писал о раввинистической Галахе: «Они предусмотрели все возможные и невозможные случаи, вникли во все детали частной, семейной и общественной жизни; и с железной логикой, несгибаемой строгостью. и самый тщательный анализ преследовал человека и властвовал над ним, куда бы он ни повернулся, возлагая на него иго, которое было поистине невыносимым" 17. Шехтер, оставшийся евреем, пишет: «Как заботился еврей о выполнении закона и какую радость он чувствовал при его исполнении, можно видеть из следующей истории... Согласно
Втор. 24 19, сноп, забытый на жатве, принадлежал беднякам, и владельцу было запрещено
снова идти за ним. Этот запретительный закон назывался «заповедью о забывчивости!»
«Невозможно было осуществить это, пока об этом думали. В связи с этим мы читаем в
«Тосефте»: «С одним хасидеем (святым) случилось, что он забыл сноп на своем поле и, таким образом, смог выполнить заповедь о забывчивости. После этого он велел своему сыну пойти в храм и принести за него всесожжение и мирную жертву, а также устроил большой пир для своих друзей в честь этого события. Тогда его сын сказал ему: «Отец, почему ты радуешься этой заповеди больше, чем любому другому закону, предписанному Торой?» Он ответил, что именно появление редкой возможности исполнить волю Божию, хотя бы в результате какого-то недосмотра, доставило ему такую радость".. И я могу, пожалуй, заметить, что эта радость заповеди была живой реальностью даже в новейшее время. Мне самому однажды посчастливилось наблюдать одного из тех евреев старого типа, которые по мере приближения первого утра Праздника кущей просыпались и вставали вскоре после середины ночи. Там он сидел , с трепещущей радостью, терпеливо ожидая рассвета , когда он сможет исполнить закон пальмовых ветвей и ив. 18. Можно было бы привести много похожих отрывков с обеих сторон, но две выбранные типичные цитаты четко демонстрируют противоположные точки зрения. Изучение традиции старейшин принесло бы им большую известность.
Практическая христианская этика с человеческой стороны может быть в значительной степени выражена в Золотом Правиле Господа нашего Иисуса Христа. Текст Мишны не содержит даже отрицательной версии Гилеля, которая, хотя и
встречается в Гемаре, определенно была изложена до того, как учил наш Господь. Слова Гиллеля сами по себе аналогичны более раннему еврейскому учению. Они таковы: «То, что ненавистно себе, не делай никому другому; в этом весь Закон, а остальное комментарий» (Трактат Шабат, 31 а.)19 Нет необходимости подчеркивать здесь, насколько богаче и интереснее положительные слова в устах нашего Господа.
Тем не менее, в Мишне есть отрывки, которые показывают практическое, хотя, возможно, изолированное или более ограниченное применение духа Золотого правила. Некоторые из
них, конечно, датируются более поздним периодом, чем земное служение нашего Господа, но их можно считать типичными для раннего раввинизма. Рабби Элиезер, например, сказал: «Пусть честь твоего ближнего будет дорога тебе, как твоя собственная», а рабби Иосе сказал: «Пусть собственность твоего ближнего будет дорога
тебе, как твоя собственная» (Об 2, 10 и 12). В качестве интересного специального применения можно привести следующие слова: «Как закон против мошенничества применяется к покупке и продаже, так он применяется и к устным словам. Человек не может сказать: «Сколько стоит эта вещь?» если он не захочет ее купить» (Баба Меция
4. I 0). В этом есть что-то очень привлекательное. Возможно, в наши дни, когда существует множество магазинов и компаний, суть немного размыта , но автор имел в виду более простое общество раннего иудаизма,., когда лавка или киоск человека были его заработком. Лозунг «Покупатель всегда прав» - всего лишь легенда, и этот небольшой намек на уважение к лавочнику со стороны покупателя звучит вполне современно, по крайней мере, для тех, кто все еще владеет мелким бизнесом. Конечно, можно также возразить, что владелец магазина должен демонстрировать свои цены в первую очередь !
В этой же связи интересно отметить отношение Мишны к займам и кредитам. Знаменитое изречение Шекспира «Не будь ни заемщиком, ни кредитором», конечно, не составляло части еврейского этического кодекса. Между израильтянами существовало настоящее чувство братства , и считалось неправильным, когда у одного брата было много благ этого мира, в то время как другой голодал. По закону Ветхого Завета седьмой или
субботний год проводился для погашения всех непогашенных долгов между собратьями-евреями. Желание давать взаймы обычно уменьшалось на шестом году, или перед субботним годом, поскольку человеческая натура очень человечна, и корень всех зол имеет тенденцию время от времени проявляться в наиболее регулируемых обществах. Вместо того, чтобы его соплеменники-евреи страдали от возможной нужды или нищеты на шестом году жизни из-за отсутствия желающих кредиторов, Гиллель установил
прозбол как меру предосторожности для общего блага» (Гиттин ,4, 3). Прозбол представлял собой юридическое соглашение, согласно которому ссуда могла быть выдана без вступления в силу аннулирования седьмого года. Это гарантировало, что остро нуждающийся еврей не останется без желающего кредитора. Тот факт, что кредиты были выданы и погашены без прозбола, свидетельствует о доверии и благонадежности евреев
того периода. Израильтянин, добровольно возвращающий долг в течение субботнего года, заслуживает высокой похвалы. Подробности по этим вопросам можно найти в
10-й главе «Трактата Шевиит».
Хотя еврейским законом установлено, что израильтянин, попавший в беду, может не только принять, но и ожидать помощи и облегчения от более богатого единоверца , тем не менее считается достойным воздерживаться от такой помощи, чтобы насколько это возможно, но не до такой степени, чтобы подвергать опасности жизнь. В последней главе « Трактата Пеа» излагаются установленные законом привилегии и льготы для бедных с соответствующими условиями, но к ним добавляются следующие важные слова: «Тот, кому не нужно их брать, но принимает их, не уйдет из этого мира, пока не упадет». как нуждающийся в своих собратьях; но тот, кто нуждается в них, но не берет их,
не умрет в старости, прежде чем придет, чтобы поддерживать других из своего имущества». Помощь бедным и надежная независимость в условиях бедности могут быть очень хорошими вещами, если только ни то, ни другое не доводится до крайностей. Иисус сказал: Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся.
Возможно, раввины, разработавшие это законодательство, заняли бы позицию чуть менее идеальную. Тем не менее, их постановления демонстрируют продуманный
гуманизм, адаптированный к обстоятельствам реального мира, хотя и не достигающий полноты любви Учителя. Иисус сказал: Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный; и еще: если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, вы никоим образом не войдете в Царство Небесное. В этих и других отрывках;
Учитель учил, что нет предела ни нашим стремлениям, ни тому, чего требует от нас Бог.
Дух Мишны в целом гораздо более прозаичен, чем этот. Однако есть ряд отрывков, которые предполагают, что человек может быть немного более или менее праведным или щедрым, чем того требует буква его обязательств. Эти учения могут показаться не
очень впечатляющими с нашей точки зрения, но их следует рассматривать на фоне несколько законнического и регламентированного благочестия. Читатель может
сам проконсультироваться с Шевиит 8. 11,10. 9; Трумот 4. 3 и 6 (ср. Авот, I, 16); Маасер Шени 5. 1; Псахим 7 8.
Радость, которую испытывал благочестивый еврей при исполнении закона, уже указана в цитате Шехтера. Никто из тех, кто широко и беспристрастно читал
раввинистическую литературу и современные еврейские тексты, не почувствует склонности подвергать сомнению это, поскольку этот факт ясно подтверждается снова и снова. Христианин вполне может быть озадачен тем, как такое настоящее и
неоспоримое наслаждение могло сопровождать исполнение столь внешнего законодательства, но он вряд ли может отрицать его реальность. Радость, однако. не была чем-то главным для еврея. У него было почтение к своему закону, желание воздать
ему самое полное почтение и повиновение. Автономия закона и категорическая власть
, которой его наделяли его сторонники, проявляются в каждом отрывке. Первая глава «Трактата Кидушин» завершается такими словами: «Если человек исполнит хотя бы одну заповедь, ему будет хорошо, и он продлит дни и унаследует Землю; но если он пренебрежет хоть одной заповедью ему будет плохо, и он не проживет
долгих дней, и не унаследует землю. Кто имеет знание Писания и Мишны и правильное
поведение, тот не скоро впадет в грех, ибо написано: «И нитка, скрученная втрое, нескоро порвется» (Притч., 4, 12). Но тому, кто не знает Писания, Мишны и правильного поведения, нет места в будущем мире». То же самое повторяется, но с другой
точки зрения, в начале «Трактата Пеа»: «Вот вещи, плодами которых человек наслаждается в этом мире, в то время как сокровище сложено для него в мире
грядущем: почитание отца и матери, дела милосердия. установление мира между человеком и его собратьями; и изучение Закона равно для всех». Христианин, конечно, обязан быть верным Личности, а не внешнему закону. Для него будет хорошо, если он проявит такую же преданность и искренность.
Простое учение Мишны о воскресении и загробной жизни представляет значительный экзегетический и исторический интерес. Полные ссылки следующие:
Брахот 1. 5; Сота 9. 15; Санхедрин, 10; 4. 21-22; Тамид 7. 4. Стоит процитировать часть отрывка из Соты : «Рабби Финеас б. Иаир говорит: Внимательность ведет к чистоте, чистота ведет к чистоте, чистота ведет к воздержанию, воздержание ведет к святости, святость ведет к смирению, смирение ведет к избеганию греха, а уклонение
от греха ведет к святости. и святость ведет к дару Духа, а Дух ведет к
воскресению мертвых. И воскресение мертвых произойдет через блаженной памяти Илию». Едва ли необходимо указывать, как это связано с некоторыми упоминаниями об Илии в обращениях к Самому нашему Господу и записанных в Евангелиях. В 5-й главе «Трактата Арахин» дважды говорится, что «мертвые не имеют цены». Тщательное
изучение контекста показывает, что это ссылка скорее человеческая и профессиональная, чем эсхатологическая, и что она не противоречит развитому учению Мишны
о выживании после телесной смерти.
Даже довольно голые факты, изложенные на предыдущих страницах, должны совершенно ясно дать читателю понять, что у евреев была и есть религия и вера. Несомненно, это не удовлетворит тех, кто получил высшее откровение Бога, явленное через Иисуса Христа, нашего Господа, и все же иудаизм бесконечно величественнее и
лучше, чем любая другая нехристианская религия, потому что даже для нас он содержит по крайней мере часть истины. Иудаизм сам по себе является интересным явлением, но его особая важность заключается в том, что он обеспечил историческую и религиозную основу для возникновения христианства. Наша собственная вера не может быть полностью и чутко оценена без его знания. И раввинистический иудаизм, та сторона исследования, которая, по-видимому, наименее известна среди христиан, имеет совершенно особое значение для контекста Нового Завета.
Вопрос о том, почему некоторые евреи приняли Иисуса как Христа, в то время как подавляющее большинство отвергло его, имеет глубокую богословскую важность. Почему христианство, выросшее на еврейской почве, так рано и так глубоко пропиталось языческой мыслью, языческим благочестием и преданностью? Проблема эта слишком
широка и требует ее поиска на этих страницах, но автор убежден, что некоторый исторический ответ можно найти в рамках раввинистических исследований. С чисто
еврейской точки зрения Клаузнер уже пытался дать ответ.
В Новом Завете есть много отрывков, где знание Мишны и родственных ей сочинений дает прямой и проясняющий экзегетический материал. Этот факт в значительной степени игнорировался предыдущими комментаторами, но совершенно очевидно, что в будущем научное толкование Евангелий и Посланий должно будет больше учитывать его. Уже упомянутый отрывок из Мк . 1. 22, является единичным случаем. В рамках этого краткого очерка не удалось объединить сколько-нибудь адекватные доказательства этого с весьма необходимым вводным материалом. Читатель
должен знать, что такое раввиника, прежде чем он сможет проводить какие-либо специальные исследования.
. 1. 2 Пар. 13. 22, 24. 27. См. также статью «Комментарий» в «Библейском словаре Гастингса» (в будущих ссылках — HDB) и Driver, Literature of the O.T.« 9-е изд., с. 529.
2 . См. монографию Дж. Стаффорда Райта в издательстве Tyndale Press «Дата
прибытия Ездры в Иерусалим», где представлен превосходный обзор всей проблемы хронологии Ездры, а также очень разумное и удовлетворительное объяснение.
3. Основные раввинистические отрывки приведены на иврите в книге Тейлора «Изречения еврейских отцов», (Sayings of Jewish Fathers) Экскурс 1.
4. R. Travers Herford, Talmud and Apocrypha, London, 1933.
5 См Synagogue, the Great, article by Selbie, H.D.B.; Schiirer, History of the Jewish People in the Time of Jesus Christ, abbr. H.J.P., Division II, Vol. I, pp. 354-5 (Eng. trans. 6 vols., Edinburgh 1900);далее цит. пл Selbie and Schiirer.
6. H. L. Strack, Introduction to Talmud and Midrash, Eng. trans., Philadelphia, 1945, p. 10.
7. Некоторые важные материалы можно найти в Strack op. cit.,pp. 12-20.
8 W. Bousset, Die Religion des Judentumns, 2nd Edn., 1906, s. 45
9 I. J. Levy, Neuhebriiisches und Chaldiiisches Wortermuch,Band I, Leipzig, 1876, s. 471 a.
l0. Sм W. Bacher, Agada der Tannaiten, Band I, Zweite Auflage, Strassburg 1903, ss. 451-475, Der Ursprung des Wortes Haggada. Более ранняя версия этого эссе на английском языке опубликована в «Jewish Quarterly Review» за апрель 1892 г. См. также Driver, Literature of the O.T., 9th Edn с. 487, где аргументы Бахера изложены очень четко и кратко.
11. M. H. Segal, A Grammar of Mishnaic Hebrew, Oxford, 1927, книга полезна и обстоятельна, хотя, возможно, слишком исчерпывающа в отношении исключений для новичка. Полный перевод Дэнби оказал неоценимую помощь.
12. Читатель может обратиться к Montefiore and Loewe, A Rabbinic Anthology, London, 1938, pp. 694-737; также Danby's The Mishnah, Oxford, 1933, Appendix III, pp. 799-800. W. Bacher, Agada der Tannaiten and Agada der pal. Amoriier, 2 и 3 тома также полезны, но на более продвинутом уровне.
13. Полный обзор Мишны по главам см. Strack, op. cit., pp. 24-64, более краткий in H.J.P., Div. I, Vol. I, pp. 121-5, and H.D.B., Extra Vol., pp. 60-61.
14 Полный список танаев и амораев с основной информацией о них см. Strack, Ch. xiii, pp. 105-134, also the Jewish Encyclopiedia, and the (German) Encyclopiedia Judaica, regrettably uncompleted.
15. Sм H.J.P., Div. I, Vol. I, pp. 130-133; H.D.B., Extra Vol., p. 62.
16.. Chapter 65, paragraph 9, and Ch. 97, par. 1.См. перевод Сончино.
17. Edersheim, The Life and Times of Jesus the Messiah.Vol. 1, p. 98.
18• Schechter, Some Aspects of Rabbinic Theology, Philadelphia 1915 pp. 149,151-2.
19. . В Товите, 4.15, есть гораздо более ранний пример. . Подобное замечание содержится во фрагменте Филона См. также Montefiore, Rabbinic Literature and Gospel Teaching L.1930 pp. 150-151, и обширные замечания на Мтф.7.12 и Лк.6.31
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn