После зимы витрина магазинчика "Гуди и прыгай!!!" выглядела так, словно по ней неоднократно елозили грязной мыльной тряпкой и забывали смыть разводы чистой водой. Но даже это не мешало тигрёнку разглядывать прохожих, спешащих по своим делам, жёлтый фонарь над входом в хлебную лавку и большую собаку, запряжённую в тележку мясника. Видимый мир был невероятно мал, но Лонг считал его интересным.
"К нам заходят очень редко, - думал он. - Наверное, оттого, что еда требуется человеку всегда, а без игрушек вполне можно обойтись. Так сказал булочник, когда моя хозяйка хотела отдать за десяток лепёшек куклу, которую она создавала целый месяц."
Кукла, похожая одновременно на кролика и обиженного ребёнка, осталась невостребованной и теперь пылилась на полке. Рядом с ней торчали мачты парусника, которому не довелось почувствовать не то что моря, но и обыкновенной весенней лужи. Магазинчик был переполнен игрушками, но почему-то их не покупали и не дарили детям. Лонг считал себя самым настоящим Тигром, по прихоти судьбы застрявшем под плюшевой тканью. Правда, об этом никто не догадывался. Иногда к стеклу витрины прилипал расплющенный нос ребёнка, и тогда тигрёнок надеялся, что его выпустят на волю - в лес: где шумят дожди и деревья, где крадутся тени и полосатые тигры, где летают огромные бабочки и маленькие светлячки. Ребёнок исчезал, и вместе с ними таяли мечты Лонга.
Так прошло три года. Хозяйка магазинчика состарилась и больше не могла держать в пальцах иголку. Однажды она не пришла, как обычно. Спустя несколько дней дверь заколотили большими гвоздями, а витрину закрыли глухими ставнями. Лонг услышал, как переговаривались люди:
- Бабка одинокая была: ни детей, ни внуков. Власти продадут землю, и новый хозяин выкинет рухлядь на свалку. Давно пора! Пусть уж лучше табаком торгуют, чем тряпичными уродцами!
"Мы не уродцы!" - подумал тигрёнок.
- Не уродцы, - повторил он вслух.
Но его голос утонул в грохоте.
Миновала неделя. День сменялся ночью, понедельник - вторником, грозы - ясной погодой. В тесном игрушечном мирке накапливались пыль и тоска. В воскресенье Лонг встрепенулся, будто кто-то дунул ему в ноздри. Он приподнялся на мягких лапах, набитых поролоном, и в его сердечке - зашитой перламутровой ракушке - зашумело. А затем запело, словно волна, пробирающаяся между морским дном и солнцем. Дверь распахнулась, и яркий свет брызнул лимонным соком на обветшалый прилавок, на груду тряпок, пуговиц и косточек, на кукол и на тигрёнка.
- Как же тут живёте, бедняги? - воскликнул напевный женский голос. - Удивляюсь, что вы ещё живы! Ну-ка!
Из-за её спины выскочила пара метёлок и принялась ловко уничтожать следы запустения. К закату магазинчик сиял чистотой. У входа зазвенели колокольчики, до которых тут же добрался ветер и соседские ребятишки.
- Надо же, - поразились люди. - Сколько лет здесь ходили и не замечали, что внутри лавки - волшебство. Куклы улыбаются. Маски смешат. Кораблики плывут к неведомым землям.
- То ли ещё будет! - отозвалась новая хозяйка и взяла на руки Лонга.
- Знаю, - шепнула она, - что ты рождён свободным. Твоё место не в витрине и не в детской. Я возвращаю тебе - тебя. Ап!!!
Пропал магазинчик, и вместо него возник огромный лес. Из дебрей вышла тигрица, и Лонг сразу понял, что она - его мама. Он превратился в Тигра, а его сердце застучало громко и мощно, как и положено сердцам всех полосатых, крадущихся среди теней. За спиной раздался знакомый голос:
- Будь счастлив всего лишь от того, что ты - часть живого, настоящего мира!
Мимо порхнула бабочка, и тигрёнок побежал за нею следом.